🐾 В ДОРОГЕ К ГОЛУБОЙ ГОРЕ 🐾
— А это гора… А это опять гора… А это еще одна гора, только более заснеженная… О, а вот это вообще бомба, две горы! А это уже небо. — Хоть какое-то разнообразие, — усмехаюсь я и дальше листаю фотки. Сокджин на это понимающе смеется, хрустя медовыми палочками. — Ты просто мастерски делаешь фотоотчеты, прям жалею, что меня не было там. — Не, на самом деле круто было. Хосоку понравилось. — Если он орал и хватался за тебя, вероятнее, он просто перепугался, — хмыкаю я, задумчиво разглядывая очередную фотку и силясь понять без пояснения, что ж на ней изображено. Гора, что ли? Или всё же гора?.. — Эммм… я не особенно помню, что он делал, потому что первые минут пятнадцать просто старался не орать и не цепляться хоть за кого-нибудь. А потом успокоился, втянулся и тем более ничего вокруг не замечал, фоткал всё и наслаждался. Разве что инструктора немного слушал, он кучу всего интересного рассказал… правда я ничего не запомнил. Но Хоби сказал, что ему понравилось. — Надеюсь, он делал фотки. — Я с улыбкой показываю Джину фото, где половину экрана занимает его палец. Джин только разводит руками, мол, как смог, не просите много. — Уверен, в жизни это было намного круче, чем кажется. А самое забавное, что именно вы двое это сделали… — В каком это смысле? — Ни в каком, ни в каком, — смеюсь я, возвращая телефон и потягиваясь в кресле. Мы уже подъезжаем к аэропорту, и в салоне стоит жуткий гомон: позади Чимин с Чонгуком жарко спорят из-за игры, впереди Тэхён втирает Хосоку что-то про его внутреннюю энергию, которую нужно разбудить, чтобы взбодриться, Намджун, заткнув одно ухо, пытается обсуждать что-то по телефону… самый деловой, даже в такой момент про дедлайн и форс-мажоры говорит. А меня опять в сон клонит. — Иногда я не понимаю… зачем нам такие жертвы? Пятнадцать часов полета с пересадкой, два часа на машине, огромные деньги на билеты на самолет и гостиницу в курортном городе, тащить туда команду и оборудование, арендовать транспорт, в конце концов, обеспечивать перекусы на время съемок. — Поэтому и запланировали столько всего на эти несколько дней, что рехнуться можно. Интервью в Торонто, съемки Winter package со всеми вытекающими и высыпающимися, выпуск для Run, после которого, возможно, не все выживут. — Хах. Съемочная команда трудится не покладая рук. Слышал, как менеджеры обсуждали бронирование кемпингового места, цены на парковочные места в парках и вопрос с разведением костров… жуть, сколько мороки. — Кемпинаг? Беспощадство какое-то. Мы в отеле или в палатке жить будем? — Надеюсь, не в палатке, — я пожимаю плечами. — Я так понял, это для фотосессии было задумано. Но от костра в итоге отказались, поэтому срочно меняли расписание, чтобы основные съемки проходили не в темное время суток. И главное — связывались… с «партнерами по съемкам» по этому поводу. Сокджин картинно охает, хватаясь за сердце. Я деловито киваю. — Почему нам никто ничего не сказал об этих «партнерах»? — Сюрпрайз мазафака, — смеется Чимин, нависая над нашими головами. Мы с Джином одинаково шарахаемся в стороны, но сбоку меня тут же подпирает, высовывающийся из-за кресла Чонгук. Да и Тэхён с Хоби притихли и заинтересовались, о чем там речь на задних партах. — Мы с Тэтэ тоже мельком слышали, что с нами будет сниматься кто-то еще. Но никто из менеджеров не раскололся. Как думаете, кто это может быть? Какая-то группа? Канадские знаменитости? — Я из канадских групп только Nickelback, Sum 41 и Rush знаю, — бормочет Чонгук, как будто сам с собой рассуждая. У меня в голове между тем крутится с десяток имен и псевдонимов