Ты оказалась всех сильней Из тех врагов, что я встречал. Я что-то чувствую к тебе, Хоть я себе и запрещал.
«А ты интересней, чем я думал, Аюдзава», - подумал прокурор, стоя под дулом пистолета. Он не шелохнулся, после высказанной ему угрозы, хотя надо сказать сделать это было довольно трудно. Воротник его форменной рубашки, за который девушка держалась свободной рукой, ощутимо сдавливал шею. Мисаки практически повисла на нем в силу их большой разницы в росте, поэтому прокурор боялся, что он скорее умрет от удушья, нежели от пули. Впрочем в данной ситуации это был далеко не худший исход. В нос ударил резкий коктейль аромата дорого парфюма Аюдзавы вперемешку с вонью дешевых духов ее сокамерниц. Эдакий запах борделя с примесью французских ноток. Испытание то еще. «Не могли ее с кем-то другим посадить?», - мысленно отчитывал Игараши своих подопечных, представляя, как им за это влетит. Кстати о них. Постовые не остались безучастными, услышав подозрительный шум в камере для проведение следственных действий. Дверь в комнату резко открылась и на пороге явились двое младших сержантов. Их охватила паника, они не знали, что делать. Аюдзава, перецарапавшая вчера половину смены, схватила их начальника, угрожая ему пистолетом, и ожидать от это дикой женщины в такой момент можно было все что угодно. — Стоять, ни с места, - крикнул один из них наставляя свой пистолет в сторону Мисаки. Второй направил оружие туда же. «Идиоты, - подумал Игараши, - по инструкции нельзя так делать, а если вы в меня попадете?». — Медленно положили оружие на пол и руки за голову, если не хотите, чтобы он пострадал? - металлическим голосом сказала Мисаки. Младшие сержанты не спешили выполнять «просьбу». Они растерянно переглянулись, после чего с надеждой посмотрели на своего начальника, ожидая какой-то подсказки. — Делайте, что она Вам говорит, – прошипел Игараши и те послушались его. — Ключи на пол, – продолжала командовать Мисаки. Сержанты снова испуганно глянули на Игараши и тот в ответ, на сколько это было возможно в его положении, одобрительно кивнул и эхо от упавшей связки ключей глухо разнеслось по камере. — А теперь так же медленно вышли отсюда и привели мне ребенка. «Что бл*ть? - удивился Игараши. - какого еще ребенка?». Тем временем испуганные правоохранители захлопнули двери допросной и эти двое снова остались одни в этом ужасном, мрачном помещении. Комната была абсолютна пустая не считая стола с двумя стульями. Единственное маленькое окошко в стене почти не пропускало света. С него сильно сквозило и даже в такой напряженный момент Мисаки не могла не обратить на это внимание. В своем шелковом одеянии она уже успела замерзнуть. Со светом ситуацию облегчала потертая лампа, стоящая на старом деревянном столе. Но, увы, ее солнечно-желтый цвет отнюдь не грел. Внутри было сыро и очень холодно. Плитка на полу местами скололась, швы были черными покрытые плесенью и грибком, так же как и обшарпанные когда-то светлого цвета стены. Казалось, что даже руины времен Древнего Рима выглядели новее, чем здешний «ремонт». Словом, не лучшее место для встреч и переговоров. Но выбирать старшему офицеру не приходилось, а прокурора, видимо, вполне себе устраивала здешняя обстановка. Раз он хочет пообщаться, то почему бы и нет? Им определенно есть, что обсудить после случившегося. Вот только дверь до того как приведут Ранму лучше закрыть на ключ. А то вдруг тут ворвется сейчас ОМОН в масках и помешает их «мирной» беседе. — Нам нужно запереть дверь, - сказала Мисаки, попытавшись толкнуть Игараши в сторону ключей, чтобы тот поднял их и закрыл дверь изнутри. Но мужчина не поддался на давление, продолжая стоять на месте. — Ооо, Аюдзава, да ты шалунья. Не боишься оставаться со мной наедине в запертом помещении? - издевался прокурор. Похоже, его инстинкт самосохранения вышел из чата. Не каждый рискнет разбрасывать такими фразами с пистолетом под нижней челюстью. — Следите за языком, Господин Игараши, - возмутилась Мисаки еще сильнее прижимая пистолет к горлу блондина. Он бесил ее сейчас пуще прежнего. А вот мужчину напротив, кажется, даже забавляла вся эта ситуация. Его явно повеселила такая ее реакция. Он не успел увидеть ее до того, как она его схватила. Не видел ее и сейчас, но отчего-то был абсолютно уверен – только что она покраснела как помидор, не меньше. — А то что? – ухмыльнувшись спросил он, с азартом гадая, что же она ему ответит. Видимо того самого инстинкта никогда и не было. — А ни то я пристрелю Вас прямо здесь и наконец-то покончу со всем этим. Чудесно. Другого ответа он и не ждал. Она сама загоняла себя в ловушку. — Ну так чего же ты ждешь, Аюдзава?