Taedium vitae

— Миро, ты ебанулся? — я зашёл в квартиру с мороза и рассмеялся, глядя на него. Парень прошёлся танцующим шагом по комнате — карнавальное женское платье дразняще прошуршало по деревянному полу. Горловина и длинные рукава удачно скрыли его кадык и слишком развитые для девушки мышцы рук. У нас был своеобразный медовый месяц: мы прилично заработали на концертах и сделали перерыв в гастролях, поселившись в его питерской квартире и наслаждаясь обществом друг друга. Впрочем, наслаждение это было особого, садомазохистского толка, Миро то и дело приходилось замазывать синяки для выхода в люди. Он запрыгнул на стол, закинув ногу на ногу, и вызывающе взглянул на меня, посасывая ебучий леденец на палочке накрашенными черной помадой губами. Я, конечно, уже привык к его эксцентричным выходкам, но такое было слишком даже для Федорова. На голове у него красовался парик из розовых волос, серые глаза были подведены черным. — Видел бы ты свое лицо, Дима. — рассмеялся он, растягивая слова на блядский манер. — Кто недавно, кончая, снова обозвал меня «моей девочкой»? Я решил, то есть, пардон, решила соответствовать, раз уж я для тебя девочка, — сказал Миро с радостной улыбкой, старательно обсасывая прозрачного петушка. — Иди ко мне, моя красотка, — решил подыграть я и прямо в верхней одежде, в грязных ботинках и кожаных перчатках, подбежал к нему и постарался тут же залезть под юбку. — Ого, какая ты нарядная, Оксаночка, кружевные чулочки надела, одобряем-с, — когда я уже понял, что под платьем только чулки и голое тело, Миро, наконец, капризно ударил меня по рукам и игриво оттолкнул. — А ну, не трожь меня грязными лапами, негодник. Ишь, куда полез. Не такая я девочка, Дима, а приличная, меня можно только чистыми руками трогать, — заржал Федоров. — Я щас, — никогда ещё с такой скоростью я не раздевался и не мыл руки. Вытерев грязную лужу, оставленную ботинками на полу, и поймав внимательный взгляд продолжавшего, сидя на столе, смачно сосать леденец Федорова, я вернулся к нему и опустился на одно колено перед моей роковой дамой сердца. — А я принес целую коробку подарочков для вас, мадемуазель Федорова, — я галантно подал ему руку, помогая спрыгнуть со стола, мы оба, как придурки, улыбались во весь рот. — Да, это интересно, и что же вы ее не показываете, коварный соблазнитель? — насмешливо сверкнул глазами Миро, увернувшись от шлепка по заду. — А вот смотрите, прекрасная мадемуазель, — я принес из коридора огромную и тяжелую коробку и распечатал ее. Внутри была куча игрушек и прочих сексуальных приспособлений, которые я намеревался испробовать с Миро. Там были резиновые хуи разных размеров, плётки, кнуты, наручники, веревки, анальные пробки и прочие интимные девайсы. В том числе, чисто медицинские. — Нихуя себе! Блять, это же кнут, сука! А это что? — Миро остановился и даже вышел из роли, разглядывая коробочки, затем вынул инструмент-палочку с усыпанным иглами шариком. — Это колесо Вартенберга. Его можно применять в разных, хм, местах. Но есть вещи и поинтереснее, например, вот это — настоящий ректальный расширитель, медицинский, — сказал я и вытащил большой металлический агрегат из коробки. — Вечером устрою тебе глубокий осмотр, готовься, — усмехнулся я, глядя, как побледнел Миро. — Нет, Дима, точно нет, я помню, как врач осматривал меня такой штукой однажды, не повезло попасть с кишечными проблемами в отделение, так я орал матом на всю больницу, это, блять, сука, не игрушка. Его вообще с анестезией применяют некоторые врачи. А эта хуйня ещё и в два раза больше того ректального зеркала, которое я запомнил на всю