Deadlock

«Я больше ни в ком не ищу теплоты, Пусть даже стою на грани. Ведь в мире никто не умеет как ты Ни греть, Ни любить, Ни ранить».

Тэхён косится на телефон, лежащий рядом с доской. Взгляд время от времени сам цепляется за экран: проверяет, не звонит ли кто? И да, Тэхён очень ждёт звонка, но не потому, что что-то случилось, не потому, что должно, а потому, что Чонгук после скромного ужина в ресторане, которым они отметили... Новое начало? Помолвку? Кто бы знал. Господин Чон, в общем, ни разу за сегодня не позвонил, и Тэхён немного беспокоится, нервно нарезая лук. Настолько, что чуть не отрезает себе палец, снова отвлекаясь на экран, и, кажется, впервые в жизни матерится себе под нос, тут же сжимая губы. Это у него от Чонгука: когда у того проблемы с работой или просто не задался день, он может смачно выругаться, не стесняясь в выражениях. Особенно когда дело касается конкурентов, а тем более – партнёров. Со сгиба указательного бежит кровь; Тэхён заляпал всю доску и лук, который выкидывает, недовольно хмурясь. Да, Чонгук может быть просто занят, но уже, к слову, почти обед, а от него поступило лишь одно сообщение с просьбой приготовить ужин пораньше, потому что и вернётся он раньше. Тэхён, несомненно, этому рад, однако же чувствует, что в последние дни совсем расклеился и уже не тянет на того человека, который когда-то переступил порог этого дома. Нет той непоколебимости, нет прежнего хладнокровия. Вернее, всё это есть, но не по отношению к господину Чону. Не пока Тэхён находится в этом доме. В голове рисуется картина их встречи: господин Мин, Чонгук, знакомство с Даниэлем. То, как господин Чон пытался казаться строгим. Он такой и есть, просто уже не для Тэхёна. У того в памяти отчётливо: первый поцелуй – звон вешалок; второй – стук чужого сердца под ладонью; третий – совсем по-тихому, воровато, в пустом коридоре, пока стены впитывали их дыхание. А после была ещё сотня и ещё, и был контроль, бывало и раздражение, когда Чонгук командовал, когда не давал свободно вздохнуть, стоило Тэхёну выйти из дома. Это настолько медленно сошло на нет за то время, пока господин Чон был рядом, – буквально за неделю, – что дворецкий растерялся, когда поймал себя на мысли, что он... скучает. По звонкам, сообщениям, которые прежде вызывали раздражение. Может, то и не было никаким контролем, скорее обычным интересом, просто Тэхён привык быть сам по себе и не был готов делиться планами на день. А сейчас вот так глупо, внезапно, не понимая почему – скучает. Как будто не он это говорил с Чонгуком утром перед отъездом. У Тэхёна даже появляется такая внезапная, дурманящая его самого идея: наведаться в офис, может, привезти готовый обед. Взглянуть на нового помощника, обязательно встретиться с Чимином – мимо него не пройти. Он как ручной цербер: без его разрешения в кабинет не попадёт ни одно живое существо. Дворецкий кривится, проклиная испорченный лук. Как тут можно поехать с готовым обедом, если Тэхён уже полчаса витает в облаках, не в силах нарезать какой-то лук? Сначала он долго выбирал по форме, зачем-то трогал, задумчиво любовался, на деле был глубоко в своих мыслях и любовно улыбался, глядя на овощ, пока не возвращался обратно на Землю. Просто думал о всяком, о приятном. Он в последнее время весь такой – мечтательный и задумчивый. И это совсем не дело. Тэхён рад своим чувствам, влюблённость его не тревожит, потому что есть уверенность в человеке, который рядом с ним. Тревожит лишь рассеянность, какой не было раньше, но, может, это нормально? Вдруг так и должно быть, когда целыми сутками ты думаешь не о работе, а о том, как бы скорее наступил вечер, ночь. О том, как тебя будут обнимать нежные руки, о том, как будешь обнимать ты сам. Дворецкий тяжело вздыхает, заклеивая рану лейкопластырем, отгоняет всякие мысли о том, как здорово было валяться утром в постели. Как приятно было никуда не торопиться, принять душ не в одиночку, а потом ласково целоваться с Чонгуком за выбором одежды на день. Тэхён шипит дикой кошкой, когда хватается за крышку кастрюли без прихватки, и чертыхается, посылая обед к чертовой матери. Сегодня точно не его день. Слишком много мыслей, чувств. И, пытаясь убедить себя в том, что ты не должен об этом думать, все равно думаешь. Тэхён боится покалечиться, пока доберётся до офиса, поэтому готовку для госпожи Соён и Адель оставляет повару, а сам, уже дважды чуть ли не оттяпавший себе палец, накидывает пиджак и, забрав пальто, звонит Ченле. Адель смотрит на дворецкого из-за угла гостиной, интересуется, не пошёл ли он гулять, а когда узнаёт, что Тэхён собрался к Чонгуку, то с умоляющими глазами, сложив ладошки вместе, просится