Общее благо

— Так зачем ты назначил мне этот визит, Арк? - повторил Грин-де-Вальд, и воцарилось молчание. Арк быстрым движением достал из-за пазухи волшебную палочку и два раза легонько ударил ею по столу. В то же мгновение там, где до этого было пустое место, появилась старая толстая книга в поблекшем черном кожаном переплете. На обложке серебристыми витиеватыми буквами было написано: «Тайны наитемнейшего искусства». Грин-де-вальд взглянул на фолиант и нахмурился, а потом перевел взгляд на Арка и, усмехнувшись какой-то ядовитой улыбкой, вкрадчиво спросил: — Ты действительно полагаешь, что мне неизвестно что-то о темном искусстве? Я был о тебе лучшего мнения… Думаю, эта книга окажется для меня такой же, как сотня других книг о черной магии. — Неужели? — в тон ему ответил Арк и коснулся обложки волшебной палочкой. Фолиант раскрылся чуть ли не на последней странице, и Грин-де-Вальд увидел заголовок: «Глава XVIII Крестражи». Чародей пробежался взглядом по тексту ниже, и в его глазах вспыхнул недобрый огонек. Однако спустя секунду он сменился недоверием. «Крестражи — магические артефакты, созданные с помощью темной магии. Крестраж представляет собой осколок души, отделенный от тела и заключенный в какой-либо предмет. Этот осколок остается жить и после смерти его владельца, таким образом делая мага фактически бессмертным, вплоть до того момента когда будут уничтожены все крестражи. Уничтожить крестраж крайне сложно. В мире едва ли найдутся вещи и вещества, которые способны разрушить подобные чары», — быстро прочел Арк и на его лице отразилась странная смесь тревоги и тоски, впрочем, он тут же оживился и, взглянув на Грин-де-Вальда, поспешно произнес: — Она твоя. В смысле, книга. После этого заявления воцарилась гробовая тишина, Грин-де-Вальд нарушил ее лишь одним словом: — Почему? Владелец книги замялся. Взгляд его блуждал из стороны в сторону и наконец остановился на одной из дверей. И только тогда Арк осторожно проговорил: — Это ведь я когда-то рассказал тебе про дары смерти и про слухи, что у Григоровича есть бузинная палочка. Я решил продолжить «традицию». Геллерт поднял брови, но спорить не стал.

***

Том последовал за продавцом вглубь магазина. Вскоре они очутились внутри небольшого помещения, смежного с главным залом, также полностью заставленного книгами самых разных цветов и размеров. Здесь было все: тоненькие помятые сказки, толстые фолианты с позолоченными страницами, хранящие в себе удивительные заклинания, карманные томики средневековых поэтов в кроваво-красных обложках и произведения, сами рассказывающие о том, что в них написано. Но Реддла, как ни странно, среди всего этого разнообразия привлек полностью черный корешок небольшой книжки. Том, не колеблясь, достал ее и, так и не найдя названия, открыл на первой странице. Там курсивом было выведено следующее послание: «Человек умирает тогда, когда умирает последнее воспоминание о нем. Книги – только одно из вместилищ, где мы храним то, что боимся забыть». Том в недоумении прочитал его и перевернул страницу, но там ничего не было: все последующие листы книги были пусты. Владелец лавки, все время стоявший тут же, заметил замешательство мальчика и снисходительно пояснил: — Это так называемый «Хранитель воспоминаний». Чернила, которые попадают на бумагу, перестают быть обычной краской, а становятся отпечатком памяти. Такие вот воспоминания, нанесенные на бумагу, можно в точности пересмотреть в любой момент, стоит только захотеть… Ну и конечно если сами воспоминая, а точнее то отражение личности, что осталась между строк, этого захотела. Том, должно быть, мало что понял из расплывчатых объяснений продавца, но слушал его с живым интересом. Особенно его внимание привлекло «отражение личности», что можно воссоздать на страницах книги и точное сохранение воспоминаний каким-то другим способом, кроме черно-белых фотографий, которые он видел на стенах детского приюта. Продавец скептически оглядел Реддла, видимо, сразу понял его недоумение, но вместе с тем и его интерес и, кивнув, приказал Тому ждать, а сам направился в центральный зал к своему прилавку. Вернувшись оттуда, хозяин магазина положил на меленький журнальный столик перед Томом точно такую же книжку, что тот держал в руках, только вот она была более потертой, многие уголки были загнуты, а несколько страниц вообще вырвано. Но продавца это совершенно не заботило: — Вот, ее я использую для примера, чтобы показать «Хранителя воспоминаний» в действии — добродушно произнес продавец, указав головой на черную обложку, а потом достал из кармана перо и чернильницу и поставил их на столик. — Держи. Это обычное перо и чернила, но ты удивишься, как они изменятся, лишь коснувшись бумаги. Попробуй написать здесь какое-нибудь свое воспоминание, объем текста не имеет здесь значения, пары строк будет вполне достаточно. Том взял перо и нацарапал в книге несколько слов. Они тут же исчезли, так что ни продавец, ни сам Том ничего не успели прочесть. — Теперь попроси дневник показать тебе воспоминание, о которым ты упомянул. — Как? — Запиши об этом… как еще? Тогда Реддл вновь поднял перо, но на этот раз он, немного подумав, написал: «Покажи мне…» Тут он запнулся, но наконец подобрав нужную формулировку, добавил: «Мое воспоминание». Слова вновь испарились, но на их месте внезапно появилось другое: «Хорошо». Внезапно страница слова разорвалась надвое, из получившейся трещины блеснуло странное, очень яркое свечение, оно все увеличивалось и увеличивалось. На мгновение Тому показалось, что он ослеп или, что все вокруг заполнил этот удивительный свет. Но вскоре Реддл пришел в себя, и произошло еще одно неожиданное для него событие. Он обнаружил себя стоящим посреди своей комнаты в том самом детском приюте. Там ничего не изменилось: все те же скучные стены, мрачные низкие потолки и одинокая кровать. Возвратившись в эту знакомую, но вместе с тем невыносимую обстановку, Тому стало страшно и противно. Ему вдруг померещилось, что все произошедшее с ним было просто сказочным сном, а теперь он проснулся и вынужден продолжать свое существование в этом приюте. Но реальность оказалась совсем непохожей на страхи маленького Тома Реддла. Он вдруг обнаружил рядом с собой продавца из книжной лавки, а у решетчатого окна комнаты... себя самого. — Не удивляйся, — произнес хозяин магазина, заметив недоумение Тома. — Это лишь твое воспоминание, то, что ты записал на листе книги. Люди из воспоминаний не смогут ни увидеть, ни услышать, ни даже как-либо почувствовать присутствие наблюдателя. Все, что сейчас происходит — ненастоящее, только отражение того, что случилось в прошлом. — А-а-а, — протянул Том, не зная, что ему следует ответить на сей монолог, и стал наблюдать за происходящим. Наваждение повторяло все в точности, что произошло с ним несколько дней назад. Вот ворвалась молоденькая воспитательница и, наспех предупредив того Реддла из воспоминания о возможном новом странном опекуне, выбежала вон. Том из прошлого отошел от окна и сел на кровать, обхватив коленки. Послышались шаги и дверь вновь отворилась, на этот раз в проеме показались двое: старая бормотавшая что-то воспитательница, считавшаяся в приюте главной, и высокий мужчина среднего возраста с холодными светлыми глазами. Воспитательница тут же скрылась в темноте коридора, а мужчина остался и взглянул на Реддла. И вот тут «настоящему Тому» внезапно стало не по себе.