Хорошие дети плачут молча

Когда мысль о том, что Дамблдор мог как-то понять, что Гарри теперь не совсем Гарри, пришла Ясену на ум, он похолодел. Кто знает, что в таком случае предпримет Светлейший? А вдруг в здешней реальности маги сжигают попаданцев на перекрёстке дорог в четверг на убывающую Луну, предварительно окропляя костёр молоком девственницы для привлечения удачи в разных небогоугодных делах. Звучало глупо и даже шизофренично. Но кто их знает, этих магов, они и в каноне адекватностью не отличались, а уж в некоторых фанфиках… Но тревога оказалась напрасной. Дамблдор милостиво окинул взглядом тощую фигуру стоявшего перед ним мальчишки, покачал головой при виде бледной и слегка перекошенной физиономии, но ничего странного не заметил. Ну да, это же Азкабан… — Гарри, мальчик мой… — добродушно пророкотал Дамблдор. — Я решил тебя навестить… всё-таки я верю, что Тьма в тебе не окончательно победила. Ясен в ответ скривился ещё сильнее — таких словоблудов он терпеть не мог ещё с прошлой жизни — и тихо сказал: — Здравствуйте, директор Дамблдор. Спасибо за заботу. После недавней вспышки в подъёмнике Ясен твёрдо дал себе слово не вылезать и не нарываться, пока не разберётся, что к чему. — Аврор Долиш, — продолжил Дамблдор тем же нарочито добрым голосом, — случайно упомянул, что собирается сюда с бумагами. Вот я и решил составить ему компанию. Ясен молча кивнул, старательно глядя в пол. Он где-то читал, что легилиментам в глаза смотреть нельзя — прочитают, и проверять достоверность этой теории на себе не собирался. — Кое-какие бумаги непосредственно касаются тебя, Гарри, — продолжал Дамблдор. — Тебе нужно их подписать. Ясену стоило труда остаться неподвижным, но он сразу почуял опасность. Бумаги? Какие ещё бумаги? Зачем? Ох, темнит что-то Светлейший… Не стоит ничего подписывать. Ни в коем случае. Иначе нынешнее гуано может тёплой мыльной пеной показаться… И всё-таки, что там за бумаги? — Что там за бумаги? — прошелестел Ясен, не поднимая глаз, но в этот момент его желудок вывел такую трель, что любой болельщик с вувузелой удавился бы от зависти. — Ах, бедный мальчик, ты проголодался… — с искренним сокрушением произнёс Дамблдор таким тоном, словно прибыл не в тюрьму, а в санаторий с четырёхразовым питанием, и очень удивился тому факту, что здесь кто-то голоден. «Он, интересно, меня совсем за идиота держит? — раздражённо подумал Ясен. — Похоже, что да». И тут он почувствовал упоительный запах чего-то мясного, а потом, взглянув в угол, обнаружил и его источник. В углу, на столике, стояла супница, накрытая крышкой, тарелочки с какими-то закусками и кувшин с соком. Желудок ещё раз выдал голодную трель, и Ясен подумал, что всё это здесь стоит отнюдь не просто так. Примитивная, но действенная ловушка. Дамблдор прекрасно знал, как и чем кормят заключённых, и сейчас эта вкусная еда играла роль дополнительного ломающего фактора. «Вот же сука бородатая!» — почти восхитился Ясен и кротко ответил: — Да, немного… — Ну, думаю, комендант Стейн не рассердится, если я тебя немного угощу, — продолжил всё тем же добродушным тоном Дамблдор. — Подпиши бумаги и сможешь поесть. «Надеюсь, это не чечевичная похлёбка*?» — иронически подумал Ясен, по-прежнему избегая смотреть в глаза старому му… манипулятору, а вслух сказал: — Хорошо, сэр, покажите бумаги, я прочитаю. — Это просто формальность! — вмешался в разговор аврор… как там его… Долиш. — Подписывай! — Сэр, — пробубнил Ясен, продолжая разыгрывать недалёкого простака, — мой дядя всегда говорил мне, что документы нельзя подписывать, не читая. Долиш медленно стал наливаться багровым, и Ясен спокойно подумал: «С давлением проблемы у