--
Глаза открыть было тяжело. В удобной постели спать было до крайности приятно, и вставать в такую рань, выбираться из-под теплого одеяла не хотелось категорически. Голоса в коридоре, топот чужих ног, звон посуды в столовой – все извещало о том, что день в этой организации уже начался, и как же это чертовски рано. По двери громко постучали, прозрачно намекая, что Хидан тут уже слишком завалялся. Он медленно тащился в столовую, даже плащ толком не натянул, он так и сползал у него с одного плеча. Волосы немного растрепались, но, черт, он правда не привык вставать так рано. В столовую он явился, конечно, последний, на него сразу устремились все взгляды – так и хотелось рявкнуть на них, осведомляясь, чего им в его облике не нравится, но Хидан снова зевнул, проводя ладонью по волосам. Кисаме хмыкнул, делая глоток горячего чая, и подвинулся, приглашая сесть рядом. Заморачиваться поиском более удобного местечка не хотелось, так что Хидан приглашение принял, разваливаясь на скамье. - Как же рано, блядь, сколько вообще времени? - Шесть утра, не так уж рано, - Кисаме пожимает плечами, - Пейн скоро подойдет, раздаст задания и разбежимся. Чай будешь? - А пожрать есть чего? – Хидан обводит стол глазами, натыкаясь только на свитки, бумаги какие-то, чашки чая и пустые блюдца. - А это раньше вставать надо, - Хошигаки хихикает, улыбаясь и похлопывая Хидана по плечу. Тот уныло сползает по стене ниже, вытягивая под столом ноги. - Итак, - в столовую влетает Пейн, быстро оказываясь у окна и начинает раздавать свитки с инструкциями, даже не утруждая себя приветствиями, - В наличии довольно много задач, выбирайте, кому что по душе. Сегодня без определенных назначений. Хидан. Собственное имя необычно прокатывается по ушам – давно уже его по имени никто не звал – и Хидан поднимает голову, находя Пейна глазами. - Идешь с Какузу, вы теперь напарники. Очень надеюсь, что ваше сотрудничество продлится как можно дольше, - произносит Пейн с нажимом, глядя на Какузу, и щурит глаза. Тот сидит, опустив голову над одним из свитков, и изучает его содержимое. Кажется, он вовсе пропустил его слова мимо ушей, но едва заметный кивок все же служит ответом, и Пейну этого вполне хватает. - Если всем все ясно, удаляюсь, - Пейн неудержимо движется к выходу, но ему приходится резко остановиться, чтобы не выбить из рук внезапно появившейся перед ним Конан блюдце с ореховыми моти. Она молча протягивает блюдце, и на ее лице весьма убедительная суровость, так что Пейн, вздыхая, берет одно пирожное и спешит исчезнуть, пока остальные не обратили внимание на эту несколько смущающую ситуацию. Конан улыбается хитро, глядя на оставшиеся пирожные, и уходит следом. За окном во всю расцветает утро – птицы начинают галдеть, солнце слепит глаза, нагревая землю. Погода, на удивление, неплоха, но ветер задувает сильно, гнет тонкие деревца и срывает с ветвей листья. Все может испортиться, ветер нагонит туч, и, если начнется дождь, тащиться куда-то станет совсем неприятно. Но, видимо, у Хидана нет выбора. Он даже не замечает, как в столовой становится все меньше присутствующих. Становится тише – ушел длинноволосый блондин, стоит сказать, самый шумный, но с ним Хидан познакомиться еще не успел. Только когда Кисаме аккуратно пихает Хидана в бок, намекая, что нужно его выпустить из-за стола, он обращает внимание на то, что уже все почти ушли, за исключением все так же сидящего за столом Какузу, и, теперь уходящего вслед за Итачи Кисаме. Что ж, Хидан и его напарник остались в зале вдвоем, значит, стоит хотя бы обсудить предстоящее задание. По крайней мере, ничего более подходящего Хидану в голову сейчас не приходило. Он подошел к Какузу сбоку и заглянул через его плечо в свитки. Рядом с бумагами лежала видавшая виды карта, с