разных рэперов, но, к своему стыду, я не про одного не могу уверенно сказать, что он из Канады, так что отмалчиваюсь. — А я очень хочу, чтобы это были артисты из «Цирк дю Солей», — мечтательно тянет Тэхён, аж жмурясь от улыбки. — Не могут это быть они, — фыркает Чонгук. — Тогда бы мы сразу в Монреаль поехали, у них же там штаб-квартира. А мы едем на горнолыжный курорт, сниматься на открытом воздухе. Скорее уж какие-нибудь спортсмены… — Корейские поп-звезды сотрудничают с канадскими звездами спорта? — с сомнением морщит нос Чимин. — Неплохо, но я не думаю, что это правда. Скорее певцы и музыканты. — Это будет странно, — возражает Хосок. — Другие музыканты на наших фото… понимаете, о чем я? Съемка именно вокруг нас строится всегда. Наш фотобук. — Да, наверное, ты прав. — А почему мы вообще про людей думаем? — хмыкнул я, вдруг впервые задавшись этим вопросом. — Может, нам просто снимут пару собачьих упряжек? В Канаде ведь есть такое. — Уооо! — Чонгук, заметно оживившись, нетерпеливо стучит ладонями по моему подлокотнику. — Это было бы круто! Хочу увидеть хаски! Много-много хаски! Всегда мечтал подержать такую псину на руках. — Вряд ли ты сможешь, — бормочу я, безрезультатно пытаясь придавить его неугомонные ладони локтем, но те так просто не даются, это вам не кроты из игрового автомата, порасторопнее. — Они же будут в упряжи. — Если нашими партнерами по съемкам всё же будут не хаски, — всё тараторит Чонгук, — тогда мы обязаны будем сделать это сами! Полетим в свадебное путешествие туда, где можно покататься на собачьих упряжках по снежным сугробам, к черту Лос-Анджелес! Полетим в Сибирь! Мы все заинтересованно примолкаем, пока Чонгук с восторгом пытается сообразить, где еще можно так покататься. — Милый, — мягко улыбаюсь я, наверное, выглядя со стороны, как врач, пытающийся успокоить буйного пациента в психушке. — В феврале начнется тур, станет не до путешествий. А закончится он аж летом, в большинстве мест снег растает к этому времени… — Так-так-так, — бормочет Чонгук себе под нос, доставая телефон и возвращаясь на свое место. — Срочно думай, куда можно полететь в начале февраля… Мы все переглядываемся. Чимин многозначительно поигрывает бровями, Сокджин беззвучно ржет в кулак, а Хосок озадаченно хмурится, как и я, не понимая, как понимать всё сказанное мелким. Ну нет, я, может, и намекал полгода, но всё же вот так резко замуж выскочить не готов! Наверное… …или всё же готов? — Приехали! — вклинивается в мои размышления голос водителя. И я облегченно переключаюсь на более понятные и простые задачи, застегивая куртку и натягивая шапку. Остальное как-нибудь решится потом.🐾 ДЕНЬ ПЕРВЫЙ 🐾
Сокджин: если б не Хоби, с нами сейчас был бы новый оператор. Хосок: что?! я здесь ни при чем! ему предложили работу на местном телевидении в его родном городе, где у него семья и старые друзья! и вообще, какая тебе-то разница? ты с нашими старыми операторами даже лучше ладишь, радуйся! Я поднимаю взгляд от телефона и осматриваю стильный бежево-бордовый номер, стараясь не шевелиться, чтобы не мешать визажисту делать из меня подобие человека. Судя по всему, Сокджин и так радуется — как раз стоит у обшитого деревом электрического камина в углу и вещает перед камерой о начале первого дня. Причем, так воодушевленно, будто это не он десять минут назад в ванной ныл, что устал с дороги, совершенно не выспался в самолете, замерз «из-за всяких захвативших кондей горячих парней» и вообще хочет домой, к своей кукушечке. Профессионал до мозга костей. Умеет собраться и сделать свое дело в любом состоянии. Улыбнувшись, я снова перевожу