поехать с ним. И Тэхён не может ей отказать, потому что Чонгук наверняка будет рад увидеть девочку, хотя он жадно надеется, что его всё же тот будет рад видеть больше. Тэхён и не ревнует, знает, что эта любовь разная: семейная и личная. А то, что личное, оно ведь всегда ближе к сердцу, оно всегда будоражит сильнее и глубже. Он знает это не понаслышке. Пока они едут до офиса, Адель рисует пальцем на спинке сидения невидимые картинки, спрашивает, почему Тэхён поехал к дяде на работу, а тот, кинув взгляд на Ченле, буднично признается: — Соскучился, — звучит он так, словно это не имеет никакого значения. — Ченле, нужно заехать в ресторан. — Так точно. — Мы поедем есть? — любопытствует Адель. Тэхён смотрит на нее и не перестаёт поражаться тому, насколько красивыми могут быть дети. Девочка, кажется, пошла целиком и полностью в госпожу Соён: глупо отрицать, что она очень привлекательная женщина. Как и мать Чонгука, особенно – отец, и сам он – тоже ничего. Тэхён даже мысленно смеётся, думая, что за такое получил бы взгляд, полный ревности и непонимания. «Тоже ничего?» — звучит голосом Чонгука в голове, а Тэхён поправляет сам себя: господин Чон для него – очень. Самый красивый мужчина, который встречался ему на пути. Наравне с Йенсом Дитрихом. Ну, должен же был Чонгук в кого-то пойти своей внешностью. — Купим поесть Чонгуку и поедем его кормить, — объясняет он. — И Чимина накормим? Тэхён хмурится: — Ты знаешь Чимина? — Он приходил в гости, когда мы приезжали к дяде раньше. — Зачем? — не понимает Тэхён, хмуро уставившись на девочку. — В гости, — повторяет та. — Делал мне самолётики. — И часто он раньше приезжал? Ченле, кажется, усмехнулся, но Тэхён игнорирует его. — Целых два раза, — сама не зная того, успокаивает его Адель, разглядывая магазины за окном. — Дядя болел. — Это, конечно, не моё дело, — вмешивается Ченле, останавливаясь у ресторана. Тэхён ловит его взгляд в зеркале заднего вида и очень хочет ответить, что да, определённо не его, но молчит, слушая. — Но он трещит только о тебе. Они знакомы уже лет пять, около года работали вместе, и их отношения были не то чтобы дружескими. Тэхён не был в восторге от Ченле, а тот не питал симпатии к нему в ответ, но всё было спокойно: никаких ссор, выяснений отношений, каждый просто выполнял свою работу. И Тэхёну нравилось, что Ченле не лез в его жизнь, хоть и был тем ещё сплетником. А сейчас разговор другой, и дворецкому не нравится, что Ченле говорит о таких вещах. Ему. Как будто Тэхёну больше всех надо! Ладно, надо. И знание, что Чонгук может говорить о нём с другими людьми, да ещё и наверняка в положительном русле, вызывает у дворецкого улыбку, которую он подавляет в ответ на смешинки в глазах водителя. — Он как влюблённая девчонка, ей-богу, — смеётся Ченле, и Адель, наверное, даже не понимая, о чём идёт речь, тоже смеётся. Только Тэхёну не смешно, а скорее неловко. Он выходит из машины, забирает в ресторане заказ, который оформил, как только они выехали из дома, и всю дорогу до офиса теребит уголок пакета, витая в мыслях. Он, вообще-то, и не ревновал к Чимину; Тэхён прекрасно понимает, что такое – быть секретарём. Это то же самое, что и быть дворецким, только в сто раз сложнее, потому что сходи туда, сделай это, принеси то; бумаги, больше ответственности, в то время как сам он в большинство дней не выполняет чужих поручений, не заполняет никаких отчетов, просто продолжая поддерживать в доме чистоту. Конечно, бывали насыщенные дни вроде вечеров, которые нужно организовать, а после и благополучно завершить: чтобы без скандалов и чужих слёз. А если слёзы были, то Тэхён умел это дело замять и уладить до того, как все гости будут в курсе случившегося. Помимо этого, разница в том, что секретарь редко знает о домашних проблемах своего начальника, а дворецкий принимает в этом непосредственное участие: скрой, не дай никому узнать, если нужно – соври. И если Чимин приезжал только ради работы, то, как и когда-то сказал сам Чонгук, он незаменим. Тэхён прекрасно понимает почему. Верности в бизнесе нет места, и это очень дорогого стоит, чтобы твой секретарь носился через весь город туда и обратно, и при своём плотном графике умудрялся наделать самолётов ребёнку, только чтобы порадовать девочку. Может, иногда ему тоже не хватает чего-то большего в своей жизни, чем работы. Тэхён не берётся утверждать и не спрашивает, когда оставляет у него на столе пакет с обедом. Пак удивлённо смотрит на него, чуть ли не заламывает брови в благодарность, когда понимает, что ему и господину Чону принесли поесть, – одной головной болью на сегодня меньше. Хотя Чимин, кажется, выглядит очень даже отдохнувшим, однако же нового