истрепанными краями, но, очевидно, относительно бережно хранимая многие годы, и книга с фотографиями разных людей и, надо полагать, весьма секретной информацией. - Что это? – Хидан тыкает пальцем в книгу, замечая, что Какузу слегка вздрогнул. Видимо, не ожидал от Хидана каких-то действий, или просто глубоко погрузился в сосредоточенное изучение бумаг. - Книга, - бубнит Какузу, протягивая руку и захлопывая ее. - Я заметил, - раздраженно говорит Хидан, - Что за книга-то? - Книга ежемесячной и крайне ограниченной публикации, - Какузу убирает книгу во внутренний карман и начинает сворачивать карту, - Я отслеживаю списки личностей в розыске, за которых можно выручить деньги. - Деньги? - такое приземленное понятие почему-то сбивает Хидана с толку, но он вспоминает что-то из слов Пейна про «содержание и обеспечение», и, в принципе, до него начинает доходить, - А, я понял. Ты, значит, экономист? - А ты догадливый, - язвительно говорит Какузу, поднимаясь со стула, - Пошли. Нам идти пару дней. - Может, хоть расскажешь, куда мы идем и зачем? – Хидан не унимается, почувствовав какой-то внезапный порыв задавать вопросы. - Страна Ветра, мы должны встретиться со связным в одной из деревень. По дороге зайдем в одну из деревень страны Рек, там прячется выгодный беглец. - По дороге? Переться в другую страну – это по дороге?! – возмущается Хидан, не совсем понимая намерений своего новоиспеченного напарника. Его что, устраивает такой маршрут? - Слушай, - Какузу резко останавливается и оборачивается, оказываясь к Хидану нос к носу, - Я отвечаю за деньги в этой организации. И если есть шанс неплохо заработать на охоте за головами – я этот шанс не упускаю. И поскольку теперь ты – моя обуза, делай все, что я говорю, и не задавай идиотских вопросов. Я тебя не просил, не нравится – проваливай. Хидан хмурит брови, смурнея на глазах, но зато недосып как рукой сняло. Ну надо же, так быстро нарваться на конфликт Хидан не рассчитывал, но его это совсем не расстраивает – он за словом в карман не лезет, если этот зануда жаждет услышать в ответ пару ласковых, уж Хидан не поскупится. Только он собирается открыть рот, вспоминая весь свой арсенал обидных словечек, как обнаруживает, что Какузу уже практически вышел из зала, совершенно не намереваясь выслушивать его ответ. Досада зудит на подкорке, заставляя сжать кулаки, но Хидан решает, что сейчас не то настроение, чтобы спорить. Да, определенно. Вот в следующий раз обязательно! От убежища несколько десятков километров пролетели быстро, скрываясь в кронах деревьев и перепрыгивая с ветки на ветку, чтобы не светиться, просто на всякий случай. Но дальше их путь пролегал по протоптанным тропам и просекам, так что шли обычным шагом, будто совсем не спеша. Хидан обнаружил, что это довольно скучно. Точнее, невероятно скучно. А еще захотелось есть, он же все-таки пропустил завтрак, а чертов Кисаме, очевидно, сожрал его порцию, совершенно в этом не раскаиваясь. Хидан скрипит зубами, думая, что в следующий раз встанет раньше всех и сожрет порцию Кисаме и не будет этого скрывать. - Эй, Какузу, - Хидан зовет напарника, и, отмечая, что реакции никакой не последовало, догоняет его, - Слышишь, нет? У нас есть что-нибудь пожрать? Какузу косится на него краем глаза, но недолго, снова упираясь взглядом в тропу. - Каждый собирает себе припасы, Хидан, - глухо отвечает он, - И иногда мы останавливаемся в гостиницах, там есть рестораны. Или лавки. - И скоро будет какая-нибудь лавка? – обнадеженно спрашивает Хидан, потягиваясь вверх руками. - Вечером, возможно. - Что!? Ты предлагаешь идти целый день? Без остановки? - Тебе не повезло. Для меня это нормально. Так что не трать силы на болтовню, заткнись, и иди. Больше Какузу не сказал ни слова, судя по всему, совершенно растратив