ariana grande — breathin. gorillaz — tomorrow comes today.
Чимин чувствовал, что всё ещё находится в аэропорту, ощущал рядом стоящего Тэхёна и различал его силуэт по яркой копне мятных волос, но он ничего не видел, ничего, блять, не видел. Пак в смятении ищет, за что бы зацепиться взглядом, что он может разглядеть, и попадает на лицо, на единственное лицо, которое может разглядеть, лицо, которое такими же испуганными и растерянными глазами таращилось на него. Он лежит уже полчаса в своей комнате, втыкая в потолок, потому что белоснежное полотно над головой — это единственное, что его глазам удаётся чётко разглядеть. Ему хотелось верить, что это был всего лишь сон или его ослепила вспышка одной из камер, но нет, Чимин открыл глаза, с которых так и не снял линзы из страха перестать видеть окружающий мир окончательно, и которые чертовски болели из-за совершенной неосторожности, и перед глазами ничего. Всё словно потеряло свои чёткие контуры, краски смешались и превратились в одно сплошное разноцветное пятно, которое он может лицезреть, поворачиваясь на любое количество градусов. Пак успел сходить в душ, закапать глаза, и даже со своим привычным плохим зрением он не проходил через подобный ряд неудобств: надо ещё уметь отыскать прозрачный пузырёк среди прочих в ванной комнате, полной светлых тонов. Он готов был проклясть Ким Тэхёна за то, что тот обставил раковину своими баночками с сыворотками и маслами для ухода за лицом (пусть тот и не часто заявляется к нему на ночёвку), потому что только при наличии ещё смышлёного обоняния он смог отличить лекарственное средство от эфирного масла. Сказать, что после капель и душа стало легче, будет равносильно лжи, ведь легче не стало, Чимин лишь взбодрился и только-только начал привыкать ко всей «нечёткой» обстановке вокруг себя. Ситуация была не из прекраснейших, и даже не тянула на терпимую, и, как в любом патовом положении полагалось, молодой человек стал рассуждать логически. Он уверенно рассчитывал все побочки препаратов, которые принимал за последнее время, и которые могли бы дать подобный эффект и сказаться таким образом на его самочувствии. Пак всматривался в потолок так, будто даже сквозь расфокусированную пелену ему удастся разглядеть ответ или хотя бы подсказку, но всё было куда проще, от чего Чимину становилось ещё хуже. Да, звёзды так сошлись, лунная фаза заняла свою позицию, и Пак Чимин встретил-таки своего предназначенного, встретил в не самом желанном месте и в лице не самого желанного для него человека, Чон Чонгука. Он соулмейт Чон, мать его, Чонгука. И Чимин ни в коем разе не имеет ничего против артиста, но сама мысль, что на него свалилось это чертово бремя, что ему приходится проходить через всё это только лишь потому, что он встретил этого Чон Чонгука и посмотрел на него, бросает его в злость. В мире столько людей, которые грезят мыслью об истинности, но почему-то лицевой стороной открыли именно его карту и почему-то именно в паре с чонгуковой. Чимину, честно и без всяких кривляний душой, плевать, абсолютно плевать на то, кем является предназначенный, его беспокоит само его наличие, ибо именно оно доставляет ему столько неудобств. Пак окидывает безнадёжно взглядом свою комнату, которая в своё время была единственной жилой площадью, которую он мог себе позволить, но после совместными усилиями с другом, местным мастером в переговорах, им удалось уговорить хозяйку сдавать ему полностью всю квартиру, и в которой он провёл столько времени, что, казалось бы, можно было изучить каждый сантиметр и наощупь определить расположение предметов. Он любит, когда утром сквозь неплотные шторы просачивается солнечный свет, любит, когда в комнате просторно, но при этом в ней есть всё необходимое, Чимин со свойственной ему дотошностью обустроил свой маленький мирок в пространстве, ограниченном несколькими квадратными метрами, он чувствует, на каком месте что и как должно лежать, более того, он не совсем слепой, что-то уж точно он должен разглядеть. Направляясь к стулу, где за обычным делом складировалась повседневная одежда, что не успела занять своё место в шкафу, и тут же наткнулся на преграду в виде, покамест, неопознанного объекта, вернее, споткнулся об него и чуть не порушил всю конструкцию. Парень начал наощупь определять, что это за оно и как оно попало в его комнату. — Сука, мольберт, — опознав его, он крепче взялся за края деревянного планшета, на котором обычно размещалось полотно бумаги. — Мольберт — это уже прогресс, — и тут ещё не ослепшее сознание Пак Чимина складывает два и два, а в отношениях с математикой, увы, он дальше этого никогда не стремился продвигаться, и до того сходит весьма неприятное озарение. — Сука, пары! Чимин любит то