сотрудника не наблюдается. — Заглядывай к нам почаще, — улыбается Чимин, разбирая пакет. — Чонгук не предупреждал, что ты приедешь. — Он не знает. Мы хотели сделать сюрприз. — Мы? — хмурится Чимин, а потом наклоняется через стойку и удивленно хлопает глазами: — Я тебя где-то видел. — Его племянница, — объясняет Тэхён. — Адель? Как ты выросла! — Чимин явно не ожидал, а Адель довольно улыбается, держа Тэхёна за руку. Дверь в этот момент открывается; вышедший мужчина удивленно смотрит на Тэхёна с ребёнком, а тот успевает отметить лишь странный выбор принта для костюма – клетка. Прошлый век. Но дворецкий почтительно улыбается, когда улыбаются ему и девочке, а Чонгук, так и оставшись сидеть за столом, не отрываясь от документов, подаёт голос: — Какие люди, — кидает на них короткий взгляд, одаривая тёплой улыбкой, и возвращается к бумагам. — Любимая часть моего семейства в сборе. Соён с вами? Адель забегает в кабинет первой, прыгает Чонгуку на колени и вешается на шею, но мужчину это совсем не беспокоит. Он придерживает девочку, заканчивает писать и откладывает документы в сторону. — Мы вдвоём, — Тэхён ставит пакет на кофейный столик. — Приехали тебя кормить, — щебечет Адель, спрыгивая на пол, и несётся к пакету с едой. Чонгук поднимается с места, протягивает руку – у Тэхёна в такие моменты зашкаливает пульс. Дело во взгляде, каким на него смотрят, в касаниях, в шепоте, которым говорят, что совсем не ожидал, но приятно. В поцелуе, оставленном чуть ниже скулы. Тэхён готов часами ждать этой встречи после долгого рабочего дня, лишь бы всегда вот так. — Забыл папку, — в дверь раздаётся короткий стук, и Тэхён машинально чуть ли не отталкивает Чонгука, но успевает сдержаться. — А ты, значит, тот самый Тэхён. Дворецкий непонимающе смотрит на него, на Чонгука, который внимательно наблюдает за ним в ответ. — Поздравляю, — мужчина протягивает руку с широкой улыбкой, Тэхён неуверенно пожимает ту, хмурится: — С чем? — С помолвкой. — Мы не... — он замечает взгляд Чонгука, то, как он как будто чешет нос, демонстрируя кольцо, намекает. Следит ястребом, хочет услышать другой ответ, и Тэхён поддаётся: — Спасибо. А когда дверь в кабинет закрывается и они остаются в своём привычном составе – весёлый господин Чон, непонимающий Тэхён и Адель, которая выковыривает из своей порции спагетти креветки, – то дворецкий вопросительно смотрит на мужчину. — Помолвка? — Разве ты не сделал мне предложение руки и сердца? — Чонгук пытается говорить серьёзно, но в голосе слышится веселье. Он садится рядом с Адель, достаёт коррекс из пакета, поглядывая на Тэхёна. — Это был просто подарок. — Мне приятнее думать иначе. — Кто это вообще был? — дворецкий садится напротив, достаёт из пакета салфетки, чтобы Адель вытерла руки от соуса, которым заляпалась, пока ковырялась в лапше. Она ест морепродукты, вернее говоря, ела, пока не узнала, что их не ест обожаемый дядя. — Я как-то упоминал, — говорит Чонгук, но Тэхён не понимает. Чонгук упоминал только Чимина, его помощника, а однажды своего... И когда до дворецкого доходит, он кивает, давая понять, что осознал, о ком идёт речь. Значит, тот самый. Первая любовь и всякое такое, несостоявшееся счастье, несложившаяся семья. — Что скажешь? — внимательно смотрит на него Чонгук, а Тэхён пожимает плечами. Что он может сказать? — Он всегда так плохо одевался? Чонгук от души хохочет, оставляет еду на столике и, отдав телефон Адель, которая захотела поиграть, пересаживается к Тэхёну. Закидывает руку за спину, а второй берет его ладонь, лениво целует тыльную сторону, нежно поглаживая. — Что случилось? — кивает головой на пластырь. — Порезался. — А со второй? — Обжегся. — Бедовый. Ревнуешь? — Да, — в этот раз признаваться даже не стыдно. — Неважно, что ты будешь мне говорить, я не перестану. Само пройдёт. — Уверен, что неважно? — тепло улыбается Чонгук, как будто говорит с ребёнком, и Тэхён кивает. Не имеет значения, что ему скажут: он ревнует. Ничего не может с собой поделать, а это ведь даже не потенциальный конкурент. Этот мужчина, кажется, старше Чонгука, пускай с не очень хорошим чувством стиля, но привлекательный. Они давно друг друга знают, наверняка понимают с полуслова, хотя Тэхён понимает вообще без слов, но всё же. И теперь это не будет давать ему покоя в ближайший месяц, а потом пройдёт, когда он сам поймёт, что ничего важного между ними не происходит. А если не пройдёт, то Тэхён просто смирится. Он не хочет ругаться из-за таких вещей, только не снова. Головой понимает, а душа волнуется, давит на интуицию, которую Тэхён скромно называет паранойей. — То есть, — Чонгук приближается вплотную, сплетая пальцы, тихо говорит на ухо, — тебе