***
— Алло! – весело ответила Мисаки, подняв трубку — С Новым Годом, Аюдзава! – поздравил до боли знакомый бархатный голос и Мисаки вдруг почувствовала как ее сердце отчаянно забилось в груди, словно у загнанного зверя, так, что, наверное, его барабанный стук услышали на соседней улице. — Господин Игараши? Где Вы взяли мой номер? – спросила она почти шепотом. Голос от волнения сильно осел. Она спрашивала так, будто бы не знала ответ. — В этом городе я могу что угодно, кого угодно и когда угодно, – весело ответил прокурор. Мисаки не нужно было видеть его лицо, чтобы понять - сейчас он расплылся в своей самой, что ни есть дьявольской из всех своих усмешек. — Что Вам от меня нужно? – спросила она, понимая, что он явно не просто поздравить звонит в такое время. — Нууу, что за грубость, разве ты не рада меня слышать, Миса? – наигранно возмутился звонивший, выделяя ее имя. — Вы что пьяны? – догадалась девушка. — Нееет, что ты, Мисаки, что ты. Разве я могу опьянеть от бутылочки шнапса? – возражал он, хотя интонация его говорила, что одной там, врятли, могло обойтись. — Что-то я не помню, чтобы мы с Вами переходили на «ты», Господин Игараши, – ей захотелось немедленно бросить трубку и не портить себе праздник, но все же нужно было узнать причину звонка, поэтому, преодолевая отвращение, Мисаки продолжала его слушать и даже кое-как поддерживать диалог. Будучи пьяным он был уязвим и она могла попытаться узнать от него что-нибуть интересненькое. Когда еще представится такой момент? — После того, как почти лягла на меня тогда в палате. Забыла уже, Аюдзава? – съехидничал прокурор. — Вам показалось, господин Игараши. — Да? А то, что ты рассматривала мое полуобнаженное тело мне тоже показалось? Признай. Ты же хотела меня… – продолжал прокурор свое нападение, наслаждаясь от мысли о том, какой стыдливый румянец сейчас, наверняка, появился на ее щеках и был прав. — Ч-что?! – заикалась от злости и стеснения девушка, - Д-да ничего я не рассматривала! Вы в своем уме вообще? Не звоните сюда больше! До свида.. – не выдержала Мисаки, да пошло оно все. Она не будет выслушивать этот бред! Но прокурор перебил ее, прежде чем она успела закончить начатую фразу. — Разве я разрешал тебе бросать трубку? - холодным голосом остановил ее Игараши, - Не интересно, зачем я звоню? Девушка затихла, ожидая, что же он скажет дальше. — Знаешь, мне было так одиноко в той палате. Ты ни разу с тех пор не пришла проведать меня. Как хорошо, что рядом была миловидная черноволосая медсестра. Интересно, Вы все низкие брюнетки такие страстные в постели или она исключение? – издеваться хорошо подвыпивший мужчина намеренно растягивая слова. — Если это все, ради чего Вы мне звонили, то… — Ну ладно, ладно. Не кипятись, – снова перебил ее Игараши. – Я вот по какому поводу. Тебя в детстве не учили, что брать чужое нехорошо? — Очень интересно, что же такое чужое я взяла? – поинтересовалась Мисаки, будто бы не понимала, о чем идет речь. — Аюдзава, ну ты же не глупая девушка… – многозначительно протянул Игараши. — А бывший владелец ресторана, кажется, был глупым? — Вот видишь, все ты прекрасно понимаешь. Он был именно таким, но ты же другая? Ты же знаешь, что нужно делать? – наталкивал ее прокурор на «правильный» ответ. — И что же? – теперь пришел черед Мисаки издеваться. — А ты подумай. Хорошенько подумай. Мой новогодний подарок натолкнет тебя к этой мысли. — Какой еще подарок? – прохрипела в трубку Мисаки, как в следующую секунду раздался громкий оглушающий звук и стекла на окнах с прямо-таки музыкальным треском разлетелись на кусочки, усыпая пол в кухне мелкими осколками. Судя по звуку случилось это не только в кухне. После чего стало слышно, как салют взрывается где-то над крышей. Слишком близко к дому… В обход всем правилам безопасности. Машина в гараже начала истошно сигналить. — С Новым Годом, Аюдзава! Кажется, ты любишь фейерверки. – поздравил Игараши и бросил трубку. Она стояла с широко распахнутыми глазами, ошарашенная своим «подарком», без единой мысли в голове, все еще держа телефон возле уха, и лишь тревожное «Мисаки, с тобой все хорошо?!», кинутое обеспокоенным Шинтани, забежавшем в тот момент в кухню, привело ее в чувство. Она не успела ответить. Наверху послышался детский крик и крестные, перебросившись короткими взглядами, сломя голову бросились в комнату Ранмы. Они даже не успели зайти внутрь, мальчик «встретил» их в коридоре. —Мама-Миса, - разрыдался он, увидев свою тетю и кинулся к ней, в небе все еще слышались взрывы салютов. Сквозь разбитые стекла в дом проникал отрезвляющий холод. — Ранма, с тобой все в порядке?! Ты не поранился?! Где болит?! – обеспокоенно наперебой спрашивали крестные присев на корточки перед ребенком. Они как дикие начали вертеть мальчика из стороны в сторону, проверяя на наличие каких-то порезов, но, кажется, он отделался просто испугом. Мисаки подняла ребенка на руки и прижала его к себе, чтобы успокоить. Он явно пошел не в Сузуну и был довольно крупным и тяжелым для своих пяти, но Мисаки было все равно. Она гладила его светлую голову, приговаривая: — Все хорошо, Ранма, мы тут. Не бойся, это просто салют. Целовала ребенка в лоб девушка и баюкала, словно малое дитя. Тем временем Шинтани осмотрел комнату крестника. К счастью, его кроватка была достаточно далеко от окна, так что осколки просто физически не могли до него долететь. Он незамедлительно набрал полицию, чтобы те приехали и зафиксировали факт такого откровенного хулиганства. После чего он сразу выбежал на улицу в одной лишь рубашке, чтобы посмотреть, где именно был взорван салют и есть ли там другие сюрпризы, но так никого и не увидел. Коробочка от фейерверка стояла снаружи, в метре от входных ворот. На оглушающий звук выбежали также и соседи. Их окна тоже повыбивало, но не все. Пострадали лишь те, что были на стороне взрыва, в то время как дом Мисаки, прямо возле ворот которого взорвался салют, похоже, что остался без единого целого окна. Поначалу захмелевшие соседи набросились на Шинтани, обвиняя его в том, что это именно он вздумал взрывать фейерверки прямо над жилыми домами, но конфликт быстро решился после небольшой словестной перепалки и все они принялись вместе ждать полицейских, чтобы те зафиксировали факт нарушения правил безопасности при запуске фейерверков, причиненный ущерб и нашли хулигана. В это время Мисаки принялась одевать ребенка. На улице был жуткий мороз и оставаться с ним в холодном доме, где не осталось ни одного целого окна, да и где в каждой комнате валялись стекла, было просто немыслимо. Она быстро стала искать в телефоне номера гостиниц, куда можно податься в этом небольшом городке, но мало того, что таких едва ли было 3, можно даже сказать 2 с половиной, так еще и трубку никто не брал. Звонить Хёдо она не хотела. Это же ее личные проблемы. Почему она должна портить преподавателю праздник? Друзей она за неделю тут завести э, понятно, что не успела. Куда ж ехать? Что ж. Остаётся только в ресторан. Там, по крайней мере, тепло и есть достаточно диванов, чтобы уложить всех спать. Девушка усадила ребенка с Джеком в машину. Племянник категорически отказывался оставлять тут своего лабрадора. Мисаки хотела было включить печку в машине, чтобы Ранма не мерз и вместе с Шинтани и другими пострадавшими дождаться оперативную группу, но адвокат убедил ее, что ей нет смысла ждать и морить крестника в машине, а лучше сразу отправиться в ресторан. Мисаки послушала друга и отправилась в «Пристанище Зевса». Улицы были пустыми. Иногда попадались компании гулявших в новогоднюю ночь. Казалось бы, ну что еще может сегодня случится? Но кто-то имел другие планы на эту ночь. Она была уже почти на месте. Как вдруг прямо возле поворота, который вел к ее ресторану, машину остановил патруль. «Супер. – подумала девушка. – Они же никогда тут не стояли. Неужели это часть «подарка»?». — Здравствуйте. Проверка документов, – поздоровался патрульный, когда Мисаки немного открыла окно. —Черт, - тихо выдохнула девушка. В