взгляд на зеркальце, стоящее на столе между мисками и кружками. Вообще-то мне оно, конечно, не нужно, но почему-то я всегда предпочитал наблюдать за процессом создания образа. Яркий день понемногу блекнет. В комнате Джина и Джуна очень шумно, ведь подготовка к первой съемке идет полным ходом. Наверное, чаще такие номера снимают семьи: родительская спальня с двухспальной кроватью и детская — с двумя односпальными, и от этой мысли я не могу отделаться всё утро, представляя себя тихой-мирной частью шебутного семейства. Как вообще менеджеры согласились отдать нам с Гуком в этот раз комнату с двухспальной кроватью — вопрос, на который, похоже, нет ответа. Просто сказали, что по официальной версии она принадлежит Джуну с Джином. А как оно там было на самом деле… никто ж не узнает, да? Чимин: никто не видел жабу? Мальчик по имени Хоби потерял жабу. Юнги: Скажи ему, что его жаба лежит у него в чемодане между серой толстовкой и джинсами. Чимин: Ого! Ты прав! d(°∀°d) Откуда знаешь? Экстрасенсорные способности проснулись? Или помогал ему чемодан собирать? Почему тогда мне не помог? Юнги: Вот еще. Он просто всегда прячет косметичку между толстовкой и джинсами. Сбившись с мысли, я отправляю сообщение прямо так, хотя собирался добавить еще что-то. Чуть приподняв подбородок, кошу взгляд. Из-за моего плеча медленно высовывается мини-камера на моноподе. Печально известная мне мини-камера. — Здравствуй, Юнги, — говорит искривленный голос Сокджина за моей спиной. — Не ожидал встретить меня здесь? — Даже не думал о таком, — честно отвечаю я, чуть приподняв брови. — Я вообще не думал о тебе с тех пор, как ты бросила меня ради Джина. Припоминаешь? «Юнги, я устала, я хочу чего-то нового, я ухожу от тебя к дяде Джину и найду с ним свое счастье». — А своим друзьям ты говорил, что мы расстались по обоюдному согласию, — припоминает хитрожопая камера, и под жопой я понимаю целое человеческое тело, да. — Ах, милый, я писала тебе письма на почту. Почему ты не отвечал? — Прости, но я уже совсем другой, — я с улыбкой щурюсь. — Я разучился читать и писать, так что… — Это многое объясняет, — камера чуть трясется от смеха, но выглядит так, будто понимающе кивает. — Особенно — твои последние пару текстов. А я-то думала, что ты продал талант за пачку крекеров. — Но-но, полегче. За крекеры я продаю только камеры. И иногда сдаю в аренду Чонгука… — Я поднимаю взгляд на открывшуюся дверь ванной. — А вот и он, кстати. Интересует? Сегодня готов сделать скидку — взять сырными, а не креветочными. — Продано! — тоненько вскрикивает камера и тут же убирается с моего плеча, спеша поймать вытирающего влажные волосы Чонгука, пока он еще не успел натянуть футболку. Но парнишка-визажист, как раз закончивший с моей прической, проворно хватает Джина за шиворот, силком усаживая в кресло. Джин растерянно смеется: — Люблю омег, действующих жестко, но ни к чему меня так душить! Я и добровольно тебе весь отдамся! — О, не сомневаюсь, — с улыбкой отвечает визажист, грозя ему всё еще горячим утюжком для волос. — Чонгукки, не сушись сам, подожди пару минут, Доксу сейчас тобой займется. Парень послушно кивает и опирается поясницей на стол, сложив руки под грудью. Я тут же пододвигаюсь вместе со стулом и пальцами щекочу ему ребра, «шагая» от пояса брюк вверх, вверх и вверх. Чонгук со смешком дергается, но руки не распускает, так что я упорно щекочу дальше. Щекотки он вообще-то не боится, но на заигрывания всегда реагирует, ведь я таким редко балую. Но, когда понимает, куда лапы мои тянутся, фыркет: «Брысь, плохой кот, фу». Я прогибаю спину, придвигаясь еще