Vivre ensemble

POV Strawberry Вместо календарной осени у нас в Эдене всегда наступает вполне себе реальная зима. И никаких тебе проливных дождей, маленьких болотец, сырости и разноцветных листьев. Нет. Только снег - и не такой, который может растаять от кошачьей снежинки, а основательный, - лёд и посиневший от мороза кончик носа. Обычно это нравилось мне: лучше уж кататься в октябре с горки, чем таскать на ботинках несколько пудов грязи, - но теперь раскатанные ледяные дорожки, спрятанные под тоненьким пластом снега, «немного» затрудняли движение. А ведь я так торопилась! Спотыкаясь и падая, я бежала, как только хватало сил. И если раньше холод представлял для меня реальную проблему, то теперь перепачканные рукава свитера пришлось загнуть до локтя, а щеки разогрелись и покраснели. Впрочем, может быть, бег тут и ни при чем. Кинуть Снейка в парке было форменным предательством на самом деле, но иначе я поступить не могла: Змей сильный, он даже со своей контузией с кем угодно справится, а Адам… ему помощь нужна. Любая. Хотя, конечно, помочь ему я ничем не могла, у меня даже оружия не было. Скорее всего, нас просто убьют оптом, вот и всё. А я ведь даже не успела - не решилась - сказать моей мартышке, что мне все равно, кого он там любит, что я при любом раскладе буду стоять за его спиной. Прикрывать тыл, служить человечком для разрядки, изображать маленькую девочку, с которой всегда можно посмеяться ни над чем. Роль не важна. Важно, что с ним. Рядом. Я даже готова принять Нину, подружиться с ней, если уже она так нужна ему. Всё, что угодно. Всё, что он скажет. Если, конечно, останусь в живых. И если его там не пристрелят в тихушку. Эта мысль чуть не заставила меня повернуть обратно, но из-за угла послышалась страшная какофония из криков, стонов, звона и треска оружия. Кажется, я приближалась к заветной черте. А Адама так нигде и не было. Все-таки надо было позволить Змею выстрелить тогда. Неуклюже перебравшись через обломки очередного дома, я остановилась у края его наполовину уцелевшей стены. В переулке, открывшемся моему взору, все было относительно спокойно. Но сквозь прорехи зданий была отлично видна главная улица города, полная дыма, огня и крови. Черт, это как во время борьбы с Солюсом, только хуже. В сотню раз хуже. - Адам, Адамчик, ну где же ты, миленький… - я досадливо прикусила губу, оглядываясь вокруг, словно надеялась, что блондин спрятался за каким-нибудь обломком. Это было глупо, да, но как же мне не хотелось снова окунуться в этот военный бедлам! Поэтому я и цеплялась за любую надежду, что Адам здесь, рядом, что мне не придется вновь выгрызать каждую секунду своей жизни ценой других. Я прищурилась, переводя взгляд на ржаво-алое небо. Последняя попытка отсрочить свое явление народу. Вот сейчас я запомню каждую черточку страшного, наполненного железом и кровью, купола и пойду. В конце концов, я еще и не из таких переделок выбиралась. Вздохнув, я ступила на гравий узенькой дорожки. Ноги в чужих - Нининых - ботинках немедленно разъехались на тонком льду, но я кое-как собрала их в кучу и сделала неуверенный шаг. И почему самые скользкие «катки» собираются именно вот в таких вот маленьких улочках? Справа кто-то застонал. Да так неожиданно и протяжно, что у меня ёкнуло сердце. Забыв о своем задании, о неудобствах - обо всем, я направилась к источнику звука. Бессильно цепляясь тонкими пальцами за ножки когда-то красивого кухонного стола, у самого выхода к главному бою лежал молоденький парнишка. Лицо его были скрыто за светлыми волосами, но оборванная рубашка и тонкий ободок обручального колечка с вычурным вензельком просто кричали о том, кто это. - Адам! - радостно взвизгнула я и плюхнулась около него на колени, окончательно разбивая их в кровь. - Адамчик, родненький, живой! Я торопливо сдула с его глаз длинную челку и поцеловала парня в нос от избытка чувств. Живой, живой, господи, живой! Словно камень с души упал. - Адам! Адам, ты как? Ты меня слышишь? - с каждым мгновением моя радость угасала: «золотой мальчик» совсем не реагировал на мои восторги, а только смотрел на меня, явно не узнавая, мутными глазами. Тогда я и заметила, что по ткани на его животе расплывается густо-красное пятно. Как флеш-бэк меня накрыло воспоминание об алых цветах на плече у Снейка, но