не станет лучше, если я скажу, например, что в последнее время, сидя за рабочим столом, не могу не думать о том, как брал тебя на нём, — Тэхён сглатывает, косится на Адель, которая полностью поглощена телефоном. — Не могу не думать о том, какой ты сладкий, когда спишь или на чём-то сосредоточен. О том, что люблю, когда ты говоришь мне о своих чувствах, скучаешь по мне. Ты поэтому приехал, скажи честно, — Чонгук оставляет легкий поцелуй за ухом, на своих инициалах – всегда наслаждается этим, а Тэхен признаётся: — Не только я скучал. — Но ты ведь скучал сильнее, — не отстаёт мужчина, скользя рукой по предплечью – Тэхён чувствует даже через несколько слоев ткани, какие горячие у него ладони. — Я всегда скучаю сильнее, — Тэхён говорит так же тихо. — Не сильнее меня. Знаешь почему? — Почему? — он почти не дышит. — Потому что я хочу только тебя, — Чонгук тычется носом ему в щёку, и Тэхён поворачивается, чтобы заглянуть ему в глаза. А в тех ни намёка на страсть, на всё то, о чём подумал: его просто хотят себе как человека. — Потому что я берегу тебя. Дорожу тобой. И уже нашёл суррогатную мать для нашего ребёнка. — Что? — Я хочу построить с тобой семью. Ты обещал мне. — Подожди, — уставился на него Тэхён. — Уже нашёл? Так быстро? — Ты будешь злиться, если я скажу, что нашёл её ещё месяц назад, когда окончательно решил, что хочу завести с тобой детей? Тэхён не знает, злится он или нет, но уверен в том, что напуган. Да, он согласился, обещал, должен быть готов, но он не готов. Не совсем. — Не смей даже говорить, что ты передумал, — предупреждает Чонгук, серьёзно глядя на него. — Я не передумал. — А трясёшься ты просто потому, что замёрз. — Я обещал, — напоминает Тэхён. — Раз обещал, то подарю тебе ребёнка. — Нам, — поправляет Чонгук. — Ты сделаешь это ради нас, а не ради меня, душа моя. Дети – это не прихоть и не праздный интерес. И я огорчён тем, что ты преподносишь это мне как какой-то временный подарок. Если ты не хочешь – не хочу и я. Он отпускает Тэхёна, двигая к себе коррекс, а тот молчит, не зная, что сказать. Это и был подарок, но не только для Чонгука, – для них обоих, – и Тэхён не верит, что тот может вот так взять и расхотеть то, о чём мечтал последние годы. Да чтобы Чон Чонгук отказался от наследника – это даже смешно, только Тэхён почему-то не смеётся. Хмуро наблюдает за тем, как мужчина ест, вглядываясь в телефон, потому что Адель ему что-то показывает, тыча пальцем в экран. — Я говорю о том, что хочу подарить тебе ребёнка, не потому, что перекладываю с себя ответственность, — объясняет Тэхён, и Чонгук переводит на него взгляд. — А потому, что знаю, как много это для тебя значит. Я хочу воспитывать его с тобой, потому что это будет моя плоть и кровь. И это не обсуждается. Познакомь меня с этой девушкой. — Хорошо, — буднично говорит Чонгук. Он выглядит совсем обычно, как будто только что не был разочарован Тэхёном. Дворецкий щурится. — Ты сказал это всё специально, — и Чонгук даже не отрицает, равнодушно продолжая есть. — И ты знаешь, что для меня это так же важно, как и для тебя. — Просто хотел, чтобы ты это озвучил, — он вытирает рот салфеткой и выкидывает в пакет, поднимаясь с места и проверяя время на часах. Тэхён неверяще усмехается, хотя что тут необычного? Если господин Чон хочет что-то от него получить или услышать, он это и слышит, и получает. — Не обижайся, душа моя, иногда я просто хочу быть уверен в том, что твои желания – не секундные порывы доброты под воздействием чувств. — Думал, я сказал это, потому что хотел тебя впечатлить? Чонгук серьёзно смотрит на него сверху вниз. — Нет, Тэхён, не поэтому, — и дворецкий уже привычно напрягается, слыша своё имя. — Ты боишься. Я не дурак и прекрасно понимаю, что в твоём возрасте значит завести ребёнка. В двадцать восемь я об этом даже не задумывался. Но если ты хочешь, то я должен быть уверен, что это не станет для тебя балластом. — А как я могу быть уверен в том, что ты в один прекрасный день не решишь, что ошибался, и не откажешься от нас? — возмущённо парирует Тэхён. Он загнанно смотрит на Чонгука, наконец озвучив свой самый большой страх: уже не просто быть брошенным, а быть брошенным с ребёнком, на которого согласился ради любимого человека. Но Чонгук говорит легко и уверенно: — Я никогда не откажусь от того, что ты можешь мне дать, потому что знаю, что мне нужно и чего я хочу. И Тэхён верит. Превозмогая ноющее чувство в груди, принимает протянутую ему ладонь, чтобы подняться с места и оказаться в руках самого дорогого, важного, нужного. Тэхён очень боится остаться один, он больше никогда не сможет довериться. Чонгук обнимает так крепко, и можно уткнуться носом