– самоуверенно произнес Игараши, обнаглев до такой степени, что аж засунул руки в карманы, а после добавил, – Стреляй. В воздухе, вдруг повисла молчаливая пауза. Прокурор был уверен, что она не сможет. «Кишка тонка», - подумал он. Но ее ответ превзошел все его ожидания: — А Вы всегда такой смелый или только когда знаете, что пистолет разряжен? – спросила Мисаки, только сейчас заметив, что оружие, которое она держит в руках, без патронов. И как она раньше не обратила на это внимание? - Тогда в ресторане Вы же тоже считали пули и услышали как пустой магазин упал на пол? Никакого геройства не было? Так ведь? – то ли спрашивала, то ли утверждала старший офицер. И тут у Игараши аж зрачки на секунду расширились от удивления. Он уже даже забыл про какого-то «ребенка», о котором она говорила. «Как? Она тоже их считала? Услышала тот самый характерный звук магазина, съезжающего по раме пистолета? А сейчас как-то поняла, что мое табельное оружие разряжено? Да кто ты вообще такая, Аюдзава? Откуда ты так разбираешься в оружии? Наследница мафиозного клана? Иначе откуда у тебя еще и взялось столько бабок?», - недоумевал Игараши, поймав себя на том, что челюсть его немного отвисла от удивления, а рот открылся. Но мужчина быстро снова взял себя в руки. Что ж, его раскусили. Пора было завязывать с этим цирком. — Ну хватит уже, - раздраженно выдохнул он. Игараши неожиданно применил прием дзюдо и с легкостью перекинул через себя худенькую девушку. Сделать это оказалось проще простого. Он даже удивился, что с ней вчера судя по отчету, по которому он едва пробежался глазами, с трудом справилось четверо. Аюдзава весила поразительно мало, словно подросток, поэтому рывок получился довольно резким и стремительным. Девушка с такого разгону рисковала больно впечататься в пол, но Игараши уберег ее от этой участи, ловко поймав на руки. Мужчина держал Мисаки, словно она малое дитя. Девушка зависла практически параллельно полу, обескураженная неожиданным выпадом противника. Тора плотно прижал ее за плечи левой рукой к своей груди так, чтобы она прижатыми к его телу руками не смогла размахнуться и ударить его. Правой он придерживал ее в районе бедер, не давая ей дергать ногами. Их лица внезапно оказались в непростительной близости. Впервые с момента «нападения» Игараши увидел лицо Мисаки, да еще и на таком коротком расстоянии и … вдруг был шокирован ее внешним видом. Нижняя губа девушки заметно припухла, ее рассекала алая полоса. Под ней красовался подсохший кровоподтек. «Что это?», - молча удивился блондин. В груди внезапно что-то невольно сжалось, в горле застрял ком и нежданно для самого себя Игараши уже второй раз за эту неделю засомневался в том, что у него отсутствует сердце, впрочем, как и совесть. Ладно, с губами он разберется позже. Пусть они и были сжатые в ненависти, грозя выплеснуть ему в лицо все, что она думает по этому поводу, сейчас они хотя бы молчали. А вот ее глаза…Они оказались куда многословней. Игараши вдруг растерялся, утонув в карамельно-янтарном омуте ее очей и пока он захлебывался в этой сладкой пучине, Мисаки в свою очередь наоборот успела вынырнуть из бездны оцепенения. Она решила незамедлительно воспользоваться его потерянным состоянием. За невозможностью высвободить прижатые к его груди руки и хорошенько треснуть мерзавца, она отвела назад голову и с размаху неожиданно ударила его лбом прямо в нос. —С*ка, - ругнулся прокурор и, отвлекшись на удар, не смог удержать вырывавшуюся Мисаки. Девушка, словно кошка, уверенно приземлилась на пол и, пока прокурор схватился за нос, попыталась рывком на четвереньках достать до оставленных сержантами на полу пистолетов. Старший офицер уже почти дотянулась до заветного оружия, рука была