этой спешке она забыла свою сумку. Аюдзава старалась не хранить важные документы в машине, опасаясь, что ее могут угнать или взломать и вместе с магнитолой утащить и другие вещи. — Это чудовище и Вам Новый Год испортило? – риторически спросила Мисаки, отбрасывая голову назад на сидение. Молодой патрульный ничего не ответил, но глаза его были куда многословней, чем губы. В них читалось сочувствие и понимание, а также… безвыходность. Этот робкий юноша хотел отпустить невинную жертву своего алчного и жестокого начальника, сделав вид будто бы ее здесь и не было, но грубый прокуренный голос его старшего и уже испорченного системой коллеги строго прозвучал, приближаясь к машине: — Девушка чего сидим? Документы показываем! И…. Понеслась душа в рай. Там оказался целый букет всего. Аюдзава только и успевала считать количество статей, нарушение которых ей вменял страж порядка. Вождение без документов. Ремень не пристегнутый. Нарушения правил проезда перекрестков. Превышение скорости. Вождение в состоянии алкогольного опьянения. Она отказалась дуть в трубочку алко-тестера ибо понимала, что после выпитого шампанского цифры на нем не обрадуют ее, а согласно закону она в таком случае считалась автоматически в не трезвом виде. После осмотр транспортного средства. В нем тоже все было не так. Казалось, даже цвет обивки салона и тот не вписывался в правила ПДД: огнетушитель просроченный на две недели, в аптечке нет активированного угля, ребенок без детского автокресла. И вишенка на торте – пакетик с белоснежным сыпучим содержимым в багажнике. «Вау, комбо, блин! Страйк! Хэд шот! Флэш рояль! Только мне могло так повезти. Кажется, пока идти покупать лотерейные билеты», - ругнулась про себя Мисаки.. Этот ирод постарше делал все так быстро, что девушка едва ли успела набрать Шинтани. Он внимательно следил за тем, чтобы прибывшие оперативники осмотрели место происшествия, а также отметили в протоколе нанесенный ущерб от фейерверка в виде разбитых стекол, при этом ничего не украв, как они это сделали неделю назад в ресторане. Но вот опергруппа как назло делала все вальяжно и не спеша. Первый раз он не смог взять трубку на звонок Мисаки. Телефон на морозе начал немного глючить. Он перезагрузил его и перезвонил. От услышанного адвокат мягко говоря выпал в осадок, более того - связь с Аюдзавой обрывается на полуслове. Шинтани понимает, что быть в двух местах одновременно он не может. Мужчина принимает решение бросить все и ехать к ней. К черту это имущество. Речь идет о свободе Аюдзавы. Наркотики - это не шутки. Надо было успеть перехватить их с Ранмой до тех пор, пока их не успели доставить в отделение. Опытный адвокат знал – стоит этим чертям затащить жертву в свое логово и шансы быстро и мирно вытащить ее оттуда стремительно неслись к отметке «zero». Да и эти «обезьянники». Там же вечно сидят матерые уголовники, проститутки и другие криминогенные элементы, которые, ко всему прочему, часто сотрудничают с полицаями и начинают давить на жертву, тем самым заставляя ее подписать и признать все, лишь бы ее наконец-то выпустили с того злачного места. Но машины у него здесь нет. Его ласточка мирно себе стоит в гараже в Чикаго. Нужно вызвать такси. Телефон на морозе продолжает глючить, а после и вовсе отключается. Хоть на коньках едь. Попросил позвонить у соседей, чтобы вызвать такси. Минуты прибытия машины тянулись непростительно долго. Соседи, пригласили его к себе на это время и одолжили ему повербанк. В такой момент даже лишние пять минут зарядки были на счету. Хозяйка дома, розововолосая девушка Сакура, кажется, именно ее он видел рядом с Мисаки незадолго до того, как Игараши пригласил ее на танец, настаивала, чтобы тот выпил горячий чай. Ведь Шинтани порядком постоял на улице в полу-расстегнутой дубленке. Ее муж-музыкант уговаривал его взять у него шапку и шарф. Но Шинтани было не до себя. Он все пытался дозвониться Мисаки, но ее телефон молчал. Шинтани почувствовал себя снова тем самым пухленьким и слабым