мужика… Что ж не подлечился вовремя? Ай-яй-яй… Должность нервная, так и в ящик сыграть можно». Но ни одним движением себя не выдал, продолжая упорно смотреть в пол, на стену, на резной шкаф с папками… куда угодно, лишь бы не встречаться взглядом с Дамблдором. — Не кричите на мальчика, Джон, — вмешался Дамблдор. — Пусть себе читает. А мы пока поедим — что-то и я проголодался… Старость, знаете ли, не радость, только вкусно поесть и остаётся. «Вот же тварь!» — снова восхитился Ясен, но опять не издал ни звука, просто, повинуясь жесту Долиша, подошёл к столу и взял протянутый документ. Сесть ему не предложили, и Ясен остался стоять. А вот Дамблдор, Долиш и начальник тюрьмы отошли к столику в углу и уселись за него. Начальник тюрьмы снял крышку супницы. Аромат вкусной еды стал таким упоительным, что Ясена замутило. Но он усилием воли заставил себя сосредоточиться на документе. Точнее, на документах. Их было два. — Чудесный вкус… — раздался голос Дамблдора. — Ваш повар великолепен. — О, вы ещё не пробовали его венские колбаски и рагу по-ирландски, — с некоторой угодливостью в голосе ответил начальник тюрьмы. Ясен только усмехнулся мысленно. Ну да, жрать в три горла на виду у голодного подростка — тот ещё психологический приёмчик. И понятно, почему Дамблдор его применил. Будь здесь сейчас настоящий Гарри — вряд ли он смог бы хоть строчку понять из написанного в документе, но вот незадача, настоящего Гарри здесь уже не было. А Ясен этот нехитрый приём раскусил на раз и смог совладать с собой. Так, поглядим всё-таки, что нам Светоч британского магического образования и представитель закона и порядка в клювике притащили. Первый документ был написан ровным красивым почерком и нехитро озаглавлен: «Чистосердечное признание. Я, Гарри Джеймс Поттер, настоящим признаю, что в финале Турнира Трёх волшебников совершил покушение на жизнь Чемпиона Школы Хогвартс Седрика Диггори, что привело к его смерти. На это меня толкнуло желание прославиться и получить денежный приз. Осознаю свою ошибку, со справедливым наказанием полностью согласен». Ясен чуть не поперхнулся. Вот это поворот! Похоже, что Гарри был не такой уж лопух, и подписанного признания от него блюстители законности так и не добились. Но зачем им это признание сейчас — после суда и приговора? Смысл? «Долг Жизни… — неожиданно сообразил Ясен. — Гарри ведь спас Габриэль Делакур… да-да, маленькую девочку, сестру французской чемпионки… Там что-то ещё про кровь вейл было… Стоп, а при чём здесь Делакур?» Ясен для вида уставился в никуда, а в голове лихорадочно крутилось: «Долг Жизни… Пока семейство Делакур было на территории Британии, у вейл не было возможности выступить в защиту — их здешние маги чем-то вроде зверюшек считают… А может, надеялись на благоразумие суда… Вряд ли они думали, что четырнадцатилетнего подростка всерьёз и без дураков закатают на пожизненное… А папа Делакур вроде бы какая-то шишка во французском Министерстве Магии… вот жена с дочками и надавили… А у этих идиотов даже улик вменяемых нет — одни невнятные показания идиотов-хаффлов и патетические разглагольствования Амбридж. Даже признания обвиняемого — и то нет… Вот и решили отмазку организовать — задним числом. Для широкой международной общественности. Ну просто гениально». Ясен задумчиво отложил документ и принялся вчитываться во второй. И чуть не зарычал от злости. Документ был озаглавлен ещё незатейливее первого. «Завещание». И в этом завещании говорилось, что Гарри Джеймс Поттер добровольно, пребывая в здравом уме и твёрдой памяти, делает распоряжения на случай своей смерти. А вот дальше всё было написано куда более мелким почерком, с большим количеством