буквально в сантиметрах 10 от цели, как вдруг прокурор подхватил ее двумя руками за талию и с легкость, поднял ее с пола. Игараши случайно наступил на подол ее платья из-за чего в ту же секунду послышался противный скрежет рвущейся ткани. Мисаки вдруг почувствовала, как ее уже второе плече оголилось и на него капнула какая-то теплая жидкость, которая быстро дорожкой скатилась вниз под ткань, испачкав ее и намочив грудь. Она успела кинуть лишь короткий взгляд на свое плече, прежде чем Игараши припечатал ее к деревянному столу в переговорной, завев руки за спину. Дорожка, бежавшая по плечу, была красного цвета. Кровь. «Молодец, Аюдзава, - «хвалила» она сама себя, - год не успел начаться, а ты уже успела разбить нос своей умной головкой аж двум стражам порядка». — Жить надоело?! – прорычал на девушку Тора, заламывая ей руки за спиной. Мисаки безуспешно попыталась подавить в себе стон боли, но приглушенный звук все равно вырвался из припухших губ. Прокурор приблизился вплотную к девушке сзади, практически навалившись на нее, чтобы она не дать ей возможности врезать ему еще и ногой. Ну все. Никуда не денется. — Сюда зашли! – крикнул он стоящим за дверью подчиненным, дрожавшим от ужаса, что же там такое с О-Великим Игараши. Они послушно явились на зов начальства, довольные тем, что хоть кто-то таки да с справился с этой дикой царапающейся кошкой. — Чего стоим? Оружие подняли! – приказал он сержантам, которые окаменев на месте уставились на представившуюся им картину – кажется, они спешили радоваться. Судя по крови под носом прокурора, ему тоже от нее досталось. А что это значит? Правильно. Этот инцидент очень сильно испортит ему настроение. Ближайшее время, даже стоять рядом с ним будет опасно. Так что нужно постараться слиться с местным интерьером, иначе несдобровать. Вон как строго приказал. Того гляди и посидеть от его спокойного металлического голоса можно. — Наручники принесите из ювенального (т.е. - детского) отделения, а то ей, кажется, нормальные велики, – сказал Игараши, глядя на руки Мисаки. Девушка смогла с легкостью освободить одну из них от наручников, которые ей надели перед входом в допросную. А вот вторая кисть с пальцами, к сожалению, до сих пор была в гипсе. Поэтому высвободить ее не удалось и эти металлические «кандалы» так и остались висеть на ней. Правда после того, как она ловко обезоружила его, а потом, не нажав на курок поняла, что пистолет без патронов, какое-то там освобождение от наручников его уже точно не могло удивить. Он был поражен другим. Ее руки… Они все были в синяках и ссадинах. За время своей службы он успел повидать немало побоев на живых и не очень людях и, чего греха таить, даже не раз лично наносил их. Так что Игараши с уверенность и без всякого там судмедэксперта мог заключить – ссадины она получила ночью. И еще более очевидной было для него была причина их возникновения. «Они там вчера в край ах*ели или как?», - возмущался про себя Тора. Особого внимания также привлек наряд его подозреваемой или вернее то, что от него осталось. Тонкая золотистая ткань платья была разорвана в нескольких местах и очевидно, что он стал причиной повреждения только лишь правого рукава. Оголенное плече в этом месте было испачкано кровью, с его разбитого носа. Левый рукав точно порвался еще до их стычки. Когда он схватил Мисаки на руки после броска, ее левое оголенное плече оказалось сверху, поэтому он подумал, что это был просто крой ее платья. Торчащие от разрыва нитки он тогда не заметил, ибо невольно утонул в тот момент в ее глазах. Таким образом, когда он поднимал ее с пола, случайно порвав и второе плече, платье так или иначе, поддаваясь законам гравитации, стремилось слететь вниз и рассыпаться золотым озером у ног блондина. Единственное, что хоть как-то удержало наряд в тот момент «на плаву» была выпирающая грудь девушки. В противном случае, она бы сейчас стояла тут буквой «г», впечатанная лицом в стол в одном только нижнем белье и сапогах. Более того, на оголенных плечах Мисаки мужчина не заметил бретелек белья… Бесстыдница Аюздава. Кажется. Она забыла надеть некий важный предмет женского гардероба. От этой догадки под ребрами вдруг стало как-то