***
-ты меня ревнуешь или Хёнвона? —спрашивает Чжухон как только Минхёк заходит в спальню, которого он ждал у самого входа. Он тянет руки, дабы обнять свою принцессу, но эта принцесса проходит мимо и обиженно усаживается на край кровати, скрестив руки на груди, а Чжухон догадывается про что Минхёк ему в очередной раз будет говорить. —Я тебе уже говорил, что я не буду этого делать прям сейчас. Может быть когда-то не скоро, но не сейчас. -а если бы вместо Хёнвона тогда лежал и умирал я, то ты бы поступил также как Хосок? —Минхёк повернулся к Чжухону, посмотрев на него с вызовом. -мы с тобой уже говорили, что такое не обсуждается даже. Зачем ты заставляешь меня контролировать каждое твое движение, чтобы ты себе не навредил? —спрашивает с хитрой улыбкой Чжухон, медленно двигаясь в сторону Минхёка. Он поднял его голову за подбородок, заставляя смотреть на себя, и прошелся большим пальцем по чужим губам. —Потом же будешь проситься, чтобы тебя назад к жизни человеческой вернули. Спроси у Хёнвона не хочет ли он вернуться в прежнее состояние? Ты же его только укусить себя просишь, а про то, как ему живется — нет. Это классно пока не осознаешь всю реальность последствий. Поэтому завязывай пожалуйста с таким желанием, Минхёк. Он все еще сидит и обиженно посматривает на Чжухона, который поместил в свои ладони расстроенное личико и гладит нежные румяные щеки. Минхёк обреченно вздохнул и потянул Чжухона к себе обнять и чтобы тот сел рядом, но вместо этого он полностью падает на кровать, Минхёк размещает голову у того на плече, крепко обнимая. Вампир даже удивляется, что сегодня такие конфликты продлились недолго. Может Минхёк наконец понимает, что сколько бы он не просил — бесполезно. Остается только смириться и жить с тем, что имеется. Это правда немного обижает: все общаются между собой, а Минхёк так не может; все красивые, молодые и останутся такими еще на очень долго, а Минхёк так не может; если насквозь им проткнуть руку она через пару секунд заживет, а Минхёк так не может; Минхёк много чего не может, разве что на улице днем гулять, но сейчас не с кем, Хёнвон теперь не может, а Минхёку одному гулять скучно. Он смотрит на красивое голубое небо, на пушистые облачка, на улыбающееся ему солнце, на красивые окружающие дом деревья, но счастья такого как раньше не приносит. Просто одному, без Хёнвона это все наблюдать не интересно. С Хёнвоном сейчас он может наблюдать только за ночью, за мерцающими звездочками, за равномерно расстеленной темнотой… Чжухон постоянно упрашивает Минхёка не расстраиваться по этому поводу. Все время говорит, что ему повезло больше всех, оттого что он единственный человек тут, за которого не только Чжухон переживает и пытается уберечь от этой дебильной мысли. Представлял вампир уже себе тот день, когда сделает Минхёка комариком, просто сейчас слишком рано для такого. Уже два месяца ничего плохого за ними не гонится и чуть больше этих двух месяцев за ними тянется чувство привязанности друг к другу способное сгладить абсолютно любую глупую ссору и требовать минимум часа два полежать так вместе. Оба неразрывными цепями прикованы друг к другу и довольны этим. Никто не смеет эти цепи обрывать, даже пытаться, лишь бы не вызвать на себя смельчака беду. Все равно эти стальные цепи назад вернуться и станут плотнее. Комната, что два месяца назад была чжухоновой, теперь утопает в вещах Минхёка, которые разбросаны где попало: вон там на кресле валяется его футболка, вон на стуле висит четыре пары его спортивок, а там под кроватью потерявшийся носок. И сам Минхёк оттуда не съедет, потому что вместе с ним живет требование чувствовать рядом любимую душу, а Чжухон с таким же требованием не выгонит Минхёка. Он нежно покрывает минхёкову щёку поцелуями, нашептывая что-то, что Минхёка заставляет немного улыбнуться и забыть про свои желания пару секунд назад. Тот лежит у вампира