Брат за брата

— Есть только красные и зелёные, все остальные на заказ. Люси, залипшая взглядом на витрине с разноцветными атласными лентами, дёрнулась, задев стоящую рядом стойку со всякой мелочёвкой. Та опасно накренилась; пакетики с бисером, блёстками и прочей мишурой, шелестя, посыпались на пол. Люси, с трудом удержав стойку от падения, собралась было присесть, чтобы устранить получившийся беспорядок, но не успела: хозяйка магазинчика, госпожа Штольц, невысокая женщина с суровым обветренным лицом, подхватила её под локоть, заставляя отойти в сторону, и беззлобно попеняла: — Да что ж за молодежь нынче пошла бестолковая! Не в твоём положении, девочка, такой гимнастикой заниматься. Пусть кто порасторопнее этим займётся. Это уже адресовалось её помощнику — Йону, долговязому неуклюжему парню, вечно недовольно хлюпающему носом. Тот, изобразив на прыщавом лице вселенскую скорбь, принялся собирать рассыпавшийся товар, вздыхая над каждым пакетиком так, будто лично перебирал каждую мелкую штучку в них, а теперь от соприкосновения с полом они утратили презентабельный вид и навсегда останутся в магазине. Выглядело это довольно комично, но Люси было совершенно не смешно. — Простите, госпожа Штольц, у меня сегодня всё валится из рук, — едва сдерживая подступившие слёзы, пролепетала она. — Так и нет письма? — сочувственно потрепала её по плечу госпожа Штольц. Люси помотала головой, боясь, что и вовсе расплачется, если ответит вслух. — Ну ничего, ничего. Придёт. Сама же знаешь: не на прогулку жених твой уехал, дела у него там. Загляни-ка к старику Олссону — утром наконец-то пришёл паром, может, и почту привезли. Люси, ещё раз пробормотав извинения, медленно поплелась к выходу. На улице скорость и вовсе стала черепашьей: идти нужно было в горку, довольно крутую и припорошенную скользкой снежной крупой. Толстый пуховик сковывал движения, шерстяной шарф неприятно колол шею, шапка сползала на глаза, и приходилось через каждый десяток шагов поправлять её, стараясь при этом не уронить варежки, так и норовящие соскользнуть с худых рук — они бы обе в одну варежку поместились, да ещё и место бы осталось! С усилием толкая тяжёлую деревянную дверь в старое здание полицейского участка — каменное, приземистое, как и все дома на острове — Люси молилась только об одном — чтобы её усилия не были напрасными. — О, Люси, ты вовремя! — поприветствовал её господин Олссон, бодрый для своих шестидесяти лет старик с огромным животом и густой, аккуратно подстриженной седой бородой, похожий как две капли воды на доброго Санту с рождественских открыток. На острове он одновременно выполнял роль начальника местного полицейского управления и почтальона, первым узнавая свежие новости с материка. Люси слегка побаивалась его, опасаясь быть элементарно раздавленной в медвежьих объятиях, когда он тискал её, словно котёнка, и жутко стесняясь скабрезных шуточек, которыми тот сыпал при любом удобном и не очень случае. — Я думал ближе к вечеру заглянуть к Анхен, ну ты понимаешь, зачем, — подмигнув ей, весело расхохотался Олссон, — но раз ты сама зашла… На край стола лёг тонкий белый конверт. Люси, прижав его дрожащими пальцами к груди, выскочила на улицу, забыв попрощаться. Наконец-то! Три долгих недели молчания, напридуманных самой себе ужасов и горьких слёз в подушку. Но теперь всё позади — ни одна чёрная полоса не может длиться вечно, значит, сейчас — для разнообразия — её ждут хорошие новости. Люси осмотрелась по сторонам. Домой идти настроения не было — насиделась она уже в четырёх стенах, пока непогода неделю за окном бушевала, к тому же хотелось как можно быстрее прочесть письмо и отдохнуть — путь до полицейского участка отнял все силы. Можно вернуться обратно в участок, но тогда пришлось бы терпеть шуточки и грубоватое заигрывание господин Олссона. Человек он в общем был неплохой — наведываясь к её соседке Анхен, обязательно заглядывал и к ней, интересовался, не нужно ли чего, почистил печку, чтобы та не чадила, помогал донести до дома продукты, если они случайно сталкивались в городе. Но Люси, не привыкшая к подобной манере общения, до слёз смущалась и старалась как можно реже попадаться ему на глаза. Читать письмо на улице казалось ещё меньшим удовольствием: от долгой прогулки