отчаянным усилием воли я заставила сознание вернуться в настоящее время. А в настоящем времени неистово визжали пули за стеной, и я очень боялась, что кто-нибудь вдруг завернет в этот проулочек, а тут мы - сладкая парочка без сил и оружия, убивай не хочу. Ах, если бы только Адам мог встать и пойти! Но куда там, если он не мог даже удержать глаза открытыми. - Адам, Адам! Не вздумай умирать, зараза! Только не сейчас! Адам! Мы же почти победили! У нас в заложниках - сам Франсуа, слышишь? Стоит только добраться до дома и все - все закончится. Война закончится! Адам! Адам! Он абсолютно не реагировал на мои крики, и я все больше впадала в отчаяние. Я не справилась. Это конец. Если Адам умрет - конец. Эдену, его политике, нашей маленькой, пускай и не кровной, семейке. Без «золотого мальчика» все будет иначе. Все будет неправильно! - Адам! - я крепко встряхнула его за надорванный ворот, но голова парня только безвольно мотнулась туда-сюда. - Адам… - всхлипнув, я прижалась лицом к его груди. Я устала. Я, как никогда, чувствовала себя маленькой девочкой, а рядом не было никого, кто мог бы сказать, что все хорошо. Даже Змей и то остался где-то далеко. - Строуберри… - пробился сквозь мои приглушенные рыдания хриплый, сорванный голос. Я тут же обнадежено встрепенулась. Адам, лихорадочно облизывая губы, хлопал затуманенными глазами, и, кажется, потихоньку приходил в себя. - Что ты здесь… - Тс-с-с! Молчи, молчи! - я приложила пальцы к его губам: с каждым новым словом под ладонями, которыми я безуспешно пыталась зажать рану, кровь хлюпала все больше. Надо было срочно что-то делать, однозначно, но мозги отказывались работать в состоянии вечного мандража и вместо нужной информации выдавали какую-то чушь. Точно я знала только одно - если кровь не остановить, то он сдохнет. Как бы я ни старалась - сдохнет. Но как ее остановить, я не помнила, безнадежно не помнила, хотя и знала это всю жизнь. - Сюда, быстрее! - в переулок ввалилось что-то большое и темное, и моя рука невольно потянулась к плечу, где, по идее, должно было висеть ружье, но там было пусто. Черт, да у меня даже верного ножика не было: он остался в забытых дома ботинках. Оставалось только испуганным зверьком жаться к Адаму. - Нина! Нина, не глупи, иди сюда! Нина? Я воспрянула духом. Это имя было мне очень знакомо, и, пусть я не хотела видеть противную девчонку, сейчас бы обрадовалась и ей. Вроде, не французы, и ладно. А Снейка мы еще поделить успеем. - Но, Минт… Я испустила радостный вопль и кинулась на шею той самой косматой фигуре, что заслоняла проход. Если я еще сомневалась насчет Нины - мало ли их на свете? - то здесь сомнений не было и быть не могло: Минт у нас существовал лишь в единственном экземпляре. - Господи, Строуберри, напугала! - выдохнул музыкант, узнав меня. - Ты как, девочка? Живая? - Все хорошо, я в порядке, - снова из глаз брызнули слезы. Мне надоело быть сильной. Но в крепких руках старого друга я же могла позволить себе быть собой - ребенком? - Строуберри, Строуберри, где Снейк? Ты знаешь? - бессовестным образом прерывая нашу теплую встречу, вклинилась Нина, хватая меня за рукав. Ах ты ж!.. Нет, вы посмотрите на нее! Снейка она ищет! Моего Снейка! У меня аж дыхание перехватило от ее наглости. Вот же мерзавка! - Не знаю! - рявкнула я, выкручиваясь из рук Минта. - Мне как-то не до этого, знаешь ли. У меня вот, - тычок в Адама, - труп умирающий. Нина сдавленно хмыкнула в ладошку, но тут же натянула на лицо серьезную мину: - А мне рекомендовали тебя, как хорошую врачевательницу. Ну-ну. - С самым суровым видом она наклонилась над блондином и - я невольно вытаращила глаза, как дура - ловко придавила рану пальцами. Кровь перестала бить фонтаном и потекла тоненьким ручейком. Что ж, уже лучше. Но… черт, как она это сделала?! - Что у вас случилось? Почему он в таком виде? - спросил Минт, озабоченно хмуря брови. - Откуда я-то знаю? Он уже был таким, когда я нашла его! Был бы здесь Змей, он обязательно сказал бы свое любимое: «Цыц, женщина, не истери!», ну а Минт только сосредоточенно качнул головой и устремил взгляд на мастерицу Нину, которая как раз аккуратно, по миллиметрику, отделяла окровавленную липкую рубашку от Адама. Честно говоря, я немного завидовала ей: все-таки дикарской докторшей действительно считали именно