на плече, ползая рукой то по животу, то по груди и уткнувшись носом ему в шею. -почему я тебя называю принцесса, а не истеричка? —смеется Чжухон и быстро касается губами спрятанного в его шее носа. —Ты вечно чем-то не доволен, хотя я для тебя делаю почти все. -потому что ты меня любишь больше всех на свете и никогда не назовешь меня истеричкой, потому что я обижусь и не позволю обнимать меня ночью пока я сплю. -резонно, —он снова смеется и крепко обнимает свою принцессу. —Ты сегодня собираешься еще гулять с Хёнвоном? Или я прервал ваши разговоры и ты больше возвращаться не хочешь? -а ты можешь предложить мне что-то интереснее? —Минхёк подымает голову с игривым огонечком в глазах. -остаться на весь оставшийся день тут и… -и смотреть «дрянных девчонок», —Минхёк живо поднялся и похлопал в ладошки под недовольным взглядом Чжухона. —Что тебе уже не нравится? -то, что мы это будем смотреть второй день подряд. Не издевайся надо мной пожалуйста. Почему надо именно «дрянные девчонки»? Там слишком много розового цвета. Давай хоть раз что-то страшное возьмем, —Минхёк опустил ладони на колени, а довольная улыбка по щелчку сменилась на обиженный взгляд, заставляющий попытку Чжухона пойти против любимой принцессы исчезнуть и сдаться. —Ноут на столе. -обожаю тебя. -знаю.***
Пока Хосок валяется на кровати, подложив под голову свою и хёнвонову подушки (чаще всего лежит именно на второй), и рассматривает что-то у себя в телефоне, переодически посматривая на Хёнвона. Хёнвон сидит за его столом и раскладывает вещи по ящикам в столе, которые Хосок будто специально разбрасывает. Но Хёнвон находит это для себя интересным, можно посмотреть, что Хосок пишет, а иногда Хёнвон берет карандашик и исправляет все допущенные Хосоком ошибки, после складывает в одну стопочку и прячет в ящик. Книги, которые он сюда притащил, аккуратно располагаются на краю стола и Хо даже не осмеливается к ним притронуться и переложить в другое место. Он постоянно находит Хёнвона сидячего в углу комнаты на кресле или разлегшегося на кровати с огромной книгой в руках. Его все время спрашивают, когда он начнет свои книги писать, потому что библиотека у них не бесконечная, особенно если у Хёнвона более сотни лет впереди. Шкаф также никогда не остается в бардаке, потому что Хёнвону не нравится, что скомканные и кое-как запиханные вещи Хосока валяются на его одежде и он не может из своего ничего найти. В свою первую спальню Че давно не заходил и даже не оборачивался на нее, он живет вместе с Хосоком, который в их спальне постоянно валяется на кровати и упрашивает Хёнвона полежать с ним (может выйти на пару минут и вернуться, поэтому с Хёнвоном они часто вместе). Ему все еще тяжело оставлять кудряшку одного, даже не смотря на то, что тот полностью свыкся с своей жизнью и для людей угрозы не представляет, для Минхёка так тем более. Но нет, Хосоку нужно оберегать Хёнвона от солнца, к которому он все еще тянется. Хосок отводит взгляд от телефона, смотрит как Хёнвон берет одну из своих книжек и листает в ней страницы, рассматривая еще и обложку. По сей день винит себя, что когда-то в своем присутствии заставлял Хёнвона его бояться, не попадаться на глаза и просить Минхёка посидеть вместе, потому что так безопасней. Для Хосока Хёнвон — хрупкий хрусталь, разбив который к былому виду вернуть сложно, поэтому он его бережет. Один раз его разбить смогли на маленькие рассыпавшиеся по всему подвалу в том страшном доме осколочки, тогда Хосок один раз спасти смог, а второй уже не выйдет. Но те воспоминания остались в прошлом в гниющем трупами доме и Хосок очень рад, что это закончилось. Хёнвон больше не проливает это огромное количество слез из-за боли физической и душевной. Это тот конец, на который он очень надеялся — хороший конец. Хёнвон закончил с раскладыванием хосоковых вещей по местам. Он подпер голову рукой и принялся рассматривать