тесно, так же как и под тканью наглаженных брюк. «Черт», - выругался он про себя. Ему стала противна подобная реакция своего тела. Мисаки была похожа больше на подростка, чем на взрослую женщину: низкая, худенькая, в ней было в лучшем случае около 50 кг. Если бы не хорошо сформировавшиеся грудь и бедра, то ее вообще можно было бы принять за старшеклассницу. А со спины и подавно. Но тело его думало совсем иначе: почему-то стало жарко, кровь в висках шумно запульсировала, сердце начало отбивать сумасшедший ритм, а воображение то и дело рисовать не самые приличные картины. "Я просто давно «в баню» не ходил, - попытался сам себя оправдать Игараши, - Все-таки душно здесь, надо будет поставить новое окно, чтобы можно было его открывать», - подумал про себя Тора, расстегивая свободной рукой верхнюю пуговицу своей рубашки, пока Мисаки уже успела покрыться мурашками от холода. Он постарался справиться с собой. Игараши решил перестать смотреть на ее оголенные плечи и уставится глазами в пол, пока сержанты не принесут другие наручники. Но и тут покоя ему не было. Юбка ее платья оказалась безбожно порвана и разрыв этот был едва ли не до пояса. Это безусловно выглядело бы очень и очень сексуально, если бы не очередное «но». На оголенной ноге девушки виднелись такие же синяки, царапины и ссадины, как и на руках. Похоже, ей все-таки очень сильно вчера досталось. От увиденного Игараши охватил прямо-таки неистовый гнев на своих подчиненных вперемешку с каким-то странным влечением к ней. Правда в последнем он признаваться отчаянно не желал. «Как можно было ее избить до такой степени?!!! – возмущался про себя Игараши, - Да от этой Аюдзавы пол человека! Что там тех сил? Что ростом, что весом как школьница! Нельзя было ее просто скрутить вот так? Обязательно было доводить до такого? Много ли нужно тех сил, чтобы ее угомонить? Вон лежит прижатая, двинуться не может…» - прокурор много чего успел бы себе там надумать, но поток его мыслей прервал зашедший в камеру сержант. Он молча протянул ему наручники и, увидев, что прокурор указывает ему глазами на дверь, тщательно скрывая свое счастью юркнул из камеры чуть ли не бежа. «Вот пусть прокурор и разбирается с этой бешенной, - подумал сержант, - Того гляди и поубивают тут друг друга. Ну и пусть». Игараши тем временем, насколько это было в его силах, постарался максимально аккуратно надеть ей «браслеты». Он был поражен, что девушка почему-то молчала, не оказывая сопротивление. Набирается сил для нового рывка? Мужчина взял ее за предплечье и усадил на стул, сам заняв место напротив. Она продолжала молчать и это уже начало его напрягать. Игараши ожидал, что на него сейчас польется такая грязь и обвинения, что уши вянуть начнут, но этого не случилось. Почему молчит?. Затишье перед бурей? Игараши решил не думать о дурном и немного отвлечься. Он привычным для себя движением открыл папку с ее делом, лежавшую на столе и быстренько пробежался глазами по заглавному листочку, чтобы оценить ситуацию. Пока изучал документ, успел вытереть платком кровь из-под носа. «Что ж. Навешали порядком. Все как по накатанной», - горделиво отметил он. Еще бы. Сам учил как это делать надо. Его школа. Поняв, что и к чему он закрыл папку и положив свои руки на стол, соединил пальцы вместе и взглянул прямо на «преступницу». Пожалуй, пора начать то, ради чего они все здесь сегодня собрались. Все зашло слишком далеко, чтобы отступать. Она уже прижата к стене. Остается сделать лишь последний выстрел и ресторан в его руках. Надо откинуть все эти дурные эмоции и завершить начатое. Вся эта жалость будет только отвлекать. Минутная слабость может помешать ему достигнуть цели. Прокурор настроился, выдохнул и, смахнул свои белокурые волосы назад, быстро вошел в привычный для него образ. — Айяйяй, Аюдзава. Что же это такое? – с издевкой, холодным как нож голосом, полоскал он Мисаки, смакуя каждое слово, - Да на тебе тут клеймо негде ставить: вождение без прав, да еще и в нетрезвом виде, превышение скорости, нападение на должностное лицо при исполнении. Всего и не пересчитать. Ах, да. Как я мог забыть - наркотики. А вроде, была вся такая правильная. Детские дома, благотворительность, оплачивала