ему в шею, поцеловать в благодарность за ту уверенность, которой делится, которой иногда очень не хватает. Тэхён тоже никогда не откажется. Никогда. Он хочет себе всё, что только сможет дать ему Чонгук: чувства, семью, всего себя. Особенно всего себя – Тэхён вцепится, уже вцепился, окрестил знаком «моё» и теперь рычит на любого, кто пытается подобраться к ним слишком близко. Охраняет своё, трясётся как над сокровищем. — Если у вас хватит терпения высидеть здесь... — Чонгук задумчиво смотрит на часы, пока Тэхён продолжает жаться. Мечтает прямо сейчас оказаться с ним дома, чтобы только они. — Скажем, часа полтора, то я отвезу вас обоих в кафе и угощу десертом. Что скажете? Адель радостно кричит: «Да!», — а Тэхён, чувствуя поглаживающую его по спине ладонь, согласно кивает, наконец отстраняясь. — Можете прогуляться, — предлагает Чонгук. — Осмотреть мои скромные владения. — Можно Чимин сделает мне самолётик? — Адель чуть ли не подпрыгивает на месте. — Ты сегодня решила всех отвлечь от работы? — с улыбкой косится на неё Чонгук, и девочка утвердительно кивает. — Хвалю за честность. Можешь подоставать его пару минут, но не больше. Скажи, что я разрешил. Адель стрелой выбегает в коридор, улыбаясь во все свои молочные зубы, аккуратно закрывает дверь в кабинет, а через несколько секунд слышится её заливистый смех, как будто Чимин ту щекочет. — Душа моя, — зовёт Чонгук, и Тэхён отрывается от созерцания статуэтки на его рабочем столе. — Ты уверен, что готов? — Если не сделаю этого – пожалею, — признается Тэхён. — Мы можем подождать. — Не хочу. — Хотя бы месяц. Может, парочку. — Нет, — отрезает. — Однажды я уже пожалел о том, чего не сделал. И жалел об этом семь лет, пока не встретил тебя. Больше не хочу. Чонгук задумчиво смотрит на него, изучает, как будто видит впервые, а Тэхён без стеснения подходит и целует, обхватывая лицо мужчины ладонями. Нежно скользит пальцами по скулам, шее, поправляет ворот рубашки, лацканы пиджака. Чтобы ровно, чтобы его мужчина выглядел идеально: с красными от его поцелуев губами и выглаженной им одеждой. Чтобы у них было всё только самое лучшее – вот к чему он стремится. Лучшее, общее, на двоих. Даже если проблемы тоже будут на двоих: иногда в одиночку с ними не справиться. Чонгук отвечает сразу же, прижимая к себе и жарче целуя в ответ. В нём всегда в два раза больше того, что отдаёт ему Тэхён, – это аксиома. Он неторопливо гуляет губами по нежной коже, шепчет о том, что не оставит, никогда не поступит так, как с ним уже поступили когда-то, и Тэхён снова верит. Неужели у него есть выбор? Он верит во всё, что говорит ему Чонгук, иначе, кажется, уже и быть не может. — Я тоже дорожу тобой, — едва слышно признается Тэхён, на выдохе, касаясь лбом его лба. — Пожалуйста, не сомневайся во мне. — Душа моя, — его снова ласково целуют, отпускают. В тишине кабинета все звуки непозволительно громкие, даже дыхание и шорох одежды. — Я сомневаюсь не в тебе, а в своих возможностях тебя удержать. Мы оба чего-то боимся. И даже если тебе кажется, что я – нет, ты ошибаешься. — Чего ты можешь бояться? — Того же, что и ты: остаться один. Я нашёл идеального для себя тебя, думаешь, мне хочется это терять? Я не хочу просто просыпаться по утрам, снова ехать в офис, а если не в офис, то куда-нибудь, а если не куда-нибудь, то я сойду с ума в тишине. Я и так сходил, пока ты не начал играть. Что ты так смотришь? Я слышу каждое ваше занятие, и мне спокойнее знать, что я не один в доме, что мне есть к кому прийти, есть к кому забраться в постель, с кем провести вечер, день или утро. Всегда есть к кому вернуться домой. — Хорошо, — кивает Тэхён, скромно улыбаясь. — Я уже почти не ревную, у тебя получилось. Чонгук смеётся, клюёт его в щёку и усаживается за стол. — Дай мне немного времени, и я исполню любую твою прихоть. Полтора часа – я ваш. — Мы будем ждать, — улыбается Тэхён, пробегаясь пальцами по краю стола, а Чонгук ловит те, целует пластырь. — Чуть не забыл. Быстрее заживет с моим чудодейственным поцелуем. — Может, ещё оближешь? — весело хмыкает дворецкий, а мужчина усмехается: — Сомневаешься во мне? Тэхёна тут же кидает в жар, когда он понимает, что только что сказал, но сейчас не место и не время, поэтому он нервно выдёргивает руку из чужой хватки, чтобы, не дай бог... — Я услышал твоё желание, — бросает ему вслед Чонгук, а Тэхён, кидая на него взгляд через плечо, бегло облизывает губы, на секунду представляя. Когда Адель кидается на него с бумажными самолётиками, Тэхёну уже не до своих влажных фантазий, хотя те ещё долго не выходят из головы. Чонгук ещё никогда такого не делал. Бывало всякое, но в свои извращения Тэхён не погружался, даже