Оплата

Бьякурану интересно — действительно ли «кукольный дом» уничтожен окончательно. Что-то ему шепчет — всё закончено. А ещё что-то подсказывает — наверняка жертвы кукловодов заслуживают того, чтобы их отпустили. А у него в особняке как раз живёт одна такая жертва. Вот он и решает в следующую встречу — буквально завтра, если ему не изменяет память — уточнить, не собирается ли Кикё покинуть его. Думает спросить — а кто-то нашёптывает: «Ты с ума сошёл? Ты уже один раз это спрашивал. Какой ответ получил?» И он вспоминает — да, задавал такой вопрос. И Кикё бросить его — как звучит!, шепчет его внутренний ехидный голос — не собирался. Но сейчас столько всего уже поменялось, думает он. Хотя… Хранитель ведь не может бросить своё Небо? Нет, он всегда был уверен — не может. Это связь слишком сильная, которую порвать нереально. Так что Бьякуран, подумав это, успокаивается. Но всё-таки решает — надо бы поинтересоваться у Кикё, собирается ли он с ним оставаться. На всякий случай, для проформы. *** Вот и, когда Червелло и Кикё заканчивают доклад о состоянии дел его мафиозной организации, он спрашивает: — Кикё-кун, не хочешь ли ты нас бросить? Ловит на себе какой-то странный взгляд. Смотрит на Кикё — и понимает: у того всё-таки что-то случилось. Что прекрасные зелёные глаза вдруг оказываются обведены тёмными кругами. И решает всё-таки узнать, что такого произошло. И ждёт уже, что Кикё ответит — да, я срочно убираюсь из этой резиденции, не ищите меня больше, мне стыдно — и так далее. Но Кикё вдруг отвечает вопросом на вопрос — с улыбкой на тонких губах, но без искорок в зелёных глазах, которые так хорошо помнит Бьякуран: — Куда я денусь, Бьякуран-сама? Отец в больнице. Больше у меня никого нет. Поднимает правую руку и некоторое время рассматривает её. Бьякурана уже тянет спросить, что же это значит. И тут вдруг он вспоминает — о кольце Маре, которое Кикё носит именно на правой руке, как когда-то заметил Бьякуран. И чувствует от него что-то странное — будто Кикё советуется с кольцом. И таки продолжает — будто услышав что-то, чего Бьякуран не может уловить: — Да и эта очаровательная побрякушка — он снова подносит руку к глазам — мне не позволит. Если мне не изменяет память, мы теперь связаны, Бьякуран-сама. — Улыбается какой-то странной, чуть ли не страшной улыбкой, и смеётся своим кажущимся теперь невесёлым, усталым смехом: — Хо-хоу. Так что даже если бы я и хотел, уйти бы не получилось. Бьякуран кивает — это действительно похоже на связь Хранителя с Небом. И кое-что ему хочется проверить наедине. Без надоедливых Червелло. Так что он почти приказывает Кикё: — Зайдёшь ко мне вечером, Кикё-кун. — Вспоминает, что тот может просто не знать, куда идти, так что уточняет: — Ты ведь знаешь, где находится моя комната? Кикё кивает. И Бьякуран отпускает их с Червелло. *** Слышит стук в дверь. Смотрит на часы на телефоне — оказывается, если это Кикё, то он очень пунктуален. Как раз вечер. Смотрит сквозь дверь. Да, это именно Кикё. Так что открывает и приглашает его. Он осторожно, тихонько, чуть ли не на цыпочках входит и легко закрывает за собой дверь. Проходит в комнату, останавливается в паре шагов от стола, за которым сидит Бьякуран. И стоит так — неподвижно, что Бьякурану невольно вспоминается, как они познакомились. Когда он получил Кикё как «куклу». И он решает заставить эту «куклу» двигаться. Как можно больше по-живому. Так что приглашает: — Садись, Кикё-кун. И тот слушается. Опускается — легонько так, как чувствуется Бьякурану, на краешек стула. И застывает — с выражением в глазах: «Я вам нужен?» Бьякуран кивает. Он до сих пор не знает, что бы ему сказать. Разве что кольцо Маре шепчет: «Поддержи его. Не видишь, как ему плохо?» И Бьякуран кладёт свою руку на его, нежно поглаживая. Почему-то ему кажется, что это достаточно поддерживающий жест. И ощущает, как Кикё сначала пытается забрать руку из-под его, но после успокаивается. И вздыхает как-то успокоенно — будто ему уже легче. Бьякуран понимает, что он на правильном пути. И когда до него это доходит — то внутренний голос, который он всегда ассоциирует с кольцом Неба Маре — хвалит его. И предлагает: «Продолжите уже. — Вздыхает как-то странно: — Вы прекрасная пара». Бьякуран невольно опять задумывается — что же это с внутренним голосом. Он сегодня какой-то странный. Какой-то… будто он чего-то долго ждёт, и у него есть сейчас возможность — наконец-то — это получить. Внутренний голос отвечает: «Бинго, хозяин». И Бьякуран решает — узнать, что же это за странный житель в голове. На голос Кольца Маре не похоже. И надо бы убрать этого странного подселенца. Только как уберёшь? Если тот хихикает — доступно только слуху Бьякурана — «Ой, боюсь-боюсь». И Бьякуран понимает, что избавиться от него сложно. Бьякуран бы ещё долго думал, как бы разобраться с паразитом, но тут вспомнил, что уже некоторое время сидит тихо — для Кикё, разумеется, который не слышит, как они переругиваются с внутренним голосом. Так что «возвращается из внутреннего мира» и улыбается любимой приторной улыбкой. И невольно чувствует, как удивляется, чуть ли не всем организмом. Ведь Кикё вдруг спрашивает: — У вас тоже какие-то странные ощущения? Бьякуран не понимает, что он имеет в виду. Буквально пару секунд. Позже до него доходит — может, Кикё подразумевает этого странного внутреннего соседа? Но отвечает обтекаемо — вдруг тот говорит не об этом: — Не знаю. Бывают. — И переводит разговор: — А что? Должны быть? Кикё будто некоторое время собирается с мыслями. И Бьякуран уже собирается его поторопить, как он всё-таки ведёт дальше: — Мне кажется, у меня какие-то странные воспоминания о том времени, когда я был «куклой». Будто кто-то подселился — он указывает длинным бледным пальцем на лоб — вот сюда и подкидывает всякие разные неприятные картинки. Всяких мудаков, которых я должен был обслуживать. Да ещё и с комментариями — мол, помнишь? Какой классный мужик был. Как вы веселились. И вообще что-то странное говорит. Бьякуран задумывается. В его мозгу тоже что-то странное творится. Мудаков не напоминает, за неимением таковых в его жизни. Но что-то странное произносит часто. Например, он уже хочет ответить Кикё, что тоже что-то странное происходит. И внутренний голос обиженно шепчет: «Нам с тобой плохо, Ран-Ран?» Бьякуран осознаёт — да, хреново ему с ним. Какой-то странный этот подселенец. И решает — надо бы как-то с этими спецэффектами бороться. Но он пока не знает, как. И понимает — может, Кикё что-то подскажет? Так что прислушивается к его словам. А тот говорит: — Это всё связано, мне кажется, с этим «кукольным домом». Воспоминания у меня, по крайней мере, больше о нём. Внутренний голос почти кричит — к счастью, слышно только для Бьякурана, так как это происходит в его голове: «Неблагодарная сволочь!» — и умолкает. А Бьякурану становится интересно — почему же именно такая характеристика. И за что Кикё должен быть благодарен. Так что таки уточняет вслух: — И что, ты думаешь, с тобой происходит? Кикё пожимает плечами. Некоторое время не отвечает — раздумывает, что ли, кажется Бьякурану. И Бьякуран уже готовится перевести тему, как тот всё же начинает рассказывать: — Последствия. Я же там столько работал. Не удивлюсь, если мне подсадили какого-то паразита. Причём — он невесело смеётся своим странным смехом, — хо-хоу, передающегося при контакте с клиентами. И Бьякуран вполне может согласиться. Ведь откуда-то этот внутренний голос взялся. Почему бы он не мог передаться от Кикё? Бьякуран кивает. И уточняет: — Как ты думаешь, от него можно избавиться? Кикё некоторое время молчит — думает, приходит в голову Бьякурану, и он решает не перебивать. И всё-таки отвечает: — Всё зависит от него. Для меня это как болезнь. Есть неизлечимые, с которыми человеку жить всю жизнь, иногда не очень долгую. А есть насморк… Бьякурану нравится аналогия. А ещё ему