вампира лежащего на их кровати. Че ползал взглядом по всему красивому телу: от скрытых серыми спортивками ног до обнаженных грудных мышц, на которые Хёнвону нравится класть ладонь, когда он с Хосоком засыпает. Хосок, почувствовав, что за ним следят, быстро глянул на Хёнвона, улыбнувшись. Ему главное, что Хёнвон рядом, даже если они никак не будут контактировать, просто надо видеть это красивое чудо. Хёнвон смущенно улыбается и отводит взгляд на полки, где кое-как из-за частого пополнения запихано десятки бутылок из-под коньяка, виски и всякого подобного. Но такое Хёнвону неинтересно. Он молча подымается со стула и осматривает комнату чем же можно себя еще занять. Взгляд падает на плотно закрытые шторы, которые будто нашептывают, чтобы Хёнвон заглянул за них и посмотрел на солнышко. Ноги Че сами несут его к закрытым окнам и останавливаются у одного, которое не будет на против Хосока. Хёнвон рукой касается краюшка плотной ткани и резко дергает в бок, но солнечные лучи подобно пулям из огнестрельного оружия больно пронзают голые участки кожи. Бледная кожа реагирует моментально и требует скрыться от этого больного ужаса. Хёнвон резко тянет ткань обратно, падает на пол и прислоняется спиной к стене, касаясь не пострадавшими ладонями обожженного лица, но при любом контакте оно начинает еще больше болеть. Че поджимает под себя ноги и тихо скулит, стараясь терпеть боль, из-за которой с ресницы сорвалась маленькая соленая слезинка и также оставила за собой жгучее ощущение на щеке. Хосок резко срывается с места, откидывая телефон в сторону, опускается на колени возле Хёнвона и аккуратно прижимает к себе, стараясь не касаться его лица, мысленно проклинает солнечный свет и окна, которые давно грозиться заменить на стену и повесить больше полочек для коллекции пустых бутылок от алкоголя, а одну выделить для любимых книг Хёнвона. Раны на лице и шее постепенно угасают. Угасает и боль от них, поэтому теперь Хосок может взять в ладони хёнвоново личико и на секунду уткнуться губами в чужой нос. Он с легкостью подхватывает Хёнвона на руки и несет на кровать, укладывает на пирамидку из подушек, на которой сам только что лежал, и укладывается рядом. Он проводит тыльной стороной ладони по снова белоснежной щеке и чуть приподымает уголки губ. -когда-то я эти окна нахрен заделаю или хотяб шторы зашью, пока ты не привыкнешь, что тебе нельзя вылезать на улицу днем, —Хосок целует в уголок губ, чем вызывает улыбку у Че. -а ночью? -разве что. Мне не нравится, что солнце оставляет на твоем лице ожоги. Они хоть и заживают быстро, но тебе же больно. -просто все еще непривычно, —Хёнвон переворачивается на бок к Хосоку лицом, легонько бродит пальцами по грудным мышцам, а сам скучает по солнечному теплу и мягких касаний лучей. Без черной экипировки не погуляешь, но натягивать ее вовсе не хочется, из-за этого грустит каждый день и очень завидует Минхёку, когда тот выходи на задний двор. -можем вечером куда-то пойти, если так гулять хочешь. -не-а, я хочу именно днем без толстого слоя пальто и без переживаний, что меня сожжет солнце, —Хёнвон обратно перевернулся на спину и сложил руки в замочек, умостив на животе и принимаясь рассматривать потолок. —Пожалуй это единственное, что меня не устраивает. Тебе самому не печально с этого? -я думаю, что просто привык. И ты скоро привыкнешь, осознав, что это неизбежно, —Хо зарылся пальцами в хёнвоновы вьющиеся волосы, которые попрежнему такие же мягкие. —Но ты ведь понимаешь, что я не мог тебя оставить тогда? Более того, Минхёк бы тоже рад не был. -об этом я и думать не хочу. Мне все еще стыдно за тот момент, когда я его чуть не убил, если бы Минхёк меня не ударил, а он после такого меня жалеть пошел. -завидую вашей дружбе, —Хёнвон тихо смеется. От каждого по три раза слышал эту фразу и они с Минхёком лишь улыбаются, вечно отвечая «так вышло». Как две подружки