О неправильной любви, вреде сигарет и уроках музыки

Все это произошло даже как-то слишком неожиданно. Конечно, сначала Ида списала боль в горле на болезнь, но когда просыпаешься посреди ночи от резкого приступа, на обычную простуду списать это сложно. Ида с трудом откашливается и практически неверяще смотрит на невинный цветочек в руках. Она судорожно перебирает в уме, кто это может быть, и только в последний момент вспоминает о девушке. От одной только мысли в горле снова першит, и Ида пораженно выдыхает. Она очень крупно попала.       До весны ей не дожить, даже если очень постараться. Луз улыбается, и в горле встает ком. Ида провожает девчонку и чуть ли не бегом поднимается к себе. Кашель раздирает горло, цветки сирени с каплями крови устилают пол комнаты. Хочется рассмеяться от такого бесславного конца. Сильнейшая ведьма Кипящих островов умрет от цветов. Ида ухмыляется и стирает кровь с губ. Черт бы побрал эту глупую влюбленность в девчонку, которой так нравится эта треклятая сирень. Женщина стягивает свитер и касается новых веток пальцами. Цветки сирени разрастаются в груди с диким, присущим девчонке, упорством. Прорываются сквозь кожу распускаясь темно-фиолетовым, до боли красивым, букетом. От запаха цветов кружится голова, и Ида с трудом стряхивает этот удушающе-сладкий дурман. Срезать каждую ветку, собрать все и уничтожить, пока никто не видел. Последнее, что хотелось бы, так это выслушивать чужие истерики. Самой хочется взвыть от этого, но нельзя. Если Луз узнает, то ведомая своим собственным чувством вечного геройства переложит всю вину на себя, а этого ведьме точно не хотелось. Так что единственно верным решением было только молчание. Впрочем, скрыть подобное было все равно сложно. Особенно от Лилит. Слишком хорошо они знали друг друга даже спустя столько лет. Хотя, быть может, всё бы обошлось, если бы девчонка не так сильно любила обниматься. Пусть это чертово объятие было секундным, этого вполне хватило, чтобы в горле запершило от цветов. Так что неудивительно, что Лилит стало интересно почему Ида так быстро сбежала из комнаты. — Кто это? — Лилит была явно испуганна, застав сестру с кучей цветков в руках. — Тебе-то какое дело? — она огрызалась на Лилит по привычке. Такие уж у них стали отношения после ее побега из дома. Женщина беспокоилась о ней абсолютно неприкрыто, а Ида снова уперлась в свою независимость, хотя сейчас помощь сестры оказалась бы очень кстати. — Какое мне дело?! — женщина возмущенно дернулась, и напряженно проследила за тем, как Ида убирала цветки. — Мне, Идалин, до этого есть самое большое дело. Разве не понимаешь, как это опасно?! — Я прекрасно понимаю, как это кончится, Лилит, но вот в толк не возьму, как тебе поможет знание, из-за кого это. — Да хотя бы потому, что у тебя может быть шанс, — в чужом голосе так явно скользило отчаяние, что Ида невольно скривилась. Всё своё отчаяние она уже давно похоронила под неизбежностью будущего и теперь от чужого только мутило. — У меня нет шансов, Лилит, — спокойно пожала плечами ведьма, приглаживая выбившиеся пряди. — Она мне не принадлежит, и уж явно влюблена в другого. Здесь стараться бессмысленно. — Только не говори, что это... Боже, Идалин, почему? — Спроси, что полегче. Ида и правда не знает. Это чувство, кажется, было с ней еще с самого первого дня. Словно она всегда была влюблена в эту странную девушку с ярким взглядом и вечно короткими взлохмаченными волосами, постоянно разбитыми коленками и такой красивой улыбкой, от которой всегда хотелось улыбаться в ответ. Ида не знает, когда именно это произошло, но изменить этого она определенно не в силах. — И сколько так уже? Сколько ты болеешь? — Ида удивленно нахмурилась, потому что ждала как минимум лекции про нерациональность и неправильность этих чувств, но Лилит, кажется, и не собиралась говорить ей что-то подобное. Сестра не смотрела на нее и нервно теребила рукав платья. — Пару недель. —Значит, до весны. Если не меньше. — О, Лилит, новая весна меня убьет, — усмехнулась Ида, и Лилит болезненно поморщилась, обнимая себя за плечи и поворачиваясь к сестре боком. — Значит, уже смирилась с неизбежным. И даже бороться не будешь? — Ради чего Лилит? — женщина нервно повела плечами и снова пригладила волосы. Знакомый жест хоть немного успокаивал. — Чтобы пострадать лишнюю пару недель в попытках оттянуть неизбежное? — Раньше ты бы не сдалась, — практически прошептала Лилит. — Раньше и