хочется, чтобы это был второй вариант. Но как проверить? Он не знает. И даже не может предположить. И внутренний голос — его тянет уже называть паразитом — явно оживает где-то там, где окопался, и сладеньким голоском напевает: «Вот и не надо… Нам так хорошо с тобой, Ран-ран...» И Бьякурану хочется выгнать этого наглого соседа из головы. Но как это сделать — он не знает. Он — зато Кикё предлагает: — Может, связаться с другими жертвами этого борделя? — Испуганно — и неуверенно — смотрит на Бьякурана и, видимо, успокаивается, ведь продолжает уже другим тоном: — Есть ли у них что-то похожее. И побеседовать с другими Пламенными. Может, вместе получится что-то сделать. Бьякуран кивает — мысль ему по душе. Он уже готовится написать Боссу Семьи Аллегро — как чуть ли не единственному, кого он знает в связи с «кукольным домом». А может, ещё и Саваде — тоже связанному с теми событиями. Решает это точно сделать. И понимает, что Кикё прав. Ведь паразит обиженно — и Бьякуран наконец-то понимает, что у того женский голос — спрашивает: «Тебе со мной так плохо?» И начинает реветь — громко так, с надрывом, что Бьякуран не слышит, что дальше говорит Кикё. А тот, видимо, это понимает, ведь умолкает и смотрит на Бьякурана обеспокоенным взглядом. И что-то будто хочет сказать, но что — Бьякурану неизвестно, да и не может стать понятно из-за этого долбанного шума. Так что Бьякуран всё же отпускает Кикё. Тот выходит, и уже в двери оборачивается и смотрит тревожным взглядом. А Бьякуран понимает, что надо бы разобраться с этим подселенцем — или скорее подселенкой. И что это таки связано с кукольным борделем — до знакомства с Кикё у него в голове посторонних сущностей не наблюдалось. *** Так что на следующий день, выслушав доклад Червелло и Кикё, он их не отпускает. Роется, ловя на себе удивлённые взгляды обоих, в почте, куда вроде бы приходил номер Босса Семьи Аллегро с целующим смайликом. И, к счастью, находит то, что искал — этот самый номер. Берёт личный смартфон, о существовании которого знает мало кто, а его номер — ещё меньше. И набирает номер коллеги. Готовится уже долго слушать гудки. Но получается иначе — буквально пару секунд спустя он слышит знакомый расслабленный голос: — Пронто. И вдруг понимает — он ведь не знает, что сказать. Рассказать о собственной вредной шизофрении? Но надо что-то высказать. Так что он уточняет — якобы незаинтересованным голосом: — У вас ещё сохранились контакты жертв «кукольного дома»? Рассчитывает, что вот сейчас Босс Семьи Аллегро начнёт расспрашивать, а зачем это ему. Набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы отвечать нормально. Но Босс Семьи Аллегро вдруг ничего не спрашивает, а отвечает: — Да, синьор Бьякуран. Всё у нас есть. И даже не спрашивает, для чего это ему. И трубку тоже не кладёт. Вместо этого — говорит успокаивающим тоном: — Не волнуйтесь, синьор Бьякуран. Всех мы вылечим. А тут уже Бьякуран пытается скрыть удивление. Ведь откуда собеседник знает о его проблеме? И готовится уже спросить — не с экстрасенсом ли разговаривает. Но тот отвечает на невысказанный вопрос: — У жертв кукольного борделя часто проявляются симптомы, похожие на ПТСР. А ещё часто в сознании людей, которые пользовались услугами «кукол», поселяются некие паразиты. И ведут себя как яойщицы. Которым показали двух няшных парней. Бьякуран хмыкает. Ему действительно этот образ кого-то напоминает. Кого-то, кто нагло сидит в голове и следит за ним с Кикё. И он задумывается — они двое что, настолько кавайные? И вдруг вспоминает миры, где существуют аниме и манга с ними как героями. И хоть они и не популярная пара там. Но свои фанаты есть. И вдруг одна из таких фанаток попала с помощью «кукольного дома» к нему в голову? Подумав это, Бьякуран еле сдерживает смех. Вот это повезло человеку! А он, такой вредный, хочет прогнать её из своего сознания! Нехороший, наглый. Но смех сдерживает. И собирается уже уточнять у Босса Семьи Аллегро, можно ли получить какие-то контакты жертв. И задумывается уже о том, что надо бы закрыть разум — а то коллега сам говорит, без всяких вопросов: — Если что, можно поговорить с пострадавшими. А то слишком похоже на предсмертное проклятье кого-то из основателей «кукольного дома». И мне кажется, надо бы его снять сразу со всех. Бьякуран, пожалуй, согласен. Ему не нравится присутствие в голове кого-то постороннего — так что он бы не желал никому другому такого. Сейчас — плаксивого. Подселенка усиленно старается помешать ему разговаривать с Боссом Семьи Аллегро. Она рыдает во весь, как ему кажется, голос и спрашивает: «Нам с тобой так плохо, Ран-Ран?» Ему хочется ответить: «Да, плохо!» и обложить соседку по разуму матами. Но ему приходит в голову, что вполне достаточным наказанием для этого ненужного ему существа может стать игнор. Вот он и пытается сосредоточиться на разговоре с Боссом Семьи Аллегро. Однако тот уже молчит — видимо, сказал всё, что хотел. Но буквально пару секунд спустя, видимо, понимает — нужно что-то всё-таки сказать. Ведь предлагает: — Могу дать вам контакты жертв того «кукольного дома». Может, можно с ними связаться и что-то узнать. Бьякуран кивает — мысль ему таки кажется удачной. Так что просит: — Пожалуйста, скиньте мне их. Постараемся что-то сделать. Босс Семьи Аллегро соглашается. А Бьякурана внезапно осеняет — он что, хотел сам разговаривать с этими людьми? Да это просто смешно! Нет, надо подключить подчинённых. А ему по статусу не положено. И Босс Семьи Аллегро, по-видимому, это понимает тоже. Ну да, коллега же. Ведь снова высказывает вслух то, что Бьякуран только думает: — Предоставлю контакты вашим сотрудникам. Негоже Боссу со всеми общаться. Бьякуран хмыкает. Ему интересно, почему же тогда сам Босс Семьи Аллегро разговаривает с ним, а не попросил номер кого-то из его помощников. Но спрашивать ему не хочется — странный вопрос, как и множество приходящих иногда ему в голову. Так что он отвечает — стараясь, чтобы голос звучал благодарно: — Конечно, господин Аллегро. Называет его так, потому что не знает его настоящего имени. Даже электронный ящик, с которого ему приходило письмо с номером, по которому они сейчас общаются, был зарегистрирован на фамилию «Аллегро». И это не настоящая фамилия собеседника, уверен Бьякуран. Но зачем ему знать подлинную? Ему достаточно и названия Семьи, широко известной в узких кругах. И тот, наверное, не обижается. Только тихонько смеётся в трубку, и, Бьякуран думает, вот сейчас ещё что-то скажет. Но ничего не произносит. И Бьякуран осознаёт — разговор окончен, собеседник сказал всё, что хотел. Да и ему сказать уже нечего. Так что прощается с Боссом Семьи Аллегро и кладёт трубку. И только сейчас замечает, что напротив всё так же незаметно и неподвижно стоят Червелло и Кикё. Понимает, что их не отпустил. А ещё — что надо бы отдать приказ. Который и озвучивает: — Люди из Семьи Аллегро пришлют вам контакты жертв «кукольного дома». Вы должны связаться с этими людьми и спросить у каждого, нет ли у них каких-нибудь непривычных ощущений после того, как был уничтожен «кукольный дом». Червелло и Кикё кивают. А Бьякуран понимает — он неправильно выразился. Он не хочет, чтобы в это дело вмешивался Кикё. Всё-таки он — тоже одна из жертв «кукольного дома», и Бьякурану не хочется об этом лишний раз напоминать. Вот он и говорит: — Это касается только вас, Червелло. Червелло кивает. И уже, судя по всему, готовится выйти из кабинета и поставить задание перед коллегами по группировке. Но пока не выходит. Как и Кикё, который голосом, кажущимся Бьякурану обиженным, уточняет: — А почему я не имею никакого отношения? — Умолкает на пару секунд и добавляет уже другим тоном: — Бьякуран-сама. Бьякурана тянет объяснить — ты ведь только недавно выбрался из этого «кукольного дома», сам признаёшь, что кое-какой след на психике это оставило. И ты хочешь общаться с теми, кому не повезло