канцеляризмов, явно для того, чтобы не слишком хорошо видящий подросток запутался окончательно. Но Ясен, которому полжизни приходилось разбирать «медицинские» почерки коллег, с этим не заморочился ни на минуту. Так вот, ему предполагалось просто и незатейливо распределить все богатства Рода между несколькими наследниками, к Роду Поттер если и имеющими отношение, то только самое косвенное. В числе наследников фигурировало семейство Уизли, которому отходила нехилая такая сумма, и конкретно Джинни Уизли и Рональд Уизли, обозначенные как «невеста» и «близкий друг». Далее шёл Амос Диггори — ему тоже обламывалась неплохая сумма — хоть и не настолько приятно радующая глаз, как сумма для рыжих, с формулировкой «в качестве посмертных извинений за утрату самого дорогого». Замыкал список наследничков Альбус Дамблдор собственной персоной. Ему, правда, предназначались не деньги, а довольно-таки впечатляющий список книг и артефактов, в котором под номером восемьдесят девять значилась мантия-невидимка. Ясен потряс головой и отложил второй документ. Ну вот, теперь ясно, кто и что рассчитывал с него поиметь, и кто нам друг, а кто враг. Не зря ему казалось, что рыжим доверять нельзя — так оно и есть. Радует, что в этом списке нет ни Гермионы, ни Сириуса, ни Люпина… Впрочем, это ещё ничего не значит, но всё равно приятно, что хотя бы в очереди за тридцатью сребрениками их нету… Но вот всё остальное. Это даже не гуано первого сорта. Это просто дно пробивает… Ясен вдруг понял, что в кабинете установилась напряжённая тишина. Похоже, Дамблдор, Долиш и начальник тюрьмы уже отобедали. Бедному заключённому, что характерно, не оставили… Или ещё принесут, если что? — Гарри, — уже более жёстким голосом сказал Дамблдор, — пора подписывать. Мы — люди занятые. Поторопись. — Вот, возьми, — Джон Долиш встал и приблизился к Ясену, протягивая перо. — Это Кровавое перо. Такие важные документы подписываются только им. Будет немного больно, но зато — с гарантией. — Нет, — спокойно ответил Ясен, уставившись в пол и осознавая, что сейчас его будут бить, возможно, даже ногами. Но подписать это — значило угробить будущее Рода Поттер. Своё собственное будущее. Этого Смерть точно не простит. Да и денежки с книгами и артефактами ему самому пригодятся. А гоблины, похоже, без распоряжений законного владельца денежки выдавать отказываются. Что ж, молодцы. — Ах ты, щенок! — взвился Долиш. — Что значит — «нет»? — Нет — значит, нет, аврор Долиш, — тихо, но твёрдо ответил Ясен, чувствуя, как его первоначальное намерение не высовываться летит ко всем чертям. Но такого конкретного беспредела со стороны власть имущих Ясен не ожидал. Мало им, значит, сироту в Азкабан запихнуть, нужно ещё его и ограбить до нитки. Вот же сволочьё… — Гарри, — вступил в разговор Дамблдор, одним взмахом руки («Пёсик, к ноге!») остановив агрессию Долиша, — боюсь, что ты не понимаешь всей серьёзности ситуации. — Да куда уж серьёзнее, — хмыкнул Ясен. — Повторяю по пунктам: я невиновен, нахожусь здесь незаконно, подписывать ничего не буду… и, кстати, с каких это пор я обзавёлся невестой? Что-то не припомню, чтобы я делал предложение мисс Уизли. — Не понимаю, что вы с ним так церемонитесь, Дамблдор! — раздражённо сказал Долиш. — Империо — и мальчишка подпишет всё. Ясен меланхолично разглядывал угол резного шкафа. Он прекрасно помнил, что канонный Поттер мог противостоять Империо, и надеялся, что тоже сможет это сделать. — Нет, — вздохнул Дамблдор. — Проверка может это выявить. У гоблинов — так точно. Ну да, а то, что Империо — одно из трёх Непростительных, Светлейшего традиционно не волновало. — Гарри, — произнёс Дамблдор уже другим тоном, — я