жизнь. — Да, я специально искал самое большое, чтобы получилось похардкорнее, — ухмыльнулся я, притягивая онемевшего парня к себе и запуская руку ему под юбку. — Должны же у нас быть действительно предельные опыты. Ты сам предъявлял мне недавно за недостаточно жёсткий секс и пообещал подчиняться при выборе экстремальных сексуальных практик. Вот уж не соскучишься, милый, — я сжал теплую ягодицу и уже начал проталкивать средний палец ему в дырку, как Миро вдруг вывернулся из моих рук. — Но это просто пытка, а не практика, — Миро продолжал со страхом смотреть на массивный инструмент. — Ты прав, эту хардкорную штуку надо применять в качестве наказания. У меня есть для тебя интимное задание — выполнишь верно, так и быть, не буду осматривать тебя сегодня. А не сможешь, пеняй на себя, — я нежно погладил ректальное зеркало. — У меня есть выбор? — обречённо спросил Миро. — Нет, если откажешься, я просто поставлю тебя раком и затолкаю его насильно, не думаю, что тебе так понравится больше. И смой ты уже эту помаду, даже поцеловать не могу, — я, наконец, успел шлёпнуть его по голому заду под юбкой, подгоняя в сторону ванной. По-моему, парень действительно струсил, такое было на моей памяти впервые, чтобы Миро чего-то боялся. Вскоре он вышел без косметики, я не ожидал от него такого послушания. Обычно, флиртуя, Миро дерзил и хамил мне до тех пор, пока я не прижимал его всем весом к кровати и не принимался от души драть ремнем. От наказания нас обоих бросало в жар, а этот принц-паршивец ещё и нередко кончал. Но тут привычная схема дала сбой, и я стал искать, к чему бы придраться. — Э, любительница пососать, почему из жратвы ни хуя нет? Я вообще-то голодный, а место женщины — на кухне. — В холодильнике осталась пицца, ее можно разогреть, — обычным голосом отозвался Миро. Он, похоже, растерял все желание флиртовать и сделался каким-то скучным и бесцветным. Меня это не устраивало, я хотел порезвиться с мадемуазель Фёдоровой. — Ладно, Оксанка, хватит ерепениться, пошли миловаться, — я приобнял Миро за талию и вывел в коридор. В прихожей стоял шкаф с зеркалом в полный рост. В нем отразились мы: я, слегка заросший щетиной, в черном свитере и штанах, и Миро — в розовом парике, пышном бордовом платье с кружевными оборками и в тонких чулках. — Поцелуй меня, красавица, — ухмыльнулся я, притянув Миро к себе. Он покорно коснулся моих губ, но его рот будто жил отдельной жизнью, тело же было деревянным. — А теперь ниже, поцелуй меня, девица, — Миро покорно снял с меня свитер и стал целовать шею, грудь, живот и, наконец, добрался до паха. — Смелее, красавица, я припас для тебя сахарный леденец, — Миро так же тихо приспустил мои штаны и поцеловал головку стоящего члена. — Возьми его в ротик, моя Оксанка, тебе понравится, — ухмыльнулся я, чувствуя себя ебаным Карабасом-Барабасом, совращающим правильную целку Мальвину. Миро, сука, сразу взял в рот, но сосал вяло. Мне впервые не понравился его отсос. Я схватил Миро за парик и стал насильно толкаться ему в горло, не позволяя отстраниться, чтобы вдохнуть. В зеркале казалось, что я ебу в рот розоволосую телку, косплеющую даму прошлого века. Это было так забавно, что я достал из кармана приспущенных штанов мобилу и сфоткал наше зеркальное отражение. Миро протестующе замычал, но я в очередной раз засадил член до упора, заставив его заткнуться. После нескольких фрикций я, наконец, кончил. Пацану ничего не оставалось, кроме как проглотить сперму. Только потом я отпустил его, впервые за пять минут позволив нормально вдохнуть. Миро закашлялся, жадно хватая воздух. — Сосёшь хуёво, мне не