так же, как и тебе. Ему это кажется нелогичным. Но Кикё вдруг произносит то, что Бьякурану в голову не приходило и что вполне может заставить его изменить решение: — Я ведь пережил то же, что и они. Им наоборот было бы легче общаться со мной. А не с кем-то, не имеющим никакого отношения к ситуации. Бьякуран обдумывает предложение пару минут, и ему оно кажется вполне приемлемым. Так что соглашается и приказывает: — Можешь и ты принимать участие в соцопросе, Кикё-кун. Главный вопрос — не заметили ли жертвы что-то странное, когда был уничтожен «кукольный дом». Кикё и Червелло кивают. Некоторое время стоят ещё перед столом — наверняка ждут нового приказа, осознаёт Бьякуран. Но ему уже нечего им сказать. И они, видимо, тоже это понимают — ведь кланяются низко-низко и покидают комнату. А он начинает просматривать нужные документы. *** Бьякуран не думает, что Аллегро так оперативно прислали нужную информацию. Так что уже отпускает Червелло и Кикё после ежедневного доклада. Червелло, разумеется, дисциплинированно подходит к двери. А вот Кикё остаётся на месте, растерянно хлопая длинными зелёными ресницами. И когда Бьякуран уже собирается осведомиться, в чём причина, почему он не идёт, то он начинает сам: — Бьякуран-сама, вы вчера не сказали, что именно делать с жертвами «кукольного дома». Бьякуран недоумённо смотрит на него — ему кажется, он вчера всё нормально объяснил. Но Кикё всё-таки напоминает о том, что он умолчал тогда: — Вы не говорили, нужно ли вам докладывать о том, что мы узнаем от жертв. До Бьякурана доходит — он действительно этого не сказал вовремя. Так что он кивает и с самой доброжелательной улыбкой из своего арсенала говорит: — Да, рассказывай. И вообще разговоры надо записывать. Готовится, что Кикё сейчас вот бросится просить прощения и обещать, что вот в следующий раз всё запишет. Но тот вытаскивает из кармана чёрной формы телефон и что-то включает. И становится слышно испуганный высокий женский голос: — Зачем вам это знать? И Бьякуран задумывается — действительно, зачем. Но ему что-то подсказывает, что знания ситуации необходимы. Всю жизнь ему это что-то подсказывает. Но это ему. А Кикё и Червелло вполне могут этого не понимать. Так что Бьякуран готов к тому, что вот сейчас вот Червелло или Кикё попросит у женщины прощения. И запись на этом закончится. Но Кикё оказывается более настойчивым — или более послушным. Он ведь приказывал спрашивать — вот Кикё и ждёт ответа. И женщина, видимо, понимает, что от неё не отстанут — вот и, вздохнув тяжко-тяжко, произносит: — Да. Я всё помню. И вряд ли смогу забыть. — И вдруг начинает плакать — нет, рыдать: — Отстаньте от меня! Я всё помню! И запись действительно обрывается. Хотя Бьякурану и мерещится, что он услышал всё, что хотел. Она и правда помнит. Значит, полностью расправиться с этим «кукольным домом» не вышло. И его интересует — почему раньше никто ей память не стёр. И он спрашивает — якобы в пустоту: — Хоть кто-то озаботился её памятью? Кикё кивает. И объясняет: — Нам говорили, что всем собеседникам надо стереть память после разговора. О нём и о времени, проведённом в борделе. Бьякуран кивает. Но его всё равно заботит, почему этого не сделали раньше — ещё тогда, когда вытаскивали из «кукольного дома» его работников. И он уже открывает рот, чтобы задать кажущийся ему риторическим вопрос. Но вместо этого говорит Кикё: — Нам объяснили люди из Семьи Аллегро, что сначала они хотели, чтобы у нас воспоминания сохранились. Чтобы если что можно было их прочесть. Но сейчас мы их начинаем получать — разговорами. Вот и стираем память уже после разговора. Бьякурану становится интересно — Кикё вот так вот тоже надиктует и разрешит стереть себе память? Ну да, ну да, он же крайне послушное создание, как мерещится Бьякурану. И вряд ли захочет помнить. И ещё ему любопытно — они прям всех жертв собираются вот так вот найти и пообщаться с ними? И сколько на это потребуется времени? Вот и уточняет: — Со сколькими вы сегодня поговорили, Кикё-кун? Рассчитывает услышать — со всеми, конечно. И всем стёрли память. Не осталось и следа от того «кукольного дома». Но Кикё вдруг его разочаровывает: — С тремя, Бьякуран-сама. Нам пока выдали контакты только этих людей и предупредили, что такими порциями и будут выдавать. Бьякуран ощущает, что его удивление проявляется и на лице. Даже не удивление. А что-то более мощное — ахуй, например. Он никак не может понять такое вот решение. И тянется уже за телефоном — спросить у вконец охуевшего, как ему кажется, Босса Семьи Аллегро. Но не успевает — в разговор, крайне непродуктивный, как ему мерещится, вмешивается Червелло: — Они нас предупреждали, что нельзя сразу всех опросить. Якобы какая-то магическая вещь мешает. Нельзя сразу у всех вытаскивать воспоминания. А то что-то может случиться. Что — не объяснили. Но мы пытались попросить таки больше контактов. Не дают. Бьякуран задумывается — что же это значит. Приходит в голову — надо много Пламени, чтобы это сделать: вытащить воспоминания, а после их стереть. Так что он, пожалуй, согласен с представителями Семьи Аллегро: пусть берут эти воспоминания медленно. Но чтобы никто больше не пострадал. Думает так, а паразит вмешивается: «Может, им вообще ничего не узнавать? Пусть живут себе люди с хорошими воспоминаниями». Ага, с хорошими, хмыкает про себя Бьякуран. Ему иногда очень «нравится» восприятие мира этого паразита. Аж хочется вырубить его — или её — и больше не слушать. Или перебить посторонним шумом. Второй вариант ему кажется предпочтительнее — он ведь не знает, как бороться с этим паразитом. Вот он и роняет вопрос в пустоту, рассчитывая, что кто-то из двоих присутствующих ответит — или по крайней мере попытается: — Интересно, скольким людям придётся стирать память? Оба — и Кикё, и Червелло — некоторое время молчат. И Бьякуран уже разочарованно собирается отправить их по комнатам до следующего утра. Но тут Кикё тихим, неуверенным голосом произносит: — Надеюсь, немногим. — Видимо, чувствует на себе заинтересованный взгляд Бьякурана, ведь прокашливается и уже более твёрдо продолжает: — Мне что-то подсказывает, что они — эти основатели — просто не могли собрать много народу. Это трудно — найти подходящих. — Добавляет тише: — Мне так кажется. Бьякуран на секунду задумывается. И понимает — а что, это похоже на правду. Далеко не у всех людей есть задатки для настолько странной и нераспространённой — вряд ли, хмыкает про себя он, настолько редкой — древнейшей профессии. А брать просто так людей с улицы — вряд ли возможно, думает он. Так что склонен согласиться с Кикё. И решает, что кое-что хочет услышать. Вот и задаёт вопрос: — Вы разговаривали сегодня с клиентами «кукольного дома»? Готовится уже прослушать новую диктофонную запись разговора с таким же, как и сам. Попавшимся на удочку с наживкой из красивого мужского — не обязательно, насколько он помнит, там работали и женщины — тела. Но его таки разочаровывают второй раз за день. На этот раз уже Червелло — видимо, осознаёт, что Кикё немного устал: — Нет, пока клиентов не опрашивали. Нам дали номера только трёх бывших работников этого места. Хотите послушать разговоры с двумя оставшимися? Бьякуран качает головой — до него доходит, что однообразные рассказы ему слушать уже неинтересно. Но что-то делать с этой организацией же надо. И всё же ему интересно, кто был её клиентом. И похожи ли их ощущения чем-то на его опыт. Так что он выгоняет Червелло и Кикё прочь из кабинета, приказав без записей разговоров с клиентами не возвращаться. Хоть чем-то понимает, что, судя по всему, очерёдность расспрашивания от них не зависит. А зависит от того, чьи контакты дадут представители Семьи Аллегро. А они кажутся ему непредсказуемыми. *** Червелло и Кикё докладывают о всех делах организации. А когда заканчивают и Бьякуран уже собирается их отпустить, Кикё вдруг вытаскивает