ближе, откровенно ластясь, изо всех сил стараясь быть милашкой. Но даже это не помогает, Чонгук одной рукой чешет меня под подбородком, вторую так и не убирая от тела, скрывая новую татуировку под грудью. — Ну мя-а-у-у, — тяну я. — Хвостиком повиляй, может тогда соглашусь, — улыбается в ответ Чонгук. Наглая морда. Как можно такое просить за недели до полнолуния? Но я забираюсь на стул с ногами и даже делаю кошачьи лапки. Да еще никто за мою жизнь не видел от меня таких эгьё! Стыдоба… Но Чонгук лишь мягко целует меня в лоб, мурча в ответ. — Ребят, — смеется Сокджин, подглядывая одним приоткрытым глазом и явно наслаждаясь работой умелого визажиста. — Вы чего творите? Я б предложил вам снять номер, но мы, блядь, уже в номере! Попридержите свои зоофильные игры. — Это ты еще зоофилии не видел, — нахально усмехается Чонгук, и я, воспользовавшись моментом, дергаю его за руку. Увы, торжеству моему не судьба расцвести в этот день — татуировка оказывается заклеена пластырем телесного цвета. Чонгук опускает на меня горящий от угрозы взгляд, в сочетании с улыбкой и дернувшейся бровью он смотрится особенно угрожающе. — И ты, Юнги, тоже не видел. Но увидишь… — Как думаете, — тут же бормочу я, спешно опуская взгляд к телефону, делая вид, что ничего не делал и не слышал, — что нам придумали для Рана? — Хоть бы не лякросс или хоккей, — вздыхает Сокджин. — Я не выдержу. Спорт не для меня. — Слыхал, это будет связано с праздничной темой, — впервые за день подает голос Намджун, как раз поднявшийся со второго кресла и осматривающий свое отражение в зеркале. — Хотя выпуск-то выйдет только в феврале, может, и неправда. — Хоть бы не готовка имбирных пряников или собирание рождественских веночков из остролиста, — ворчит Сокджин. — Так не хочется ничего делать собственными руками. — А я слышал что-то про билеты в парк развлечений. Думаю, мы будем искать подарочные билеты для канадских арми. — О нет, хоть бы не беготня с поиском сокровищ, это ужасно утомительно. — Да чего ты вообще хочешь? — смеется Намджун, трубочкой мешая сок в стеклянном стакане. — Ты становишься слишком ворчливым. Странно, что при этом всё еще умудряешься быть лучшим во время всех шоу, даже несмотря на то, что не прекращаешь жаловаться. — К слову, — хмыкает Чонгук, потирая шею, что обычно делает, когда чувствует себя неловко. — Я тут смотрел последние выпуски Рана в самолете. Вы в курсе, ребят, что мы там вечно жалуемся и просимся домой? — Мм? — Намджун переводит на него удивленный взгляд, из трубочки вырывается глухой «бульк». — Конечно, это нормально, что человек на работе хочет домой, но, наверное, нам нужно поменьше говорить об этом перед камерой. Фанаты могут подумать, что нам неприятно сниматься в шоу. Это их расстроит. И, хотя касается это, явно, каждого, мы всё равно все переводим взгляды на Сокджина. Тот так и сидит, откинувшись на спинку кресла с закрытыми глазами. Только губы поджимает. Чувствует взгляды. — Вообще, знаете, — принимается бормотать он, когда понимает, что мы ждем от него хоть каких-нибудь слов. — Я бы хотел порыбачить в Канаде. Говорят, тут просто огромное количество пресных озер. А потом поел бы блинчиков с кленовым сиропом. — На наши скептические хмыки он всё же открывает глаза. — Ну или хотя бы сходил на лосиную ферму. Лосей разводят на фермах? — Тогда уж — гонки на собачьих упряжках, — мечтательно улыбается Чонгук. Джун машет на нас рукой, уходя в кухоньку и, видимо, окончательно признавая, что мы безнадежны. Чонгук собирается ему что-то сказать, но Доксу как раз возвращается из соседнего номера и берется за фен. Разговор