свой дневной лимит на разговоры. Хидан недовольно сопел, ворчал, махал руками, ведя сам с собой гневный диалог, но ничего не добился, приходя к выводу, что разговаривать с этим гнусным придурком никакого толку. Руки чесались просто воткнуть в эту дурацкую спину косу, чтоб знал, с кем имеет дело, но почему-то не хотелось нарываться на неприятности. Да, возможно с напарником ему не повезло, но повезло со всем остальным – у него теперь, вроде как, есть занятие, и не придется бесцельно мотаться по свету в полном одиночестве, принося своему богу жертвы. Это, конечно, весело, и можно сказать это дело его жизни – он обязан своей вере – но в одиночку это довольно угнетающе. Как бы то ни было, Хидан не особо-то любил одиночество, хоть и никому об этом не рассказывал. Да и некому было рассказывать.--
За целый день ходьбы и редких возможностей ускориться посредством скоростных перемещений, Хидан изрядно устал. Ноги гудели, руки опускались и ощутимо клонило к земле. Есть хотелось невероятно, в течение всего пути Хидан уже успел проклясть самого себя за тупость и беспечность, а также всех остальных, за то, что никто его не предупредил. И Какузу, за то, что такой вредный сухарь. Вдали показались огни небольшой деревни. Какузу приближался к развилке тропы, и когда он почти свернул в сторону обходного пути, Хидан собрал все свои оставшиеся силы, чтобы рвануть вперед и схватить его за рукав плаща. - Ты куда собрался? Уже вечер, ты обещал зайти хотя бы в лавку вечером! - Я ничего не обещал, - Какузу останавливается и вырывает свой рукав из чужих цепких пальцев. - Но ты же сказал… - Хидан силится вспомнить тот разговор и действительно, никаких обещаний не было. Он закатывает глаза, откидывая голову назад, и жалобно стонет, проводя по лицу ладонями, - Ооо, ну какого черта, Какузу, пожалуйста, я устал! Конечно, его можно понять, и Какузу понимает, но ему самому практически не требуется отдых, и он ненавидит терять время. Тем более из-за тупости своего напарника, с которым он пока толком-то и незнаком и не видит никаких причин делать ему подобные поблажки. Но в голове держатся слова Пейна о том, что, по его данным, этот седой придурок бессмертен, да и Какузу сам в этом убедился на своей шкуре, потеряв до кучи сердце, так что он вздыхает, понимая, что придется сделать остановку, и молча шагает по тропе к деревне, нервно царапая ногтем подушечку пальца. - Слава Джашину, черт тебя дери, Какузу, ты меня услышал, - радостно восклицает Хидан, бросаясь вслед за ним. - Заткнись. Будешь меня бесить – убью. - Ага, можешь попробовать. Если получится, буду очень признателен, - хоть Хидан и воспрял духом, слова вышли какими-то печальными, что не ускользнуло от чуткого слуха Какузу. Он прекрасно чувствовал интонации, и сейчас пришлось даже скосить взгляд, чтобы обратить внимание на выражение лица Хидана. Он целеустремленно смотрел вперед, на мигающие огоньки деревни, но его глаза на миг сделались бледными и невыразительными. Какузу не придал этому большого значения, но задержал это в памяти – сыграла привычка запоминать все хоть немного необычное.--
- Двойную порцию такояки и саке, - Хидан с хлопком закрывает меню и протягивает его официанту. Тот забирает меню дрожащей рукой и нервно оборачивается на владельца харчевни, тот энергично ему кивает и скрывается за стойкой. Плащи Акацуки здесь, судя по всему, известны, поэтому все в заведении ведут себя относительно тихо, а владелец с порога распорядился сделать Какузу скидку на комнату и еду, чем тот был донельзя доволен. Официант повернулся к Какузу, но тот лишь кивнул, рукой показывая, что ему то же самое, потому что в целом ему было все равно, что есть, и тратить время на изучение меню у него не было никакого желания. Все заказы сдвинулись, чтобы