из кармана телефон, проводит длинными музыкальными пальцами по экрану — и включается запись. Мужчина спрашивает: — А вам-то что до того? Снял проститутку — что такого? Пауза. Слышно обычный шум кафе — гуденье кофемашины, человеческие разговоры. И Бьякурану интересно — продолжит ли мужчина что-то говорить? Правда, он вскоре понимает — если бы из него не получилось ничего вытащить, то вряд ли бы запись продолжалась. А она продолжается. И мужчина всё-таки говорит: — Просто понравилась девчонка. Заказал. — Снова молчит пару секунд, и Бьякуран понимает — в этот момент он обдумывал ответ на новый вопрос. И всё-таки отвечает: — Да, неделю держал. А что? Можно ведь было. Она сама в первый же день сказала. — И добавляет обеспокоенно: — А что? Нельзя? Ведь шлюхи для того и существуют, чтобы их снимали. Бьякурану хочется уже приказать выключить эту запись — настолько мужчина кажется ему неприятным. Но ему интересно, чем же закончилась история с той девушкой, которая тому досталась. Вот он и прислушивается. А мужчина всё тараторит — крайне испуганно, как мерещится Бьякурану: — Но раз есть этот сайт с шалавами, значит, им можно пользоваться. Я честно выбрал эту шлюху. Честно… — осекается он, видимо, ему что-то приходит в голову, и он продолжает уже агрессивно: — Вы хотите сказать, что я не заплатил? И заставить ещё раз платить? — И ещё более зло добавляет: — Я расплатился с ней! И вы меня не заставите ничего сделать! Снова умолкает. И Бьякуран слышит успокаивающий голос Червелло, но не может разобрать слов. Впрочем, понимает, что этого и не нужно. Он чувствует, что так она призывает Пламя, чтобы вытащить информацию из этого мужчины, почему-то казавшегося ему лысеющим и с препаршивым характером. Думает так, но недолго. Наконец-то снова заговаривает мужчина. Причём голос его меняется — из него исчезает вся злость. И он звучит уже совершенно по-другому, когда он наконец-то выдаёт нужную Бьякурану информацию: — Да, я помню этот бордель. И девку тоже помню. А ещё — он умолкает и будто не собирается что-то ещё говорить, но всё-таки продолжает: — Со мной происходит что-то странное. Будто кто-то лишний поселился в голове. Бьякуран понимает — это именно то, что он хотел услышать. И собирается уже приказать Кикё выключить запись, но та прекращается будто сама собой. И Кикё говорит: — Вот что нам рассказал клиент «кукольного дома». Он ещё говорил что-то о паразитах, поселяющихся в головах добропорядочных — он хмыкает, — граждан. Но мы не сочли нужным это записывать. — Снова подносит телефон на уровень глаз и уточняет: — Включать остальные записи? Бьякуран осознаёт — ему не хочется слушать чьи-то ещё откровения. Так что он качает головой и вместо прослушивания приказывает: — Свяжитесь с другими людьми, связанными с «кукольным домом». Запишите разговоры с ними. И стирайте им память. И отпускает их. И тут ему приходит в голову — надо бы посоветоваться с двойниками из других миров. Вдруг кто-то из них тоже столкнулся с этим борделем? Так что приказывает подготовить всё для связи с другими мирами. Разумеется, это отнимает много времени. Так что он уже в нетерпении отправляется в нужную комнату. Настраивается на волну связи с двойниками. И когда они наконец появляются перед глазами — конечно же, не все — то спрашивает: — Кто-то из вас имел дело с «кукольным домом»? Молчание. И он ожидает, что никто с ним ничем не поделится. Но тут появляется очередной двойник — растрёпанный, с засосами, виднеющимися на шее и плечах. И двигается так быстро, будто очень хочет вовремя оказаться здесь. Здоровается с ними — и просит обратившегося к ним Бьякурана повторить вопрос. Он раздражённо выполняет просьбу — и вдруг этот самый двойник отвечает: — Было дело. И если бы не этот бордель, я бы не нашёл Кикё. — Прокашливается и продолжает: — Очень нужного мне как Хранитель и как дорогой человек. Несколько двойников — Бьякуран не подозревает, из каких миров — кивают, будто им тоже двойники Кикё очень нужны. И он понимает, что это судьба — встретиться с Кикё. Распространённая очень судьба. Но он осознаёт, что слишком задумался о нужности в жизни Кикё — и не слушал двойника. Тот хихикает любимым тоном Бьякурана — он сначала удивляется такой похожести привычек, но почти сразу понимает: тот ведь двойник, у них много чего повторяется. И поняв, прислушивается, как тот говорит: — У нас помогло почти полное забвение этой организации. — Видимо, ловит на себе удивлённые взгляды Бьякуранов из разных миров, ведь объясняет: — Мы стёрли память всем контактирующим с этим борделем. — Хмурится — наверняка осознаёт, что высказался как-то неудачно, и ведёт дальше: — Конечно же, только людям, которые не обладают Пламенем. Остальным не получилось. Пламя оберегает от вмешательства в мозг носителя. Бьякуран задумывается — вообще-то, приятное известие. Значит, вполне можно разобраться с этими воспоминаниями о «кукольном доме». Хотя… он же Пламенный, значит, ему стереть память не получится. Тогда он постоянно будет помнить? И этот паразит женского пола, который поселился у него в сознании, всегда будет его сопровождать? Он даже не хочет спрашивать и продолжать разговор. Впервые в жизни он жалеет, что ему досталось Пламя. Нет, конечно, паразит — не самый плохой сосед. Но неприятен сам факт наличия в мозгу кого-то постороннего. И готовится уже закончить сеанс связи с двойниками, как тут двойник, знакомый с «кукольным домом», его останавливает фразой: — А ещё у них была очень дурная привычка подселять в умы клиентов разных упоротых извращенцев. И откуда они только их брали? Все миры грабили? Бьякурану из этого мира становится интересно — откуда тот двойник это знает. Сам такого соседа получил? Кто-то знакомый? И главное — можно ли от такого подселенца избавиться. Он уже открывает рот, чтобы поинтересоваться, но тут один из двойников отвечает: — Поверь мне, в любом мире извращенцев полно. — Подмигивает и рассказывает: — У нас тоже было такое нашествие всяких чокнутых. Бьякуран будто спиной чувствует интерес двойников. И свой, конечно же. И уже собирается поинтересоваться у такого опытного двойника, как же бороться с этими подселенцами. Но тот, видимо, улавливает интерес присутствующих, ведь рассказывает сам: — Их вполне можно выгнать Пламенем. Вычистить. Они слишком слабы, чтобы долго сидеть в мозгах Пламенных. Кто-то из двойников кивает. А Бьякуран из этого мира уже собирается заканчивать сходку и срочно выгнать из сознания паразита. И двойники, по всей видимости, это понимают, ведь по одному прощаются и желают удачи. И растворяются в воздухе. И Бьякуран осознаёт, что узнал всё, что нужно. И решает — надо выслушать Червелло и Кикё. Впрочем, ещё есть время до их прихода. Так что Бьякуран записывает, что узнал от двойников. Надо стереть память о «кукольном доме» у не-Пламенных. И выгнать Пламенем паразитов из организмов Пламенных. Звучит не так уж и сложно, думает Бьякуран. А когда додумывает эту оптимистичную мысль — в кабинет входит кто-то из Червелло и Кикё. Докладывают обстановку в мире мафии — вроде бы ничего страшного. И Кикё спрашивает: — Вы будете слушать разговоры с жертвами «кукольного дома»? Бьякуран задумывается — хочется ли ему. И осознаёт — не очень. Тем более, всё-таки разговоры с двойниками всегда отнимают у него силы. Так что отвечает: — Нет, Кикё-кун. — Червелло и Кикё, как ему кажется, уже готовы выйти. А ему приходит в голову очередная мысль, так что он их задерживает: — Ведите статистику. У кого нет последствий, у кого новые соседи в голове, кому снятся клиенты по ночам и так далее. И отпускает их. И откидывается на спинку кресла, задумавшись — как ему бы выполнить то, что советовали двойники. И что-то ему подсказывает — не похоже на Кольцо Неба Маре, ни на паразита в голове: «Сначала собери информацию, потом уже можно что-то думать». Думает — можно ли верить этому странному голосу. И