***
В гостиной восьмого курса царило самое настоящее столпотворение. Шум и рокот голосов заполнили некогда тихую комнату. Гарри смотрел на всеобщую суету со своего места на кресле у камина и не понимал, плакать ли ему от всей этой кутерьмы или смеяться. В кармане джинсов ощутилась легкая вибрация. В ту же секунду Гарри достал из него маленький чёрный блокнот в кожаном переплёте и тихо, всё с тем же недовольством, произнёс: «Шрамоголовый придурок». Блокнот в ту же секунду открылся. Этот «презент» Малфой всучил ему неделю назад. Подловив его сразу после завтрака, он сунул блокнот ему в руки, назвал не шибко оригинальный пароль и, посмотрев на него выразительно, словно у Гарри не было никакого выбора, направился в класс. Уже в кабинете, вертя в руках престранную вещицу без единой надписи, Драко написал ему первое сообщение: «Прекрати тупить, Поттер». И когда сообщение исчезло, стоило ему написать ответ, его передёрнуло. Блокнот напоминал ему дневник Тома Реддла. Сообщения появлялись и исчезали точно так же. Отличался он лишь легким дребезжанием и совершенно идиотским паролем. Ну и собеседником, разумеется, тоже. Вряд ли бы Волан-де-Морт писал ему о том, какой у него в данный момент совершенно глупый вид и тупое выражение лица. Сначала этот блокнот смутил Гарри. Он заставил задуматься о том, что теперь будет уделять Драко ещё больше внимания. Острая вина перед Джинни в очередной раз кольнула и запульсировала где-то в желудке. Её вера в него, её убеждённость в его преданности больно царапали сердце. Гарри казалось, теперь он всегда будет ощущать вину перед ней. Но затем он подумал о самом Драко. Гарри понимал, что он скучал в Хогвартсе. Он старался вести себя тихо, но для такого язвы, требующего постоянного внимания, это действительно трудная задача. Гарри понимал это, как никто другой, будучи любимой жертвой для нападок. Точнее, бывшей любимой жертвой для нападок. Драко всего лишь хотел изредка поглумиться хоть над кем-нибудь, а теперь он сам позволял ему. И, как бы странно это не звучало, ему нравились его издевки и насмешки, просто потому что они теперь не были злыми и наполненными змеиным ядом. «Что происходит?» Гарри поднял взгляд и, оглядев студентов, нашёл Малфоя, сидящим за столом у самого края. Подозвав с помощью «акцио» карандаш, Гарри ответил: «Похороны Тревора». «Что? Жабы?! Серьёзно?!» Гарри взглянул на него и невозмутимо пожал плечами, приподняв брови. Обескураженное лицо Малфоя улыбнуло его. Окунув перо в чернила, тот написал: «А почему вы все не в чёрном? Я требую всеобщего траура!» Гарри не выдержал и прыснул. «Это не смешно, придурок!» «Да, я вижу насколько тебе не смешно, Поттер». Гарри взглянул на Малфоя и с упрёком поджал губы. Малфой ухмыльнулся и вновь написал: «И что же случилось? Этот неудачник наконец раздавил её во сне своим пузом?» «Нет. С ней решил поиграть новый питомец студента из Пуффендуя». «Тот кот, который расцарапал портрет этого полудурка в доспехах? Ха-ха! А он мне понравился с самого начала!» «Ты жестокий засранец!» Дверь правой спальни для мальчиков открылась. Из комнаты вышли Симус и Дин, удерживая ручки небольшого сундука, очевидно с телом покойного. За ними вышел печальный Невилл и остальные студенты. Все сохраняли на лице каменные выражения, но в глазах у них так и плясало веселье. Гарри закатил глаза и подавил смешок. Блокнот под рукой задребезжал. «Твои друзья — идиоты». «Хочешь сказать, тебе всё это не нравится?» «Чёрт, должен признать, это я должен идти впереди этой шеренги!» Гарри фыркнул. Сундук опустили в середине комнаты. Симус открыл его и попросил поместить в него прощальные дары. Луна первая вышла вперёд и с самым натуральным из всех присутствующих скорбным видом вложила в него две незабудки. Блокнот задребезжал. «Вели Финнигану толкнуть прощальную речь!» Гарри широко улыбнулся и беззвучно рассмеялся. «Почему бы тебе её не толкнуть самому?» «Я нынче не в почёте, если не заметил. Да даже если бы и был, мою шутку оценили бы лишь люди с истинным чувством юмора!» «Это ты о Слизерине? Открою тайну: оскорбление всех вокруг — не считается хорошим чувством юмора» «Значит у тебя отвратительное чувство юмора, раз ты всё время ржёшь, Поттер». С этим Гарри мог бы согласиться. Он никак не мог простить себе, что находит шутки Малфоя смешными. «Ну же, Поттер!» Гарри вздохнул и поднялся с места. Подойдя к Симусу со спины, он сказал ему на ухо: — Наверное, будет хорошо, если ты произнесёшь прощальную речь. Финниган с удивлением покосился на него, затем на лице его появилась понимающая и даже коварная ухмылка. — Друзья мои! — громко провозгласил он. — Сегодня мы собрались здесь, в этой комнате, чтобы почтить память нашей многоуважаемой, любимой жабы, которая так любила квакать в пять часов утра и скакать по подушкам! С чувством выполненного долга Гарри вернулся на место и достал блокнот. «Чувствую себя марионеткой в твоих коварных руках». «Хочешь сказать, тебе всё это не нравится?» — процитировал Малфой. Гарри улыбнулся. «Брось, Поттер. Мы отличная команда! Теперь-то ты знаешь, чего лишился!» От этих слов что-то внутри Гарри дрогнуло. Они показались ему вдруг наполненными обидой и упрёком. Он осторожно взглянул на Малфоя и увидел, как тот ниже склонился к столу, нервно подёргивая пером. Лицо его уже не сияло самодовольством. Гарри подумалось, что Драко пожалел о своём ответе. Но для него самого Малфой вдруг стал чуть более понятным. Хотя его детские обиды были для Гарри немного смешны. Они ведь давно уже не дети. Гарри хотел написать ответ, который бы успокоил взволнованного Драко, но, увидев приближающуюся Джинни, ему пришлось закрыть блокнот и отложить карандаш. — Что это? Ты ведешь личный дневник? — Джинни улыбнулась и села на подлокотник кресла. — Да, пишу о том, какие замечательные поминки были у