не знал, что ему такое может нравиться. Он шумно вздыхает и забирает Адель, чтобы, как посоветовал Чонгук, прогуляться с ней по зданию. Идея не самая лучшая: на них направлены все взгляды. Многие, вероятно, понятия не имеют, кто они такие и что здесь забыли, но, видя стандартный пропуск, не лезут. Тэхён снова встречается с модником, который представляется Ушиком и даже предлагает устроить экскурсию, но дворецкий вежливо отказывается, ссылаясь на то, что Чонгук их, должно быть, заждался. А после они с Адель запираются на кухне и готовят кофе; процесс затягивается, потому что девочке внезапно интересно, зачем он мелет зерна и почему их нельзя просто залить кипятком и так отдать дяде. — Боюсь, если я подам их твоему дяде в таком виде, он решит, что у меня начались проблемы с головой, — объясняет Тэхён. Адель, что удивительно, терпеливо ждала, пока они отправятся в кафе. Не капризничала, рисовала в кабинете Чонгука, выпросив у него листы и пару карандашей, которые ломались с завидной частотой. А после собрания, когда Чонгук вернулся и заявил, что они могут собираться, Адель как будто вытерла пот со лба и продемонстрировала свои шедевры. Теперь уже на рисунке не было Даниэля, не было свадьбы, о которой она ещё недавно мечтала, зато были Чонгук, Тэхён и Адель между ними, держащая их за руки. Рядом с ними стояло нечто, напоминающее гроб. — Что это? — Тэхён взял рисунок в руки и показал Чонгуку, который только весело усмехнулся. — Коляска, — объяснила Адель, натягивая на уши шапку. — А кто в коляске? — Сестрёнка, — девочка распихивает по карманам бумажные самолётики. Видимо, разговор о ребёнке не прошёл мимо её ушей. Чонгук улыбается: — Значит, девочка. Косы плести умеешь? — обращается он к Тэхёну, накидывая пальто. — А ты? — Научусь. — Я бы на это посмотрел, — скептически говорит Тэхён. — Ещё успеешь. И Тэхён чувствует себя крайне странно, вот так просто обсуждая их будущего ребёнка. Он всё ещё не привык к тому, с какой лёгкостью об этом говорит Чонгук, поэтому больше не поднимает тему, а в кафе, отставив пиалу с мороженым и наблюдая за тем, как Адель играет с кошками лазерной указкой, говорит: — Она совсем не похожа на Данхёна. — Ничего удивительного, — кидает Чонгук, и Тэхён переводит на него взгляд. — В каком смысле? Мужчина пожимает плечами, но Тэхён не сводит с него взгляда, улавливая незначительный намёк в молчании. — Этого не может быть... — Что тебя так удивляет? — Ты хочешь сказать, что Данхён ей не отец? — Я ведь говорил, что когда встретился с ним, Соён уже была беременна. — Я думал, что она просто долго скрывала свои отношения с ним. — Скрывала, — соглашается Чонгук. — Не с ним. Тэхён не уверен в том, что хочет знать эту историю, но интерес побеждает: — С кем-то из твоих знакомых? Мужчина лениво ковыряется ложкой в десерте, поднимая на дворецкого странный взгляд. Выгибает бровь, а у Тэхёна от всего этого дурное предчувствие. — Нет, — хмурится он. — Не говори этого. — Ладно, — безразлично соглашается тот. — Это не может быть правдой, — Тэхён уставился на него, надеясь, что ошибается в своих догадках, но Чонгук и не думает ничего отрицать. — Когда мы поедем домой? — девочка плюхается на стул, подтягивает к себе тарелку с чизкейком и набивает полный рот, а Тэхён впервые так жадно ее разглядывает. И вроде никакого сходства нет, кроме разве что ямочек на щеках, носа-пуговицы, пухлых губ. — Скажи, что Намджун не имеет к этому никакого отношения, — просит Тэхён. — Он взрослый человек, Тэхён, и он... — Он знает? — Изначально знал. И Данхён тоже. — Столько лет прошло, — в шоке выдыхает Тэхён. — И он говорил мне что-то о безответственности? — злится он. — Это было обоюдное решение. — Да какая разница? — Большая, — отрезает Чонгук. — Соён хотела ребёнка, Намджун – нет. Они мирно разошлись. Данхён не возражал, он любит её. — А когда папа приедет? — встревает Адель. — Не скоро, — Чонгук не хочет её обнадёживать. — Зато приедет дядя Намджун. — К тебе в гости? — девочка как будто светится – значит, часто виделась с ним. Тэхён не может оторвать от неё взгляда. Дочь его брата... И только сейчас становится заметно сходство; Тэхён даже удивляется тому, как не заподозрил раньше, но куда уж там? Он бы никогда не подумал, что Намджун, тот самый человек, закативший ему на прощание скандал, поступит вот так: пускай по обоюдному согласию, но позволит кому-то другому воспитывать собственного ребёнка. У Тэхёна, выходит, есть племянница. Вот она сидит, жуёт свой чизкейк, расковыряв его прямо посредине. Это просто детские замашки или же вылезает бунтарская порода Ким? Какое странное всё-таки ощущение. — Когда ты узнал? — спрашивает Тэхён. — Спустя