направление, которое выбрал, более того — его не сильно-то и напрягает посещение университета, ему нравится творить и развиваться в своём ремесле, но сейчас, когда он с трудом определил мольберт, парень сомневается, что будет в состоянии начертить хотя бы ровную линию под линейку, не говоря уже о целой композиции. Он вплотную подходит к стулу и разгребает необходимые на сегодня вещи, забрасывает в рюкзак то, что осталось на столе с позапрошлого вечера, когда он готовил проект, и ничто не предвещало бы ещё большей беды, если бы не звук жарящейся яичницы, что доносился с кухни. Нет, Пак определённо не пил вчера, но почему-то падение зрения как-то сказалось на памяти, потому что до того не сразу доходит, что после аэропорта они с Тэхёном поехали к нему, и он ещё оставшийся вечер пялил в слепящий в темноте телевизор, пытаясь делать вид, что без прищура ему что-то да видно. Ким правда был на кухне и вовсю готовил завтрак — тому было не привыкать, и оба чувствовали себя в квартирах друг друга как дома, более того — не раз друзья думали о том, как бы съехаться, но рабочий и учебный график никак не состыковывались, из-за чего это дело откладывалось. Тэхён был хорош не только в кофе, у него прекрасно выходила сдобная выпечка, на которую он тратил не так много времени, как мог бы потратить сам Чимин, и частенько парень экспериментировал над меню и рецептами для собственного кафе. Чимин помнил, что само помещение досталось Киму чуть ли не даром, поскольку находилось в таком плачевном состоянии, что даже за бесплатно стыдно брать, но Тэхён всегда был целеустремлённым и чертовски упёртым, он выдраил первый этаж, привёл в порядок второй, который и обжил под свою квартирку, а после превратил это место в довольно концептуальное и эстетичное кафе, которое было грех покидать без повторной чашечки изумительного кофе. Светловолосый знает, как вкладывается его друг, и как ценно для него его заведение, и Чимину хотелось бы хоть на каплю преуспеть хоть в чём-то так же, чтобы он мог так же оберегать результат своей деятельности. А пока что, всё, чем обладает Пак Чимин в качестве примера для собственной гордости, это несколько картин, написанных на холсте, и одно неважное портфолио, которое он собирает уже как пять лет. Куда сдавать его и кому показывать Пак пока не знает, да и не решился, но верит, хочет верить, что на самом деле ему есть, что показать этому миру, просто стоит продолжать работать и дождаться своего времени. — Я слышал, как ты утром бегал в душ, думал, что ты уже на пробежке, но твои кроссы всё ещё в прихожей, — Ким раскладывает готовую яичницу, приправленную паприкой, на тарелки, на которых уже подостывали жаренные колбаски. — Доброго утра, сегодня у нас английский завтрак, — он всучил вошедшему другу в руки тарелку и чашку кофе. — Ты чего с самого утра такой напряжённый? Легко спросить да далеко не легко ответить, потому что Чимин без понятия, как начать, и стоит ли вообще покамест оповещать друга о его вчерашней находке в виде соулмейта? Он всецело доверяет Тэхёну и знает, что тот его в любом случае поддержит и примет, но Чимин толком сам не разобрался, что с ним произошло, да и что происходит. Ему бы успеть в универ и как-то прожить этот день без каких-либо последствий, которые могли бы ещё пуще прежнего усугубить его положение. Он не просто напряжён сейчас, он чувствует, будто сейчас он есть одно сплошное напряжение, потому что парень изо всех сил пытается смотреть на стоящего напротив так, будто не путает расположение глаз и губ. Логично, ведь глаза же всегда на порядок выше, а это умозаключение — уже очередной прогресс за одно только утро. — Тэ, я такой всегда, особенно утром, — Чимин садится за стол, — особенно перед парами. — Точно, тебе же в универ надо, бедный мой студентик, — ехидно заулыбался друг. — Но ты, это, не забывай, что хоть и знания — сила, перед этими самыми знаниями надо набраться ещё одних сил, так что ешь давай, — и протягивает Чимину вилку. С едой, как думает Чимин, намного проще, чем с одеждой — футболку наизнанку не наденешь, пуговицы не ровно не застегнёшь, всё, что на тарелке, по определению должно быть съедобно, во всяком случае, кредит доверия Ким Тэхёну выписан давно, так что в этом можно даже не сомневаться. Но даже если на тарелке будет что-то несъедобное или отравленное, Пак сильно горевать не будет, напротив — будет рад, ибо ему не придется тогда сживаться со своим расфокусированным зрением. Тэхён с самого утра начинает что-то рассказывать, делиться утренними новостями, которые успел вычитать в ленте, а Чимин тем временем, размазывая недоеденный желток по тарелке, обдумывает, как быть, ведь что-то же с этим надо делать, и мысль действительно осеняет его, потому