The Lovers

— Это минутная слабость, давай просто посидим так немного — чуть ли не шёпотом говорю ему. — Как скажешь, милая — целуя меня в голову, отвечает он.

***

В какой бы вы не были ситуации, время не может взять и остановиться, оно не подвластно правилам дорожного движения, не может замедлить своё существование вопреки всем законам физики, но единственное что оно может сделать — это протекать сквозь тебя, сливаясь в тобой в одно целое, проживая самые радостные и самые горькие минуты. Оно всегда будет с тобой, и от этого не убежать. Сколько я не пыталась, мне никогда не удавалась перехитрить время, оно всегда кралось тенью за мной. Воспоминание, которое я пыталась забыть… Но не могу…. Как бы усердно моя память не старалась показывать отчётливо картины прошлого, я никого не смогу забыть этого. Все произошло настолько давно, что многие могут подумать, что мне не 20, а целый век на моих плечах покоится. Я бы хотела так думать, но не могу, просто не могу. Куда бы я не пошла, я не могу забыть его. Его лицо, его голос, его привычки и манеры. Он был первым. Первого очень сложно забыть, поэтому я потихоньку начинаю смиряться с тем, что так и должно было произойти. И так, всё началось когда мне было 17, его имя я не буду называть, не хочу публично наносить ему ножевые ранения. Для вас он будет «ОН» — человек, который открыл во мне чувства, о существовании которых я не знала. И даже романы 19 века не могли провести меня во все тонкости лабиринта чувств. Я, скорее всего не узнала бы о существовании совершенно девственно чистых чувств, если бы наши пути с ним не пересеклись. Все началось с лета, тогда я уехала от своих родителей, чтобы навестить своих друзей в провинциальном городе. Он был музыкантом. Играл в заведении для аристократов. Как я попала туда? Всё очень просто, на тот момент фамилия моего отца вызывала в людях только страх. Мой отец был и остался безжалостным, коварным человеком, который всегда хотел заработать как можно больше и как можно быстрее. Поэтому вход в любые заведения для меня были открытыми дорогами с красным полотном под ногами. Я могла спокойно войти в любое публичное место, и никто бы не посмел посмотреть на меня. Это была ошибка, мне не следовало вообще идти в «Мэрию» — самый популярный ресторан города N. Но так вышло, что когда мои друзья захотели вывернуть все свои кошельки, их выбор пал именно на это заведении. Я не была против, потому что в 17 лет всё что тебе хочется делать — отрываться с друзьями, совершать глупые поступки, и забываться в алкоголе. В тот вечер он выступал. Он не был знаменит, но он отличался от других музыкантов тем, как он играет, какие аккорды он берёт и как выражает каждую зажатую ноту. Это первое что бросается в глаза. Вторая вспышка — как он с тобой говорит и о чём. Никогда не могла себе представить, что с кем-то кто старше меня, я могу общаться на равных, не боясь опозориться своими поверхностными познаниями. Но он не глумился надо мной, а наоборот, поддерживал любые мои ответы. В тот момент я поняла, что мы как два заблудших корабля, которые пристали к одинокому маяку. Мы были созданы, чтобы достать якоря друг друга из тягучего ила, и вытащить их, чтобы продолжить свой путь. — Вена, я пойду к себе — мягкий голос Берлина пронёсся так плавно, что я не сразу смогла вырваться из омута воспоминаний. — Что?…. Прости, я … — Я говорю, что это не лучшая идея, если кто-то заметит нас вместе — ухмыляясь, и поправляя рубашку, парирует Берлин. — Да, да, конечно… — не могу поверить в то, что мне совсем не хочется, чтобы он уходил. Оставлял меня одну. Шоколадные глаза оглядывают тело юной девушки, и не могут перестать наглядятся ею. Она совершенна. Не в плане, что она самая красивая или самая необычная. Нет, в том то и дело, что в ней нет ничего такого притягательного, за что мог бы зацепится любой мужчина. Она была обычной, не той, к кому были обращены все взгляды. Но в то же время, что-то в ней было, что не позволяло просто так отвести взгляд. Какая-то искра, которая мелькала в её глазах. Только не каждый мог разглядеть её. Для всех она выглядит как расстроенный ребёнок или задумчивый взрослый, поэтому никто и не хочет смотреть в её сторону. Но Берлин любит загадки, а больше всего он любит женщин, которые носят в себе эти загадки, и которым есть что сказать. — Я не хочу чтобы ты уходил — мямлю я, боязливо произнося эту фразу. Берлин оборачивается, и смотрит ей в глаза. Это было то, что он хотел услышать. Он и сам не хотел покидать её. Не зная почему, да и зачем. Единственно, что он знал — это то, что в данный момент её нельзя оставлять одну. — Я не уйду, если ты этого хочешь — он подходит, поправляет выбившиеся волосы, и улыбается самой нежной улыбкой. — Пожалуйста — указывая на край кровати, говорю я. Берлин ложиться на левую половину кровати. Обнимает. И чувствует легкое дрожание. Ей больно. Он не знает, что именно происходит у неё в голове, но он не хочет, чтобы она плакала. Берлин никогда не любил слёз. Он презирал это проявление чувств. Но она… Она стала ему слишком доро… Нет, нет, нет …. это не может быть. Он к ней не равнодушен. Он хочет сделать её счастливой? Да, счастливой! Он не хочет играть с ней, он хочет подарить ей то, что сможет радовать её. — Ты когда то задумывался о том, что могло бы быть, если бы время и место встречи можно было бы изменить? — мой дрожащий голос решил спросить Берлина. Это был вопрос, на который я так и не смогла дать себе ответ. — Никогда. Но я думаю, что тогда бы ты была бы уже не ты, и была бы совершенно другая версия тебя. Возможно, если бы что-то произошло в твоём прошлом не так как оно произошло, то ты бы никогда не оказалась здесь — нежные касания рук, и мягкое прикосновения тела за спиной успокаивают меня, но не расслабляют. Я привыкла, что в какой бы ситуации я не оказалась, никогда нельзя расслабляться. Где-то да поджидает тебя пуля, готовая пронзить не только твоё тело и душу, но и разум — Со мной.