последний раз тебя прошу — подпиши эти документы. Если ты это сделаешь, то условия твоего… эээ… содержания будут куда лучше. «Или я скоропостижно отдам коньки, чтобы эти гады поскорее распилили денежки», — иронически подумал Ясен. Его просто поражало, с какой тупой примитивностью на него продолжали давить. — К тому же, — иезуитски продолжил Дамблдор, — если ты будешь упорствовать, то могут пострадать близкие тебе люди. — Дурсли, что ли? — усмехнулся Ясен. — Пускай страдают. Я у них своё отстрадал. Можете их в соседнюю камеру поместить всей семейкой. Думаю, что от здешней диеты дядя Вернон с Дадли наконец-то похудеют. — Какая поразительная черствость по отношению к вырастившим тебя людям… — возвёл очи горе Дамблдор. — Но я имел в виду не их, Гарри. Взгляд старика стал колючим и цепким: — Мисс Грейнджер может серьёзно пострадать из-за твоего упрямства… «А вот это уже серьёзнее… — мысленно вздохнул Ясен. — Что ж делать-то…» Но внешне он продолжал оставаться спокойным. — Вы тоже обвините мисс Грейнджер в убийстве? Подберёте кого-нибудь ненужного, чтобы устроить очередное судилище? — ядовито спросил он. — И не надо меня обвинять в том, что будете творить ВЫ. Не выйдет. Я не буду ничего подписывать. Верните меня в камеру, здесь отвратительно пахнет, господин бывший опекун. Дамблдор сморщился как от кислого, но тут начальник тюрьмы склонился к уху старика и что-то зашептал. Дамблдор выслушал и слегка улыбнулся, но потом вновь стал серьёзным. — Похоже, Тьма захватывает тебя, мальчик мой, — заявил Светлейший елейным голосом. — Но ты ещё можешь передумать… У тебя есть три дня. Через три дня я снова прибуду сюда с визитом… и ты подпишешь документы. — Нет, — упрямо повторил Ясен, но Дамблдор не сказал ему больше ни слова. Старик встал и коротко приказал аврору: — Идёмте, Долиш. Хермес без нас разберётся. Дамблдор и Долиш спокойно покинули кабинет начальника тюрьмы, а тот спокойно и даже как-то участливо произнёс: — Зря упрямишься, парень. Ты даже не знаешь, насколько хуже тебе может быть. Ясен только плечами пожал. С его точки зрения всё и так было хуже некуда. Но, похоже, начальник тюрьмы считал по-другому. Он подошёл к двери, распахнул её и рявкнул: — Мардстон! Эклунд! Сюда! На пороге незамедлительно нарисовались два давешних тюремщика: усатый и пузатый, и начальник приказал им: — Отведите заключённого 666 на уровень минус десять! — Сэр, — попытался возразить усатый, то есть Эклунд, — но там же Пожиратели… И там нет свободных камер… И дементоры… — Подсадите его к кому-нибудь! — рявкнул начальник. — Выполнять! Работы лишиться хотите? Уволю к Мордредовой матери с волчьим билетом! Усатый грустно вздохнул, пузатый улыбнулся и, схватив Ясена за шиворот, чуть ли не пинками погнал к подъёмнику. Ясен попытался вывернуться, но какое там… Дядечка явно хорошо и разнообразно жрал и был сильнее физически. — Допрыгался… — злорадно констатировал пузатый, запихнув Ясена в подъёмник. — Думаю, что пёсики будут тебе рады… Они-то помнят, кто прикончил их господина… — Они — помнят, — спокойно отозвался Ясен, — а вот вы — забыли… Зря. Пузатый в ответ только выругался и ещё раз ткнул Ясена кулаком в спину, между лопаток. Ясен охнул, но пузатый явно хотел ударить ещё. Однако вмешался усатый: — Хватит. Прекрати. — Какого Мордреда тут командуешь? — взвился пузатый. — Я сказал — хватит! — повысил голос усатый. — Неужели тебе мало того, что парень отправляется прямиком в Ад? Пузатый странно хмыкнул, но всё-таки заткнулся. Подъёмник остановился, и пузатый скомандовал: — Выходи! Ясен сделал шаг вперёд и невольно замер. Коридор, в котором они оказались, выглядел словно оживший кошмар. Тёмный, грязный, с