что сразу после того, как сполоснул грязную посуду, он берётся за телефон и записывается на приём к офтальмологу. Если повезёт, то ему выпишут новый рецепт и сегодня же он закажет новые линзы, — да, к этому можно было раньше прийти, и Чимин сам это понимает, но в стрессовой ситуации любая дельная мысль является дельной независимо от того, когда именно она пришла. — Будь аккуратнее и удачи тебе, — провожает его с кухни залипший в экране смартфона Ким. — Да, и ты тоже, — Чимин не сразу отвечает, потому что значительных усилий потребовали поиски кроссовок, которые упоминал друг. Всё же, стоит после рассказать Тэхёну — думает Чимин, когда выбегает из квартиры, поправляя лямку чёрного кожаного рюкзака, Тэхён его друг и единственный близкий человек, которому он может доверять, с которым может поделиться какими-либо переживаниями, и которому ему не будет страшно открыться. Тэхён стоит того, чтобы знать правду. И откидывая свои русые локоны назад, которые успели за время утренних сборов высохнуть и без помощи фена, парень задумывается: быть может, стоило изначально сказать, как есть, потому что за время общения они оба хорошо прочувствовали тот момент, когда между ними возникает какая-то недосказанность. Они никогда не давят друг на друга: второй никогда не будет настаивать на том, чтобы первый рассказал всё, как есть, и никто не станет даже выпытывать, но они оба чувствуют, всегда чувствуют, что что-то есть и что что-то идёт не так. Чимину хреново, откровенно хреново от того, что он не высказал другу свои переживания, не поделился подобным, что для многих является чуть ли не самым главным в жизни. Особенно для тех, кто свято верит в предначертанность. Но вернуть время вспять он не может, оголить душу, вернувшись назад домой, тоже, поэтому с этой тяжёлой ношей ему предстоит ходить весь день, а вечером он обязательно притащится к Киму, если самого его не притащит, и выпалит всё, потому что в противном случае Тэхён сам его порешает, если узнает о том, что его друг встретил своего соулмейта, не от самого Чимина и не первым. День, определённо, обещал был весёлым. Последние несколько недель погода не радовала даже одним днём без туч и ливней, и этот день был не исключением, и именно тем, когда Чимин забыл свой зонт. Но раз он уже летит к автобусу и через двадцать минут будет в университете, то зачем, собственно, лишняя ноша? Чимин был бы рад стать в конец организованным, каким всегда стремится быть, но жизнь такая сука, что не получается с первого раза, да и со второго, и с десятого не всегда выходит. Он сидит в автобусе, жалея, что не надел джемпер с длинным воротником, потому что прохладная погода давала о себе знать, а в универе отопление подобно роскоши, поэтому, вылетая из транспорта, молодой человек интуитивно бежит в сторону знакомого здания, в главный корпус, где и проходили несколько первых пар, и где на первом этаже его ожидал автомат со спасительным горячим чаем. Пак дрожащими руками начинает выискивать мелочь у себя в карманах, но таковой не находит, и карманы кожанки были до обидного пусты. Он мог бы перебиться и остаться без горячего напитка, но промокший студент в аудитории лучше промокшего студента со стучащими от холода зубами. Почему от одной встречи, где не было ни диалогов, ни даже знакомства, у него в жизни столько неприятностей? Или, быть может, невезение было его пожизненным кредо, просто Пак этого предпочитал не замечать? — Мелочь закончилась? — спрашивает мягким голосом девушка за его спиной. Чимин оборачивается и видит перед собой молодую особу, примерно его возраста, с длинными волосами цвета индиго. Она точно не могла быть старше второго курса, но и явно не младше, а поскольку он ранее её не видел, она перевелась в их университет. — Я не сразу разобралась с автоматом, поэтому по ошибке взяла себе чай, ты, вроде как, его хотел заказать, — она протянула парню стаканчик свежего крепкого зелёного чая. — Не бойся, я не успела его попробовать. — Да я и не из брезгливых, — нет, Чимин щепетильно относится к вопросам личной гигиены, но это всего лишь чай. — Спасибо большое, — приняв стаканчик, он продолжил осторожно рассматривать незнакомку, что проявила такой жест добродетельности. — Я Чимин, учусь на факультете дизайна, если что, забегай, я обязательно верну тебе за чай. — Я думаю, мне не придётся забегать, — девушка улыбнулась, — я перевелась из кино и медиаискусств, поэтому теперь осваиваю другую сторону искусства на том же факультете, что и ты. Я Хвиин, кстати, — она протянула парню руку для рукопожатия. — Очень интересный выбор, ведь режиссура отлична во многом от дизайна, но раз ты выбрала новое направление, желаю тебе с ним справиться, — он пожал протянутую руку. — Ты же