жабы. Джинни засмеялась и наклонилась, целуя его в губы. Гарри напрягся, почувствовав на себе чужой взгляд и, ответив, быстро отстранился. Закусив губу, он опустил глаза, только бы не смотреть на Малфоя. Ощущения были странными, словно бы он делал что-то неправильное. Хотя, разумеется он делал что-то неправильное! Он целовал двух людей с постоянной периодичностью, и один из них не знал об этом. Разумеется, не знал, иначе это всё было бы куда странней. И, тем не менее, это делает его изменником и предателем. — Луна хочет отвести Невилла в Хогсмид, чтобы развеселить. Пойдёшь с нами? Гарри не знал, хотел он или нет, но всё же кивнул. — Да, конечно. Уходя, он поймал на себе взгляд Малфоя. Он показался ему тем же, что был несколько лет назад — презрительным и надменным. В очередной раз Гарри показалось, что он делает что-то не то. Это всё какая-то дурацкая ошибка. А он просто жалкий слабак, раз не в состоянии её исправить.***
От тягостного чувства вины помогло избавиться сливочное пиво. Оно согревало и делало голову невообразимо легкой. Гарри был рядом с Джинни и изредка вспоминал о Малфое без всякого ощущения неправильности. То есть, всё было, конечно же, неправильно, но от этой неправильности он пока не мог отказаться. Напившийся с горя Невилл, увидев на витрине одной из лавок жабу, долго разговаривал с ней. Симус заколдовал её и отвечал ему, всячески отговаривая брать её с собой. Ещё одной жабы на своей подушке он бы не пережил. Дин, Джинни, Рон с Гермионой тихо посмеивались, стараясь не перейти в громкий хохот, Луна загадочно смотрела на замысловатую птицу с переливающимися оперениями, а Гарри то и дело заставлял себя не думать о молчаливом блокноте в кармане джинс, и о том, что Малфою и вовсе не интересно знать, что здесь происходит. Однако, смеясь над всей этой сценой, на задворках сознания так и проскальзывало любопытство: с кем ходит в Хогсмид Малфой? И не скучно ли ему здесь без своей свиты? Проходя мимо «Кабаньей головы», Гарри заказал себе ещё три кружки пива, и мысли его наконец подуспокоились. Но всего лишь на время. Вернувшись в Хогвартс в десятом часу, Гарри проводил Джинни до Гриффиндорской башни. Он пролепетал ей, как любит её, нежно поцеловал и, пожелав сладких снов, отправился в покои восьмого курса. Однако так и замер на одной из ступенек. Оглянувшись, он облизал губы, на которых всё ещё чувствовался сливочный вкус пива, и подумал о том, как бы ему хотелось ощутить на них вкус чужих поцелуев. Поцелуев Малфоя, которые в последнее время стали дарить ему чуть больше удовольствия. Поколебавшись с минуту, Гарри развернулся и лениво заковылял обратно на четвёртый этаж. В библиотеке было пусто. Пройдя за ближайший стол, Гарри сел и достал из кармана блокнот. Он был тих и девственно чист. От этой мысли, он отчего-то смутился, и всё же опустил кончик пера в чернильницу. «Я в библиотеке». Писать это было довольно странно. Ещё ни разу ни он, ни Малфой не назначали друг другу встречу. Ни разу не заговаривали о том, что происходит, и ни разу даже не намекали, что что-то вообще происходит. Это были все те же неожиданные встречи, словно сговорческие, но всё же спонтанные. Они по-прежнему целовались с тем же пылом (хотя теперь желание и страсть иногда сменялись трепетом и нежностью), и по-прежнему молча расходились в разные стороны. Иногда Гарри испытывал от всего этого всё ту же неловкость. Однако теперь она стала немного сильнее. Раньше ему не приходилось говорить с Малфоем. Не приходилось смотреть в его глаза и отвечать на его шутливость со знанием того, что ещё с полчаса назад они так самозабвенно целовались. Заговори хоть кто из них об этом, то, возможно, он не испытывал бы подобного смущения. Когда ты говоришь о чём-то открыто, из тебя словно уходит вся неловкость. Но когда хранишь молчание, оно словно бы издевательски щекочет твою стыдливость. Написав эти слова, Гарри в ту же минуту пожалел о них и впал в сомнения правильности своего поступка. Однако эти сомнения развеяло ожидание ответа. Оно вдруг наполнило его искренним недоумением и даже возмущением. Малфой не отвечал. Не ответил он ни через пять минут, ни через полчаса. Гарри хотел написать снова, но так и замер с занесённым над страницей блокнота пером. Собственные действия показались ему отчаянными. Он не хотел выглядеть… так. И не хотел чувствовать себя так. Вздохнув, он закрыл блокнот и спрятал его в карман джинс. Поднявшись с места, Гарри неохотно поплёлся в покои восьмого курса. Когда он вошел в спальню, несколько однокурсников тихо переговаривались между собой. К счастью, с ними он дружил только отчасти и обременять себя пустыми разговорами не пришлось. Рон, Невилл, Дин и Симус дрыхли без задних ног. Гарри лениво переоделся и, задёрнув полог, лег в кровать. Голоса на мгновение смолкли и затем вновь зазвучали в том же полутоне. Глаза слипались. Гарри бы мог легко заснуть, но вспомнил о чём-то важном, что не давало покоя. Сев, он зажег люмос и достал из-под подушки карту. Имя Малфоя высветилось в соседней спальне. Так невероятно близко и так чертовски далеко. Очевидно, он лежал в своей кровати и спокойно спал. Но так ли это на самом деле, Гарри не мог сказать точно. Ему лишь приходилось догадываться и надеяться, что, если бы Драко увидел сообщение, то непременно бы пришёл. Но отчего-то его терзали сомнения. Они казались напрасными и пустыми, но всё же настойчиво шептали, что Малфой видел и не пришёл. Перед глазами отчётливо мелькнуло воспоминание, такое свежее и непонятное. Взгляд Малфоя, наполненный внезапным презрением, напоминающий о временах ненависти. Чем он был вызван, и отчего Гарри и сейчас чувствовал взявшуюся из ниоткуда вину? Вернув карту под подушку и сняв очки, он тихо прошептал: «Нокс» - и улёгся на кровать. Он заснул быстро и незаметно. Во сне Гарри видел Джинни. Он заметил её, видел своими глазами, знал, что нужно подойти, но всё никак не отходил от Малфоя, с которым он был.***