мальчишкой, который нуждается в крепком плече своей верной подруги. Но ее сейчас рядом не было. Ей самой нужна была помощь. Такси приехало минут через 10, надо напомнить, что жила Мисаки на местной «рублевке», в пригороде, и 10 минут – это было еще быстро. Коротко попрощавшись с хозяевами дома, он словно ветер вылетел из него, едва ли не упав со ступенек крыльца. Машина неслась по дороге, словно за ними кто-то гонится. Они подъехали к тому перекрестку, где должна была быть Мисаки, но там никого. Только маленькой скулящий Джек. Ни ее машины, ни машины патрульных и лишь по причине начавшегося около получаса назад обильного снегопада удается понять кое-что: на дороге отчетливо виднелись следы какой-то крупный машины. Адвокат догадывается – они принадлежат эвакуатору. Но Бог с той машиной. Где Мисаки? — Я опоздал! – кричит Шинтани хватаясь за голову. В отчаянье, он падает на колени и начинает бить кулаками по земле. — Эй, а оплатить? – спрашивает равнодушно таксист, чем выводит Шинтани снова на связь с реальностью. Тот хватает маленькое животное (лабрадора Джека) и садиться в такси. — В отделение, быстро! – приказывает он таксисту и они снова отправляются в путь. Срочно! Вдруг они еще успеют опередить их и приехать раньше, поймают до того, как патрульные под руки заведут ее внутрь. Как же страшно. Руки начинают труситься. Градус в крови повышает обороты в голосе встревоженного влюбленного. Он буквально кричит на водителя «Быстрее!», от чего и без того испуганный щенок начинает жалобно скулить, да и таксист, наверное, сделал бы так же, если бы не нужно было следить за дорогой. Машина прибывает к пункту назначения, но, увы, по пути им так никто и не встретился. У отделения Шинтани видит одинокую машину, следы как она ехала на снегу свежие, вероятно, та самая, на которой привезли Ранму с Мисаки. Возле задней двери на снегу… О, Боже мой, нет…алеет кровь. Дорожка круглых пятнышек ведет от машины прямо по ступенькам в отделение. Кажется, произошла потасовка и Мисаки отчаянно сопротивлялась, когда ее выводили из машины. Это так в ее стиле. Она бы не далась просто так. А уж тем более с ребенком. Неужели это ее кровь…? Или…Ранмы? «Нет, этого не может быть, разве они могли поднять руку на ребенка?», - думает Шинтани. Мужчина бросает таксисту крупную купюру, не глядя, и выходит из машины. Кажется, это была даже не местная валюта. Вроде бы сто долларов, но плевать. Он даже не услышал кинутое водителем: — Вы щенка забыли! Адвокат быстро подбегает к машине и начинает все фотографировать. Пусть он очень переживал, но его профессиональные качества продолжали работать. У самой двери он замечает притрушенный снегом белый платочек с вышитым Мисаки рисунком. Это платочек Ранмы. Наверное, полицейские просто не заметили его, потому что он сливался со снегом. После короткой фотосессии доказательств, он быстро преодолевает ступеньки крыльца и буквально врывается в отделение: — Где Аюдзава?!!! Куда Вы ее дели?!!! – кричит он, подбегая к окошку с дежурным и бьет кулаком по стеклу. Какое счастье, что оно пуленепробиваемое. На обезумившего мужчину с приемной вылетает несколько человек. — Молодой человек, что Вы тут устроили? Какая еще Аюдзава? – говорит ему сержант. — Ты, бл*ть, издеваешься надо мной?! Где Аюдзава?!!!– заорал как не в себя Шинтани, схватив обеими руками за шиворот попавшегося под горячую стража порядка — Я требую адвоката немедленно! – услышал он голос пропажи, доносившийся с левого крыла здания. — Мисаки, я здесь! – крикнул он ринувшись в сторону звука, но внезапно почувствовал тупой удар чуть ниже затылка, свет пред глазами внезапно погас.***