понравилось, сука, — я размахнулся и влепил ему тяжёлую затрещину. Это был первый раз, когда я ударил Миро по лицу после той злополучной вспышки ярости в «Кайфе». Он схватился за щеку, сверкнул глазами, но тут же покорно опустил голову. Блять, а он ведь и в самом деле меня боялся, вернее этого сраного ректального зеркала и того, насколько грубо я мог его вставить. Он явно надеялся с помощью покорности избежать его применения. Не понимая, что все случится неизбежно, не сегодня, так завтра. Однако это было забавно. — Ну что, Оксанка, за то, что ты — такая плохая девочка, придется тебя наказать, иди сюда, — я сел в кресло и, усмехнувшись, посмотрел на побелевшего Миро. — Не бойся, это не то, что ты подумала, я хочу хорошенько отшлепать тебя, красавица. Миро тут же подошёл. Я похлопал себя по ляжкам и приказал ему лечь на них. Едва он прилёг, выпятив зад, я задрал юбку и начал ласково оглаживать теплые ягодицы, задевая пальцами и поджавшиеся яйца. — Дима, не надо, — попросил Миро неживым голосом, когда я, не удержавшись, насухую вставил палец в розоватое отверстие и нащупал простату. — Хорошо, красавица, тогда считай пятнадцать ударов и терпи. Хоть один вскрик, и я с удовольствием выдеру тебя новым кнутом, а не ладонью. Ты поняла, девочка моя? — я издевательски отвёл от его лица розовый локон. — Да, мой господин, — отозвался Миро. Сука, он раньше никогда не называл меня так. Но мне понравилось. — Тогда начали, — сказал я, обрушивая тяжёлый удар на мигом сжавшиеся ягодицы. Больше всего я любил бить его рукой по заду. Мне нравилось ощущать нежную кожу под ладонью, нравилось и то, что после наказания не остаётся страшных кровавых следов, только краснота. Достаточно волнующее переживание для обоих. — Один, — глухо начал считать Миро, почти равнодушно. Однако я чувствовал, как его бросило в жар. К паху прилила кровь, и его и без того стоявший член стал совсем твердым. Последующие удары он считал все так же безэмоционально, но я заметил, как тяжело он начал дышать. Так он обычно дышал, когда я нежно входил в него сзади, постепенно доводя до оргазма. И когда шлёпал ладонью по заду, Миро было хорошо. — Прекрасно, а теперь подойди к зеркалу и посмотри, как восхитительно выглядит твой сегодняшний урок, — Миро покорно встал, подошёл к зеркальному шкафу, задрал платье и повернулся, взглянув на горевшие красным ягодицы. — Очень красиво, спасибо, мой господин, — слегка улыбнулся Миро. — Я рад, что тебе понравилось, но пора переходить к серьезному заданию. Снимай девчачий наряд и иди готовься в ванную. У тебя на все полчаса, опоздаешь хоть на минуту, считай, провалил испытание со всеми вытекающими, — я сурово взглянул на Миро. Его тут же как ветром сдуло. Пока он плескался в ванной, я все приготовил — достал деревянный ящичек и налил себе коньяк, чтобы полнее насладиться приватным зрелищем, которое вот-вот устроит мой нежный мальчик. Он справился за двадцать минут и вышел из ванной в свободных светлых штанах и с голой грудью. — Снимай всё и иди сюда, — властно сказал я, поднимаясь, в руках у меня бы тот деревянный ящичек. Он подчинился. Я увидел, что его орган успел успокоиться и был слабо возбужден. — Ты дрочил в душе, что ли? — сурово спросил я. — Нет, а нельзя было? — забеспокоился Миро.