тоже на втором курсе, получается так? — Да, и у нас сейчас история искусств, если не ошибаюсь, — девушка отпила из своего стаканчика, как показалось Чимину по аромату, карамельный латте. — Честно, в расписание не смотрел, но готов смело довериться тебе. Я не уверен, что даже взял все учебники сегодня. — Ты первый, кого я встретила с нашего курса, и кто хоть раз упомянул слово «учебники», так что не всё так плохо. Они толком не болтали, но почему-то новое знакомство пришлось Чимину по душе — с девушкой легко болтать, и она сама не чувствует скованности в диалоге с ним, в отличии от тех, что изрядно пытались неуместно шутить, маскируя тем самым свои жалкие пробы во флирте, и всячески напрягались, чтобы тот хоть как-то на них обратил внимание. Пак Чимин не был секс символом университета, за ним не бегала толпа девчонок, но у него была своя подача, о которой тот сам не догадывался, но на которую была падка женская половина его факультета, да и не только его. Чимин любил ухаживать за собой, но не перебарщивать, и если это то самое, что можно охарактеризовать как «знает себе цену», то русоволосый знает точно, что не для здешних пташек он укладывает волосы каждое утро и пользуется дорогим парфюмом от Chanel, на который он отдал не много не мало, но зато чертовски гордился, что смог позволить себе такую дорогую вещь за собственные гроши. Хвиин располагала к себе своей простой манерой общения, своей размеренной речью и, главное, она не боялась смотреть прямо на собеседника. Чимин любит, когда на него смотрят, особенно в глаза… Да, именно тогда, когда кто-то решился без стеснения вести с ним диалог, глядя прямо в глаза, он толком не может распознать, какого цвета глаза у его собеседника, и накрашена ли она. Зато цвет волос трудно было не определить, он уже привык к подобным оттенкам на голове Тэхёна, поэтому подобное оформление даже при всей размытости он разглядит. Хвиин оказалась дельным собеседником, и она была одна из немногих, помимо Кима, с кем он мог так по-житейски обсудить тривиальные вещи по типу одежды, любимых средств за уходом для волос (как Чимин потом узнал, они оба пользуются схожим бальзамом для волос, который достать в одном Сеуле не самая лёгкая задача), сериалов и всё то, что положено обсуждать на перерывах в школе или между парами двум подружкам-сплетницам, но у Чимина такового товарища никогда в стенах университета не было. Девушка даже поделилась некоторыми слухами, которые частенько ходят на факультете киноискусств, ведь среди преподавателей есть режиссёры, которые успели зарекомендовать себя в киноиндустрии. Девушка не стеснялась на слова, говорила прямо и по сути, что, на самом-то деле, всегда импонировало в людях Чимину. Да, зачастую прямолинейность может оказаться грубой, но лучше прямо, по фактам, чем завуалированно и с очередным лживым причмокиванием в очко. У Хвиин присутствовало чувство стиля, а у молодого человека на это намётан глаз, ведь его лучший друг даже из одежды с барахолки или дедушкиного гардероба, что остался по наследству, может составить потрясающий модный лук, кроме того, Чимину запомнился и её стиль рисования, который тяжело не сопоставить с внешним: Пак привык пользоваться твёрдыми, какие только можно найти, стержнями, чтобы лучше можно было передать лёгкость материала и свет, Хвиин не щадилась на тени и выделяла контуры фигур затемнением пространства. Ранее Чимин назвал бы такой стиль грязным или грубым, но он впечатляет, более того — их преподаватель всегда учил подходить к поставленной задаче по-своему, ведь куда сдались миру столько однотипных дизайнеров? — Извини, но можно задать тебе, возможно, не совсем тактичный вопрос? — девушка повесила свой пиджак на спинку стула и села напротив Чимина за обеденным столиком. — Мы сегодня только познакомились, а уже успели обсудить проблемы депиляции, я могу простить тебе любой неуместный вопрос, — Пак уже вовсю попивал капучино, которое он предпочитает пить всегда в разгар дня, и готовился налететь на приготовленный Хвиин сэндвич, которым девушка с радостью поделилась с новым знакомым. — И всё же, если тебе будет неудобно, можешь не отвечать, но я спрошу: ты виделся со своим соулмейтом когда-нибудь? Между ними повисла тишина, и Чимин готов был поклясться, что и во всей столовой тоже. Создалось впечатление, будто все в момент прекратили свою трапезу в надежде дождаться ответа от Пак Чимина. А что Чимину на такое отвечать? Почти весь день не слышал этого слова, даже забыть мог, если бы не неудобства, из-за которых частенько приходилось щуриться или ощупывать перила лестниц для пущей сохранности, а тут снова оно и то самое лицо, как по щелчку пальцев, тут же всплыло перед глазами. Вопрос не столько