Перед глазами все плыло. Брюнет попытался сесть и проморгаться. Голова кружилась. Что случилось? Почему он за решеткой? Воспоминания отдались резкой болью в висках. Точно… Он приехал в отделение за Мисаки. Похоже его кто-то оглушил сзади, когда он кинулся на полицейского. Он рыщется по карманам. Телефон… Его нет. Забрали. — О, проснулся наконец-то. – услышал он голос сидевшего за столом полицейского, который спокойно что-то заполнял в журнале, - говорят ты дебош в приемной устроил. — Выпустите меня немедленно! Я адвокат! Вы не можете меня задержать без постановления руководителя региональной (напомню, что Игараши местного отеделение. Т.е. - городской) прокуратуры. Да я гражданин США в конце концов! — Ага, а я Дед Мороз. И не шуми мне тут! А то переведу в глухую одиночную, где даже лавки нормальной нет. Проспись лучше, адвокат. – не поверил дежурный сидевший за столом, приняв Хинату за пьяного новогоднего дебошира и сказочника Но Шинтани продолжил настаивать на своем и его таки, с трудом заломав, втроем, надавав ему по путно пару смачных дубинкой, отвели в одиночную камеру.***
Шинтани был прав. Мисаки действительно отчаянно сопротивлялась задержанию. Когда их выводили из машины в участок, то она упиралась так сильно, что затылком случайно разбила патрульному нос и с него ручьем побежала кровь, та самая, которую Шинтани увидел на снегу. За что получила от полицейского смачную пощечину. Нижняя губа больно заныла. Во рту появился металлический привкус. На входе в сам участок их с ребенком разделили. Плачущего Ранму потащили в противоположную сторону. Аюдзава брыкалась как дикая кошка, кричала, чтобы они не смели ничего делать ребенку, но противников было слишком много. Пока они вчетвером, еле-еле справляясь с ней тащили ее в «обезьянник», она успела расцарапать и перекусать всех правоохранителей где только смогла достать. Даже дубинки не стали для нее весомым аргументом прекратить бороться за свою свободу. В ее адрес летели ужасные оскорбления от мужчин. В женском «обезьяннике» оказалось прохладно и сыро, но камера была довольно большой. По ее периметру стояли старые деревянные лавки. Они были в таком состоянии, будто бы успели прослужить в качестве баррикад на всех возможный вооруженных конфликтах последнего столетия. Но это было еще пол беды. Внутри ее уже тоже ждали, там сидело четыре девушки/женщины. Все кроме одной были одеты как представительницы древнейшей профессии, последняя скорее смахивала на мужчину. Крупная, высокая, без макияжа, с грубыми чертами лица, волосы короткие под мальчика, сама в спортивном костюме. Именно последней кажется и была доверена роль донести до Мисаки нужный посыл. Один из правоохранителей подозвал эту бабу-мужика к себе и что-то шепнул, та кивнула в ответ. Немного отдышавшись Мисаки продолжила орать как потерпевшая. Наверное, надеялась деморализовать стражей своим ультразвуком. Заставить отпустить ее, лишь бы не слышать ее вопли и избавиться от проблемной задержанной. Без разрешения Его Прокуроршества они это, конечно, не сделают, но, возможно, ее несносное поведение заставит их позвонить Игараши и тот приедет. Не выпустить ее, но все же. С ним хоть диалог можно вести. На крайний случай хотя бы дадут Шинтани увидеться с ней. Он наверняка уже здесь, но они-то его по доброй воле точно не пустят. — Я требую адвоката немедленно! Криминальный процессуальный кодекс гарантирует мне право иметь адвоката и самой его выбирать! Вы меня слышите?! Я отказываюсь от государственного адвоката. Я требую дать мне возможность немедленно связаться с моим! Вы обязаны мне оказать помощь в установлении связи с правозащитником! Я Вас всех засужу! Вы задержали меня незаконно! Без постановления следственного судьи! Вы подкинули мне наркотики! Я расскажу об этом всем газетам! Лица каждого из Вас с именами и фамилиями будут во всех соц.