Если на утро Гарри забыл о всех своих сомнениях, то к полудню они стали к нему возвращаться. По неведомым ему причинам, Драко игнорировал его. За весь прошедший день он не кинул на него ни единого взгляда. Он проходил мимо, сидел с ним в одном классе, был в его поле зрения и за завтраком, и за обедом, но будто бы совсем не замечал. Блокнот в кармане был так же непривычно тих. Отчего-то Гарри испытывал обиду. Ему казалось, что от него что-то скрывают, что с ним разорвали всякие отношения и даже не потрудились сказать об этом. Он злился и не находил себе места. После обеда Гермиона позвала их в библиотеку, чтобы заняться подготовкой к экзаменам. Гарри сразу согласился лишь с надеждой увидеть там Малфоя. Но его не было. Не было и насмешливых сообщений о том, какое национальное достояние на самом деле бестолковое. Гарри долго смотрел на пустую страницу блокнота, и затем в нерешительности поднёс к ней перо. Вспоминая мрачное лицо Малфоя, он долго думал над тем, что должен написать, но всё никак не мог подобрать нужных слов. И с каждой такой секундой, его едва живущая уверенность ускользала прочь. И как только он собрался написать банальное «Ты здесь?», напротив сел недовольный Рон. Гарри отнял руку и нервно провел пальцами по пустой странице. — Неужели твой жалобный взгляд не подействовал? — Знаешь, в этом году она совсем обезумела, — недовольно ответил Рон. — Только и думает об учёбе. — Она просто взвинчена, у нас ведь будут экзамены. Ты сам знаешь, ей нужно знать ответы даже на те вопросы, которых нет в программе. На всякий случай. — Да, — фыркнул Рон. — Только вот я не хочу. И как ей объяснить, что мне это всё не нужно? — Образование нужно всем, Рональд. Рон вздрогнул от испуга и чертыхнулся себе под нос. Гермиона наглядно, с громким стуком, опустила на стол кипу книг и села рядом. — Как, объясни мне, ты найдёшь себе достойную работу без аттестата? — Мне уже предложили работу! Да и многие вообще уходят после сдачи СОВ, и что? Как-то ведь живут! — отбился Рон. — Не нужно жить «как-то», Рон! Быть невежественным в своём деле — самое худшее, что может быть с человеком. Да и кому нравится быть глупцом? — Мне нравится! — Ты не можешь говорить это всерьез! — хохотнула Гермиона. — Ты просто пока глуп, чтобы понять как необходимы знания. В будущем ты можешь пожалеть о том, что не учился, или быть благодарным мне, что я заставляла тебя! — Отлично, значит ты полюбила идиота. Не вижу здесь своей вины! От такого заявления у Гермионы разинулся рот. Гарри со сдерживаемой улыбкой слушал их и старался быть как можно менее заметным. Глядя на их очередную ссору, в груди его трепетала нежность к этим двоим. Эти ссоры казались ему неким проявлением любви. Словно уже давно свыкшиеся друг к другу, принявшие общие недостатки, они ссорились только по привычке, и каким-то образом умудрялись проявлять привязанность в общих упрёках. Эти споры только укрепляли их, превозносили на новый уровень и, возможно, даже дарили им удовольствие. «Как старая супружеская пара», — заметила однажды Джинни, с весельем наблюдая за их руганью. Гермиона и Рон действительно выглядели именно так. И Гарри даже поймал себя на мысли, что их пара может вполне походить на пару мистера и миссис Уизли. У него с Джинни были совсем иные отношения. Они были более спокойными, более трепетными и тёплыми. Они не ссорились по пустякам, не мирились так же страстно и уж точно не колотили друг друга учебниками, не сохраняли обет молчания, ежеминутно удрученно вздыхая и ожидая когда кто-то подойдёт просить прощения первым. Гарри любил обнимать Джинни, любил держать её за руку и любил чувствовать аромат её цветочных духов. Ему казалось, что именно такими были отношения между его родителями. Ему сложно даже представить, что они ссорились и ругались так же часто, как Рон с Гермионой или мистер и миссис Уизли. И ему сложно было представить, что он когда-нибудь будет ссориться с Джинни. — Отлично! Тогда впредь, когда будешь просить меня помочь — я этого делать не стану! — Ты не смеешь так поступать со мной! — Интересно почему? Блокнот под ладонью Гарри завибрировал. Улыбка в мгновение сошла с лица, а сердце взволнованно дрогнуло. Он отвел руку и взглянул на сообщение. «Туалет Плаксы Миртл». Гарри ощутил, как сердце беспокойно застучало в груди. Он посмотрел на друзей, всё ещё спорящих друг с другом и, взяв блокнот, осторожно вышел из-за стола. Он проскользнул к дверям, прежде чем мадам Пинс, неустанно шикающая на парочку, подошла к ним. Гарри спешно шёл по коридору, вяло улыбаясь приветствующим его ученицам. Спустившись на второй этаж, ему пришлось замедлить шаг и подождать, пока коридор опустеет, прежде чем скрыться за углом и юркнуть в бывший туалет для девочек. Сердце всё так же взволнованно билось, а оказавшись в тёмном помещении, насквозь пропитанного неприятными воспоминаниями, он и вовсе задумался — зачем вообще пришёл. В туалете было тихо. Ни завываний Плаксы Миртл, ни самого Драко. Гарри прошел вперед. Его шаги разлетались в тишине слабым эхом. Оглядевшись, он никого не увидел. То сообщение вдруг показалось ему злой шуткой. Стоило только подумать об этом, как позади тихо хлопнула дверь. Гарри обернулся. Малфой стоял у порога и долго смотрел на него каким-то равнодушным взглядом. В синеватом освещении его глаза казались и вовсе холодными. Гарри не понравился этот взгляд. Хотелось спросить его, что произошло, и в то же время не хотел говорить ничего. Они стояли и смотрели друг на друга, пока Гарри первый не шагнул навстречу. Этот шаг, словно отрезвил Драко. Он моргнул и медленно подошёл к нему. Его холодная ладонь привычно легла на щеку и привычно скользнула в волосы. Гарри приоткрыл губы