лечение пострадавшим. Так вот откуда такие деньги. Закладками барыжишь? Или еще и другими «местами» подрабатываешь??? – издевался над ней прокурор, намекая на то, что она является чей-то содержанкой. Он хотел заглянуть ей в глаза, увидеть в них страх и отчаянье. Увидеть, что он победил. Что она сломлена и готова прямо сейчас подписать все документы и отдать ему ресторан, а она… Она на него не смотрела!!! Мисаки не опустила смиренно очи вниз, нет. Она отвернулась в сторону, словно презирая его этим жестом. Будто бы он даже не был достоин того, чтобы она взглянула на него даже мельком. Отвернулась, словно его здесь нет, словно он пустое место. Да как она посмела? Ее губы презрительно поджались. Плечи были расправленные, как крылья в полете. Аюдзава сидела с ровной как струна спиной и всем своим видом демонстрировала свое превосходство над ним, всю ту брезгливость к нему, накопившуюся в ее душе. — А, Мисаки? – пытался вывести ее не разговор прокурор, но она продолжала молчать, не глядя на него. «Вот нахалка! Ни капли уважения!» - подумал Игараши. Такой откровенный игнор унижал его. Хотелось ее как следует проучить. В конце концов после молчаливой минутной паузы, Тора не выдержал проявления подобной дерзости в свой адрес и, схватив Аюдзаву за подбородок правой рукой, повернул ее лицо к себе: — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, - процедил он, едва ли не срываясь на крик. Кто он вообще такой, чтобы с ней так разговаривать? Мисаки решила не оставаться в долгу, взяла и неожиданно для себя самой как укусила его за большой палец. — Ах ты ж … - «с*ка» хотел сказать прокурор замахнувшись укушенной рукой, в порыве наказать Аюдзаву, но отчего-то, встретившись наконец с ней глазами, в последний момент замер. Как он и хотел – она посмотрела, да так, что его аж на месте пригвоздило. В ее очах пылал огонь. Если бы только взглядом можно было бы убить, то она бы вероятно уже успела бы испепелить весь город. Камня на камне бы не оставила. Он вдруг сел на свое место и шумно выдохнул, покачав головой, и, заглянув в янтарные омуты, сказал: — Ничему тебя жизнь не учит, Аюдзава. А в этих омутах… Поразительно, на них не было ни слезинки. Ее глаза были полны всем: ненавистью, презрением, брезгливостью, но только не слезами и страхом. Ее не сломало ничего. Не вылетевшие внезапно стекла в доме, ни избиение по пути в участок, ни ночь в обезьяннике - ничего из этого не заставило ее плакать. Эта маленькая хрупкая женщина, едва ли достававшая ему до плеча оказалась, вдруг, намного сильнее, чем те серьезные взрослые дяденьки, у которых он отжимал бизнес, кого кидал за решетку. Те тряслись как осиновые листы, когда их по-настоящему брали за горло, она же…Она не боялась его и именно это удивляло Игараши больше всего. Даже сейчас она, избитая, закованная в наручники, в порванной одежде, с оголенными плечами и ногами, сидела перед ним с таким невероятным чувством достоинства, что это просто не могло не бесить. Было видно, что она осознавала то, что может хорошенько получить за любое неповиновение, но сохраняла свою гордость и продолжала бороться. Такая стойкость не оставила равнодушным даже его. Наконец-то из того сумбурного клубка непонятных чувств к этой девушке, он смог вытянуть и идентифицировать хотя бы одно из них – он определенно уважал ее за смелость и бесстрашие, которыми мог похвастаться далеко не каждый мужчина. Еще никогда, будучи так близко к цели, он не ощущал, что так близко к провалу. Она была отважней всех прежних его врагов, но это было еще пол беды, ибо ни один из них до этого момента не вызывал у него… кхм…напряжение ниже пояса. В любом случае дело сделано. Остался последний шаг. — Я повторюсь, Аюдзава, ты же не глупая девушка, да? Кажется, ты у нас тут вся такая благородная? Деткам подарки раздаешь… Может будешь так добра и напишешь дарственную на имя одного бедного скромного человечка? – сказал Игараши намекая на подставное лицо, на имя которого, она должна была отписать ресторан. Девушка ожидаемо промолчала в ответ. —Я приеду через пару часов. Помогу ему подготовить документы к сделке. Но она снова никак не отреагировала. Блондина это разозлило, он резко встал со своего стула, что тот аж упал на пол и мужчина буквально вылетел из допросной.***