сворачивается сам собой. Зато сборы становятся максимально интенсивными. Утренние съемки интервью в Торонто прошли превосходно, так что Простите-Извините, прилетевший с нами, всем очень доволен, лишь между делом просит вести себя в городе пристойно. Фотосессия первого дня — съемки на очаровательных улочках Коллингвуда, еще во время поездки на машине к отелю сумевшего покорить половину группы своей исторической архитектурой, напоминающей о северной Европе. Укрытых пушистыми, точно вата, белоснежными сугробами, украшенных мерцанием праздничных гирлянд и таких спокойных и уютных, несмотря на праздничные толпы и музыку со всех сторон. А главное — в этот раз зимняя съемка была по-настоящему зимней, от чего все мы пребывали в восторге, с полной отдачей позируя под редким снежком и без конца фоткая друг друга каждую свободную минуту. А в завершении нас знакомят с теми самыми партнерами. Восемь, казалось бы, ничем не связанных между собой канадцев разных возрастов и профессий. Старенький повар, мальчик-школьник, владелец цветочного магазина… разве что тренер по сноубордингу мог бы вызвать какие-то подозрения, но не вызывает — менеджеры так непрозрачно намекают, что мы всё равно не угадаем просто так, что мы даже и не пытаемся. Только вежливо благодарим за сотрудничество и обещаем ждать совместной съемки. А после возвращаемся в гостиницу и принимаемся за наши традиционные дневники… чтоб их уже…🐾 ДЕНЬ ВТОРОЙ 🐾
Утром мне больше всего хотелось спать в мягкой постельке до ночи, потом встать, чтобы покушать, и лечь дальше спать. Но, разумеется, нам дали задание по поиску сувениров. И, пусть к походам по магазинам я относился довольно хорошо… второй раз за пару недель мучиться выбором подарка для Тэхёна — выше моих сил! За что боги на меня так обозлились? В итоге я просто купил ему игрушечного лося в свитере с кленовым листком. Символ Канады? Да. В выигранные утром деньги уложился? Да. Видеоконтента натворил? О да… мои жалкие попытки объясниться с продавцом, беспощадно мешающим английский с французским как так и надо, точно попадут в выпуск Winter Package целиком. Остальное — мелочи. С выпуском Рана же всё оказалось куда сложнее и проще одновременно. Там были и гонки, и имбирное печенье, и что-то от хоккея… Прямо говоря, после затянувшихся предварительных игр и викторин нас просто выгнали на застывшее озеро и заставили играть в мудреные и жестокие салочки, выдав каждому по рюкзачку с печеньками и велев воровать чужие. Стоит ли говорить, что мой рюкзак почти полностью опустел уже к середине игры из-за набегов младшеньких? Ах, если бы нас хотя бы разделили на команды! А так я лишь чудом не оказался последним — уже ближе к концу выделенных нам двадцати минут Тэхён звездочкой растянулся на льду, рассыпав все свои печеньки. Само собой, все мы, кто был поблизости, тут же кинулись поднимать не Тэ, а имбирных человечков, им-то помощь нужнее, они-то точно не встанут сами! Но самым пугающим было то, что озеро-то было открыто для всех желающих, а туристов в Блу Маунтин в такие дни просто толпы. Менеджеры заявили, что это проведет хорошую параллель с Бон Вояжем. Не знаю, зачем нужна была такая параллель… но я из-за нее постоянно в ужасе оглядывался по сторонам, боясь споткнуться об какого-нибудь ребенка или попасться под ноги какому-нибудь взрослому. Впрочем, что очень приятно, люди отнеслись с пониманием и, хотя было видно, что некоторые нас узнавали, все они лишь смотрели со стороны, не мешая съемкам. Зато до мурашек красивая картинка уж точно была обеспечена. На берегу замерзшего озера стояли просто сказочные разноцветные домики