пару лет после того, как Соён родила. — И как ты отреагировал? Чонгук выгибает бровь: — А как я должен был отреагировать? Моя сестра замужем, счастлива, у неё есть дочь и любовник. Всё, что нужно для счастливого брака. — Таким ты видишь счастливый брак? — хмурится Тэхён. — Не наш, — спокойно говорит Чонгук. — Её. Все люди разные, а счастье Соён именно в этом – быть окружённой любящими её со всех сторон людьми. Любимая дочь, сестра, мать, жена, женщина. — Хочу домой, — канючит Адель, снова привлекая к себе внимание, и Чонгук велит ей одеваться. — И почему она решила развестись, если всё так идеально? — Душа моя, — устало вздыхает Чонгук, помогая Адель надеть куртку. — Спроси об этом её. Меня не интересуют её личные проблемы. Она моя сестра, не жена мне, не любовница, я могу поддержать морально, но лезть в её проблемы не собираюсь. Она не то же самое, что ты. И кстати, если ты ещё помнишь о том, что просил устроить тебе встречу с нашей будущей матерью, то я договорился. — Когда? — Завтра в обед. — Так скоро? Где она живёт? Как она доберётся? — беспокойно интересуется Тэхён. — Я отправлю за ней машину, — Чонгук чему-то улыбается. — Уже беспокоишься за неё? — Мне хотелось бы, чтобы всё прошло спокойно, — хмурится. — И встреча, и беременность, и всё остальное. Чонгук усмехается: — Собираешься оплодотворить её прямо с порога? — на выходе он уже привычно берёт руку Тэхёна в свою и, сцепив пальцы, прячет в карман, когда Адель выбегает на улицу. Дворецкий морщится, и мужчина утробно смеётся над ним. — Ты же знаешь... — Знаю, — перебивает Чонгук, любовно глядя на него. — Если бы это работало только так, то я бы никогда не позволил тебе этого сделать. — Вообще-то, — хмыкает Тэхён, — я бы и не стал. — Приятно слышать, — улыбается мужчина, открывая заднюю дверь машины. И дома Тэхёну снова хорошо, потому что вот они наедине, торопливо целуются на кухне, пока варится кофе. Соён забрала Адель заниматься чтением. Она странно счастливая по сравнению с тем состоянием, в котором приехала. И Тэхён не может отделаться от мысли, что всё дело в его брате, который, как оказалось, тоже скоро приедет. Благо остановится он в отеле, а не в одном доме с Тэхёном. Дворецкий не уверен, что их отношения окончательно наладились, и, разумеется, он был рад извинениям, после которых испытал непередаваемое облегчение, но теперь ему рядом с Намджуном просто неловко. Они не чужие люди, но совсем друг друга не знают: оба кардинально изменились, хотя помнят друг друга вспыльчивыми, не умеющими идти на уступки людьми. — Ты можешь пригласить Намджуна на ужин, когда он приедет? — где-то между поцелуями интересуется Тэхён, стоя прижатый к столешнице, а Чонгук усмехается: — Почему бы тебе не сделать этого самому? — Он твой друг. Мужчина задумчиво мычит, напоминает: — Он твой брат. — Ты общаешься с ним больше, чем я... Сколько лет вы уже общаетесь? Чонгук, коротко поцеловав и так красные губы, что-то прикидывает в голове. — Лет двадцать. Тэхён смотрит на него широко распахнутыми глазами. Сколько?.. — Этого не может быть. — Для тебя что ни новость, то открытие. — Я бы знал тебя. — Ты знал, но не считал нужным придавать этому значение, — объясняет он, а Тэхён непонимающе смотрит. — Я тебя знал? — Мы с ним вместе учились, я пару раз бывал у вас дома. — О нет... Тэхён чувствует, как начинает гореть лицо. Чонгук, должно быть, видел его не в самые лучшие годы жизни. Тэхён знает, что сейчас услышит. — Первый раз мы встретились, когда тебе было лет четырнадцать, — довольно улыбается он. Наслаждается тем, что Тэхёну неловко, стыдно, что он не понимает, как не додумался раньше. — Мне было... двадцать шесть. Я спросил, всегда ли ты был таким несносным ребёнком, а ты показал мне средний палец и хлопнул дверью прямо перед моим носом, — усмехается мужчина. — Я даже помню, какой бардак был у тебя в комнате. Никогда бы не сказал, что ты из прошлого и ты сейчас – это один и тот же человек. Тэхён хотел бы сказать, что это был не он. Что это какой-то другой брат Намджуна, но именно таким он и был: непослушным, неуправляемым, самым настоящим задирой без какого-либо чувства такта. Только с родителями он умел вести себя сносно, любил их по-настоящему, чего не мог сказать о Намджуне. Отношения как-то не заладились с рождения. — Второй раз я увидел тебя, когда ты уходил, — Чонгук задумывается, вспоминает, слабо улыбается. — Огненные волосы. Тебе было семнадцать, и мне нравилось. Тэхён сталкивается с ним взглядом, видит ухмылку, очень хочет сказать, что это было нездоровое желание по отношению к подростку в его неполные тридцать, но вспоминает Данхёна и даже не заикается о таком. — Намджун даже не