Спустя минут двадцать пять все отделение полиции сотрясалось от жутких криков. Испуганный младший состав отчаянно пытался слиться со стенкой, все старались создать видимость бурной деятельности, в надежде, что волна гнева Руководителя местной прокуратуры все-таки их не зацепит. Правда верилось в это все меньше. С каждым новом стуком, доносившемся из кабинета Начальника отделения полиции, сотрудники то и дело нервно подскакивали на стуле словно их било разрядом тока. Всем очень хотелось плавно сползти под свой рабочий стол, чтобы под ним, словно за баррикадой, пережить активные боевые действия, развернувшие на третьем этаже здания, но продолжали упорно работать, в то время как камикадзе, сидевшие на передовой в непосредственной близости к кабинету Начальника, тихо молились и готовились писать увольнительные. Подчиненные боялись даже шушукаться, не говоря уже о том, чтобы слово друг-другу сказать. Они только лишь перекидывались испуганными взглядами и им оставалось только гадать, что же происходит за теми дверями, а также посочувствовать виновникам гнева Игараши. — Они там, бл*ть, вкрай ох*ели вчера? Что за бардак у тебя в участке?! Что за самоуправство?! - орал Руководитель местной прокуратуры на Начальника отделения местной полиции в его собственном кабинете. Рядом навытяжку также выстроились участники вчерашнего инцидента. Они были поцарапанные, искусанные и уставшие. Несчастные уже было ушли с утра домой со смены, но даже на кровать упасть не успели, как им позвонил начальник и сказал срочно возвращаться на работу. Сам он, кстати, выглядел не многим лучше. Широян пил в новогоднюю ночь так, как в последний раз. Он, конечно, же не планировал первого числа заявится на работу, но Руководитель местной прокуратуры имел свое собственное виденье его трудового графика. И хотя согласно закону Широян не был в подчинении у прокуратуры, а работники этой структуры совершали лишь процессуальное руководство следствием, коими занимались его работники, он тем не менее прекрасно понимал, кому он обязан своей текущей должностью, а также прекрасно осознавал, кто его с этой самой должности может сдвинуть, ну или прикрыть все маленькие и не очень «огрехи». Поэтому, когда Широян первого января каким-то чудом услышал звонок и поднял трубку, то сразу же понял, что случилось что-то очень и очень серьезное. Дело было не сколько в том, что «хозяин» звонил в такой праздник, сколько в его голосе. Последний не сулил ничего хорошего. Он был как и всегда выверенным, взвешенным и спокойным, но эти нотки металла, уловимые слуху разве что человека, хорошо знавшего его, подсказывали Начальнику местного отделения полиции, что произошедшее грозило ему в лучшем случае лишением мягкого и дорогого кресла, в котором сейчас восседал Игараши. Широяну не оставалось ничего, кроме как собраться сию же минуту. И уже спустя чуть более чем четверть часа он топтался в собственном кабинете как мальчишка, выслушивая гневную тираду своего благодетеля. Голова нещадно раскалывалась после выпитого, до нее не сразу доходила суть слов Игараши. — Какого х*я у нее губа разбита? Вы не могли без кулаков скрутить ее и доставить в участок? Да она же ростом как подросток, весит, словно двадцать лет не ела, и Вы четверо взрослых мужиков не могли ее с минимальными повреждениями закрыть в обезьяннике? Да ее коснуться достаточно, чтобы там на ней синяк остался? Вы, бл*ть, думаете своей головой вообще?! А если бы Вы ей все ребра переломали? Если бы она до утра не дожила, что тогда? Труп прямо в участке? Кто так работает?! А если она сейчас журналистов сюда позовет?! Вы бы хоть били так, чтобы не видно было! Вас этому учить надо чтоли?! Вы же не первый год работаете!!! Я ж тебе, бл*ть, сказал, чтобы они в участок ее доставили! Чтобы на повороте ее просто встретили и забрали!!! Слышишь? Забрали, а не волокли по земле! Какого х*я скажи мне у нее все одежда порвана?! – орал Игараши и вдруг осененный своей ужасной догадкой аж привстал со стула, закричав пуще прежнего, - Вы ее тут хотя бы не изнасиловали, я надеюсь?????!!!!!!!! Тора сам не знал