и потянулся навстречу поцелую. Закрыв глаза, он вдруг вспомнил про Плаксу Миртл. Она могла увидеть их, захихикать в своей привычной манере и подшутить над ними. Затем она бы обязательно рассказала об увиденном какому-нибудь случайному визитёру и скоро бы об этом узнал и весь Хогвартс. Но её не было. Пока что не было. И Гарри не мог просто так прервать поцелуй, которого так давно не было. Да и сколько? Почти два дня. Целая вечность. Поцелуй прервался по-обыкновению — когда они оба устали. В туалете было всё так же тихо, лишь изредка капала из крана вода. Гарри слышал тяжелое дыхание над своим ухом, смотрел куда-то вниз, опустив подбородок на плечо Малфоя, и сжимал ткань слизеринской мантии у него за спиной. Всё то же, но что-то всё же было иначе. Возможно, так ему казалось всего лишь из-за его недопонимания. Ему необходимо было знать, почему его игнорировали всё это время. Немного отстранив от себя Малфоя, Гарри поднял голову и посмотрел ему в глаза. Драко встретил его взгляд всё с тем же непонятным холодом. — Что? — растерянно спросил он. Драко молчал. — Что произошло? Вчера ты был каким-то… странным. Лицо Малфоя вдруг исказилось в гримасе гнева. — Тебя вдруг это озаботило, Поттер? — Что ты имеешь в виду? — Гарри нахмурился, недоуменно глядя на Малфоя. Злость и презрение на его лице виднелись всё отчётливей. — Тебе ведь только это и нужно, Поттер, строить из себя жертву войны и при этом развлекаться. А как и это становится скучным, так есть я. Гарри дёрнулся, будто от удара. В груди появилось мерзкое, сосущее чувство, словно его только что разбудили ото сна и облили грязью. Прижавшись к стене, он оттолкнул от себя Малфоя. — Какого чёрта ты несёшь?! — Ты так и решил, да? — продолжал Малфой, глядя всё с тем же презрением. — «Почему бы не поразвлечься с Малфоем? Он-то никому не растреплет! А если и растреплет, то никто ему всё равно не поверит!» Услышав эти слова, Гарри похолодел; сердце сжалось с такой силой, что стало больно. Он почувствовал себя униженным и обманутым. Он вдруг понял каким был всё это время идиотом. Только самый глупый человек на свете поверил бы, что Малфой изменился. Обида жгла горло и слепила глаза. Она дала ему звонкую пощечину и втоптала в грязь. — Будто всё это начал я! — закричал он сквозь сдавленное комом горло. — Это ведь ты в тот день подошёл ко мне, думая, что я сплю! Я всего лишь поддался тебе, как самый настоящий идиот, и теперь вынужден выслушивать твои оскорбления! — Малфой от его слов едва заметно дёрнулся. — Я и так испытываю вину перед Джинни! Из-за тебя, ублюдка, я каждый день чувствую себя куском дерьма! — Тогда какого хрена ты сейчас здесь?! — Я не знаю, какого хрена я здесь! И я, чёрт возьми, проклинаю себя за то, что пришел сюда, наивно думая, что ты изменился! — Я никогда не давал тебе повода так думать! — Ну и отлично! Тогда не трать больше моё время! Не смотри! Не ищи моего внимания и не пиши свои долбанные сообщения! — Гарри судорожно достал блокнот из кармана и в приступе злости швырнул его в Малфоя. Тот уклонился, и блокнот упал, проваливаясь в сливное отверстие. Гарри было всё равно. Этот блокнот, который он привык ощущать в своём кармане, в одну секунду стал ненавистным. Бросив последний взгляд на Малфоя, Гарри опрометью выскочил из туалета. Выбежав в коридор, Гарри бездумно повернул направо и оказался в тупике. Стена, выросшая перед ним, вызвала в нём ярость и отчаянное желание разрушить её одним заклятием. Но он только крепко сжал кулаки и, развернувшись, твёрдым шагом направился в противоположную сторону. С каждой секундой он ощущал, как всё громче грохочет в груди сердце. Горло всё сдавливал накативший из ниоткуда ком, а глаза щипало, заставляя чувствовать себя слабым и ничтожным. Гарри стиснул зубы, мысленно повторяя, что эта боль напрасна. Обида и злость неуместны. Он прекрасно знал, на что идёт. Прекрасно знал, кто такой Драко Малфой, и прекрасно понимал, чем всё это может закончиться. Он знал это в тот день, когда они столкнулись с ним у порога спален восьмого курса, и знал это, когда впервые за долгое время заговорил с ним. Всему помешала всего лишь его наивность. Именно она заставила поверить в лучшую версию Драко. И теперь, когда он вновь показал себя во всей своей привычной натуре, Гарри никак не мог понять откуда взялось это влечение. Все эти взгляды и улыбки, словно стали игрой — злой шуткой и насмешкой. Малфой в очередной раз втоптал его в грязь и даже превзошёл самого себя. Гарри не знал кого ненавидит больше: его или себя. — Поттер! — раздавшийся за спиной голос Малфоя, словно издевательски ударил его под дых. Гарри замер, и тут же перед ним оказалось бледное лицо Драко. Оно вызвало прежнее желание ударить по нему кулаком, как можно сильнее. — Поттер… — Малфой протянул к нему руку, и Гарри отшатнулся. — Не трогай меня, — сквозь зубы процедил он. Злость и обида заглушили отчаянную жалость к самому себе. — Поттер, — голос Малфоя стал вдруг каким-то надломленным. Губы дрожали в нерешительности и сомнениях, словно он боролся с самим собой, чтобы только пересилить свою гордость. — Прости. Я… я просто получил плохие новости из дома и был зол. — Если ты был зол, это не значит, что я должен быть подушкой для битья! — Знаю, я… — Малфой нахмурился и с какой-то отчаянностью качнул головой. Он посмотрел на него, и глаза его были наполнены раскаянием. — Я сожалею, Поттер. Я сказал это в приступе гнева. На самом деле, я так не думаю. Конечно же, не думаю. Гарри смотрел на его лицо и искренне желал послушать голос разума, и послать Малфоя ко всем чертям. Но он так и стоял на месте, отчего-то не сумев сказать то, что должен был. Если бы только Драко не выглядел таким искренним и виноватым, всё было бы намного проще. Если бы он наконец дал понять, кто он на самом деле, Гарри не пришлось бы