вовремя вспоминает кое-что. Несколько раз таким образом — через голос в голове — с ним связывались разные двойники. Будто наступало такое время, когда можно было передать нужную информацию. Действительно важную. Так что прислушивается к знакомому голосу. И до него доходит — настолько знакомому, потому что очень похож на его собственный. И слышит тихое: «Бинго!» И почему-то ему кажется, что это именно тот двойник, который рассказал о похожем опыте — с подселенцами в мозгу. Слышит тихую похвалу — и ему представляется собственная улыбка. Искренняя, а не такая, которая бывает нужной иногда во время разговоров. И хочет уже поинтересоваться у двойника — что он здесь делает? Но тот сам говорит: — У меня мало времени. Сеансы связи отнимают много сил. И я должен тебе сказать, что всё надо начать со стирания памяти гражданским. Пока воспоминания не нанесли непоправимый вред. И только когда вы с ними закончите, нужно выгнать всех этих паразитов. Они не слишком-то мешают. Бьякуран из этого мира хмыкает — он бы так не сказал. Однако он тоже понимает — лучше обезопасить гражданских. А Пламенные как-то выдержат… Если не сойдут все разом с ума. Останавливается на этой мысли. А двойник, по-видимому, прочитав её, пытается успокоить: — Это будет недолго. Один из нас сталкивался уже с этим учреждением. Там было не так уж и много «кукол» и клиентов. Бьякуран уже хочет спросить — а сколько времени это заняло? Его не устраивает такое неопределённое «недолго». Но спрашивать не приходится даже мысленно. Двойник хмыкает и отвечает: — У него это забрало около месяца. Пока всех опросили, пока стёрли память, пока выгнали паразитов... Бьякуран кивает. Месяц — это вполне приемлемый вариант. Пока паразит не прижился в его мозгу. Так что он запоминает — именно месяц. И нужно всех опросить и стереть память. А после можно уже и подселенцев выгонять. Хочет уже поблагодарить двойника за помощь. Но уже не может его почувствовать. Видимо, сказал уже всё, что хотел, и удалился в собственный мир. Однако Бьякуран уже и сам не знает, о чём бы мог говорить с ним. Так что даже рад, что тот не напрашивается на разговор, как кое-какие их двойники. И берётся за то, что нужно сделать. *** Червелло и Кикё снова докладывают о делах организации. Бьякуран слушает — и когда они заканчивают, задаёт вопрос: — Сколько клиентов и работников «кукольного дома» уже опрошено? Готовится, что сейчас вот они начнут долго рыться в каких-то записях. Но Кикё только бросает взгляд на телефон и отвечает: — По шесть работников и клиентов. — Смотрит испуганно на Бьякурана и уточняет: — Этого слишком мало? Включать записи? Бьякуран качает головой. И приказывает: — Следите за людьми. Записывайте, сколько человек опросили, у кого есть странные ощущения. Жду доклада. Надеется, что эти самые отчёты не придётся выслушивать слишком долго. Что они сумеют расправиться с остатками воспоминаний о «кукольном доме» и подселенцами. Одна из которых отвлекает его от размышлений. Плаксиво произносит противным голосом: «Ну неужели тебе так плохо со мной?» Хочет ответить, послать её куда подальше. Правда, вскоре понимает — раньше самым действенным способом избавиться от неё — не навсегда, конечно — был игнор. Так что не отвечает ей и отпускает Кикё и Червелло. *** Ему начинают докладывать о проделанной за день работе с жертвами интернет-борделя. И ему иногда хочется крикнуть: «Да что же так медленно!» Ну да, они ползут к результату, как улитки, ему кажется. Сегодня — трое бывших клиентов оказываются одержимыми этими странными существами, похожими на то, которое живёт в его мозгу. Три бывших работника видят страшные сны, связанные с их работой в борделе. Бьякурану хочется спросить — неужели они вот так вот дозированно достают информацию о жертвах кукольного дома удовольствий? Но кто-то из знакомых со всем этим двойников предупреждает — так и нужно, такова процедура. Вот Бьякуран и успокаивается на некоторое время. Готовится, что будут всё такие же одинаковые, как под копирку, отчёты — стольким-то стёрли память, столько-то людей наконец-то оказались без лишних жителей в голове. А его подселенка, как ему кажется, притихла. Уже не кричит, требуя внимания для своего любимчика Кикё. Он даже заглядывает как-то в тот уголок, в котором, если его правильно ведёт интуиция, сидит соседка по разуму. И видит странную девушку — скорее мыслеобраз — лежащую скрючившись где-то в месте, которое ему кажется похожим на затянутый паутиной угол где-то в давно не убранной квартире. И ему невольно становится её жаль. Почему-то мерещится, что она не хотела для себя такой судьбы. Быть запертой в чьём-то сознании. И она, видимо, слышит эту его мысль — что-то ему подсказывает, что слышит она всегда. Ведь грустно произносит: «Ага. Ты прав, как всегда. А я дурочка, которая повелась на обещание прожить ещё одну жизнь в теле любимого персонажа. — Разводит пухленькими короткими ручками и продолжает: — Получила. Исполнили заветное желание». Бьякурану снова жаль её. Она выглядит всего лишь обманутым человеком из какого-то другого мира. Например, из того, где он существует всего лишь как персонаж аниме и манги. Тянется рукой, чтобы приобнять её за бледные, все в родинках плечи. Но тут в его сознании появляется кто-то из двойников. Громко кашляет, и Бьякуран вспоминает, что двойникам в другие миры надолго нельзя. Так что оборачивается к гостю в сознании — конечно же, не меняя положения в реальности — и здоровается: — Привет. Хочешь сказать что-то важное? И осознаёт — вряд ли двойник тратил бы энергию на то, чтобы сказать какие-то пустяки. И оказывается прав — двойник отвечает: — Да. Хотел поговорить с тобой о гостях в сознании. — И выразительно смотрит на подселенку. Она отвечает испуганным взглядом и исчезает. Вряд ли навсегда, понимает Бьякуран из этого мира. И двойник подтверждает: — Не волнуйся, где-то там бродит в лабиринтах твоего сознания. Не потеряется. Бьякурану хочется спросить, для чего он всё-таки пришёл, этот двойник. А то он просто стоит себе посреди захламленной комнаты и восхищённо оглядывается. Бьякуран уже почти задаёт вопрос, как двойник делает комплимент и таки начинает рассказывать: — Уютно у тебя здесь. Как-то по-домашнему. — Бьякуран ощущает, что выглядит удивлённым, и двойник явно это видит, ведь объясняет: — Я бывал во многих сознаниях наших двойников. И преимущественно у них так — его будто передёргивает, — чистенько и прям на стенах написано: «Хочу захватить все миры». А у тебя всего лишь много воспоминаний. Увы, неупорядоченных. Бьякуран качает головой. Ему странно такое слышать. Он никогда не задумывался о собственном подсознании. И двойники раньше не ходили так к нему в мозг, как на прогулку. И он хочет потребовать, чтобы этот неизвестный ему двойник таки рассказал, зачем припёрся. И тот, по-видимому, улавливает неприятные эмоции по отношению к себе, ведь говорит: — Что ж я к тебе пришёл? — Бьякуран готовится уже к длительному хождению вокруг да около — ему кажется, это одна из отличительных черт этого двойника. Но тот вдруг начинает: — Хотел рассказать тебе об одном из способов борьбы с паразитами. — Делает эффектную паузу и всё-таки ведёт дальше: — Лучше всего — чтобы они добровольно ушли. Бьякуран понимает — действительно хороший выход. Но не знает, возможно ли его добиться. Наверняка кое-кому из прицепившихся к мозгам пострадавших хочется там остаться. И он хочет об этом сказать. Но тут двойник зовёт: — Дорогая попаданка, вы не могли бы подойти? И подселенка — или как там назвал её двойник? Попаданкой? — послушно появляется прямо посередине комнаты. Бьякуран ожидает, что вот она откроет рот и уточнит, почему её звали. Но она стоит себе молча. И от неё веет невероятной печалью. Бьякуран хочет развеять эту грусть, что-то спросить у неё, но его опережает двойник: — Вам правда нравится жить в чужом сознании, девушка? Бьякурану