почему, но ему бы очень не хотелось, чтобы вчера помимо избиений здесь с ней произошло ... такое. — Никак нет, товарищ прокурор, - по уставу в один голос завопили вчерашние разбойники. Прокурор сел обратно и облегченно выдохнул. Он слишком хорошо разбирался в людях, а уж тем более в своих подчиненных, чтобы понимать - они не соврали. Мысли стали куда более яснее от первой прекрасной за сегодняшнее утро новости, буря внутри начала утихать и он наконец-то вспомнил одну важную деталь: — Про какого ребенка она говорила? — С ней мальчик вчера был в машине, лет пять с виду. Сейчас в детской комнате. — Я надеюсь его-то вы хотя бы не трогали? – с угрозой спросил Игараши. — Мальчик цел и невредим, только испугался сильно. — Вы идиоты или да?! – снова закричал Игараши стукнув о стол рукой так, что подпрыгнули не только вещи, лежавшие на нем. Графин, стоявший на высокой тумбе первым не выдержал напряжения, повисшее в кабинете, и пошатнувшись упал на пол, громогласно окончив свое существование. — Я так смотрю вам совсем в органах работать надоело, да? – сказал Игараши, но ответить никто не рискнули и он продолжил, - Где его родители? Им уже сообщили? Почему его до сих пор не забрали? — Так это … - подал голос, один из вчерашних дежурных, - мать же его в обезьяннике, кому сообщать? – удивленно спросил он. «Так, стооооп…», - пронеслось в голове Игараши. И без того нарушенный там порядок рисковал превратится в полный хаос. Он был абсолютно уверен, что это не был сын Мисаки. Тора не раз видел копию ее паспорта в судебном деле об аукционе. В нем не было печати из род дома. Это точно. Он никак не мог предположить, что вчера в машине с ней будет ребенок. Эта неожиданная деталь не вписывалась в его план. — Младший сержант, это Ваше предположение или у них были документы какие-то при себе? – желая развеять сомнения в своей голове спросил Игараши. Его лицо, как и голос, снова вернулись в привычное беспристрастное состояние. Может это был усыновленный ребенок? Или … Или откуда он там вообще взялся? Одна идея в голове была абсурдней другой. — Никак нет, товарищ прокурор. – отрапортовал младший сержант, чем окончательно запутал Его Прокуроршество. — Это мальчик сказал? Как его…? – ожидал подсказки имени Игараши. — Ранма, товарищ прокурор. Так называла его Аюдзава. Нет, к сожалению, мальчик ни с кем не желает говорить. По крайней мере, так сказала дежурная по ювенальному отделу, уходя с утра со смены. Она оформляла его. Игараши аж губу поджал, но сдержал свой порыв и не выдал взвалившиеся на него эмоции. Он, конечно, не блистал благородством или какими-либо подобными качествами, но по крайней мере еще пока не стал, той мразью, которая могла бы спокойно смириться с мыслью, что своими действиями причинила вред ребенку. Что-то под ребрами шевельнулось, когда эта чертова Аюдзава взмолила его в первый день их знакомства об открытии ресторана под предлогом того, что дети из детских домов могут лишиться подарков. Нечто схожее он испытал и сейчас. Если бы только он знал, что в доме находиться мальчик, он бы врятли решился таким наглым образом повыбивать там все стекла, посредством взорвавшегося салюта. Ведь ребенок мог бы пострадать. Игараши надеялся, что это избиение Аюдзавы и появление какого-то странного ребенка были единственными новогодними сюрпризами, преподнесенными прошлой ночью, но на всякий случай решил спросить: — Это всё за вчера или есть еще что-то ? В кабинете снова повисла многозначительная пауза. Ежели эти придурки не затараторили сию же минуту что-то в стиле «Это все, товарищ прокурор», то это могло означать только одно – ничего хорошего. — Ну? Я жду, – на грани спокойствия давил Тора. — П-приехал там за ней вчера одни. – заикаясь начал полицейский. – Адвокатом ее назвался. — И? – нетерпеливо уточнил прокурор, догадываясь, что речь идет о Шинтани. Через минуту все отделение, которое казалось только вот недавно перестало трясти он гнева прокурора, снова содрогнулось. Новая волна крика, напоминающая глубокий звериный рев, прокатилась коридорами полицейского участка и его работники снова вжались в ближайшие поверхности. Никто не мог ума приложить, что же случилось со всегда хладнокровным и