бороться с самим собой. Да и за что, собственно, бороться? Он чувствовал, что с каждым днём путался в самом себе всё больше. Ему отчаянно хотелось убежать от Малфоя, отдалиться и забыть как страшный сон, но он всё стоял на месте, вынуждая себя теряться в сомнениях и догадках. — Мне очень жаль, — в очередной раз тихо выдохнул Драко. Гарри отвёл взгляд, не желая смотреть на его лицо, исказившееся в отчаянии, и всё пытался найти в себе мужества просто уйти. После тех слов, он должен поступить так и никак иначе! Почему же он стоит на месте и ощущает себя полным идиотом, который не может решить даже самую, казалось бы, простую задачу? Позади послышался взрыв многоголосого смеха. Хохот младшекурсников разлетелся эхом по коридорам. Внутри всё сжалось в противоборстве. Всё тело Гарри напряглось в судорожном поиске решения. Смех становился всё ближе, забирая все шансы обдумать всё, как следует. Гарри закусил губу и, ненавидя себя за собственную слабость, направился обратно в туалет Плаксы Миртл. Внутри всё так же было тихо. Миртл не появилась внезапно из унитаза и не смеялась во весь свой призрачный голос. Малфой закрыл дверь и подошел к нему, словно в нерешительности. Гарри поднял на него взгляд и закусил губу, терзаясь сожалениями о принятом решении вернуться. Внутренний голос нашептал, что он сожалел бы, если б ушёл. — Мне жаль, — вновь повторил Малфой. — Я это уже слышал. Но впредь, если ты будешь злиться, не зови меня, чтобы только выпустить свой пар. Я вовсе не виноват в твоих проблемах. — Да, ты не виноват, — Драко опустил глаза, и Гарри на секунду показалось, что он так вовсе не считает. Возможно, ему это всего лишь показалось из-за собственной злости, которая всё ещё не утихала. — И что же такого произошло? — спросил он с недовольством. — Это не важно. — Это важно, потому что коснулось меня. На лице Малфоя отразилось сомнение. Он хмурился, глядя куда-то в сторону и то поджимал, то разжимал губы, пока наконец не заговорил. — Я действительно считаю, что тебе до этого нет никакого дела, да и не должно быть, но раз ты просишь… — Малфой вздохнул и нервно потёр шею. — Моему отцу стало хуже. Он едва может подняться с постели. Вся злость куда-то в миг улетучилась. Откуда ни возьмись появилось чувство вины. Гарри вдруг почувствовал себя ещё большим идиотом, не способным понять, что в подобном внезапном поведении должна быть причина. И пусть Малфой был зол, кто-то из них должен был соблюдать спокойствие. — Я не понимаю, почему его не перевезут в больницу? Разве заключённым не должны оказывать медицинскую помощь? — Это работает только если ты не Пожиратель, Поттер. Эта страна так и ждёт, что они там все подохнут, и замедлять процесс не собираются. — Это бесчеловечно. — Бесчеловечно? — фыркнул Драко. — Не думаю, что считал бы так же, не будь мой отец там. С чего бы тебе печься о них, Поттер? — Я не пекусь, но у всех должны быть равные условия независимо от того, кем ты был и что сделал, Драко. Если проявлять к отдельным людям жестокость, так чем же этот мир лучше? Драко на это ничего не ответил. Он долго смотрел ему в глаза, и от этого взгляда Гарри чувствовал себя неловко, и в то же время на губах его невольно появилась улыбка. Он заметил, что Малфой смотрит на него, как смотрит Гермиона, когда из его уст вылетает что-то правильное, что-то, что имеет смысл. И вместе с тем, это был совершенно иной взгляд. — Что? — спросил он с искренним любопытством. — Ничего. Просто твоя мания к геройству на самом деле смехотворна, — сказал Драко и ухмыльнулся. Гарри не совсем понял его слова, не понял и взгляда Драко. Он смотрел на него и словно видел какого-то другого человека перед собой. И в то же время видел того Малфоя, которого знал раньше. — Ты простил меня, Поттер? — голос Драко прозвучал мягко, и так же мягко его слова легли на сердце Гарри. Он смотрел ему в глаза и понимал, что совсем запутался в себе. И как вообще возможно испытывать желание ударить и целовать одновременно? Положив ладонь на щеку Малфоя, Гарри словно посмотрел на эту сцену со стороны и подумал, до чего же она необычна и нелепа. Вот он касается щеки своего бывшего врага, почти что гладит её, а тот смотрит с каким-то трепетным ожиданием и полным доверием, отчего внутри, где, должно быть, находится душа, становится тепло. Звучит как плохо придуманный анекдот. И всё же, Гарри попросту не смог отказать ни ему, ни себе, и мягко поцеловал.***
Чуть позже, сидя за столом в библиотеке, Гарри вспоминал о том, как они минут двадцать пытались призвать упавший в слив блокнот, но совсем безрезультатно. Малфой пыхтел, недовольно бурчал под нос и забавно кривил лицо, ползая вокруг сливной зоны, но ни разу не обвинил в потере редкой и дорогой вещи самого Гарри. В те минуты Гарри испытывал вину и сожаление, и в то же время странным образом ощущал в груди странное безмятежное спокойствие и даже веселье. Когда Малфой поведал ему, как познакомил Плаксу Миртл с недавно появившимся привидением в восточном крыле, и как она докучала ему, откровенно кокетничала и прижималась, доводя в сущности самое настоящее привидение до состояния яростного покраснения, Гарри долго хохотал и совершенно беззлобно упрекнул его в чрезмерной жестокости. — Смотри, скоро выйдет новая метла, — сказала Джинни и показала ему страницу журнала по квиддичу. Гарри посмотрел на неё без особого интереса. — Говорят, она будет ещё быстрее и надёжнее. Будет здорово устроить соревнование на них, правда? — Да, — Гарри улыбнулся и кивнул. Он взглянул ей в лицо, увидел её улыбку, блеснувший в глазах задор и ему в ту же секунду стало стыдно за то, что она рядом, так близко, а он думал в это время совсем о другом человеке. О парне, с которым, по сути, у него не должно быть ничего общего. Гарри отвернулся и опустил взгляд на страницы учебника. В животе