поросшими мхом и плесенью стенами, с тускло чадящими красноватыми факелами в держателях, с провалами, в которые были вставлены толстые решётки, с обеих сторон. — Пошёл! — скомандовал пузатый, толкая Ясена в спину. Тот двинулся вперёд, стараясь разглядеть хоть что-то за решётками. Это ему удалось — за каждой решёткой была камера — точнее, вонючая грязная нора, с кучами тряпья на полу. Когда одна из куч зашевелилась, Ясен с содроганием понял, что это люди. Заключённые. Те самые Пожиратели Смерти. Неудивительно, что после того, как Волдеморт освободил их в каноне, они выглядели не просто шайкой убийц, а шайкой на всю голову отмороженных, сумасшедших убийц. Одна из куч подползла к решётке и вцепилась в неё тонкими, исхудавшими пальцами: — Эй, красавчики, — просипела она. — Кого вы притащили в этот прекрасный уголок? — Того, кто прихлопнул вашего босса, леди Лестрейндж, — тут же сдал Ясена пузатый. — Вот, думаем, куда бы его пристроить… У вас-то аншлаг… — Сюда! — взвизгнула женщина. — Ко мне! Я ему сердце вырву! И потянулась к Ясену сквозь решётку. Странно, но Ясен не испугался. Бледное лицо, огромные чёрные глаза и жутко исхудавшее тело Беллатрикс вызывали скорее жалость, чем страх. — Увы, мадам, — шутовски отозвался пузатый. — Правилами Азкабана запрещено содержание разнополых заключённых в одном помещении. Придётся вам предоставить эту почётную миссию кому-нибудь другому… Скажем, вашему супругу… — Заткнись, — прошипел усатый. — Ты что творишь? — Выполняю приказ начальства, — хохотнул пузатый и остановился перед соседней камерой: — А ну, отморозки, отползли от решётки! А то вас напарник так приголубит… После этой жизнеутверждающей речи он погремел ключами, отпер пудовый замок и втолкнул Ясена в камеру: — Развлекайтесь, мальчики. Думаю, вам понравится! Пузатый запер замок и обратился к усатому: — Пошли отсюда… Что-то мне… нехорошо… — Скоро придут дементоры, — мрачно ответил усатый. — Иди, я догоню. Пузатый пошёл к подъёмнику, а усатый приблизился к решётке камеры и тихо сказал: — Не троньте мальчишку. Вернусь — проверю. После этого он тоже развернулся и ушёл под улюлюканье и проклятия Беллатрикс. А Ясен так стоял, прижавшись спиной к решётке и глядя, как к нему приближаются два высоких костлявых мужика с длинными спутанными красными волосами. Странно как-то приближались, по-крабьи, словно им трудно было передвигаться. Ясен не стал ждать, когда на его горле сомкнутся костлявые пальцы, отскочил в угол и заявил: — Я буду защищаться. Мужики в ответ только расхохотались — сиплым жутковатым смехом. И снова стали приближаться к Ясену. Но тут страшно взвыла Беллатрикс, из других камер тоже раздались стоны и хрипы, и нападавшие отскочили в угол, забились там, прижавшись друг к другу. «Что за чертовщина?» — удивился Ясен и обернулся, чтобы посмотреть. Рядом с камерой парили два странных существа в изодранных плащах с капюшонами. Лиц под капюшонами было не разглядеть, и вообще казалось, что если эти капюшоны откинуть, то под ними будет лишь пустота. «Дементоры! — сообразил Ясен. — Что ж теперь делать-то?» Между тем оба существа приблизились к решётке и словно протекли сквозь неё. Одно из них направилось прямо к забившимся в угол мужикам, которые просто завизжали от ужаса, а второе зависло прямо перед Ясеном. Из драного рукава плаща выпросталась жуткая костлявая рука, покрытая отвратительного вида язвами, и потянулась прямо к лицу замершего заключённого. *Ясен вспоминает историю из Библии о братьях Исаве и Иакове. Именно оттуда пошла поговорка «Продать за чечевичную похлёбку», т.е. совершить заведомо невыгодную сделку. Следующая глава в субботу. Здоровья вам, мои дорогие!