с белыми окошками и припорошенными снегом крышами, позади виднелись полосатые склоны с трассами, разделенными темными лентами деревьев и жаркими огоньками верениц фонарей. И «даже на северное сияние разорились», как выразился Джин, заметив на темном небе блеклые бирюзово-зеленые разводы. Даже такое скромное и размытое оно завораживало своей непривычностью. И я был счастлив, что мы смогли застать это чудо природы. Конечно, после такого приятного дня я жду не менее чудного вечера. Но, едва открыв дверь номера, слышу приглушенный голос Сокджина. Он валяется на кровати и сосредоточенно играет на телефоне. Джун на соседней читает книгу. Ничто не предвещает беды. — Пообещай одну вещь, — задумчиво говорит Сокджин, совершенно не замечая меня. — Если мы когда-нибудь проснемся в одной постели голые и измазанные клубникой с шоколадом, ты не станешь… Я резко захлопываю дверь, сбегая из номера, чтобы даже не знать, в чем там суть обещания. Хватаю шедшего мимо Хосока под локоть и тащу его прочь, болтая про сауны и массажи. Точно! Спа — чем не лучшее завершение для чудного дня?🐾 ДЕНЬ ТРЕТИЙ 🐾
— Юнгуки опять целуются! — ябедничает Чимин. Вся съемочная группа хором устало вздыхает. Я усмехаюсь сквозь поцелуй, но Чонгуку плевать, Чонгук только крепче прижимает меня, шурша курткой. Даже прилетевший в затылок снежок его не пугает. Ну что такого, в самом деле? Только свои же вокруг. Стоим в сторонке, в камеру не лезем, перед прохожими не мелькаем. — Да забейте, — жалостливым тоном ноет Тэхён. — Сейчас всё равно моя съемка! Вообще-то съемка еще толком не началась, потому что партнеры наши не приехали. Так что мы, можно сказать, без дела стоим на окраине одного из парков, напоминающих скорее дикий лес. Впереди расстилаются заснеженные холмы, вдали — горы, над головой — живописные бело-серые тучи, грозящие вот-вот запорошить. Весьма романтическая обстановка, согласитесь. Но вскоре слышится знакомый шум — это подъезжают автомобили с напарниками. Аккуратная подсечка и толчок в грудь — и Чонгук уже сидит в сугробе, ошарашенно смотря на меня. А я преспокойно шагаю к остальным. И только тихо охаю, когда летящий мне вслед комок снега попадает Чимину в лицо. — Скорая! — вопит парень, осторожно стряхивая с лица и волос комки снега. — Нужна скорая визажистская помощь! Шикарная укладка, мы теряем ее! Сокджин со смехом отряхивает ему шарф, что-то невнятно бормоча, но вдруг замирает, удивленно примолкая. Мы все оглядываемся назад и, надо признать, тоже теряем дар речи. Огромный гризли с медвежонком встают напротив нас на задние лапы и приветственно кланяются. Первая искорка паники, вспыхнувшая в груди, моментально потухает, уступая место восторгу. Рядом с медведями замирают серебристая пума, рысь с симпатичными кисточками на ушах, росомаха, впервые в жизни кажущаяся мне дружелюбной, матерый серый волк, совсем маленький на фоне остальных сурок с белой мордочкой и, что самое удивительное… немного не вписывающийся в компанию желтощекий императорский пингвин. — С ума сойти! — радостно вопит Хосок. — Так вы все оборотни?! Это так круто! Я слышал, что в мире всего один оборотень, превращающийся в сурка! — Сурок кивает, подтверждая его слова. — Это большая честь для нас! — Кажется, у меня есть подозрения, кто будет его напарником, — усмехаюсь я, отводя взгляд. Съемочная группа всё утро меня сурком звала. Ох не просто так. — Как думаешь, кто из них тот хорошенький учитель истории? — шепчет Сокджин, чуть склоняясь ко мне, пока нам на всякий случай объясняют задумку. — Напарником Джина будет, — объявляет режиссер, будто подслушав и решив прервать