кажется, что она сейчас ответит: «Да! Отъебитесь от меня! Я хочу быть здесь!» Но вместо этого он слышит: — Нет, если честно. — Умолкает на минутку и продолжает — со слезами в голосе: — Я думала, всё будет по-другому. Что я смогу нормально общаться с окружающими. Влиять на носителя. — Заламывает пухлые руки и почти кричит: — А вместо этого я сижу безвылазно здесь! Бьякуран понимает — не такая уж и завидная судьба. И ему снова становится жаль соседки по сознанию. И он осознаёт — она вполне может захотеть выбраться из его мозга. И до двойника, видимо, это тоже доходит. Ведь он предлагает: — А если бы мы вам, юная леди, помогли отсюда выбраться? Бьякуран ощущает какую-то странную волну радости, будто заполнившую помещение. И понимает уже — пациентка готова. Только ей хватает мозгов посомневаться — и высказаться: — Я ведь уже попала сюда. Хоть мне обещали другое. Откуда мне знать, что вы со мной не сделаете что-то похожее? Бьякуран сначала злится — буквально пару секунд. Но всё-таки до него доходит — такое вполне логично, не хочет человек к кому-то другому в голову. Так что собирается уже заверить её, что ничего с ней плохого не случится. Но его опережает двойник — он интересуется: — А если я поклянусь вам Пламенем, вы мне поверите? Или это недостаточно серьёзная причина для доверия? Подселенка смотрит на него изумлёнными глазами. И Бьякуран понимает — она явно не ожидала такого вот. И ещё она лихорадочно думает — подходит ли ей такой вариант. И всё-таки тихонько, еле слышно произносит: — Я согласна. Бьякуран уже даже думал, что не услышит этой фразы. Но она прозвучала. И двойник, как и обещал, говорит: — Клянусь Пламенем, что по нашей вине вы не окажетесь ещё у кого-то в голове. И соседка исчезает. Причём, как мерещится Бьякурану, не куда-то из многочисленных коридоров его сознания. А вообще из его головы. Двойник, по-видимому, думает то же самое. Ведь кричит — Бьякурану прям кажется, что слышно и в комнате: — Уважаемая соседка! Но та не отвечает. И Бьякуран таки убеждается — она убралась из его сознания. И облегчённо вздыхает, надеясь, что этого не слышно за пределами его сознания. И двойник, несколько раз ещё позвав подселенку, издаёт точно такой же звук, улыбается и прощается: — Пока. Ты понял, как с ними расправиться? Надо внушить желание покинуть тело хозяина. Бьякуран кивает. А двойник исчезает. И Бьякуран переносится из собственного сознания назад в комнату, где перед его столом стоят Червелло и Кикё. Смотрит на них — ожидая, что вот сейчас они будут чуть ли не с возвращением его поздравлять. Но те стоят спокойно, будто не исчезал он надолго. Впрочем, пару секунд спустя он вспоминает, что никогда не сидел долго в собственном сознании. Так что им нечего было бояться. Однако кое-какие эмоции он вызывает. Когда приказывает: — Итак, когда встретите кого-то, у кого сидит кто-то в голове — спрашивайте у лишнего, не может ли тот эту голову покинуть. Готовится уже объяснять более понятным языком — он так выразился всего лишь потому, что после совещаний с двойниками всегда чувствует себя отвратно, и это отражается на его способности говорить. Он изъясняется почти совершенно непонятно. Но, очевидно, Червелло уже достаточно долго общается с ним, чтобы понимать если не все, то большинство его приказов. Ведь кивает и уточняет, не будет ли новых повелений. Бьякуран отвечает — нет, и Червелло с Кикё покидают комнату. А он закрывает глаза и погружается во внутренний мир. В котором — о неужели? — уже нет странной соседки. *** Червелло и Кикё ведут статистику общения с жертвами «кукольного дома». И цифры всё-таки начинают Бьякурана впечатлять. Первый день — по три работника и клиента. Память стерта. Паразитов не найдено. Второй — всего по два. Но один нюанс — удаётся связаться с подселенцем. Правда, тот, увы, оказывается не таким покладистым, как бывшая соседка по сознанию Бьякурана. Так что он отправляется не в посмертие, о котором так мечтала, как кажется Бьякурану, она. А вообще в небытие. Хоть Бьякуран и слабо понимает разницу между этими понятиями. Впрочем, когда задумывается, то вспоминает когда-то слышанное или прочитанное: из посмертия можно отправиться в другой мир, в другое тело. Примерно так, как соблазнили его бывшую квартирантку. Или переродиться в собственном теле. А вот из небытия отправиться некуда. Так и сидят несчастные узники, вспоминая прошедшие весёлые деньки. И мечтают о новой жизни. Но им туда нельзя. Вот как тому паразиту, которого только что прогнали из тела Пламенного. На третий день уже получается стереть память большему количеству народа. Да и вообще, как кажется Бьякурану, дело движется уже веселее. И он надеется, что вот-вот это всё закончится. Как говорил двойник — через месяц. А ещё — ему интересно, есть ли среди подселенцев кто-то, кто тоже хочет убраться из сознания хозяев. И на четвёртый день — он убеждается, что таки есть. Червелло и Кикё рассказывают о девушке, которая грустила в сознании одного из клиентов «кукольного дома», не зная, как покинуть его. Но тут вдруг явился рыцарь на белом коне — иронизирует Кикё. И выпустил её подальше. Ситуация так походит на ситуацию с личной подселенкой Бьякурана. И Бьякуран понимает — конец приключения с «кукольным домом» всё ближе. И подбадривает подчинённых — мол, работайте дальше, вы на верном пути. А сам зачёркивает очередное число в календаре — обычном, бумажном, который приказал принести именно для этого. И осознаёт — всё пройдёт где-то за месяц, двойники правы. Четвёртый день довольно тихий. И Бьякуран удивляется, услышав очередную сводку — неужели есть кто-то, кто вообще никак не пострадал от этого сволочного борделя? Кому не снятся кошмары с клиентами? Кому не нужна помощь? Ему очень странно — он думал, что такое не может пройти бесследно. Но двое бывших работников просто забыли без всякого вмешательства. Бьякуран задумывается — неужели появилась третья сторона конфликта? Надо бы узнать. О чём он и говорит Червелло и Кикё. И те, конечно же, запоминают. И должны выполнить. День номер пять — вытащено очередного паразита. Пытающегося вырваться из щупалец Пламени, орущего, проклинающего. И Бьякурану невольно приходит в голову — такие проклятия от существ из иного мира действуют? И он решает — надо бы приглядеть за выполняющими задание. Вдруг кто-то станет импотентом — больше всего проклятий от подселенца прозвучало именно на эту тему. Шесть. И подходящее количество опрошенных — по три клиента и работника. Да ещё и интересное совпадение. На часах ровно одиннадцать часов шесть минут. Ему определённо нравится это сочетание. Да и доклад тоже. Жертвы приходят в себя понемногу. Плюс ещё Червелло и Кикё ведь проверяют через пару дней после того, как стёрли память, не вернулась ли она, не помнят ли их. Бьякурану по душе эта идея. Так что он приказывает делать так же и дальше. И ловит себя на мысли — ещё недолго, и всё закончится. Всё, связанное с этим кукольным борделем. Правда, он надеется, не придётся отпускать от себя Кикё. А то тот может передумать. Хоть кольцо Маре Неба — теперь уже точно не двойник и не подселенец — успокаивает. Мол, никуда он от него не денется. Ведь Хранитель никуда так просто исчезнуть от своего Неба не может. Так что он благодарит Кольцо и ждёт, что же случится завтра. Интересно ведь, сколько новых жертв найдут и допросят. И на следующий день замечает что-то странное в поведении Червелло. Хочет уже спросить, что случилось, но Кикё отвечает на незаданный вопрос: — Один из клиентов не хотел разговаривать с нами. Пытался убежать, ранив сестру вот этой милой девушки. Так что мне почему-то кажется, что не простой он клиент. «А чем-то связан с представителями этого борделя, хочешь сказать?» — думается Бьякурану. И мысль кажется вполне здравой. Тем более, наверняка те, кто имеет отношение к этому «кукольному дому», наверняка не настроены на