повар приступил к изготовлению их еды в первую очередь, и никто из посетителей не решился высказать по этому поводу возмущение, понимая, что раскрывать рот себе дороже. - И как часто приходится мотаться так далеко? – Хидан спрашивает невзначай, осматривая заведение и разглядывая дешевые картины на стенах. - Это не далеко. - Ты прекрасно понял мой вопрос, хватит цепляться к словам, - раздражаясь бурчит Хидан, царапая деревянный стол ногтями. Он вдруг обращает внимание на руки Какузу – сильные, длинные пальцы постукивают по столу, а ногти выкрашены в темно-бордовый цвет. Кажется, у Итачи и Кисаме тоже ногти были покрашены. Как странно. - Часто. Мы не сидим без дела. - Почему у тебя крашеные ногти? – тут же задает озадачивший его вопрос Хидан. Он редко тратит время на раздумье, и чаще сначала говорит, а потом думает. Какузу слегка теряется и какое-то время молчит. Он задумчиво смотрит на свои ногти, и Хидану кажется, что он сам не знает ответа на этот вопрос. - Не знаю, - подтверждая Хидановы подозрения, отвечает Какузу, - Это распоряжение Конан. - Ого, ты кого-то слушаешься, - ухмыляясь тянет Хидан и откидывается на спину стула, - Я думал ты со всеми так паршиво общаешься, как со мной. - Я пока что был с тобой довольно любезен, - Какузу подпирает рукой подбородок и немного наклоняется вперед, - Будешь продолжать меня выводить – узнаешь, что такое «паршиво». - Какой ты страшный, - отвечает Хидан саркастично и повторяет позу, тоже наклоняясь ближе, - Будешь мне угрожать – вырву тебе сердце. Они смотрят друг на друга взглядами полными ненависти и презрения, но малиновые глаза Хидана искрятся безумием и задором, а Какузу – едва различимым интересом и упреком. Они похожи на двух котов, не поделивших территорию, стоящих теперь в боевых стойках и гипнотизирующих друг друга угрожающими взглядами. Официант прерывает эту немую дуэль, возникая рядом с подносом, полным еды, и осторожно ставит на стол бутылки саке, боясь, что навлечет на себя их гнев своим внезапным появлением. К его радости, на него не обращают никакого внимания, Хидан только провожает голодным взглядом каждую принесенную тарелку. Не размениваясь на лишние слова, он принимается за такояки, с удовольствием запивая их саке, понимая, что давно не ел так вкусно и много. Каким бы богом забытым не казалось это местечко, еда была выше всяких похвал, а саке приятно горячило горло. Только на половине второй тарелки, когда голод, наконец, отступил, Хидан заметил, что Какузу снял маску. Он поднял глаза и замер, не донеся до рта очередной шарик, бесстыдно вперившись взглядом в длинные жутковатые шрамы на щеках. Нижняя челюсть будто держалась на нитках, и Хидан ждал, что того и гляди они разойдутся, стоит Какузу шире открыть рот. - Чего тебе? – спрашивает Какузу, наливая себе саке. - А? – Хидан отрывает взгляд от шрамов и смотрит в, стоит отметить, тоже странные глаза. - Чего пялишься? - По твоему мнению мне не на что пялиться? – недоуменно спрашивает Хидан, поглощая, наконец, остывший такояки, - Шрамы у тебя, конечно, качественные. Откуда они? - Не твоего ума дело, - мрачно отзывается Какузу, доедая свою порцию и отодвигая тарелку в сторону. Хидан пожимает плечами, возвращаясь к еде. Он больше не произносит ни слова, сосредотачиваясь на бутылке саке, но про себя думает, что это странно. Не шрамы на морде Какузу, не глаза его, а то, насколько это его заинтересовало. Точнее, даже не так. Заинтриговало. Зацепило. Захотелось подцепить нитку пальцем, посмотреть, что будет, если ее вытянуть. Хотя разум подсказывал, "что" именно будет, но все равно Какузу вдруг показался ему жутко любопытным экспонатом, который хотелось рассмотреть, которому хотелось задавать безграничное количество вопросов. Может, конечно, сейчас в Хидане