сплетницы днем постоянно ходят вместе, а вечером разбегаются каждый к своему кусочку тепла. Сейчас не считается — они б продолжили проводить время вместе, если бы Чжухон не позвал Минхёка к себе читать ему очередные лекции, что кровопийцей ему пока рано быть. —Минхёк все еще просит его обратить? -да, мне интересно как скоро Чжухон сдастся, —Че продолжает улыбаться, подслушивая, как те только что опять подымали эту тему. -еще не скоро, его не расколешь. Чжу думал насчет обращения, но все же решил оставить Минхёку еще пару лет жизни. -правильно решил, —Че тянется ладонью к чужой груди, вырисовывает пальцами какие-то узоры, ведя ими к шее. —А еще мы давно днем не проводили время вместе. Только вечером и ночью. Хосок на это улыбается и наклоняется к пухлым губам. Проходится языком по хёнвоновым клыкам, которые ему иногда кажется острее чем собственные. Он перекидывает одну ногу через Хёнвона, полностью нависая над ним. Ползет руками по чужим бокам, заползая ими по футболку. Все еще хозяйствует языком в чужом рту, на секунду отрывается, дабы избавить Хёнвона от лишней части одежды и припадает губами к тонкой шее. -не перестану задавать вопрос: куда подевался стесняшка-Хёнвон, который первый никогда не лез? —шепчет тому куда-то в ключицу, подминая под себя. —Ты ведь всегда послушно лежал с едва заметным испугом в глазах, что я сделаю тебе больно. -прости, что затмеваю твоего доминанта, я постараюсь больше так не делать, обещаю, —с своих же слов заливисто смеется и дабы прервать смешок Хо не придумывает ничего лучше чем снова припасть к чужим губам, изредка цепляясь клыками, которые так и грозятся прокусить тонкую розоватую кожу. Серьезно, если бы Хосоку сказали, что скоро все стеснение Хёнвона куда-то улетучится и тот сам станет проявлять инициативу, то он бы прыснул со смеху. А сейчас вот, даже сам иногда смущается, когда Че вместо сна залазит на Хосока и что-то шепчет на ухо, заставляя табун мурашек пробежаться аж до самых пяток. Он тянет за края хёнвоновых шорт вниз, откидывая их к давно валяющейся на полу футболке, и, получив согласие на избавление оставшейся вещи, откидывает ее в ту же сторону, где валяется одежда. Водит ладонями по обнаженному мягкому телу и закусывает губу, думая как бы не сорваться и не разложить грубо и прям сейчас. Хёнвон отстраняется, перекрывая хосоковы губы указательным пальце и как невинная овечка улыбается с зарождающимися искорками похоти в глазах, пока ползет тем же указательным пальцем вниз по чужой шее к груди и к низу живота, цепляясь за край штанов и стягивая их вниз вместе с бельем. А ведь кто-то пару минут назад тихо и невинно сидел на кухне, почти не вымолвив и слова. И Хосок продолжает в который раз сомневается, что это его Хёнвон, а не какая-то подмена, к которой он два месяца уже не может привыкнуть. Его доминант при любом проявлении инициативы в его сторону съёживается и не знает куда положить руки, ибо власть явно имеют сейчас над ним. Но это никогда не длится долго. Все же позволяет стянуть с себя спортивные штаны вместе с бельем, доминант снова вылезает из крохотной берлоги и хватает Че одной рукой за запястья, прижимая их сильно к кровати, пока вторая вырисовывает только ему понятные узоры на хёнвоновом бедре. Склоняется к чужому лицу, но себя поцеловать не дает из-за чего слышно расстроенное мычание, что того так дразнят. Сильно сжимает фарфоровую кожу, оставляя на ней синяки, которые за десять секунд испаряются, будто их и не было, а Че на такие действия только выгибается вперед, запрокидывая голову и открывая красивый вид на белоснежную, к которой Хосок с радостью припадает губами. Хёнвон всеми силами пытается вырвать запястья из крепкой хватки и Хосок опять забывает, что Че больше не хрупкий мальчик, а теперь может померятся с ним силами, поэтому, к хосоковому несчастью, он вынужден отпустить бедро с уходящими синяками и уже