поясницу сильно тянуло, такая же тупая боль растекалась внизу живота, обещая несколько неприятных дней, которые придётся провести в постели. Так что прежде, чем двигаться в обратный путь, стоило хоть немного отдохнуть — в маленькой кофейне напротив участка. Люси заглядывала в неё крайне редко — не умела баловать себя, привыкнув ограничиваться даже в самом необходимом, но сегодня другого выхода не было, если она хотела дойти до дома, а не свалиться от усталости где-нибудь на улице. На пороге кофейни её чуть не сбил какой-то парень. Выглядывающий из-под воротника куртки чёрный капюшон толстовки почти закрывал лицо, оставив на виду кончик носа и подбородок. Что-то неразборчиво буркнув, он быстро пошагал прочь, сгорбившись и засунув руки в карманы потёртых джинсов. Парень явно был не местным. Люси, конечно, не знала всех жителей острова в лицо, но всё: одежда, походка, какая-то суетливость движений — выдавали в нём чужака. Она и сама поселилась здесь недавно, за несколько месяцев успев пропитаться, как прибрежные скалы морской солью, размеренной неторопливостью местного жизненного уклада. Возможно, парень приехал к кому-то в гости — такое хоть и редко, но всё же случалось: удалённость от материка и полное отсутствие развлечений отпугивали не только туристов, но и молодежь, которая при первом же удобном случае старалась убраться отсюда подальше. Люси же здесь нравилось — именно из-за этой оторванности от мира, суетливости больших городов и холодной разобщённости людей. Жаль, что нельзя было остаться на острове навсегда — лучшего места она не могла себе представить. Её не пугали даже суровый климат и отсутствие придуманных цивилизацией удобств в виде автоматических стиральных машин или общественного транспорта, не говоря уже про мобильную связь, интернет и клубные тусовки. Она впервые почувствовала себя здесь если не дома, то очень близко к этому: маленький заснеженный рай для интроверта, изредка выползающего повидаться с такими же не слишком охочими до общества людьми. В кофейне было пусто, вкусно пахло коричными булочками и свежесваренным кофе. Люси взяла большую чашку какао, ватрушку с творогом, щедро посыпанную сахарной пудрой, и присела к столику у окна, чтобы спокойно прочитать письмо. Оно оказалось коротким. Зереф — жених и отец их ребёнка — сообщал, что дела его почти закончены и максимум через неделю он наконец-то вернётся. Это была отличная новость — Люси безумно скучала по любимому, и только мысли о малыше не давали ей совсем погрузиться в уныние. Они познакомились меньше года назад. Люси, недавно окончившая школу, устроилась работать официанткой в кафе — бедной сироте, выросшей в приюте, негде было взять денег даже на самый захудалый колледж, зато требовалось на что-то покупать еду и платить за крохотную комнатку в дешёвом хостеле. В тот день была не её смена, но ради сохранения места пришлось выйти на замену, несмотря на плохое самочувствие. Именно оно и стало причиной того, что Люси опрокинула на одного из посетителей напитки — от духоты и головной боли у неё закружилась голова. По счастью, молодой человек отнёсся к произошедшему с юмором: лишь слегка пожурил её и попросил впредь не устраивать ему чайно-кофейный душ. А на следующий день пришёл снова: «От моей рубашки так восхитительно пахнет вашим кофе, что я ни о чём другом не могу думать». На самом деле, кофе у них был отвратительный, даже Люси это понимала. А вот зачем этот симпатичный посетитель, представившийся позже Зерефом Драгнилом, нахваливает его — нет. Как и то, почему он начал заглядывать к ним чуть ли не ежедневно, подгадывая под её смены. Озарение настигло её в тот вечер, когда он вызвался проводить её домой: она ему нравится! Люси ни за что не поверила бы в это фантастическое предположение, если бы Зереф не сказал ей сам. «Но ведь я самая обычная», — попыталась возразить она. «Напротив, — не согласился он. — Вы самая необыкновенная». Их роман получился скоропалительным и нежным — Зереф умел ухаживать, ненавязчиво даря заботу и окутывая своим вниманием. Люси доверилась ему — до конца, безоглядно, очнувшись только в тот страшный момент, когда тест показал две полоски: что, если Зереф откажется и от неё, и от ребёнка? Но всё случилось с точностью до наоборот. «Пусть