перешептывания, — мистер Маккивер. Волк чуть выходит вперед. Растерявшийся Джин тянет к нему руку для рукопожатия, но тут же одергивает, неловко смеясь, однако волк незамедлительно подает лапу, умильно щурясь, как от улыбки. И после этого моментально пропадает всё смущение. Не без помощи переводчика, конечно, но мы находим с напарниками общий язык, расслабляемся и вполне справляемся с концептом «Свободное общение с дикой природой». И, хотя разумных оборотней, соблюдающих приличие и этикет, в жизни дикими назвать язык не поворачивается, на фотографиях-то они выглядят совершенно натурально, как звери. Да… даже когда рысь подгибает здоровую мягкую лапу, чтобы стукнуться кулаками с Чонгуком. Даже когда отец-медведь без всяких опасений и возражений позволяет Тэхёну взять его медвежонка на руки. Даже когда волк лающе смеется вместе с Джином над одной из немногих известных ему англоязычных шуток. Даже когда росомаха охотно делит с сидящим рядом Намджуном пачку вяленого мяса. Даже когда сурок, совсем как и я, утыкается в свой телефон, строча кому-то сообщение. И даже когда пума удивительно осторожно и ловко передними лапами по-отцовски поправляет Хосоку сбившуюся шапку с помпоном… хотя вот как раз эту сценку на фото можно было бы принять за ужасное нападение кровожадного хищника — шок-контент, смотреть всем! — если бы не совершенно спокойная улыбка Хоби. И я со странным удовлетворением думаю, что знаю человека, без чьих трудов эта съемка не могла бы состояться. Ведь именно препараты Хевона, помогающие оборотням превратиться без полнолуния помогли нам в тот вечер собрать всех «животных», олицетворяющих Канаду, при этом оставив человеком меня. Надо признать, этот парень открыл оборотням совершенно новые просторы во многих индустриях. Насколько же проще теперь стало снимать их для фильмов, клипов, реклам или плакатов, насколько же чаще к ним станут обращаться, и у скольких оборотней появится шанс по-настоящему построить карьеру, о которой раньше можно было лишь мечтать! А самое прекрасное из всего этого — у меня появляется новое фото для заставки на телефон. Уж больно гармонично смотрятся Чимин и пингвин, сидящие спиной к спине и смотрящие в разные стороны. Эти умиротворенные профили любующихся закатным небом человека и птицы — прямо самая мякотка единения с природой! Фотографию даже решают добавить в фотобук, хотя Тэхён сделал ее совершенно случайно, просто мимо проходя, пока у них был перерыв. Как, впрочем, и все его шедевры…***
Последним в нашей спальне остается Сокджин. После обмена подарками мы все собрались в ней, рассевшись вокруг огромной кровати, долго смотрели личные фотки, делились впечатлениями и пили сидр. И впечатлений с фотками оказалось так много, что сидра показалось возмутительно мало. Но Намджун бессердечно напомнил, что утром у нас самолет в Корею, и мы послушно стали расходиться по своим кроватям. Или хотя бы примерно в их направлениях… хотя на счет некоторых я не уверен. — Ну, а ты? — спрашиваю я, зевая и хлопая лежащего Джина по животу. — Когда пойдешь спать? — Когда наступит подходящий момент, — улыбается он в ответ, изображая какие-то странные пасы руками. — Сегодня я добрый волшебник и исполню любое твое желание! — Если ты реально добрый волшебник, уйди из нашего номера, чтобы Чонгук мог исполнить мое желание, — хмыкаю я. Сокджин смеется, но с кряхтением поднимается. — Надо же, сработало. Спокойной ночи, добрый волшебник. — Ага. Спокойной. Вы только это... не сильно шумите, лады? — вдруг говорит он уже в дверях и морщится, оглядываясь на нас через плечо. Ну страдалец, ничего не