вновь появилось тошнотворное чувство неправильности, и на этот раз оно было куда сильнее. Ему вдруг показалось, что он виноват перед ней куда больше, чем казалось раньше. Вернувшись на своё место с новым большим томом, Гермиона села напротив и, привычно нахмурив брови, принялась искать нужную ей информацию. Рон рядом вздохнул и спрятал колоду карт в карман. — Я… проголодался, — сказал он. — Возьму перекусить и вернусь. Не хочешь, Гарри? Гарри закусил губу и неуверенно качнул головой. Рон явно удивился, но виду старался не подавать. — Ну, ладно. Скоро буду, — добавил он и вышел, собираясь вернуться явно не «скоро». Гарри заметил, как Гермиона проследила за ним своим укоряющим взглядом, но промолчала и вернулась к изучению книги. Гарри вздохнул и поёрзал на месте. Искоса глянув на Джинни, он заметил, что она увлечена чтением журнала, оказавшись всё на той же странице с новой, ультрабыстрой метлой. Гарри подумал, что следовало бы подождать и найти более подходящий случай, но ждать — означало поддаться сомнениям и передумать. — Гермиона… — в нерешительности позвал он. Оторвавшись от книги, она внимательно посмотрела на него. — Что ты скажешь на то, что в Азкабане заключенным отказывают в медицинской помощи? Гермиона нахмурилась, показывая своё возмущение. — Это… бесчеловечно. Услышав этот ответ, Гарри почувствовал облегчение. Он боялся, что его сочтут ненормальным и даже аморальным, проявляя подобное снисхождение к пожирателям, но в очередной раз Гермиона убедила его в своём добром и справедливом сердце. Однако эту справедливость и благородство готовы были разделить отнюдь не все. Опустив журнал на стол, Джинни взглянула на них с явным осуждением. — Что значит «бесчеловечно»? Бесчеловечно то, как они безжалостно убивали и пытали волшебников. Они едва не разрушили Хогвартс, напали на учеников, убили моего брата… То, что они там гниют без всякой помощи, чёрт возьми, вполне справедливо! Гарри виновато опустил голову, ощутив острый укол вины. Его решение помочь показалось ему абсурдным и в действительности совершенно несправедливым по отношению к участникам войны. Разумеется, он всё это знал и понимал как никто другой, но почему-то совсем об этом не задумался. Джинни, обидевшаяся и обозлённая, поднялась и спешно вышла из библиотеки. Гарри должен был пойти за ней и попросить прощения. Он должен был, но отчего-то не мог заставить себя встать с места. — Она права, — тихо сказал он после бесконечной минуты тишины. — Зря я вообще об этом заговорил. — Нет, Гарри, — возразила Гермиона. Гарри удивлённо посмотрел на неё и вместе с тем ждал, что она переубедит его. — Можно разделить её боль и злость, но если мы будем идти на поводу только у своего гнева, то чем же мы лучше? У каждого были свои причины примкнуть к Волан-де-Морту, и никто никогда не угадает, искренне ли он хотел следовать ему, или делал это только из страха. Гарри кивнул, в тот же миг подумав о Драко. Он прекрасно помнил, как он был горд своей новоявленной меткой, какие дифирамбы пел Тёмному Лорду, и в результате оказался напуганным мальчишкой, который не хотел никому причинять боли. Окажись он в Азкабане, он бы совсем не заслуживал такого отношения. К счастью, его там не было. Драко был здесь, совсем рядом и в безопасности. — Так что там, с отказом в медицинской помощи? Гарри посмотрел в её глаза и подумал о том, сможет ли она быть такой же участливой, услышав имя Люциуса Малфоя? В ту же секунду он понял: да. Гермиона не стерпит ни одной несправедливости. И тем не менее, он осторожно рассказал об одном ученике из Слизерина, который искренне грустит и переживает за своего отца, находящегося в тяжелом состоянии. Он это всё только слышал и, разумеется, ни с кем из слизеринцев лично не разговаривал. Гермиона выслушала внимательно и сразу же согласилась с идеей письма министру. — Я составлю письмо, но отправим мы его от твоего имени. — Будто они не поймут, что писал его не я, — фыркнул Гарри. — Разумеется поймут. Главное здесь — твоё имя и участие. Но для доказательств мне нужно имя того человека. Гарри завис и вытаращил на неё свои глаза. Гермиона взглянула на него и вздёрнула бровью. — Если не знаешь, то стоит узнать, Гарри. — Да… эм… — Гарри нервно облизнул губы и отвёл глаза. «И зачем только взялся?» — мелькнуло в его голове. — Люциус Малфой, — еле внятно пробормотал он. — Что? — нахмурилась Гермиона, не расслышав имени. Гарри огляделся по сторонам и только убедившись, что его никто не слышит, отчётливо повторил. — Люциус Малфой. Гермиона замерла и с изумлением уставилась на него. Гарри смотрел в ответ, пытаясь выдержать и не сбежать от её пронзительного ума, сломя голову. Вдруг она поймет? Сможет ли она догадаться, что здесь что-то не так? Но во взгляде Гермионы не было той интеллектуальной борьбы, какая бывала обычно. Она скорее была удивлена его сопереживанию Драко Малфою. Оно было и понятно. Гарри был так же этому удивлён. — Ладно. Малфой так Малфой. К вечеру письмо будет готово, — сказала она и, поднявшись, вновь направилась к нижним шкафам. Гарри глубоко вздохнул, словно сделал какое-то невообразимо тяжелое дело, и неожиданно словил на себе полный вожделения взгляд старшекурсницы из Гриффиндора. Улыбка её стала шире, лицо засияло, и она принялась сыпать в его сторону воздушные поцелуи. Гарри передёрнуло. Он спешно отвернулся, испытывая жгучий стыд и смущение, и вместе с тем на ум его пришла неоднозначная мысль, что сиди рядом с ним Малфой, тот бы обязательно ухмыльнулся ей в ответ и самодовольно закинул ему руку на плечо, обозначая территорию. Этот внезапный образ не на шутку напугал Гарри. Руки вдруг вспотели, а сердце тревожно забилось. Резко поднявшись со своего места, он спешно направился к выходу, желая найти Рона и отвлечься от пагубных мыслей.***