двумя руками держать Хёнвона. Даже как-то непривычно, что приходится применять силу, дабы тот не выскользнул, раньше ведь было проще: положил, прижал и все, никто от тебя не убежит. Че недовольно хнычет, что над ним совершают такие махинации, все еще не теряет надежд вырваться и, к великому удивлению всех, у него это получается. Хосок отстраняется от шеи, которую он старательно расцеловывал, когда почувствовал резкий рывок и пустоту в своих ладонях. Смотрит озадаченным взглядом на Че, который победно улыбается. -все еще забываю, что ты теперь сам можешь дать в челюсть, —подмечает вампир, даже не стараясь схватить того вновь и вжать в матрас. -а может это у тебя силёнок на меня не хватает, —высказывается Хёнвон и та победная улыбка сползает с лица, когда Хосок лишь бархатно смеется, вместо того, чтобы привычно удивиться. -знаешь, на тебя у меня всегда сил хватает и мне не составит труда заставить тебя стонать на весь дом, а я ведь заставлю, кудряшка, —и только Хёнвон собирается ответить, Хосок приставляет к его губам два пальца. —Оближи, если не хочешь, чтобы больно было. Сам Че не знает, чего тогда перестал улыбаться, но в голове что-то предупреждающе щелкнуло, что сейчас перечить не стоит. Поэтому послушно размыкает губы и принимается старательно облизывать чужие пальцы, иногда поднимая «жалостливый» взгляд, будто о пощаде просит. А Хосок вроде и не собирался кому-то больно делать, но то, что Хёнвон на него теперь с едва проглядывающимся страхом в глазах посматривает его только больше раззадоривает. -невинная овечка вернула свой милый облик? —вампир с громким причмокиванием достает мокрые пальцы из горячего рта и проходится ими по промежности. —Знаешь, я больше люблю, когда ты такая скромняга, так что выкидывай свою дерзость куда подальше, —вампир давит на сжимающееся колечко мышц, проникая в тело сразу двумя пальцами, а Хёнвон пообещавший себе оставаться дерзкой недотрогой, при первом же толчке выгибается навстречу, хватаясь руками за крепкие плечи, как за спасательный круг. —А я думал будешь смирно лежать. Проталкивает пальцы поглубже, ищет ими заветный комочек нервов и находит быстро, даже не удивляясь ведь он это тело знает вдоль и поперек. Че еще больше жмется к телу над собой, стараясь соединить ноги, но между ними сидит довольный такой реакцией Хосок, забрасывая себе одну ногу, удерживая за щиколотку, на плечо, пока другая свободно проникает пальцами в тело. Хосок не соврал, когда говорил, что заставит Хёнвона стонать на весь дом, ибо тот сейчас всем телом содрогается и размыкает губы, дабы издать очередной звук, который Хосок решает заглушить поцелуем, поэтому сейчас Че что-то неразборчиво мычит, в то время как чужой язык по тысячному кругу изучает чужой рот. Хосоку надоедает мучить Хёнвон, поэтому достает уже из растянутого тела пальцы и вытирает их об одеяло. Решает нежно поцеловать того в кончик носа и заправить влажные пряди волос тому за уши, улыбаясь красивому личику, что приобрело слегка розоватый цвет и знатно контрастировало с бледной кожей. Хосок укладывает большие ладони на тонкую талию и тянет Хёнвона к себе, аккуратно опуская на свой орган и балдея от растягивающихся стенок. Хёнвон обнимает вампира за шею, выгибается навстречу и горячо дышит Хосоку на ухо. Че закрывает глаза, утыкается носом в изгиб локтя, чувствует, что руки с талии ползут к заднице и слышит звонкий шлепок, который сопровождается жжением из-за чего Хёнвон глухо мычит. На фарфоровой коже расплывается красное пятно, которое скоро очень быстро сойдет, не оставив за собой и следа. Вампир облокачивается спиной о изголовье кровати, перед этим быстро целуя Хёнвона в скулу, у которого руки начинают слабеть и он уже не обнимает так крепко. Че слабо скребется короткими ногтями о хосоково плечо, выпрашивая прекратить эти ласки и наконец получить задуманное. Он ерзает на хосоковых бедрах, дабы