неуместный, сколько неожиданный, как и всё произошедшее с ним, начиная со вчерашнего вечера. — А почему ты задалась этим вопросом? — Чимин, я знаю людей, которые в отношениях со своими соулмейтами, я видела людей, которые повстречали их и ещё не успели вступить с ними в отношения. Я этого добра успела наглядеться, поэтому повторяю вопрос: ты виделся со своим соулмейтом? Хвиин не только очаровательная собеседница и интересная личность, как Паку удалось определить за время их общения, но и чертовски смышлёная, с математикой у девчонки явно дела пошли дальше чиминовых дважды два. Чимин, возможно, в таких вопросах тот ещё дурак, но он не полный дурак, чтобы отрицать очевидное, а исходя из того, что его только что ткнули носом прямо поставленным вопросом, очевиднее и быть не может. — Да, виделся, — ему уже нет смысла смотреть в глаза, которых он без прищура толком разглядеть не может, он отводит взгляд и пальцем очерчивает ручку своей чашки. — Вчера вечером, если быть точнее. — Вы знакомы? — Я знаю, как его зовут, а он обо мне — ничего. — Ещё не ходил к врачу? — Сегодня пойду и по возможности закажу себе новые линзы, а то от моих уже пользы не так много, — парень пожимает плечами. — Да, а то я уже хотела начать сомневаться в том, как могли допустить до второго курса студента, который толком прямую параллельную линию не в силах провести от руки. — Стоп, так вот почему профессор Сон посмеялась и сказала, что пить перед парами не моё. И ты молчала? Девушка лишь пожала невзначай плечами и развела руки в стороны, будто бы она вовсе не была к этому причастна, что, по сути, так и было, но Чимин был несколько ошарашен, когда его работу забрали и оставили без оценки, ещё и отпустили со снисходительным похлопыванием по плечу. — Не хочешь поговорить о нём? — спрашивает, понизив тон, одногруппница, осторожно коснувшись руки Чимина. Чимин бы рад, да только не знает, что говорить о человеке, которого он толком не знает, о котором буквально знают все, но ему бы меньше хотелось знать подробности что карьеры, что того, что положено писать в графе, именуемой «личной жизнью». — Я бы поговорил, но я совершенно о нём ничего не знаю. Знаю сферу работы, знаю, как зовут, и на этом всё. И я был бы рад, если бы это были единственные мои познания о нём. — Если ты знаешь, как его зовут и где он работает, то можно попробовать загуглить его, найти страницу в социальных сетях и хоть как-то нарыть информацию о твоём соуле. На крайний случай, если ты захочешь встретиться с ним, то обзаведёшься так контактной информацией, — Хвиин быстрым касанием пальца разблокировала свой телефон и протянула тот с уже открытой вкладкой браузера. — Да ладно, как будто ты никогда не проверял пассий своих друзей? Я вот проверяю их соулмейтов, в грязные ручки негоже отдавать драгоценность, а тебя — тем более. Пак, не долго думая, берёт протянутый смартфон и вбивает в поисковую строку выжженные на коре головного мозга фамилию и имя, нажимает на поиск и только потом понимает, что наделал. Да, безусловно, можно с новой знакомой поделиться подробностями того, как ты проводишь депиляцию своего тела, пошутить про анальный секс и схватить ответную шуточку, ничем не хуже твоей, можно поделиться тем, что действительно встретил своего предначертанного, но новая знакомая вряд ли тот человек, которому вот так просто можно показать страницу браузера, где при одном написании имени уже высвечивается приевшееся личико с таблоидов. Да, Чимину следует лучше складывать, возможно, дольше думать, хотя бы пытаться этим заниматься. Но уже всё — телефон снова в руках девушки, чьи глаза моментально успели округлиться. — Ты шутишь, — выдаёт Хвиин. — Пак Чимин, ты, чёрт возьми, шутишь. — Я бы хотел, но мои шутки однозначно получше этой будут. — Стоит ли мне спрашивать, как? — Мой лучший друг фанат продюсера Мин Юнги, а тот часто работает в компиляции с Чон Чонгуком. Вчера они возвращались из Парижа, друг меня потащил с собой в аэропорт, дабы поглазеть на его любимого оппу, а я по не самой счастливой случайности встретил своего соулмейта в лице этого самого Чона, — Пак откинулся на спинку стула и выдохнул. — Хотел бы пиздеть, милая моя, но, увы, это не пиздёж. — Вау, — девушка опирается щекой о подставленную ладонь, не будь всё размытым, Чимин бы смог точно разглядеть блеск, каким были наполнены глаза особы, сидящей напротив него. — Знаешь, если твой друг фанат Мин Юнги, то тебе повезло, что твоим соулом оказался Чонгук, а не он. — Даже не начинай, ей-богу, не начинай, — Чимин устало прикрыл глаза и стал массировать веки, стараясь хоть как-то расслабить себя. — Мне плевать, кто мой соул, меня беспокоит само его наличие, из-за которого в моей жизни начинается пиздец. — Поверь, если