разумный диалог. Им больше хочется… отомстить, что ли? Так что Бьякуран хочет приказать снова наведаться к этому странному клиенту. Но пока ему интересно — хоть поговорить с ним удалось? Хотя… пытался убежать не равно убежал. И Кикё это подтверждает: — Смогли поймать и стереть память. Разумеется, наведаемся. А то вдруг ещё нашёл возможность избежать воздействия Пламени. Голос его звучит в крайней степени недоверчиво. Что кажется странным Бьякурану — Кикё ведь не так давно начал пользоваться Пламенем. Это удивляет его — такая слепая вера в Пламя. Впрочем, разве он сам, как и большинство Пламенных, так не ведёт себя? Восьмой день проходит довольно обычно. Червелло и Кикё рассказывают об очередной шестёрке клиентов и работников. Их память удалось стереть. И Бьякуран невольно задумывается — сколько их ещё осталось. Вспоминает кое-что со вчерашнего дня. Спрашивает у Червелло, как там её сестра, которую вчера ранили. И замечает невероятное удивление на её смуглом лице. И понимает — таки что-то он сделал не то. Вряд ли он мог бы спрашивать о состоянии подчинённых. Так что решает больше не задавать таких вопросов. Даже если кто-то из организации будет под угрозой смерти. На девятый день снова слушает о шестерых клиентах и жертвах. И ловит себя на мысли — что значит то, что Червелло и Кикё опрашивают именно столько людей каждый день? Есть ли в этом какой-то смысл? Или просто так получается? Оптимальное количество для обработки? Десятый день — рассказывают о ещё шести людях. Говорят, что память стёрли. Клиент жаловался на странную соседку в сознании. И когда Червелло с Кикё говорили с клиентом, то она чуть ли не на коленях стояла в подсознании клиента, умоляя не выгонять её. Интересно, задумывается Бьякуран, смог бы он согласиться не отправлять её в другой мир, если бы она так просила его. И приходит к выводу — в зависимости от её таланта. Актёрского или загнанного в угол создания. Одиннадцатый день тоже проходит вполне спокойно. Находится ещё одна подселенка, просто кроткая. Которая, точно так же, как знакомая Бьякурану подселенка, была рада покинуть этот мир. День номер двенадцать. Бьякуран уже не ждёт ничего интересного. Рядовой доклад. Просто вместо связей с мафиозной общественностью — общение с людьми, преимущественно гражданскими, пострадавшими от деятельности «кукольного дома». И оказывается прав. Червелло хорошо поработали, стерев память шестерым — опять это странное и символичное для Бьякурана число — людям. Среди которых даже не было Пламенных. День тринадцатый. А вот сегодня Бьякурану что-то подсказывает, что будет нечто любопытное. И он правда слышит нечто странное. Что одна из жертв борделя хотела бы присоединиться к организации-спасителю — то есть, к ним. И Бьякуран, стараясь, чтобы его голос звучал как можно менее заинтересованно, приказывает рассказать о ней. И Червелло слушается — и он слышит о девушке, которая вполне может стать его Хранительницей Дождя. Так что он велит продолжать общаться с ней. И Кольцо Неба Маре шепчет: «Ты прав». На четырнадцатый день снова скучно. Всего лишь шесть жертв обработано. И он уже хочет спросить о вчерашней девушке, как Кикё сам начинает: — Девушка очень хочет вас увидеть, Бьякуран-сама. И вроде бы она очень сильный Дождь. Бьякуран принимает к сведению — ему бы не повредил Дождь. Да и Кольцо Маре одобрительно нагревается. Вот он и приказывает: — Приведите её ко мне. — Думает, когда было бы удобно. Осознаёт — сегодня. О чём и говорит, чувствуя нетерпение своё и Кольца Маре: — Сегодня, как можно скорее. Червелло отвечает обычной формулой принятия приказа. И он их отпускает, задумавшись, что же это должна быть за девушка с таким странным желанием. И погружается в воспоминания об организациях других двойников. И в памяти возникает образ невысокой девушки с голубыми волосами, смутно ему чем-то знакомый. И ещё более знакомым этот образ кажется ему, когда Червелло и Кикё входят в кабинет с невысокой хрупкой девушкой с длинными голубыми волосами. И он невольно вспоминает — одну из «кукол», увиденных на сайте борделя. Привлекшую его внимание, но не настолько, чтобы забрать. И воспоминания о других мирах подтверждают — это действительно двойник девушек, ставших в других реальностях Хранительницами Дождя Мельфиоре. Так что он не затягивает — и вытаскивает из ящика стола почти опустевшую шкатулку с Кольцами Маре. Берёт в руки Кольцо Дождя — и ощущает, что оно радо, что ему нашли хозяйку, и благодарно сияет. Вот он и протягивает Кольцо очень хорошо знакомой девушке. Готовится — она будет спрашивать, что это за украшение. Но нет, она надевает Кольцо на хрупкий палец. И вокруг неё появляется сфера из Пламени. И Бьякуран понимает — всё правильно, это и надо было сделать. И все остальные — судя по невмешательству, тоже. И Кольцо Неба Маре соглашается. Хоть после «Да, ты прав» — Бьякуран слышит от его воплощения расстроенное «Я тоже хочу, чтобы ты так смотрел на меня, как она...» Бьякуран снова переводит взгляд на новую Хранительницу — вроде бы в других реальностях её зовут Блюбелл. И видит — она всё не может отвести взгляда от Кольца Дождя. Так что он даже не выгоняет их с Червелло и Кикё. Пусть она привыкнет к тому, что сама выбрала. И Кольцо Неба подтверждает, что это хорошая идея. Тем более, если учесть, что здесь и Бьякуран, и Кикё. Такие же, как и она. Пламенные. Ей нужно привыкать к этому миру, к способностям, к тому, что она теперь может использовать. Бьякуран ощущает нечто странное — радость, силу, будто вливающиеся в его вены, или где там содержится Пламя. Ему очень хорошо. И что-то подсказывает — прекрасно себя чувствуют все, кто сейчас находится здесь. И решает — надо время от времени устраивать такие сеансы. Им будет полезно. А пока Блюбелл — Бьякуран осознаёт, что теперь будет называть её так — пятится ко двери. И он её не окликает — хорошего понемножку. Пятнадцатый день снова проходит спокойно. Очередные шесть жертв получают шанс на нормальную жизнь. Никто не хочет присоединиться к Мильфиоре. И это, думается Бьякурану, довольно-таки хорошо. А то вдруг бы кто-то захотел присоединиться — и оказался шпионом каких-то коллег? На шестнадцатый день Червелло и Кикё снова докладывают о шестерых жертвах. И Червелло добавляет, что один из них был Пламенным с паразитом внутри. Которого пришлось выкуривать. Семнадцатый день проходит всё так же спокойно. Никто не нападает на Червелло и Кикё. Получается память стереть. И лишних жителей в головах жертв нет. На восемнадцатый день Бьякуран задумывается, когда же это закончится. Его определённо заебали эти доклады о жертвах «кукольного борделя». Но он понимает, что вполне сможет адаптироваться. Ведь точно такое же ощущение было у него когда-то. Когда он только начал руководить Мельфиоре. Он сам приказал — докладывать ему каждый день о том, что происходит в мире. Мафиозном и гражданском. И уже через пару недель начал чувствовать, что этого слишком много. Для его мозга, сознания или чего там. Как и контактов с двойниками. Он уже был готов отменить собственный приказ. Однако вовремя понял — это нужная, крайне необходимая процедура. Это его способ воспринимать информацию. Вот он и продолжает каждый день выслушивать рассказы Червелло и Кикё. Да, иногда ему хочется их заткнуть. Как можно более грубо. Но всё же до него доходит, что прекращать доклады нельзя. Как при обычных условиях, так и сейчас. Надо контролировать то, что происходит — или по крайней мере создавать иллюзию контроля над ситуацией. Вот он и пытается всякий раз выглядеть заинтересованным. Нет, конечно, есть вещи, которые кажутся ему любопытными. Но обычно ему приходится выслушивать доклады о всяких скучных событиях. Вот, например, как сейчас, в девятнадцатый день. Червелло и Кикё докладывают об очередных шестерых жертвах борделя. И ему невольно приходит в голову вопрос — сколько же там осталось