Гарри провел весь остаток дня вместе с Роном, Невиллом, Дином и Симусом в спальне, поедая конфеты, дурачась и болтая без перерывов о всяких пустяках. Ему было весело и приятно проводить с ними время. Совсем как раньше. Но в то же время его всё тяготила вина за то, что так и не нашёл в себе сил поговорить с Джинни и попросить прощения. А ещё, весь вечер его не покидала мысль, что Малфою должно быть одиноко в своей спальне среди кучки ставших далёкими ему однокурсников. Ему скучно и не с кем провести время. Некому предложить свои саркастические шуточки и некому их оценить. За короткую неделю Гарри настолько привык ощущать вибрацию в кармане джинсов, что внезапно он почувствовал её острую нехватку. Он почувствовал недостаток острот Драко, и также почувствовал, что ему самому не хватает тех минут, когда он тщательно раздумывал над собственной шуткой. Лежа в постели и глядя в потолок, Гарри только и думал, что сейчас бы написывал Малфою историю Симуса о его провальном зелье, после которого профессор покрылся бородавками, а не страдал от собственных, бесполезных мыслей. Но блокнота теперь не было, и им вновь приходилось обмениваться только взглядами. Но их отчего-то больше не хватало. — Джинни сказала мне о вашем разговоре в библиотеке, — послышался вдруг тихий голос Рона. Гарри вздохнул. — Да. Я попрошу у неё завтра прощения. Она действительно права, не знаю почему вообще об этом заговорил. — Я тоже не знаю. Но… винить сейчас кого-то уже бесполезно, верно? — Верно, — мягко ответил Гарри. — Главное — всё кончено. Никто не погиб зря. Слова Рона подействовали на Гарри успокаивающе. И всё же по его тону, ему сложно было сказать убеждает он в этом его или себя. — Ладно. Доброй ночи, Гарри. — Доброй ночи, Рон. Гарри слушал, как рядом на кровати завозились. Затем всё стихло и уже спустя несколько минут послышался храп Рона. Гарри всё так же лежал, глядя в темноту, и не ощущал в себе ни капли сна. Мысли о Малфое настойчиво бились в голове. Сев, Гарри задернул полог взмахом палочки и достал из-под подушки карту. Не успела она нарисовать весь Хогвартс, он уже, словно по привычке, заметил нужное имя. Улыбнувшись, он слез с кровати и достал из комода куртку и мантию. Тихо надев ботинки, он вышел из спальни.***
На улице было холодно и невероятно свежо. Небо было иссиня-чёрным, и луна, казалось, сияла намного ярче, чем обычно. С неба на землю сыпался первый снег. Он аккуратно ложился на платиновые волосы и плечи чёрного, зимнего пальто. Драко стоял к нему спиной, положив руки на холодные поручни, и смотрел куда-то вниз. И даже эта картина отдалась в груди приятным трепетом. — Иногда у меня появляется желание подойти к тебе сзади и толкнуть, — сказал он после минутного наблюдения за ним. Драко обернулся и на лице его в тот же миг появилась широкая улыбка. — Брось, Поттер, на это у тебя кишка тонка, — фыркнул он. — Ты хочешь взять меня на «слабо» ? — Пожалуй, ты в достаточной степени придурок, чтобы повестись на это. Гарри улыбнулся. Он опустил мантию на землю и подошел к Драко. Тот смотрел на него с едва уловимой улыбкой и не предпринимал никаких действий, очевидно ожидая их от него самого. Гарри посмотрел ему в глаза и, испытывая легкое смущение, отвел слегка отросшую челку в сторону, после чего коснулся его щеки. Малфой всё так же пристально смотрел, и Гарри медленно подался вперёд, нежно целуя. — Почему ты решил вернуться в Хогвартс? — спросил Гарри. Они сидели на холодной земле, облокотившись о стену, и наблюдали за падающим снегом. Малфой рядом вздохнул и достал из упаковки, найденной Гарри в кармане куртки, ещё одну шоколадную лягушку. — Необходимость. Я бы к ней не подошёл даже под империусом, но реальность такова, что без чёртового экзамена меня не возьмут по нужной специальности. — Специальности? — удивился Гарри. — Я думал, твоя специальность— транжирить состояние своего отца и унижать каждого, кто галлеоном ниже по статусу. — Ха-ха, Поттер, — Малфой скривил лицо и с недовольством поглядел на широко улыбающегося героя. — Хотя, в твоих словах есть смысл, — добавил он, немного задумавшись. Лягушка выскочила из его пальцев и запрыгала по холодной каменной плитке. — Так кем же ты хочешь стать? Только честно, я ведь отвечал тебе честно. — Это не игра «вопрос-ответ», Поттер. — И всё же? Я не отстану, пока не скажешь. Ты знаешь. Драко вздохнул. С минуту помолчав, он тихо ответил: — Целителем. Это должно было прозвучать невнятно, но Гарри всё равно его расслышал. — Целителем? — удивлённо протянул он. — Да, целителем! — раздражённо рявкнул Драко и устремил взгляд внутрь коробки. Гарри смотрел на его профиль, и догадка, которая пришла ему, отдалась в груди нежностью. — Ты чувствуешь себя виноватым, — мягко произнёс он. Драко нахмурился и поджал губы, никак не отреагировав на своё разоблачение. Гарри молчаливо наблюдал за ним. — Одно дело чувствовать вину, Поттер, — тихо отозвался Драко, не поднимая на него глаз. — Знать, что ты был соучастником — совсем другое. — Но у тебя не было выбора, Драко. Я видел. — Все кругом только и говорят: выбор есть всегда, Поттер. Возможно, так и есть. И подтверждение тому — моя метка. Как не буду стараться забыть, она будет напоминать об этом всегда. Она — моё наказание. — Твоя метка — всего лишь символ твоей глупости. Кто бы что ни говорил, они ничего не знают. Они не были детьми Пожирателя, не были вынуждены спасать свою семью путём пыток и угроз. Все только и осуждают, но никто не сможет меня убедить в том, что они не поступили бы точно так же. Даже я не могу. Драко вновь посмотрел на него и в его глазах таилась какая-то мягкость. И в то же время он смотрел на него, как смотрят взрослые на наивных детей. — Ты бы точно нашёл выход, Поттер. Твоя шрамоголовая башка всегда его находит, — добавил он, вновь погрузив руку в коробку. Гарри тихо фыркнул, понимая, что