кто-нибудь попробует сказать, что он счастливее меня», — взяв её лицо в ладони и покрывая его быстрыми лёгкими поцелуями, сказал он. «Я, — прошептала Люси. — Я могу сказать». — «Тебе можно, любимая», — согласился Зереф, стирая большими пальцами стекающие по её щекам солёные дорожки. Он подарил ей тоненькое золотое колечко и перевёз на остров: «Не хочу, чтобы вы с малышом дышали городским смогом». Вот только сам не остался — уехал, оставив круглую сумму на хозяйство, заканчивать какие-то связанные с бизнесом дела. «На месяц, не больше, — пообещал он. — А потом повезу тебя знакомиться с моей семьёй: отец и младший брат, Нацу. Ты им понравишься, я уверен». Однако месяц растянулся на два, потом ещё на один, и ещё, сложившись в бесконечные пять. Зереф писал каждую неделю: делился неутешительными новостями, сетуя на заказчиков, поставщиков и компаньонов, жаловался, что безумно скучает, и добавлял, как сильно любит. Иногда почта из-за морских и снежных бурь задерживалась, и Люси переживала, беспокойно мечась по их маленькой, но такой уютной квартирке. Однако сейчас её ожиданию, кажется, приходит конец: Зереф никогда не писал так определённо о сроках, а значит, точно уверен, что вот-вот приедет. Обратная дорога далась легче. Живот почти не тянуло, но Люси всё равно решила ненадолго прилечь, отложив дела до вечера. Она уже взбила подушки и положила на край тумбочки книгу — на случай, если сон не придёт и захочется почитать, когда в дверь требовательно постучали. На пороге стоял давешний незнакомец, с которым они столкнулись в кофейне. Он, как и там, прятал лицо в капюшоне, низко наклонив голову. Левая рука что-то перебирала в кармане, пальцы правой отстукивали нервную дробь по косяку. — Вы Люси Хартфилия? Голос у него оказался хриплый, будто простуженный. Люси невольно сделала шаг назад, опасаясь, как бы её неожиданный гость и вправду не заразил её каким-нибудь вирусом. — Да, — осторожно ответила она. — А что вы… Пальцы, барабанящие по стене, неожиданно метнулись к ней, жёстко сжимаясь на горле. Незнакомец грубо втолкнул её в квартиру, чувствительно приложив лопатками о стену, и прошипел в лицо: — Где он? — Кто? — задушено выдохнула Люси, пытаясь отодрать от шеи чужую ладонь. — Зереф. — Я… пожалуйста… отпустите меня… — быстро, насколько позволяло пережатое горло, зашептала Люси. — Мой ребёнок… прошу вас. Незнакомец, будто только сейчас заметив её живот, отшатнулся, ослабляя хватку на шее. Постоял немного, словно решая, как поступить, потом, цапнув за плечо, подтолкнул к стулу: — Сядь! И не вздумай поднимать шум, иначе… Перед лицом, отражая узким лезвием свет, качнулся нож. Люси испуганно замотала головой: — Нет-нет, я не буду кричать, только, пожалуйста, не делайте мне ничего. Можете забрать деньги и вещи, любые, какие хотите. Есть немного еды. Возьмите всё. Только не убивайте… — Сдались мне твои шмотки, — зло цыкнул парень, сдёргивая с головы капюшон. Люси зажмурилась: если она сможет убедить грабителя, что не видела и не запомнила его лица, у неё будет больше шансов остаться в живых. — На меня смотри! — больно сжав её подбородок, скомандовал тот. — Ещё раз спрашиваю: где Зереф? — Уехал… Люси с трудом соображала, что от неё хотят: зачем спрашивать её о женихе вместо того, чтобы забрать всё ценное и уйти? Может, грабитель просто хочет убедиться, что ему никто не помешает? Откуда он вообще знает о Зерефе? — Куда? — Не знаю. По каким-то делам. Он не сказал. — Когда вернётся? — Я… я не… — Не ври мне! На этот раз нож прижали к шее. Острое лезвие легко вспороло кожу, оставив кровоточащую ранку. — Через неделю! Я не знаю точно. Письмо. Незнакомец отошёл к столу, не выпуская ножа, разорвал конверт, не утруждая себя тем, чтобы достать листок аккуратно. — «Жду не дождусь нашей встречи. Надеюсь, я приеду не слишком поздно, и нам не придётся откладывать нашу поездку», — процитировал он. — Куда это вы собрались? — Зереф хотел до родов познакомить меня со своим отцом, — стирая с шеи кровь, ответила Люси. — С кем? — зло прищурился незваный гость. — С отцом? — И младшим братом, Нацу. Незнакомец, крутанув нож бабочкой, с размаху воткнул его в стол и, оседлав задом наперёд второй стул, растянул губы в кривой усмешке: — Ну давай знакомиться, Люси. Я и есть Нацу.