Таким неожиданно невинным и волнующимся он мне нравился всё больше. — Нежелательно, — сухо ответил я и открыл ящичек. В нем лежал резиновый черный хуй огромного размера, благодаря нижней подставке его можно было установить вертикально, тюбик смазки, металлический колокольчик и песочные часы. — Объясняю задание. Ты сейчас берешь и устанавливаешь этот хуй напротив моего кресла в пяти шагах. На твой член я повешу вот это. Я взял колокольчик и не туго, чтобы не перекрыть кровоток, повязал его на член Миро. Ты смажешь резиновый хуй вот этим, я протянул ему смазку. И, догадайся, что дальше? — Я должен буду на него сесть, — нервно облизнул сухие губы Миро. — Не просто сесть, а ещё и интенсивно насаживаться на него двадцать минут. До упора и чтобы я слышал звон колокольчика. Твоя задача — до тех пор, пока не упадет последняя песчинка в этих часах, рассчитанных на двадцать минут, безостановочно ебать себя, насаживаясь на этот резиновый хуй. Если ты кончишь, остановишься дольше, чем на десять секунд, не выдержишь боли или потеряешь колокольчик, значит, ты проиграл. И тогда сегодня вечером очень близко познакомишься с ректальным зеркалом. Прекрасную игру я придумал, я — порочный гений, скажи? — искренне улыбнулся я, ободряюще похлопав Миро по плечу. — Да, блять, — выругался он. — Кстати, ты можешь смазать резиновый член, но подготавливать себя и вообще трогать во время акта нельзя. — Как, блять, я его всуну без растяжки? — зарычал Миро. — На то, чтобы насадиться в первый раз, у тебя будет минута. Потом переворачивай часы. Не успеешь, проиграешь. Удачи, Миро. Приступай, — я вальяжно развалился в кресле и стал ждать. Мой хуй налился от желания. Худенький обнаженный Миро с ящичком в руках отмерил шаги, каждое его движение отзывалось звоном колокольчика на члене, и развернулся ко мне лицом. Он был серьёзен и решителен. Упрямец надеялся выиграть. Он поставил огромный черный хер, в высоту тот был явно больше двадцати сантиметров, даже здоровее моего хуя, который Миро никогда не принимал без растяжки и обильной смазки. Я мысленно ему посочувствовал. Миро, тем временем, со всех сторон смазал игрушку, взял ее в руку и поднес ко входу. Я сначала хотел возразить, что так нельзя, но потом решил дать ему шанс. Миро вставил головку, по сосредоточенному лицу нельзя было понять, больно ему или нет. Он зажмурился и быстро затолкал игрушку до середины. Затем снова поставил резиновый хуй вертикально и, закусив губу, стал медленно насаживаться всё ниже. Меня восхитило, как он смог не произнести ничего, не издать ни единого стона. Настоящий стоицизм. Однако минута истекла, а сантиметров пять резиновой плоти ещё торчали. Миро проиграл и понуро свесил голову — он не смог вогнать в себя этот член полностью. И я решил снова дать ему шанс. — Ладно, Миро, я тебе помогу на первый раз, — я подошёл к парню, взял его за плечи и силой насадил на резиновый хер до конца. — ААА! — Миро вдруг заорал от боли во весь голос, не выдержав финального толчка. Я вздрогнул, испугавшись, что повредил ему внутренности. Хотел было снять его с хуя, но он остановил меня, жестом показав, что все нормально. — Тогда двигайся, больше медлить нельзя, — удовлетворённо сказал я, глядя на его ошалевшие глаза и раскрытый в немом крике рот. Я перевернул песочные часы, отсчёт пошёл. Парень, упираясь коленями в пол, начал двигать бедрами. Хрупкий Миро казался мне трепещущей бабочкой, проткнутой иглой злого мальчишки. Он ебал себя этой огромной черной штуковиной! Его окончательно вставший член подрагивал, колокольчик восхитительно звенел. Миро ссутулился, опустил взгляд вниз, всем видом выражая смирение и покорность. Я с вожделением наблюдал, как грубая резиновая плоть раз за разом исчезает внутри его тела. Это было невыносимо. Я не выдержал, вытащил член из ставших тесными штанов и начал дрочить, не отрывая взгляда от ебущегося Миро. — Резче, быстрее, ты там уснул? — хрипло прикрикнул я на парня, играя роль злого