скажешь. — А то я там буду прислушиваться к каждому звуку, от зависти помру. — Иди уже, — я машу на него рукой, — обещаю, что будем вести себя тихо. Сокджин еще разок напоследок нас оглядывает, будто проверяя, не врем ли, и, выключив свет, выходит из комнаты. Я тут же падаю на постель, понимая, что уже физически не способен шуметь. И даже кровать вдруг кажется такой огромной, что до подушки доползти стоит немалых усилий. Чонгук между тем успевает задернуть шторы, переодеться в пижамные штаны, в косметичке своей пошуршать, что-то вмазывая на ночь, и удобно усесться на своей стороне, с тихим смехом наблюдая за мной. А я всё ползу. — Я так понимаю, исполнение желания отменяется? — улыбается Чонгук, любезно пододвигая мне подушку, чтоб не мучился. — Нууу… — тяну я в ответ и тяжко вздыхаю. — Окей, никакого секса. Но тогда я… хотел бы другое желание исполнить. Он вдруг вытягивает руку и включает небольшую лампу на прикроватной тумбе, мягкий свет заливает половину комнаты. Я недоуменно отрываю щеку от подушки. — О чем это т… — начинаю я, но тут же осекаюсь, потому что догадываюсь и сам. Пластыря под грудью нет, и я могу хорошо рассмотреть уже зажившую маленькую татуировку. Контур сердечка с двумя отпечатками кошачьих лапок. Очень аккуратный и симпатичный рисунок, от которого у меня всё внутри узлом завязывается от нахлынувших чувств. Ведь еще не было на его теле татуировок, посвященных лично мне. — Ох, Гукки. Я сажусь, с улыбкой смотрю на лапки, касаюсь осторожно одним пальцем и не сдерживаюсь — тянусь к парню, чтобы поцеловать любимые губы в знак благодарности. — Я не знал, как лучше сделать тебе предложение, — шепчет Чонгук сквозь поцелуи, — поэтому решил так: пусть моим признанием будет тату… — Чего? — удивленно выдыхаю я, чуть отстраняясь. — Предложение? — Да. Предложение, — кивает Чонгук и добавляет, похоже, видя мое недоумевающее лицо: — Я про брак, если что. Эм… Юнги? В этот раз никаких шуток, честно. У меня даже кольца есть… Ю-юнги? — Ты еще более странного момента дождаться не мог? — усмехаюсь я, покачав головой и от души огрев подушкой. Чонгук тут же вскакивает с кровати, но от меня так просто не уйти… Хотите верьте, хотите нет, а в подобных боях я мастер, как и во всем, что связано с подушками. — Шутник, чтоб тебя. — Да погоди ты так бурно радоваться, — смеется парень, уворачиваясь от разящей подушки и старательно ставя блоки одной рукой, а второй между тем шаря по карманам. — Вот, смотри! Я замираю, тяжело вздохнув, и таки смотрю на протянутое мне колечко. Симпатичное и довольно простое, как я люблю. С гравировкой по внутренней стороне. В груди трепещет, и хочется расплакаться от умиления, но я держусь. Аккуратно беру его двумя пальцами, чтобы лучше рассмотреть... и тут же смачно получаю подушкой по затылку. Слышится тихий звон. Мы с Гуком переглядываемся, уже догадываясь, что эту ночь посвятим не нежности и любви, а самозабвенному ползанью по полу в попытках найти явно укатившееся в самую недоступную потаенную щелочку кольцо. — Эм, — Чонгук чешет затылок и переводит на меня немного потерянный взгляд. — Ладно, не боись, сейчас найдем. Ты главное скажи: ты согласен? Согласен выйти за меня замуж? — Мне нужно подумать, — прищурившись, отвечаю я с фырком и поднимаюсь, чтобы включить свет. — Дай мне немного времени. — Только, чур, не больше года, — мрачно добавляет Чонгук и первым опускается на колени, заглядывая под кровать. Я с улыбкой присоединяюсь к поискам, осторожно отодвигая тумбочку вместе с дрогнувшей лампой. Ну... год не год, а до конца тура вполне можно подождать с ответом. Или всё же нет?