сетях с описанием всех Ваших преступлений! Эта сволочь Игараши Вас не отмажет! Вы думаете он вступиться за Вас? Да Вас тут всех поувольняют и посадят за решетку! Я буду обращаться в Европейский суд по правам человека! - вопила Мисаки во все горло. Много все таки интересного она наслушалась от адвоката Шинтани за последний год. Краем глаза вдруг девушка заметила, как женщина в спортивном костюме достала что-то блестящее из кармана и кинулась прямиком на нее: — Что ты тут разоралась, с*ка!!! И пожалела об этом. С одним, да еще и с женщиной, Мисаки точно уж могла справится. Не зря в школе на айкидо ходила, да и в армии самооборону проходила. Она ловко увернулась от удара заточкой и больно вывернула руку нападавшей, от чего лицо той скорчилось в ужасной гримасе. После чего Аюдзава приставила оружие к горлу противника и спокойным, не терпящим возражения тоном сказала: — Не советую меня злить, если хотите, чтоб Ваши кости остались целыми. Мне терять нечего, я и так уже в статьях как в шелках. Испуганные с пониженным чувством социальной ответственности дамы, лишь молча кивали в ответ с широко распахнутыми глазами и вжавшись в лавочки. — А ты меня поняла? – почти вежливо спросила Мисаки, теребя нападавшую. — Поняла, извини, зря наехала. – взмолила женщина в спортивном костюме и Аюдзава спрятала заточку в пояс своего платья. Выкинуть это оружие за пределы клетки означало вернуть его посредством полицейских снова нападавшей. А Мисаки еще не знала сколько она здесь пробудет. Вдруг ей еще придется защищаться. Ну и что, что заточка. На ней и так уже полно статей, в том числе и за хранение наркотиков. Так что самодельное холодное оружие в виде заточки, которою могли приписать ей, просто нервно курит в сторонке по сравнению с уже имеющимся букетом. Но Аюдзава не отпустила обладательницу спортивного костюма. Схватившись двумя руками за ее больную конечность она пару раз хрустнула ее, чтобы поставить суставы на место, чем вызвала сильный крик «пациентки», после чего Мисаки спокойно села на лавку. — Еще раз сотворишь какую-то глупость. Вправлять ничего не стану, ясно? – скорее утверждала, чем спрашивала она. Та молча кивнула в ответ. Да уж, ставить на место чужие суставы куда легче чем себе. Кажется, она до сих пор не забыла, как это делать. Все-таки Хёдо преподаватель от Бога. На подозрительный крик уголовницы наконец-то прибежали расцарапанные дежурные. Но на месте все оказалось спокойно. Женщины тихонечко сидели на лавочках. По глазам недавней «жертвы» Мисаки они поняли – у той не получилось «научить уму разу» гостью, кажется, ей тоже досталось. Но их персональная на сегодняшнюю ночь голосистая новогодняя опера Аюдзава подскочила со своего места и схватила за шиворот по глупости стоявшего слишком близко к клетке правоохранителя. Она с сильной дернула его на себя, что бедолага аж ударился о клетку и достав заточку спрятанную секунд 30 назад заточку приставила к его горлу. — Что с моим ребенком?! Куда Вы его увели?! Я требую телефон сейчас же! Вы обязаны дать мне возможность связаться с адвокатом! Вы нарушаете мои права! Где этот трус Игараши, оставивший Вам всю грязную работенку. Я хочу видеть этого урода немедленно! Напуганные за жизнь сослуживца, они дали телефон в руки парня, у горла которого было лезвие и тот под диктовку Мисаки, включив громкую связь, набрал номер Шинтани как вдруг…. Рингтон его телефона зазвонил в кармане одного из стоявших за клеткой. Она не могла его ни с чем спутать. Правоохранитель достал его и быстро отбил звонок. Это точно его телефон. Откуда у какого-то мальчика на побегушка у Игараши будет последний iPhone. Да еще и в таком же коричневом чехле как у Шинтани… Слишком много совпадений. Парень с заточкой у горла воспользовался ее минутной слабостью и растерянностью и вырвался. Больно ударив по все еще загипсованной после случая в ресторане руке девушки. Мисаки все поняла. Помощи ей сейчас не дождаться. Отчаявшись, она вмиг затихла и плавно сползла на пол. Вокруг нее раскинулось золотое озеро длинного подола ее шелкового платья, по которому случайно протоптался зашедший в камеру полицейский, чтобы стукнуть за «плохое поведение» и забрать заточку. Голова стала очень тяжелой и пошла кругом. Приступ боли прошелся по затылку и шрамам на спине от осколков снаряда. Скорее именно боль и отчаянье стали причинами того, что она не выдержала пощечину стража порядка и рухнула на устеленный золотым подолом пол, потеряв сознание. Дежурные самодовольно хмыкнули, сказав