ты будешь ещё больше ныть, то пиздец реально будет, а так, в целом, не всё так плохо. Не скажу, что всё будет хорошо — у тебя действительно сложная ситуация, но всё, быть может, образуется. Не стоит сразу ставить точку на этом этапе своей жизни, сделай паузу, обдумай и, кто знает, может, ты придёшь к наилучшему и более верному решению. Если всё время жаловаться, даже если и самому себе, что всё так хуёво и винить вселенную, судьбу, не важно кого, всё действительно станет хуёвым, если не хуже. А ты хочешь, чтобы было хуже, чем просто хуёво? — Ты умеешь воодушевлять, ты знаешь это? — Чимина нисколько не задели слова девушки, наоборот — он даже улыбнулся и вдумался во всё сказанное ею. Возможно, ему стоит действительно прислушаться к этим словам. — Мы деятели искусства, если что-то не может нас воодушевить — мы должны сами себе в этом подсобить и уметь воодушевлять других. После обеденного перерыва оставалась всего одна пара, с которой весьма добродушный преподаватель социологических наук отпустил, и у Чимина была возможность попасть на приём, не толпясь с другими пациентами. Чимин помнит, когда его зрение в детстве только начинало садиться и он толком не обращал на это должного внимания. Видимо, мир действительно такой, и в нём просто нужно приспособиться жить, но когда он надел на себя впервые очки, когда смог разглядеть наконец узоры на обоях в кабинете офтальмолога, когда очертания листьев на деревьях казались больше не одинаковыми, а разными, зависящими от их вида, Чимин почувствовал все краски мира, которые разом бросились в его глаза. И это повторилось вновь. Он уже ко многому привык, многое осталось в памяти, но чётко увиденное заставляло вздрогнуть, немного, но вздрогнуть, как в былые времена. Чимин безмерно рад, что может видеть снова, рад даже, что его взгляду первым делом попадаются не самые довольные лица прохожих, что торопятся то домой, то на работу в вечернюю смену, но он просто рад видеть, видеть сеульское небо, которое, как и любое другое, Чимин уверен, богато на закаты и рассветы, видеть городской пейзаж и тянущиеся вдали горы. Чимин рад, что может видеть и может это всё запомнить, вновь сфотографировать своей памятью, чтобы когда-нибудь, когда зрение вновь подведёт, он смог ею же, пусть и на ощупь и не самым лучшим образом, но изобразить то, что видел когда-то. Молодой человек после дел, которые ему удалось удачно решить безо всякого откладывания на потом, отправился в кафе своего друга, надеясь застать родное место без посторонних лиц, дабы никто не смог помешать им поговорить по душам, а поговорить требовалось. Слова Хвиин действительно заставили призадуматься, но в Тэхёне Чимин всегда ощущал отдушину, ему было важно выговориться другу, да даже не из-за факта того, что он встретил предназначенного, хотя и это тоже, ведь не расскажи Пак ему, Ким тут же свернёт тому шею, Чимину просто нужно выговориться, по-человечески облегчить душу тому, кто не осудит и просто выслушает, как это всегда умеет делать Тэхён. — Ого, а ты какими судьбами? — мятного цвета макушка тут же отрывается от кассы, как только к стойке подходит Пак. — Я не могу заскочить к другу на чашечку кофе? — Чимин окинул помещение беглым взглядом. — Тем более, у тебя снова здесь пусто весь день. — Неправда! У меня были клиенты, просто вечером они ленятся притащить сюда свои задницы, поэтому никого нет. — Ты такой гостеприимный, — не без улыбки сказал другу молодой человек. — Так тебе кофе или всё же чай с бергамотом? — закончив подсчёт денег, Ким сразу подошёл к кофемашине. — Ты слишком хорошо знаешь меня, — Пак присел за излюбленный столик, что располагался в дальнем углу кафе с полным видом на всё заведение, откуда хорошо было наблюдать за посетителями его друга и поглядывать безо всяких помех в окно. Тэхёну не потребовалось много времени, чтобы заварить порцию любимого чая Чимина, поднося чайник и чашки к столику, он сразу заметил какую-то растерянность в лице его друга, а Ким прекрасно знает выражение этого лица — у самого точно такое же, когда на душе кошки скребутся, снимая внутри скальп со всего, чего только можно, когда боль почти что выливается за края чаши, и нужен хоть кто-то, кто поможет избавиться наконец от этих помоев. Никто из них никогда не спрашивает, что стряслось или в чём дело, потому что и так всё понятно. Тэхён лишь подсаживается рядом, без лишних слов первым делом наливает бархатный напиток другу, а после, закинув ногу на ногу, откинувшись на спинку, совсем спокойно, буднично произносит: — Ну-с, рассказывай, родной, что там у тебя. — Я встретил своего соулмейта, — прямо, без всяких увиливаний начинает Пак. — Чёрт, я как знал, что первым из нас будешь ты. Ну что, поздравляю, родной, или