получить хоть какое-то удовольствие не только от приятно-ползающих ладоней по его фарфоровой коже. -и ты можешь еще что-то просить после того, как нахамил мне? —уворачивается от поцелуя и Хёнвон впивается губами в его щеку. -я не хамил тебе, —жалостливо хнычет Че, чуть приподымаясь, но руки на талии лишь сильнее смыкаются и не позволяют доставлять себе удовольствие. -а кто тогда говорил, что у меня силёнок на тебя не хватает, м? —слабо толкается в тело из-за чего Хёнвон чуть содрогается, сильне прижимаясь к Хосоку. -прости меня пожалуйста, —тихо, почти шепчет на ухо, заставляя сердце растаять от этой мольбы в голосе, аж самому от себя становится противно, что мучает этого ребенка. Едва касается губами тоненького плеча и прижимает Че к себе еще больше, мысленно извиняясь, ибо тоненький голосочек растопил все хладнокровие Хосока, которое он собирался оставить до конца. Ладони с бедер ползут обратно к талии и чуть приподымают, а затем резко опускают обратно, заставляя тело Хёнвона напрячься, а руки уложит на хосоковы плечи и впиться в них пальцами. Похотливые огоньки загораются в глазах все больше, вызывая похотливых чертей, что только подливают масла в огонь, и тело все больше расслабляется, отдаваясь во владения крепких рук на талии. А Хёнвон от каждой толчка еще больше поддается бедрами вниз, стараясь сильнее почувствовать заполненность, и прерывисто дышит Хосоку на ухо в перемешку с негромкими стонами. На другой ягодице расплывается еще красное пятно, от которого Че вскрикивает, но его сразу заглушают поцелуем. Хосок с превеликим удовольствием рассматривает, как Че на нем заламывает брови и открывает рот для очередного стона и сильнее жмется к вампиру, подмахивая бедрами в такт толчков. Уложив голову Че на плечо, вампир опускает взгляд и прикусывает губу, так как глаза сразу смотрят на белоснежную спину усыпанную родинками и на свои ладони, в которых идеально лежит чужая задница, а Хосок не может удержаться, дабы не схватить грубо. Он рассматривает перед собой подрагивающее тело, крепко держит Хёнвона за бедра, который впивается пальцами в чужие плечи и тяжело дышит от каждого толчка в тело. Одну руку от тела отлепляет и тянется к румяной щеке, поглаживая пальцем, на что Хёнвон приоткрывает глаза, рассматривает довольную улыбку на лице вампира, который с великим удовлетворением толкается в тело. Тот тянется за коротким поцелуем, получив желанное, по телу снова бежит приятный электрический заряд из-за того, что Хосок чуть более грубо и размашистей стал заполнять тело, вырывая из хёнвоновых губ громкий стон, что эхом отражается от стен. Если бы не Хосок, то Хёнвон, вероятно, лежал бы сейчас без сил. Че содрогается от каждого прикосновения с тем комочком нервов. Снова чужие руки ползут к заднице и грубо хватают, сжимая до синяков, которые подобно красному следу от шлепка тоже быстро исчезнет. Хосоку ласкают слух хёнвоновы всхлипы и он вколачивается в него все сильнее, глубоко изливаясь в хрупкое тельце и издавая довольный рык. Не покидая тело, он тянет Хёнвона за подбородок к себе и целует, продолжая выбивать из Че все похотливые огоньки. Хёнвон тоже изливается на свой и чужой животы, что-то громко мыча в поцелуй. Хёнвон падает, укладывая голову Хосоку на плечо, а руки сползают вниз. Хосок еще пару раз толкается в тело и покидает его, вытирая краешком одеяла свой и чужой животы. Хёнвон все еще расслабленно лежит на хосоковом плече и чуть подрагивает от накатившего оргазма, жмется к чужому телу, а чужие руки ползают по спине и задерживаются на бедрах, где почти сошел красный силуэт хосоковой ладони. Похотливые черти в хёнвоновых глазах погасли и оставили хозяина одного. Хосок аккуратно укладывает Хёнвона на скомканную под ними простынь и нависает сверху. Хёнвон запрокидывает голову, стараясь выровнять дыхание и открывая взор на нетронутую шею. Лишь две точки скромно