в адрес бессознательной девушки парочку колких оскорблений и, закрыв «клетку», равнодушно покинули помещение. Наконец-то не дававшая им покоя проблема замолчала. А вот ее сокамерницы… От них точно нельзя было того, что они сделали в следующий момент. Они оказались куда человечнее, чем люди, дававшие присягу защищать своих граждан. Падшие дамы, вместе с матерой зечкой, которая еще пару минут назад нападала на Мисаки, быстро подняли ее на лавку, как только стражи порядка скрылись из виду. За то недолгое время их «знакомства» они вдруг прониклись уважением к этой бесстрашной и сильной девушке. Она так яро пыталась защитить себя и своего ребенка, не боясь этих ублюдков в форме, что даже эти не обремененные совестью женщины не смогли остаться равнодушными. Сокамерницы заботливо укутали свою потерявшую сознание соседку в теплую фуфайку, принадлежавшую одной из них. Они ужаснулись увидев сколь сильно пострадала Мисаки. Очевидно дорогущее платье, в котором бы она точно замерзла, было порвало. Видимо это случилось, когда ее пытались дотащить сюда. Правое плече разошлось по швам, край подола испачкан, в том числе и следом от башмака полицейского, и порван чуть ли не до пояса. Открывался вид на ее стройную худую ножку, усыпанную синяками и ссадинами, будто ее по полу волокли, такие же были на руках. Нижняя губа опухла и была немного рассечена. Просто Ужас. Как можно было быть таким жестоким к человеку, не то, что к женщине. Тем более законопослушной. Сокамерницы прекрасно понимали, что несчастная не сделала ничего такого. Просто она неудачно перебежала дорогу не тому человеку. Игараши, кажется, его имя она кричала.***
Утро у прокурора началось более, чем просто хорошо. Не смотря на выпитое вчера спиртное, чувствовал он себя просто прекрасно. Мысли были ясны, голова не болела. Он чувствовал какую-то легкость и веселье. И хотя сегодня у него был официальный выходной, он нарядился в свою благородную форму, надушился приятным парфюмом и зачесав свои белокурые волосы назад, отправился прямиком в полицейский участок. Сегодня утром он получит свой новогодний подарок в виде допроса Мисаки, поэтому блондин, как маленький ребенок, был в предвкушении этой встречи. Он загнал своего врага в ловушку, заманил на свою территорию и схватил. Теперь он покажет кто тут главный. Мужчина взял подготовленную для него папочку с ее делом и напевая себе поднос известную только ему мелодию весело пошагал в сторону допросных. — Доброе утро, господин Игараши, я хотел Вам кое -что расказа… — Ну и рожа у тебя. Где ж тебя так угораздило? – прервал его Тора, увидев расцарапанное лицо сержанта. — Так я ж это и хотел ра.. — Потом расскажешь, я сейчас немного занят. – снова перебил его Тора, похлопав его по плечу и пошел себе дальше своей дорогой. Если бы он только знал, что горько пожалеет, что заранее не услышал подробности вчерашнего задержания, да и вообще, что лично не присутствовал при нем. Довольный собой он зашел в допросную. Дверь за ним учтиво, словно дворецкий, закрыл постовой. Прокурор успел сказал ему что-то в след, прежде, чем дверь закрылась. Как вдруг…. Почувствовал резкий удар в живот. Он не был сильным, нет. Он был скорее просто неожиданным. Игараши не успел сообразить, как, но почувствовал, что его табельное оружие в мгновение ока покинуло кобуру. На поясе стало как-то слишком легко. Пистолет-то довольно тяжелый. Прокурор лишь ощутил, как под его нижнюю челюсть уперся холодный краешек дула, а чья-то рука крепко схватила его за воротник. Аюдзава была слишком низкой по сравнению с ним, чтобы ей удобно держать пистолет у его виска. Он чувствовал, как схватившись второй рукой за воротник, она буквально повисла на нем. Кажется, она стояла на носочках, он даже не успел увидеть ее. Прокурор невольно улыбнулся этой ситуации. Ах, если бы только не пистолет….он был слишком близко. — С Новым Годом, господин Игараши, - ехидно сказала Мисаки и еще больше надавила пистолетом на пульсирующую венку на коже прокурора.