подозревал, что я недалеко от тебя ушёл в своих предпочтениях. Когда ты ушёл, он злился на себя, потому что не мог этого принять. А когда спустя несколько лет я рассказал ему о себе, то он сказал, что, будь я на месте Данхёна, он бы никогда мне этого не простил, — Чонгук задумчиво смотрит на него. — Я рад, что не оказался на его месте тогда. — Я рад, что не помню тебя, — признаётся Тэхён. — Ты был слишком занят собой. Тэхён опускает взгляд, понуро пересчитывает пуговицы на рубашке мужчины, который гладит его по щеке костяшками. Большая часть воспоминаний, которая у Тэхёна есть, не несёт в себе ничего, кроме боли. Когда он ушёл из дома, когда был с Данхёном и жизнь с ним оказалась совсем не такой сказочной, как он себе представлял. Первый год – да, возможно. И от того, что его оставили, когда он наивно полагал, что ему обеспечена любовь до гроба, – от того больнее всего. — Когда он ушёл, я не знал, что делать, — признаётся Тэхён, сглатывая. — Он просто оставил меня, а я не умел ничего. Только то, чему он меня научил, а этого было немного. Представь, как я чувствовал себя в двадцать лет, почти ничего не зная. Мне пришлось стать тем, кто я есть, — его почти не слышно. Говорить о прошлом неприятно, но приносит небывалое облегчение. Тэхён ещё ни с кем не делился этим. — Только я мог себе помочь, больше у меня никого не было. — И ты помог. — Мин Юнги помог мне, когда забрал у Хонга, — признаётся Тэхён. — Я помню нашу с тобой встречу у него на приёме. И я не хотел с тобой связываться. — Странно, но именно после этой встречи я тобой и заинтересовался, — Тэхён вопросительно смотрит на него. — Ничего серьёзного, просто мне было сложно поверить в то, что ты тот самый Ким Тэхён, который буквально послал меня в нашу первую встречу. Я просто интересовался твоими делами, о чём-то рассказывал Намджуну. Он часто спрашивал, не видел ли я тебя. — Волновался? — усмехается Тэхён, как будто его это совсем не трогает, но Чонгук говорит серьёзно: — Он ненавидел себя не меньше, чем ты его. И сколько раз я предлагал ему всё исправить. Однажды он согласился, хотел встретиться с тобой, когда ты работал у Юнги, но он не очень-то с ним ладит, поэтому я сделал то, что сделал. — Ради Намджуна? — неверяще смотрит на него Тэхён. — Я всё ещё не кажусь тебе человеком, который может искренне любить дорогих ему людей? — улыбается Чонгук. И Тэхён очень хочет сказать, что он намного лучше, но вместо этого тихо говорит, опуская взгляд: — Я рад, что оказался здесь. С тобой в моей жизни появился смысл, поэтому я хочу, чтобы мы стали настоящей семьёй. Хочешь детей? Сколько угодно, — он смотрит на мужчину с болью в глазах. — Я боюсь лишиться этого однажды. Мне нравится быть счастливым. — Ты забыл кое-что сказать, — Чонгук смотрит серьёзно, но Тэхён не понимает. — О том, что любишь меня. Дворецкий грустно улыбается, тяжело вздыхает, как будто это тоже ничего не значит. Но это значит слишком много, и тут действительно не надо быть гением, чтобы понимать, какие чувства он испытывает. — Ты и так это знаешь. — Знаю, — Чонгук сжимает его пальцы в своей ладони. Повторяет привычный ритуал – целует, а Тэхён едва сдерживается. Горло предательски сжимает спазмами. — Я тебя тоже, душа моя, ты же понимаешь. — Я тебя тоже, — шёпотом повторяет Тэхён. Не может сдержаться, жмурится, пока по щекам текут слёзы. Для него любить во второй раз – это не розовые мечты о беззаботном будущем, это постоянный страх и сомнения, которые забываются во все те моменты, пока его человек рядом с ним. Пока крепко обнимает, пока его рубашка впитывает горячие беззвучные слёзы, пока губы целуют за ухом, в который раз напоминая, ради чего Тэхён сейчас продолжает просыпаться по утрам. Ради кого. Он столько лет не плакал; на плечах грузом лежало прошлое, которое Чонгук смахивает незамысловатыми прикосновениями. Помогает строить новое будущее – не без проблем, но хотя бы общее, – и это уже очень и очень много. Тэхён шепчет слова благодарности, чувствует, как на душе становится легче, и в этот момент всё остальное кажется таким неважным. Он счастлив быть здесь и сейчас, несмотря на ситуацию. Дворецкий чувствует, как его обнимают за ногу, натыкается непонимающим взглядом на Адель, которая смотрит на него влажными глазами снизу вверх. — Дядя тебя опять обидел? Тэхён слышит, как Чонгук хмыкает, и качает головой, вытирая слёзы попавшимся под руку полотенцем. Девочка прислоняется к нему головой, всем телом облепившись вокруг штанины. Вцепилась намертво, успокаивает, а Тэхён смеётся над ней, гладя по волосам. До сих пор не может поверить в то, что у него есть племянница. И всем сердцем надеется на то, что у него появится дочь.