разместились чуть ниже уха. Все ранние давно сошли, а те, благодаря которым он изменился, останутся навсегда и будут напоминать, что когда-то хёнвоново сердце билось. А Хосок любит эти две темно-красные бусинки, благодаря которым Че остался жить. Он целует каждую точечку, переходя на линию подбородка, щеку и губы. Хёнвон бродит ладонями по плечам и чуть отталкивает вампира от себя, разрывая поцелуй. Он расслаблено рассматривает темные глаза напротив, в которых ярко выражена любовь и скрыть ее невозможно, водит пальцами вдоль шеи и специально сползает чуть ниже, дабы почувствовать себя в безопасности под этим крепким телом. Устало роняет голову на простыни и прикрывает глаза, все еще держа руки в районе чужой груди. «Хёнвон, иди на задний двор, мне скучно, а Чжухон отказался рассматривать со мной закаты», —жалуется Минхёк, заставляя Хёнвона улыбаться, который пытается сбросить с себя тяжелое тело. -слазь давай, меня ждут, —Хёнвон укладывает холодные ладони Хосоку на грудь и отталкивает от себя, не позволяя вампиру оставить поцелуй на носу. —Я вечером все равно с тобой буду. Я всю смерть с тобой буду, —Хосок недовольно закатывает глаза и перекатывается на спину рядом с Хёнвоном, отворачиваясь, а Че с этого мило смеется чем ласкает хосоков слух. —Не дуйся, ты же знаешь, что я тебя люблю, —шепчет Че и оставляет на прощание короткий поцелуй, за которым следует довольная улыбка.***
-ты как туда забрался? —спрашивает Хёнвон, рассматривая Минхёка, который сидит на высокой каменной стене, и сам рассматривает возможность туда забраться. Минхёк указывает пальцем на дерево, что чуть наклонено и упирается ветками в каменную стену, что отделяет дворик от леса. —Ладно, ты не свалился, то, вероятно, я тоже не свалюсь, —не свалился. Хёнвон быстро залез на стену и пододвинулся к Минхёку. Не жалеет, что бросил Хосока в спальне одного и пришел сюда, ибо такие красивые закаты пропускать грех, особенно если есть возможность понаблюдать за небом в горячих оттенках и не жгущим кожу солнышком. -что будешь делать, если родители тебя попросят вернуться? Или просто навестить? —нарушает тишину Минхёк. Глаза Хёнвона расширились от сказанного. Точно, рано или поздно его попросят вернуться домой даже если на чуть-чуть. Как туда прийти и не выдать свою личность? Однозначно откроют окна на распашку и приготовят много блюд, а Хёнвон такое кушать не сможет. —Эй, успокойся. Я с тобой поеду. Просто выедем ближе к вечеру и ночью вернемся, чтоб ты не выглядел странно. Или я с тобой оденусь во все черное, а правда могу сдохнуть от жары, но не важно. А приготовленные блюда все съем я. В беде не оставлю, не бойся. -а как тогда я буду им объяснять, что мне уже под сорок, а я все еще выгляжу на двадцать? —Хёнвон задумчиво опустил глаза на землю под забором. —Я не смогу вечно это скрывать. Почему я раньше об этом не подумал? -но сейчас тебя никуда не зовут. И я никуда не уезжаю, я ведь давно съехал от родителей и решил жить один, а теперь я живу тут в шикарнейшем доме с шикарнейшими соседями. И ты рядом, мне другие друзья не нужны, —заявил Минхёк, вызывая легкую улыбку на лице Хёнвона. Серьезно, никто не нужен, тут все и всё, что жизненно необходимо. За два месяца ни разу Минхёк не чувствовал рядом с Че страх, уверен, ему ничего и никогда не сделают. Спокойно подойдет, спокойно обнимет, будет рядом сидеть в одной комнате, как раньше и не обратит внимание на то, что с ним не человек. Ни внешне (практически), ни характером Хёнвон не поменялся, то же лицо, тот же голос, те же привычки. Че сам забывает кто он при провождении времени с Минхёком, который вечно что-то рассказывает и отвлекает от всего негативного, выталкивает из спальни Чжухона и тянет Хёнвона к себе о чем-то разговаривать. Всегда улыбается своей милой улыбкой и поднимает настроение. Хёнвона давно покинула мысль, что нужно будет вернуться домой, теперь тут