стой, — Тэхён наклоняет слегка вбок голову. Когда тот так делает, Чимин знает, он будто включает свой сканер ясновидящего, и пусть большинство догадок весьма очевидные, но если они уже озвучены самим Ким Тэхёном, то незачем пытаться отвертеться, — ты далеко не рад этой новости, ведь так? — Плюс пять за проницательность, господин Ким, — Чимин показал большой палец. — Ты встретил соулмейта, ага, давай тогда проясним детали: как сейчас ты видишь меня? Правда, что ты теряешь остроту зрения после встречи? — Я сегодня успел поменять линзы на собственную удачу, и да, при наличии соулмейта видеть весьма хреново, — он демонстративно отпил из чашки. — Любовь действительно слепа, ебись она чем только может. — Хэй, не надо резко так, — Ким похлопал друга по колену. — Ты не думал, что, возможно, вы сможете поладить или нет никакого шанса, что вы снова встретитесь? — Я даже не знаю, я не знаю, нужны ли мне отношения, нужен ли мне соулмейт этот, ведь это так нечестно. Сама идея истинности обременяет людей и лишает их выбора. Я не хочу быть его ношей, да и сам не горю желанием нести такую ответственность. Я был бы рад всю жизнь прожить без задней мысли о том, что могу иметь предназначенного, на кой чёрт он мне вообще сдался? Но нет, мне же своих проблем не хватает, мне ещё вот с этим надо разбираться… Пак выдохнул, сделал ещё один глоток чая, а после глянул на друга, который всё это молча выслушивает и с таким трепетом наблюдает за его эмоциями, не отпуская колена, осторожно его поглаживая. Ну вот куда он такого друга заслужил? — Прости, Тэ, мне так стыдно, что я тебе всё время ною, жалуюсь на жизнь, хотя у тебя своих проблем вдоволь. Мне правда жаль, что я к тебе прибегаю только тогда, когда у меня проблемы, — Чимин опускает голову, боится даже взглянуть другу в лицо. Но тот придвигается ближе, обхватывает лицо Пака обеими руками, да так, что щеки сдавливают губы и те начинают походить на маленькие пельмешки, смотрит проникновенно, в самые глаза, да так, чтобы светловолосый не смог отвести взгляда. — Чимин, родной, ты мой друг, лучший друг, я всегда буду для тебя опорой и поддержкой. Это безвозмездно. Я ценю тебя и дорожу тобой любым: что в горе, что в радости ты для меня будешь самым близким и родным человеком. Мне важно, чтобы ты делился со мной о наболевшем, мне важно, чтобы ты не зарывался в себе, как это случилось однажды. Если тебе больно, ты не должен это терпеть, ты должен сделать всё возможное, чтобы преодолеть это, а я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе в этом. Твоё присутствие в моей жизни уже ценно для меня, и ты всегда поддерживаешь меня, просто ты не представляешь, насколько сильно помогаешь мне. — Да блять, Ким Тэхён, я сейчас точно разревусь, и тебе придётся делать ремонт по новой, — парень крепко обнимает друга и прижимается к нему, такому светлому человечку, которым судьба, на удивление, наградила его. — В ремонте ты мне подсобишь, а вообще, я, конечно, всё понимаю, но ты там не оговорился часом? «Не хочу быть его ношей», Пак, давай делиться подробностями!xxx
Над офисом уже несколько минут нависло напряжение, в молчании которого никто не осмеливается вставить хоть какой-либо комментарий. Чонгук, усевшись в дальний угол стола для переговоров, подальше ото всех, смотрел на сидящих сквозь линзы солнцезащитных очков и проклинал, весь день проклинал небеса, самого господа бога, природу, землю, судьбу, даже себя за то, что это случилось. Это не должно было случиться таким образом, просто на просто не должно было. Чонгук не заслужил такой откровенной подставы, такой злой шутки жизни, у него с чувством юмора всё в порядке, но от таких выходок совсем не смешно. — Американский лейбл предлагает заключить контракт, мы получим поддержку на американском рынке и твои песни наконец зазвучат на западе по радио, — Шихёк продолжил свою лепту после всеобщего молчания. — Я уже сказал, что я не буду исполнять песню на английском, тем более про соулмейтов. Вы помните о том, какой контракт составили мне? Тогда скажите своему американскому лейблу, чтобы вместо их излюбленного нейтралитета в песню добавили женский род. — Чонгук, но не мы в этот раз отвечаем за лирику… — Значит, не я в этот раз исполняю, — брюнет поправляет свою чёрную толстовку, надевая капюшон обратно на голову, и безо всяких слов прощания покидает зал обсуждения. — Нет, это ты погоди, ушлёпок мелкий, — Мин не скупится на слова, закрывая за собой дверь в студию Чона, предотвращая для того всякие попытки побега. — Кто тебе дал право так пренебрежительно разговаривать со всеми? И это сейчас не о директоре, а буквально о всех, кто сидел в переговорной и выслушивал твои выебоны, — для Чонгука было сюрпризом слышать от старшего такое