пострадавших? Вдруг их усилий не хватит, и они не успеют справиться с теми же паразитами, с плохими воспоминаниями жертв? А ему кажется, что такое вполне может произойти. Если этих самых пострадавших будет очень много. Так что надеется, что осталось буквально пара десятков жертв, с которыми надо связаться. И вспоминает — чудовищно вовремя для того, чтобы он перестал грустить — то, что говорил когда-то двойник. Что всё это должно закончиться через месяц после первого разговора. Вот и с почти счастливым вздохом зачёркивает очередное число на старомодном календаре. Двадцатый день. Снова магическая шестёрка. И кое-что отличается — на этот раз одна из жертв знает о мафии и Мельфиоре. И сама просит, только-только увидев Червелло и Кикё и узнав, к какой Семье они принадлежат, помочь. Ей снятся кошмары, где она похожа на Айрис. Причём не только внешне. А ещё и развязным поведением, не свойственным ей самой. Конечно же, подчинённые помогают — не в состоянии стереть память, но хотя бы поддержать. А девушка оказывается исчезнувшей дочерью Хранителя Солнца одной из малоизвестных английских Семей. И Бьякуран — так странно — радуется этому событию. Ведь это маленькая перемена в череде однообразных докладов о пострадавших от лап учредителей «кукольного дома». А на двадцать первый день вспоминает вчерашний случай с девушкой как нечто интересное. Ведь ему приходится выслушать очередной доклад — скучный, как большинство тех, которые за три недели он устал слушать. О шестёрке до недавнего несчастных, которой Червелло и Кикё удалось помочь. Но лучше уж так, чем бы они волновались, не зная, смогут ли справиться. Двадцать второй день опять скучен. Да и вообще, кажется Бьякурану, они уже все будут такими. Никаких интересных событий во время разговоров. Всего лишь машинальное — выслушать, записать, доложить ему. Но он ошибается. На двадцать третий день ему рассказывают о парне, похожем на Хранителя Урагана Вонголы. Причём не сделанном похожим, как тогда ему говорили об Айрис. А действительно напоминающего его — внешностью, повадками, типом Пламени, в конце концов. И он хочет присоединиться к какой-то мафиозной Семье. Сразу захотел, как узнал о том, что владеет Пламенем. И Бьякуран решает связаться с коллегами. Ведь вроде бы кому-то нужны новые Хранители. Двадцать четвёртый день тоже проходит спокойно. Червелло и Кикё рассказывают ему об очередных шестерых бедолагах — жертвах «кукольного дома». И Бьякурану почему-то кажется что-то подозрительным. Вроде бы он хотел раньше узнать о том, как помогают этим самым пострадавшим. А тут — его будто что-то отталкивает, заставляя думать о рассказах о них, как о чём-то крайне скучном. Решает посмотреть на следующий день, сможет ли поменять отношение. Ему ведь хочется проверить, могут ли на него влиять. А это всё изменение отношения он рассматривает как вмешательство в собственный разум. На двадцать пятый день Червелло и Кикё докладывают, что вроде бы нашли одного из организаторов «кукольного борделя». По крайней мере, это они прочитали в его мозгу — что он выдумал организовать учреждение, где бы каждый мог найти подходящее по внешности существо. И искал людей — неважно, с Пламенем или без — для того, чтобы превратить их в кого-то, кто бы привлёк внимание клиента. Бьякуран чувствует, что его очень тянет пообщаться с этим самым наглым выдумщиком. О чём он и говорит подчинённым. Но, увы, по крайней мере, пока это невозможно. Ведь Червелло и Кикё докладывают — этот самый гениальный организатор сейчас находится в логове Семьи Аллегро. И Бьякуран ему точно не завидует — настолько кажется ему эта Семья подходящей для удержания подобных наглых существ. И у него почему-то потихоньку проходит желание с такими созданиями разговаривать. Он хочет узнать — почему же это желание исчезло? Но и это желание улетучивается. Двадцать шестой день опять спокойнее некуда. И новых организаторов не нашли, и опросили обычных шесть человек. Скукотища смертная, думается Бьякурану. И он надеется, что завтра будет интереснее. И мироздание, Бог или кто там за это отвечает, выполняет его мечту. Ведь на двадцать седьмой день растерянная Червелло говорит, разводя смуглыми руками, что жертвы у них закончились. Просто некого больше опрашивать. По крайней мере, им больше не дают контактов никаких пострадавших. Бьякуран подозревает, что это вполне вероятно может быть чем-то связано с Семьёй Аллегро. Это ведь они выдают контакты. И у них вполне может что-то случиться, после чего они могут прекратить это делать. И ему интересно, почему это всё закончилось. Хоть он и вспоминает, что его предупреждали, что вся эта процедура должна была длиться месяц. И почему-то ему кажется, что в ней участие принимали не только Червелло и Кикё. Так что это может быть причиной — что в результате слаженной работы разных организаций Пламенных… бла-бла-бла — всех было опрошено, всем, кому нужно, стерто память. Но ему всё-таки любопытно. И есть желание — впрочем, он запрещает себе об этом думать — услышать спокойный голос Босса Семьи Аллегро. Вот он и звонит по ещё тогда — когда общались — очень знакомому номеру. Готовится долго слушать гудки, но отвечают буквально через пару секунд: — Алло. Здравствуйте, Бьякуран-сан. Бьякуран теряется и самому себе кажется влюблённой девушкой, когда не знает, что сказать. Однако это состояние длится недолго. Он отвечает: — Добрый день. Хотел бы поговорить с вами о «кукольном доме». Будто наяву видит, как Босс Семьи Аллегро откидывается на спинку кресла и делает глоток из огромной кружки с кофе. И думает, что тот откажется разговаривать. Опять-таки переживания милой наивной влюблённой дурочки, как ему кажется. Но Босс Семьи Аллегро вдруг задаёт вопрос: — Что-то хотите узнать? Бьякуран очень удивляется такой «проницательности». Ну да, конечно, раз он позвонил, значит, ни о чём не хочет осведомиться. Просто послушать безразличное «алло» и бросить трубку. Опять-таки как влюблённая дурочка. Но Бьякуран, разумеется, не такой. Вот он и спрашивает — стараясь, чтобы голос прозвучал так же равнодушно, как великолепно получается у собеседника: — Сколько всего жертв «кукольного дома» было обнаружено? Подозревает, что вот сейчас Босс Семьи Аллегро на некоторое время затихнет. Ну да, будет искать какие-то записи, спрашивать подчинённых. Но нет — тот спокойно отвечает буквально через пару секунд: — Около пяти сотен. Это если считать и клиентов, и работников. Бьякуран некоторое время думает — что-то слишком страшно звучит эта цифра. И как же Червелло и Кикё устранили последствия влияния этого кукольного борделя, если их всего лишь… А сколько там Червелло в их группировке — он не знает. И хочет уже спросить — как же они со всем справились. Но тут слышит негромкий смешок — и Босс Семьи Аллегро снова отвечает на невысказанный вопрос: — Вы думали — с этими людьми работали только вы? — Бьякурану становится стыдно, что он так действительно полагал. И он рад, что собеседник сейчас не видит выражения его лица — наверняка смущённого. А Босс Семьи Аллегро продолжает: — Мы распределили жертв между несколькими мафиозными организациями. Так что поэтому только и справились так быстро. Бьякуран понимает — так вполне правильно. Однако ему всё равно иррационально обидно. И вроде бы эту его мысль ловит Босс Семьи Аллегро — ведь уже другим, ласковым, вкрадчивым голосом благодарит: — Спасибо вам. Без вас бы ничего не получилось. — И добавляет — весело: — Достали вас, наверное, мафиозные междусобойчики. А то я бы предложил встретиться и отпраздновать приключение. Бьякуран задумывается — нет, пока его действительно не тянет видеть всех этих мафиози. Хоть связи и нужно поддерживать. И Босс Семьи Аллегро, видимо, это понимает, ведь говорит: — Устроим когда-нибудь позже. А пока не стирайте этот номер. Ждёт пару секунд — по-видимому, не захочет ли Бьякуран что-то сказать. И отключается.