его место, а не среди людей и высоких мегаполисов. Хёну вовсе привык к новым жильцам и идея прогнать его больше не навещала. Кихён скорее всего скажет, что ничего не поменялось, просто их на одного больше стало и еще один человечек с ними, а так ничего нового. Чангюн днем может от Хёнвона и Минхёка вовсе не отлипать, а уже ближе к вечеру ловит на себе пристальные взгляды Чжухона и Хосока, ибо время игр закончилось. А вот у последних двоих давно завяла та тревога, которая не позволяла спокойно сомкнуть глаза ночью. -но я все еще буду продолжать требовать меня обратить. Говорил много раз и скажу еще раз — я чувствую себя лишним. Я не чувствую себя особенным, что у меня есть возможность жить. Хочу быть как вы, —умоляюще смотрит на друга, придвигаясь ближе, в надежде, что на этот раз он согласится. Пожалуй на данный момент это единственная проблема, котороя два месяца уже как не решается. -ты дурак что-ли? Завязывай с этим или хотя бы не ко мне обращайся за таким, —Хёнвон отодвигается. Сам устал от этой просьбы. С таким успехом он мог бы висеть на шее у Хосока и требовать вернуть человеческую душу. «Я не очень хочу оскорблять Минхёка, но я с тобой согласен». -Чжухон со мной согласен. -хватит, блять, говорить со мной через Хёнвона, спустись и скажи, что надо, —Минхёк чуть поворачивается и ищет глазами окно их с Чжухоном спальни. —Или в окно крикни раз уж спуститься тяжело. -Чжухон передает, что за плохие слова будешь получать, —Че начинает тихо смеяться, прикрываясь рукой, дабы не злить друга, который обижено высматривает вампира в их спальне. -нашелся, блять, папочка, —Мин отворачивается обратно к почти севшему солнцу, поглядывая иногда на все еще смеющегося Хёнвона. —Хони, дорогой, будешь спать один, а я перееду в свою старую спальню, —ждет новые словечки в свою сторону, но вместо этого тишина. —Ничего не говорит? —Че сквозь смешок говорит тихое «нет». —То-то же. -ты так миленько его называешь, —снова Хёнвон тихо смеется. -ну…есть немного, —Минхёк смущенно опускает глаза. —Хватит издеваться надо мной. -все-все, прости пожалуйста, —старается перестать смеяться отворачиваясь к завершающему день солнцу. Хёнвон перестает смеяться и снова рассматривает красивое небо цвета лавы. Солнце спряталось за непроглядным слоем деревьев, забирая с собой сегодняшний день, а на его месте расцветает очередной тихий вечер. Че все еще ловит кайф от подрагивающих листочков на деревьях из-за ветра, который приятно бегает по бледной коже; от луны, что вокруг себя собирает множество белых точек на темном полотне; от самой ранней осени когда еще не слишком холодно. Каждый вечер такой красивый. Хёнвон не задумывается о том, что живым его больше не назовешь, смерть тихо сидит рядом подобно своеобразному ангелу-хранителю, невидимым приведением следует, костлявыми руками касается ледяного тела и пустыми глазами рассматривает наличие опасности. Но Хёнвон ее не видит и не чувствует. Возможно, даже не знает, что она есть, но это абсолютно не важно. Ему нравиться тут просыпаться, всем желать доброе утро и аж до вечера зависать с Минхёком в чьей-то комнате — от это приятное тепло ползает в груди, оставляя после себя частички хорошего. Он чувствует, что его спину кто-то сверлит взглядом, поэтому поворачивается к особняку и легонько машет ладонью Хосоку, который наблюдает за ним сквозь стеклянную стену на кухне. Тот все еще присматривает за Че, как за ребенком, ибо Хёнвон все никак до конца не привыкнет к своей новой жизни, но вечером ведь бояться нечего. А чуть позже вечером Хёнвон вернется к себе в спальню и будет тонуть в объятиях Хосока перед сном. Может быть это его любимая часть каждого дня — лежать у Хосока на крепкой груди и проваливаться в мир снов. -Хёнвон, —зовет Минхёк чем выбивает друга из приятных мыслей, —может все-таки обратишь? —и давит глупую улыбочку. -Боже, давай не ко мне с этим вопросом…