меня, а тут вдруг такое. - Ну вот и все, пациент скорее жив, чем мертв, - чуть улыбнулась девчонка, отрывая от своей футболки полоску ткани и накладывая ее на живот раненного блондина. А у меня добавился еще один повод для зависти: фигура у нее была, что надо. Хорошо все-таки, что Снейка пришлось оставить в далеком где-то там. - Жив-то, может, и жив, вопрос - надолго ли? - я не смогла удержаться, чтобы не съехидничать в сторону маленькой художницы. - В конце концов, если ты не заметила, мы заседаем почти в самом эпицентре войны. И не знаю, как тебе, а нам с Адамом защищаться нечем. - Знаешь, если ты не заметила… - скривилась Нина, становясь напротив меня. Глаза ее сверкали янтарно-красными огоньками. - Эй, девочки, брейк! - рыкнул Минт, вклинивая между нами, искрящими, как два оголенных провода, ладонь. - Я не знаю, какие у вас друг к другу претензии, и выяснять это сейчас времени нет. Мирить вас - тоже. Так что просто примите к сведению тот факт, что все мы будем погребены здесь, если вы две не научитесь сотрудничать. Он замолк и отвернулся, скрестив руки на груди, а мы с Ниной дружно опустили глаза в землю. Прав Минт: надо мириться. А то ведем себя, как идиотки. Вокруг война, кровь, боль, пули, а мы все о Снейке думаем. Тем более что он-то, наверное, про нас и думать забыл. - Ладно, окей, мир, - с видом мученицы я протянула дикарке ладонь. Ну, я же все-таки старше, я и умнее быть должна. Наверное. - Временный. - Идет, - она брезгливо ухватилась за мои пальцы, потрясла и тут же отдернула руку, словно боялась, что я ей ее откушу. Музыкант на заднем плане облегченно вздохнул. Адам, словно в ответ, захрипел где-то внизу. Нина тут же опомнилась: - Вашего красавчика надо срочно отсюда уносить. И лучше в больницу! Я остановила кровь, но вытащить пулю в полевых условиях… это уже относится к разряду чудес. - Ты с ума сошла? Какая, к чертям, больница? - снова не выдержала я. Ну вот бесила меня эта девица и все тут, ничего не поделаешь, надо было мне к ней придраться. - Тут везде сплошное месиво из кишков и крови, все приличные доктора либо сбежали, либо носятся по улицам, как угорелые, жизни спасают! - Сколько патетики, - фыркнула Нина. Очевидно, я не нравилась ей в той же степени. - И что только Снейк в тебе нашел? - это было сказано уже себе под нос, но мои чуткие - привыкшие к подслушиванию важных разговоров - уши все равно все уловили. И знаете что? Я могла спросить ее о том же самом. У меня для этого даже основания были. А она, имея наглость быть Змеевской возлюбленной, еще и требовала чего-то большего! - Девочки, девочки! - пытался остудить нас бедный, попавший меж двух огней, музыкант. Но куда уж там. - Ненавижу, - злобно прошипела я, скрючивая пальцы на манер птичьих когтей. Я еще не знала, что сделаю этой корове, но знала, что это сильно подпортит ее хорошенькое личико. И никакой Минт меня не остановит. - Строуберри! Да прекрати же! Ладно Нина маленькая, но ты-то должна понимать, что мы сейчас друг с другом сражаться не можем! - надрывался мужчина, прикидывая, как решить вопрос мирным путем, без ущерба для себя и окружающих. - Никому я ничего не должна! - Всё. Надоели. Должна, должна… Может, я ей еще и Змея просто так отдать должна? А Эден - Франсуа? - Ты истеричка и эгоистка! - выкрикнула Нина мне в лицо. А сколько праведного гнева в голосе. Я прям не могу! Как будто сама бы по-другому ответила, ангелочек фигов. - Тебе на чувства других людей вообще наплевать! Я… я… эгоистка? Мне наплевать?! Мне? Мне, черт возьми?! Да она… да я… Еще никто не обвинял меня в подобной мерзости! Никто! И никогда! - Я задушу тебя, - спокойным, но абсолютно серьезным тоном заявила я. Нет, даже не заявила, а сообщила, будто непреложный факт. Минт тут же бросился вперед, хватая меня за локти: он-то знал, что такое показное спокойствие хуже любого крика. Впрочем, все это было уже ненужным. - Не вздумай! - он держал меня так крепко, словно боялся, что я начну неистово вырываться, но я даже не могла оторвать глаз от груди ненавистной дикарки. Не зря же говорят, что больше, чем прекрасное, завораживает только отвратительное. А дырку толщиной в мое запястье, через которую не только хлыщет кровь, но и лезут осколки легких и ребер, как-то иначе охарактеризовать нельзя. Я опомнилась только тогда, когда