количество брани за короткий промежуток времени. — Какие-то проблемы? Так расскажи о них, никто не знает, что творится в твоей голове, более того — никто и не должен, мы не умеем читать твои мысли, уж прости. Я не знаю, что у тебя произошло за последние сутки, но это не даёт тебе никакого права вот так себя вести со всеми, Чонгук. Тебя действительно всей компанией стараются продвинуть, я не буду отрицать, что условия контракта не самые лучшие, но ты хотя бы мог выслушать предложение, а не демонстрировать свои выебоны. В следующий раз, если тебе снова захочется почесать языком, выскажи наболевшее, а не скалься на окружающих. У Мин Юнги есть особая черта — он может толком не оскорблять, не оскорблять вовсе, не унижать прилюдно, но тебе всё равно будет стыдно. Особенно, если все вышесказанные слова адресованы именно тебе. Чонгук понимает свой косяк и прекрасно понимает, что не должен был вести себя так, да и не в его природе подобное неуважительное поведение, но за короткое время тема предначертанности стала для него настоящим триггером. Более того, тяжело функционировать как прежде, когда окружающий мир резко размывается. Говорила мама в детстве кушать больше морковки, быть может, она сейчас помогла бы. Но как бы там ни было, даже факт того, что он встретил своего соулмейта, который оказался парнем, не оправдывает его поведения, и ему стыдно, чертовски стыдно за то, что он позволил себе подобное. — Хён, мне действительно стыдно, — он бы рад посмотреть в глаза старшему, да смелости не хватит, тем более, после всего, что он успел им всем наговорить. — Можно с тобой поделиться кое-чем? Я просто не знаю, что мне с этим делать, правда, и как к этому относиться. Я потерялся, хён, — и тут Чонгук не сдерживается и смотрит на Юнги сквозь чёрные стёкла, а по щеке уже скатывается слеза. — Конечно, Гук, — старший присаживается на диван и внимательно всматривается в лицо младшего, на котором можно было разглядеть уже едва подрагивающую нижнюю губу, — я всегда готов тебя выслушать. — Ты же знаешь, какой я ориентации, — он словил удивлённый взгляд старшего, на что недовольно цокнул, — я натурал, хён! И для меня всегда было важным, чтобы моим соулмейтом оказалась девушка, я искренне надеялся на это и даже не допускал иной мысли. Это, знаешь, как, когда ты точно знаешь, что тебе нравятся яблоки, и ты вряд ли будешь предполагать, что среди яблок, которые ты покупал, окажется какой-то банан, который ты терпеть не можешь. — Впервые в своей жизни вижу такое гениальное сравнение, продолжай. — Так вот, я подумать не мог, что моим соулмейтом может оказаться парень, но вчера, когда мы прилетели из Парижа, в аэропорту я как раз и встретил своего соулмейта, своего соулмейта-парня. — Я думаю, верным будет парень-соулмейт, или ты ещё не готов думать в этом ключе? — со смешком уточняет старший. — Хён, не издевайся надо мной! Я встретил соулмейта, я ужасно вижу последние сутки, мой соулмейт — парень, и я без понятия, кто он вообще такой, я не знаю, что мне делать. Я всегда тайно мечтал о жизни со своим соулмейтом, но не с парнем, уж точно не с соулмейтом в виде парня. — И вся драма из-за этого? — Я знаю, что не вправе был вести себя так, и меня и моё поведение ничто не оправдывает, но я хотел высказаться тебе, а ты опять начинаешь, — он уже был готов развернуться на кресле лицом к компьютеру, но Юнги тут же подставил ногу и придвинул того вместе со стулом поближе к дивану. — Я ни в коем разе не обесцениваю твои чувства, Гукки, наоборот — мне важно, чтобы ты не закрывался в себе и делился тем, что тебя тревожит, и мне тоже стыдно, что я так вспылил на тебя, прошу меня извинить, — Мин извинялся от чистого сердца, хотя Чонгук понимал, что всё сказанное — правда, и хёну не за что извиняться, ведь высказал ему он всё по фактам и за дело. — Я не могу всецело понять то, что сейчас тебя гложет, но, может, для начала, не стоит делать поспешных выводов? Помнишь, я говорил тебе, что не стоит отрекаться от своего соулмейта? Ты всегда можешь его принять, но ты не обязан связывать с ним свою судьбу, мы все живём в современном мире, и это нормально. Чонгук уткнулся в воротник своей толстовки. Старший говорит правильные вещи, и Чону хочется довериться им, но это тяжело, тяжело принять для него, что всё на деле вот так. — Я всё понимаю, кажется, понимаю, Юнги-хён, но я не понимаю, на кой чёрт я ему сдался, да и на кой чёрт он сдался мне? Зачем вселенная, или кто за это в ответе, так несправедливо обременяет людей? — Гукки, — Юнги похлопывает того по колену, — смысл не в том, чтобы быть всю жизнь со своим предназначенным, не в том, чтобы просто быть с ним, а в том, чтобы не воспринимать его как ношу, которой тебя, якобы, обрекла жизнь.