внешне спокойным Руководителем местной прокуратуры. До сего дня только верный секретарь Маки знал о той его сущности, которая в это мирное утро рисковала разгромить все отделение. Еще более устрашающим был другой факт. Где-то поблизости находился тот самый неизвестный, который сумел вывести из себя самого Игараши. Кем же надо быть и что нужно сделать, чтобы так его разозлить? Неужели в мире существует такой человек? Если да, то он, кажется, куда опаснее Торы, что в этот момент разбирался с провинившимися: — Вы что, бл*ть, конченые? Какого х*я, Вы вообще задержали этого Шинтани? Документы его изъять изъяли, а проверять кто будет? Как дети малые. Спросили у задержанного Вами вчера ребенка. У него кажется и то мозгов побольше будет! Вас что, только со школы полиции выпустили?! Он мало того, что адвокат, так еще и гражданин США! Ты хочешь, чтобы у нас тут все национальные каналы через час стояли под окнами?!!! – это уже адресовалось непосредственно Начальнику, - Хочешь проверку из Министерства и визиты в участок послов США или представителей с этого чертового Совета адвокатов страны?! Так мало того, что Вы его задержали, так еще и дубинками отх*ярили!!! - а это, уже вчерашним дежурным, - Какого вы его запихнули в ту холодную камеру без дубленки?! Вы хотите, чтобы он тут воспалением легких заболел?!!! Ты ту всех нас под монастырь подвести хочешь?!!! - снова к начальнику, - Да от нас живого места не оставят! Быстро вернуть ему все вещи! Выпустите его после моей команды. Он не должен испортить мне все! Чтобы в его кошельке было столько же купюр, сколько там было до того, как Вы его обчистили! Чтобы немедля нашли его верхнюю одежду, или я из тебя самого дубленку сделаю!!!!!!! – орал прокурор, кидаясь в несчастных папками с документами. Только этого ему не хватало. Этот адвокат перевернет тут все. Он уже успел испортить ему всю малину с рестораном, отстояв его для этой чертовой Мисаки в Верховном Суде. Но... с другой стороны, пока он будет заперт тут, то не сможет сорвать сделку о дарении ресторана. — То же самое касается Аюдзавы и мальчика! Где ее серая песцовая шуба? Почему ее привели ко мне в том тонком платье? – да-да, он успел заметь в их первую встречу как сильно идет ей это пышное серое одеяние, подчеркивающие ее статус, и был абсолютно уверен, что в этот мороз она снова надела ее. Ему снова никто не ответил. — Чего встали?! Вам не понятно что делать? – закричал на них Тора и те быстро стали покидать кабинет, - А ты куда, Широян? Я тебя не отпускал. – остановил он Начальника отделения местной полиции. — Простите, товарищ прокурор, – виновато произнес тот и повернулся к «хозяину». — Я знаю, что все, написанное здесь, - почти спокойно сказал Тора, указывая на папку с делом Мисаки, - Выеденного яйца не стоит. Весь этот бред про наркотики, превышение скорости и так далее. Мне нужен полный и реальный отчет, что вчера произошло и со всеми подробностями. Тоже самое касается ребенка. Я должен знать, кто он и как там оказался. Если надо будет вызовешь главу Ювенального отдела. Я сейчас в свой офис. В 12:00 буду здесь. Если до этого времени у меня не будет полной картины, пеняй на себя. Ты меня понял? — Понял, товарищ прокурор. – отчеканил Широян и облегченно выдохнул, когда Игараши наконец-то покинул его кабинет.***
Игараши сидел в своем кабинете и попивал джин. Он уже успел вызвонить нотариуса, чтобы тот проверил все ли готово к «дарению» ресторана и указал время, когда тому следует прибыть в Местное отделение полиции. Все вроде как складывалось ему на руку: Шинтани сидел запертый, не в силах сорвать сделку, а этот ребенок... нужно выяснить откуда он взялся, но в любом случае, если она кинулась на меня с пистолетом из-за него, то этот мальчик может стать очень удобной веревочкой, за которую можну будет поддернуть гордую и неприступную Аюдзаву подписать договор дарения. Но мужчину все равно что-то тревожило. Игараши пытался как-то успокоиться, поэтому решил заняться своей рутинного работой за документами. Но не успел он включить компьютер, внезапно услышал голос Маки, донесшийся из аппарата для связи с секретарем. — Господин Игараши, к Вам пришли. —Кто там еще? —Усуи Такуми...