только что получил комплимент от самого Драко Малфоя. Вздохнув, выпуская изо рта пар, Гарри посмотрел на небо. Редкие снежинки всё падали, даря ощущение особого уюта. Гарри понимал, что ему давно не было так хорошо. — Ну, а ты? — вдруг вновь нарушил молчание Драко. Гарри вновь обратил свой взор на платиновую шевелюру. — Я никак не могу понять в чём же винишь себя ты. Гарри удивлённо приподнял брови. Драко взглянул на него. — Не думай, что я не слышал это твоё «Я виновен во всех смертях». — О… Ну… — Гарри нахмурился и, вытащив руки из карманов, опустил их на колени, нервно потирая холодные пальцы. Он задумался, пытаясь найти слова, которые могли бы объяснить, казалось бы, необъяснимое. — Просто во время всей этой битвы, не только войны, но и всего этого периода, когда Воланд-де-Морт набирал силу, произошло много смертей. Они все буквально умерли на моих глазах. И всё, только чтобы добраться до меня. — То есть, ты винишь себя в том, что на тебя охотился полоумный? Гарри фыркнул. — Выходит, что так. — Не вижу в этом никакого смысла. Ведь если бы не было тебя, сейчас бы мы все оказались, прошу прощения, в полнейшей жопе. Только не говори, что этого не понимаешь. — Да, но… Не могу убедить себя. Многие потеряли близких. Мои родные тоже погибли, и я понимаю, насколько это больно. Есть люди, которые просто незаменимы. — Никто никого никогда не заменит, Поттер. Нужно просто дарить любовь кому-нибудь ещё, кто тоже сможет стать незаменимым. Гарри удивлённо взглянул на него и улыбнулся. От его слов, на сердце вдруг стало совсем легко и оно наполнилось безграничной нежностью. — Чего ты лыбишься? — покосился на него Малфой. — Да так, просто странно слышать от тебя такое. — Хм, ты плохо меня знаешь, Поттер. Я полон загадок, — добавил Драко, до боли театрально выпятив подбородок, вызывая у Гарри смешок. — Ты полон самолюбия! — И это говоришь мне ты? — Что? — удивлённо протянул Гарри. — Брось, Поттер, с первой нашей встречи, я заметил, сколько в тебе спеси. — Это замечаешь только ты, потому что ты придурок, и с тобой невозможно говорить никак иначе. — Да? Выходит я избранный для избранного? — на лице Малфоя появилась самодовольная ухмылка. Она тут же сошла, когда Гарри ответил: — Если это завышает твоё эго, то пусть так и будет. Не знал, что я настолько авторитетен для тебя. Драко скривил лицо и закинул в рот лягушку. Гарри рассмеялся. Сцепив пальцы на коленях, он прислонился затылком к стене и посмотрел на луну. — И что же, если я не виноват, и ты не виноват, значит, мы просто два идиота, которые считают иначе? — Выходит, что так. — Как-то всё глупо. — Всё, что касается тебя — всегда глупо, Поттер. Гарри улыбнулся шире. Сердце его горячо билось в груди, словно подожженое пламенем «инсендио». Снежинки всё падали, холод разгонял по телу кровь, и от него раскраснелись щёки. Гарри вдруг почувствовал себя, словно в первое Рождество в Хогвартсе. Тёплые воспоминания проносились в голове и от них было невообразимо хорошо. — Помнишь четвёртый курс? — спросил он. Драко вопросительно взглянул на него. — Святочный бал. Все в парадных мантиях, красивых платьях. МакГонагалл танцует с Дамблдором… — И ты, давишь ноги своей партнёрше, — закончил за него Драко. Гарри фыркнул и пнул его локтём. Вновь прислонившись затылком к стене, Гарри поглядел всё на ту же луну. Он увидел в ней серебристую лань, и этот образ тоскливо осел в груди. — Ты когда-нибудь видел танцующего Снейпа? — Драко от этого вопроса едва не подавился. Гарри хохотнул и после минутного молчания вновь заговорил с ноткой горечи в голосе: — Ты знаешь, он очень любил мою мать. Никогда бы не подумал, что такой человек способен на такую любовь. Малфой одарил его каким-то странным взглядом, от которого по коже побежали мурашки. — Да, действительно странно. Его односложные ответы взбесили Гарри. — Неужели тебе не нравились праздники? — Я ненавижу эту школу, Поттер. — Ну разумеется, будто ты хотел бы учиться в другой. — Даже не знаю, Поттер. Когда думаю, что там не бегают всякие шрамоголовые идиоты, то сразу же становится невообразимо скучно. — Кажется, цель твоей жизни — насмехаться надо мной. — По-моему, это весело, — ответил Драко и с довольной ухмылкой съел ещё одну прыгучую конфету. Гарри закатил глаза и с напряжённым сердцем перевёл взгляд на небо. С минуту, он набирался храбрости и всё убеждал себя, что этот вопрос необходимо задать. Ему казалось, что всё усложняется куда сильнее, и тянуть до последнего на этот раз совсем не выход. — Тогда ещё один вопрос, — осторожно сказал он. Драко рядом молчал, но он знал, что его слушают. — Почему ты хотел поцеловать меня тогда? Когда я спал на диване. И вот, Гарри впервые произнёс это вслух. Он нарушил ещё одно правило, и теперь это могло вновь привести к последствиям. Гарри подумал, что загоняет самого себя в тупик. И, тем не менее, Драко молчал. Его молчание нервным комом закручивалось в желудке. — Не знаю, — наконец ответил он. — Просто… захотел. Просто захотел. Гарри мог понять это, но всё ещё ответ казался ему неполным. Затем он сам задумался над собственным ответом: почему он захотел позволить Малфою? Почему в тот день разрешил ему повести себя за собой? Но ответ никак не приходил. Да и Малфой отчего-то не спрашивал. — И всё же… — не успел Гарри вновь заговорить, как Малфой вдруг одним резким движением навалился на него, заставляя улечься на пол, а сам он навис сверху и хитро смотрел своими серыми глазами. — Почему, да почему, Поттер. Лучше бы ты так уроки учил. А будет ещё лучше, если ты поймаешь лягушку, — сказав это, Малфой зажал между зубами сопротивляющуюся лягушку. — И ты ещё меня называешь идиотом? — фыркнул Гарри. Драко выжидающе смотрел на него, и у Гарри не оставалось выбора, кроме как поддаться его затее. Впрочем, она была ему совершенно по вкусу.