господина. Миро задвигался быстрее, из его груди вырывались всхлипы и стоны. Чёртов песок всё струился в часах, минуты потянулись бесконечно. Слушая, как Миро стонет на хуе, его тонкий голос сливается со звоном колокольчика, я резко дрочил. Почувствовав, что вот-вот кончу, я встал, подошёл к нему и позвал по имени. — Миро, посмотри на меня, — он поднял голову. В серых глазах боль смешалась с похотью. — Дима, я… — тихо начал Миро, и я вздрогнул от пронзительного взгляда. Не думая, что делаю, я инстинктивно подошёл вплотную, и в следующее мгновение моя сперма брызнула, попав ему на волосы, часть лба и густую темную бровь. — Пиздец, — едва слышно выдохнул Миро, и кончил следом за мной. Он сидел на искусственном члене, тяжело дыша, а песок в часах продолжал течь. — Я проиграл, — сказал он, поднял испачканное спермой лицо и улыбнулся. — Прости, я тебя отвлёк. Это не считается, — хрипло ответил я. — Миро, ты слишком вызывающе выглядишь с этим хуем внутри. Невозможно не кончить. — Вечером вставишь свое зеркало, — ответил Миро, поднимаясь. — У тебя есть салфетки? Я весь в конче, блять. — Если ты не хочешь, боишься, или тебе больно, достаточно одного слова, я не стану тебя принуждать, — серьезно сказал я, протягивая ему упаковку влажных салфеток. — Спасибо, но я и сам уже хочу. Я стал больше доверять твоему вкусу на сексуальные игры после этого, блять, челленджа с резиновым членом. Надо же, придумал, колокольчик, песочные часы — эстетика заебись. — Тебе понравилось? — удивлённо спросил я. — Сука, спрашиваешь! Мне было охуенно. Я как будто медитировал, пока ебал себя. И ты так похотливо пожирал меня глазами, что возбуждало ещё сильнее. Правда, внутри всё до сих пор болит, — поморщился Миро, разминая ноги. — Покажи мне дырку после этого агрегата, — я облизал пересохшие губы, чувствуя, как опять возбуждаюсь из-за Миро. — Я живу с ненасытным извращенцем, — Миро притворно тяжело вздохнул, подошёл к дивану, встал раком и раздвинул ягодицы, приоткрывая сильно покрасневшее отверстие. — Только пальцы не суй, мне ещё больно, и смотри слюной не подавись, сука, — усмехнувшись, предупредил он. Встав возле него на колени, я стал нежно гладить рукой его ягодицы и яйца. Миро лишь глубоко вздохнул, я увидел, что у него снова крепко стоит. Вот же блядь! Я осторожно обвел вспухшую и до красноты натёртую дырку, памятуя, что пальцем внутрь нельзя. Я бы с удовольствием выебал его, но чувствовал, что Миро не понравится. Тонкая покрасневшая кожа казалась мне невыразимо прекрасной, аленький, блять, цветочек. Наклонившись, я начал целовать его в самую сердцевину. — Дима, что ты… — дёрнулся Миро, но я надавил рукой ему на спину, вынуждая опуститься обратно. Пару минут я просто целовал его нежное отверстие, чувствуя тяжелое дыхание моего мальчика, а затем осмелел и толкнулся внутрь языком. Я никогда раньше такого не делал. — Блять, Димаа, — чувственно простонал Миро, глубже прогибаясь в пояснице. От этого движения у меня окончательно снесло крышу. Я бешено целовал и вылизывал его, охуенность момента не мог испортить даже привкус анальной смазки во рту. Продолжая гладить и сильно сжимать его ягодицы одной рукой, другой я схватил Миро за член, быстро и сильно его надрачивая. Безумие длилось несколько минут, затем Миро, громко застонав, спустил мне в руку, а я, наконец, оторвался от его дырки. — Димка, это было пиздец крышесносно, — счастливо засмеялся он, обессиленно упав на диван. Несмотря на то, что мне не удалось избавиться от стояка, я не стал и дальше лезть к измученному ласками Миро. Вскоре он так и уснул голышом на диване, а я укрыл его пледом.