мы с тобой дружили, но это ведь изменилось. Почему и мое отношение к этому не может измениться? — Тебе не удастся скрывать это долго. — Скрыть от нее это будет легче, чем от тебя. Сестра ничего не ответила на это. И больше не поднимала эту тему, лишь едва хмурилась и приносила обезболивающее после каждого приступа. Отчитывала за неаккуратность и помогала убираться в комнате. Цветов и боли становилось всё больше. Дышать с каждым днем становилось тяжелее от вполне ощущаемых веток в глотке и легких. Порой проскальзывала мысль, что они ошиблись в вычислениях на пару месяцев и всё закончиться уже зимой. Впрочем, ошибка во времени волновала ее много меньше, чем всё более явное волнение в темно-карих глазах. Луз словно всё начинала понимать, и этого Ида опасалась больше всего. Но как это и бывает, всё опять раскрылось до нелепости глупо. Приступ затянулся, и Ида с трудом откашливалась от цветов, которые стали все чаще появляться полными ветками. Она даже не услышала, как в дверь постучали. — Боже, Ида! Женщина испуганно подняла взгляд на не менее испуганную девушку и слабо ухмыльнулась. В горле снова запершило, и комната покачнулась, стоять внезапно стало невероятно тяжело, колени подогнулись, и Ида с трудом устояла на месте, вцепившись в стол. Луз тут же рванула к женщине: — Ида что происходит? Это что, кровь? — девушка обеспокоенно осмотрелась и, наткнувшись на ветки сирени, испуганно выдохнула. В глазах промелькнуло понимание напополам с ужасом. Луз подняла на нее взгляд, и Ида снова подавилась цветами, упорно лезшими из горла. Девушка что-то нервно говорила, но женщина с трудом различала лишь отдельные слова. Голова закружилась и воздуха стало резко не хватать, ведьма махнула рукой и зашлась в кашле. Цветы, вперемешку с кровью, опали на пол, и в глазах потемнело. Близость девушки только всё усугубила, и Ида едва слышно прошептала: — Всё в порядке, — силы окончательно иссякли, и мир померк. Свет резал глаза. Идалин судорожно вдохнула и дернулась было вперед, но тут же пожалела об этом. Голова нещадно кружилась, и женщина пораженно упала обратно. — Я до сих пор жива, — собственный голос казался до жути тихим. — Да. Ида повернулась и наткнулась на внимательный взгляд карих глаз. Луз сидела на полу, опираясь локтями на край гнезда. — Что ты тут делаешь? — Жду, — девушка снова посмотрела прямо ей в глаза, и поджала губы. — Чего? — Пока ты очнёшься. Хочу тебе кое-что сказать. — И что же? Ида была готова выслушать всё, что угодно, но девушка замолчала и отвела взгляд. Встала, словно собираясь уйти, но, видимо передумав, снова опустилась вниз, отвернувшись от женщины и обхватывая колени руками, стараясь унять дрожащие руки. — Ты дура, Идалин Клортон. Просто дура. — Почему? — Потому что чуть не умерла. Потому что не сказала мне и запустила это настолько, что чуть, черт возьми, не умерла, — голос сорвался на последних словах. Луз всхлипнула и поспешно стерла выступившие слезы. — А что ты хотела от меня услышать? Что, по-твоему, я должна была тебе сказать? Во имя Титана, Луз, ты не маленькая. Сама должна понять, что у меня и выбора-то особого не было, — от такого количества слов голова снова разболелась, Ида с трудом села и снова посмотрела на девушку: всё же она оставалась ребенком, так любившим эти красивые истории любви. — Он был всегда, Ида. Ты говоришь, что умнее тебя на Кипящих островах никого и нет. Говоришь, что всегда знаешь всё о людях, но понять такую простую вещь так и не смогла, — произнесла практически шепотом Луз. — Какую? — Я люблю тебя, Ида. — Ведьма поражено замирает и тяжело выдыхает от цветов, внезапно забивших горло. — Всегда любила, а ты чуть не умерла просто потому, что так и не поняла эти простые человеческие мысли. — Луз снова всхлипнула. — Ты такая дура. — Дура, — согласно хрипит Ида и касается чужого плеча, Луз снова смотрит на нее и стирает слезы. — Но ты, правда… любишь? Девушка кивает и разворачивается к ней, не решаясь поднять взгляд. Ида едва заметно улыбается и касается пальцами щеки, Луз прикрывает глаза и тянется вслед за касанием. — Могу я.… — неожиданно ей становится действительно неловко. — Боже, ну конечно! — Луз смотрит на нее неожиданно ясно, и сердце пропускает удар. Ида подается вперед и аккуратно целует, боясь, что девушка вот-вот сбежит. Луз пораженно выдыхает — Еще… — Как пожелаешь, — шепчет практически в губы Ида, чувствуя чужую яркую улыбку. Дышать становится много легче.