услышала визг. И сначала даже не поняла, что кричу я сама. Тут же Минт оттолкнул меня на землю, а сам судорожно схватился за автомат. Раздался громкий треск, стон - и тишина. На коленях я подползла к распростертой по земле Нине. Она еще была жива и отчаянным, совершенно детским, движением пыталась придержать вываливающиеся органы. В глазах легко читалась ужасная боль, но ни одного всхлипа не сорвалось с яростно закушенных губ. Она была очень сильной, эта маленькая девочка. И я ничем не могла помочь ей. - Нина… Ниночка… Она судорожно ухватилась за край моего свитера, притягивая меня ближе. Я покорно склонилась, и на щеку дикарки бесшумно скользнула маленькая капля. Невероятно! Я плакала, а она - нет. Напрягая связки, Нина шепнула: - Береги… - Кого? Кого беречь?! Кого?! - закричала я, хотя прекрасно знала, что никто мне уже не ответит. Знала, а все равно трясла ее безжизненное тело, словно хотела разбудить. - Нина! Ответь! Ответь мне! Ответь… Я не любила ее, терпеть не могла, но сейчас, стоя рядом с ней на коленях, содрогалась от беззвучных рыданий. Минт же чувствовал себя лишним в этой сцене и, пока я оплакивала свою злейшую врагиню, он отправился исследовать труп нашего общего врага. Да, он был один. Наверное, как я и боялась, просто случайно забрел не туда. Забрел и… решил поработать на благо Франции. За что и поплатился. Вот только его расплата девочку нам не вернула. - Строуберри, мы должны идти… - музыкант робко тронул меня за плечо. - Нам нужно отнести Адама в безопасное место… - А как же Нина? - Ей уже не помочь, милая… - Да… Да, ты прав. Цепляясь за друга, я тяжело поднялась на ноги. Может быть, мне все еще не верилось в такую нелепую смерть маленькой художницы, но идти дальше было надо. У нас ведь Адам раненый, Змей где-то контуженный брошенный. А еще Ева в плену, наверное, и Франсуа, которого кто-то должен допросить. Нина умерла, хорошо, но это ничего не меняло. Пора было спасать Эден. Но… разве это должна была делать именно я? Почему? «Ладно, Строуберри, соберись. Ты же не хочешь, чтобы все эти люди сдохли?» - Нам некуда девать Адама: я не знаю ни одного безопасного места сейчас, даже особняк Солюса и то во власти французов! - мой голос был абсолютно ледяным и даже ни капельки не дрожал. Да, я тоже умела держать эмоции под контролем. Но все же Нина была права: в моих речах слишком много пафоса. Пора становиться проще. - Но оставить его здесь мы тоже не можем! - Я знаю! Но… Обсуждаемый нами Адам неистово закашлялся, разбрызгивая сгустки крови вокруг себя. Господи, так он в сознании! А я-то думала… Но, наверное, ему ужасно больно в таком случае! А мы тут спорим! Я бросила отчаянный взгляд на Минта, но тот выглядел таким же растерянным. И я не нашла ничего лучшего, чем снова бухнуться на колени, прижимая к себе светловолосую голову. Адама трясло, словно в конвульсиях, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы удержать его. - Адам, Адамчик! Посмотри на меня, посмотри! Не закрывай глаза, слышишь? Не закрывай! Адам! - Строуберри, смотри! Из окон дома - нашего дома, - что был виден из любой точки города, кажется, струился густой дым, время от времени выплевывая клочки огня. В груди нехорошо заныло плохое предчувствие. Заныло и… ошиблось. Вместо стихнувших пуль мы все услышали до невозможности родной мне голос: глубокий, высокий, грудной. - Сдавайтесь! - кричал он в тот самый красный громкоговоритель (он ярким пятном выделялся в серой завесе). - Ваш главный у нас, вам не сломать нас! Слышите? Сдавайтесь, и мы пощадим ваши жизни! - Господи… - я всхлипнула и завопила, вкладывая в слова все свои последние силы: - Ева! Минт, это Ева! - старый музыкант только кивнул, пытаясь незаметно вытереть набежавшие слезы. - Адам! Это же Ева, ты слышишь? Она жива, она здесь! - снова встряхнула я блондина. - Она ждет тебя! Так что не умирай мне тут, понял? Раньше умирать надо было, а теперь - жить! - Жить… - эхом просипел раненный, не до конца понимая происходящее. - Ева… - Да! Ева, Ева! - радуясь, что нашла хоть какую-то ниточку к его сознанию, закивала я. Ева… Живая Ева. Несущая победу. А мы-то волновались, глупые. Как же мы могли подумать, что наша Ева не справится со всем сама, что она может погибнуть? Точно глупые. - Жители Эдена, - звонко вознеслось к небесам, - мы победили!