плескалось слишком много саке, потому что он, заметив, что Какузу к своей бутылке потерял интерес, быстро присвоил ее себе. Пожалуй, это именно то, что ему было нужно, после всех этих стремительно развивающихся событий. Просто некоторое количество (ладно, весьма немалое) саке, чтобы проветрить голову от ненужных мыслей, и расслабиться. Он чувствовал, что начинает глупо улыбаться, и ему снова захотелось задать Какузу какой-нибудь идиотский (исключительно по мнению Какузу, конечно) вопрос. Он взглянул на него, но Какузу, увидев эти осоловевшие пьяные глаза, покачал головой и встал, направляясь на второй этаж в снятую комнату. Это немного не входило в планы Хидана, и отпускать своего собеседника так просто ему совсем не хотелось, саке еще не допито, так что он хватает бутылку с собой, тоже поднимаясь со стула и вышагивая следом. Какузу чувствует, что Хидан вознамерился его доканать, и, в принципе, он может его быстро вырубить, чтобы не терпеть эти глупости попусту, но решает не тратить свои силы. Ему немного интересно, насколько этого придурка хватит – все же стоит изучить своего напарника, раз уж им придется работать вместе. Кто знает, может он сам вырубится, стоит ему лечь на кровать. Хидан, шатаясь, заваливается в комнату, цепляя дверь косой, матерится в пол голоса, пока снимает ее со спины и катушки троса с пояса. Все это он делает, не выпуская из рук бутылки саке, и ему, конечно, неудобно, но Какузу молча за этим наблюдает, лежа на кровати и глядя поверх книги в руках. Наконец, Хидан просто валится на кровать, чуть не расплескав содержимое бутыли, раскидывает руки в сторону и протяжно выдыхает, громко икнув. Он хочет сделать глоток, но саке выливается ему на лицо, потому что пить лежа на спине – так себе затея. Какузу с трудом сдерживает смех, делая вид, что прокашливается, прижимая ко рту кулак. Хоть он и в маске, он все равно рефлекторно прикрывает лицо, чтобы не спалиться. Хидан, услышав хриплый кашель, тут же поворачивает мокрое от пролитой выпивки лицо и цепляется расфокусированным взглядом за лицо Какузу. - Купишь еще саке? - Полагаю, тебе хватит, - Какузу поднимается с кровати и тушит светильники, погружая комнату в полумрак. В окна затекает слабый свет уличного фонаря, едва достающий до второго этажа, и Хидан видит силуэт, перемещающийся по комнате. Какузу стягивает с головы маску, его волосы темным ворохом рассыпаются, подхватываемые порывом ветра из окна. Снимает плащ, аккуратно вешает его на крючок на стене и возвращается к своему лежбищу, пружины кровати скрипят, раздражая слух. Хидан следит за ним взглядом, но силуэт слегка двоится, так что он закрывает один глаз ладонью и вглядывается в лежащего на соседней кровати Какузу. Он пытается привыкнуть к темноте и разглядеть хоть что-нибудь, но его напарник с головы до пят накрыт темной тенью и свет из окна до него не достает. Взгляду удается выхватить из темноты только очертания широких плеч и слабо различимые черные стежки на руках. Хидан вяло размышляет, возможно ли, что это стежки от шрамов, подобных шраму на лице? Вопрос вертится на языке, но сил не находится, второй глаз начинает закрываться сам по себе, заставляя провалиться в сон и не давая и шанса этот вопрос задать. Какузу слышит глубокий вздох и понимает, что Хидан все-таки отключился. От него доносится мерное сопение, шуршат от ветра занавески, комнату заполняет долгожданная тишина. Перед сном Какузу думает, что совсем забыл, каково это – делать остановку в пути, особенно остановку в таком относительно комфортном месте. Работая в одиночку, он часто забывал об отдыхе, полностью отдаваясь охоте за головами и заработку, но теперь, судя по всему, ему придется свыкнуться с необходимостью таких остановок. С чем-то ему все-таки придется смириться.