О пиратах, рассказывающих сказки

Граф просыпается, и тёплое солнце Нового Света ласково приветствует его. Он лежит на удобной кровати в каюте для состоятельных пассажиров фрегата. С утра кожа немного тянет, такое бывает когда ночью выдаётся прохлада. Она тоньше и Сабо уже давно привык к немного другим свойствам. Он думает о том, что теперь, когда он почти добрался до берегов Америки, это скорее всего не будет беспокоить его — тут практически круглый год жара, не то, что дома. Вежливый стук в дверь, и слуга заходит, чтобы поприветствовать молодого господина и предложить свою помощь. Откланивается и удаляется, выслушав привычный отказ графа. Сабо всегда одевается сам и всегда высоко подвязывает воротник рубашки шёлковым шарфом. Граф поднимается на палубу и свежий морской воздух устремляется в его лёгкие. Вдали виднеется совсем тонкая полоска столь ожидаемого матросами и пассажирами берега. Вот и Новый Свет. Сабо думает о том, что тут о его неоднозначном прошлом ещё никто не знает. Хотя, это ненадолго, конечно. Подобные слухи распространяются молвой слишком быстро, и он даже готов делать ставки на то, кто из его попутчиков будет этим с удовольствием заниматься. Сабо думает о том, что пока этого не случилось, стоит заявиться в самый дальний и обветшалый уголок, который он только сможет тут найти и уединиться с какой-нибудь весёлой незнакомкой. Здешние портовые девицы наверняка видели посетителей пострашнее его, и, возможно, не будут смотреть так, и желание любить появится. Сабо думает о том, что пожалеет об этом и тут же отметает эти мысли: дожил, покупать любовь — последнее дело. И он на самом деле уже не надеется, что не дойдет до этого… *** Граф просыпается, и тёплое солнце Нового Света ласково приветствует его. Он лежит на полу в гостиной рядом с неизвестно зачем сложенным тут камином. С утра кожа ещё помнит обжигающие всполохи вчерашних прикосновений пирата. Она до сих пор ни кем не была обласкана за все десять лет и теперь никак не хочет отпускать призраки тех ощущений. Сабо думает о том, что было слишком опрометчиво садиться пить с пиратом. Было слишком опрометчиво слушать его сказки. Было слишком — позволять ему прикасаться… Морскому бандиту бы не составило труда задушить собутыльника или свернуть шею. Но вместо этого он предпочёл оставить на этой шее своё ожерелье. Сабо никогда не видел такой невероятный цвет — да за него легко можно купить дом, а возможно и целый корабль. Сабо думает, что с удовольствием бы послушал сказку о том, откуда оно у пирата. И о том, откуда на пирате такая огромная татуировка, и как больно было её делать… Интересно, откуда у него веснушки, он же почти чёрный как ночь брюнет?.. Интересно, почему он так любовно целует лошадей? И почему они в ответ лезут целоваться? И где он научился заглядывать прямо в душу? Сабо думает о том, что стоит отправиться вечером в портовый городок, прогуляться по пристани. Это конечно, ужасно глупо — будто пират будет в таком оживлённом месте с его-то приметой во всю спину. Но он же намекал на встречу, а ничего больше в голову не приходит. Сабо отправляется в город и думает о том, что никогда об этом не пожалеет. *** Граф просыпается, и огромное чудовище, обосновавшееся в каменных укреплениях Нового Света, злобно приветствует его. Он лежит на истрёпаном матрасе, набитом соломой, и сквозь тонкую подстилку прекрасно ощущаются все неровности каменного пола. Гигантский Дракон прямо над ним сверлит его белыми глазными яблоками без радужек и зрачков. Дракон скалит на него свою раскалённую пасть-окошко. Нет сил даже отвернуть от него здоровый глаз. Сабо смотрит прямо в разверзшееся огненное марево, Сабо щурится и уже совсем не ощущает, как кожа тянет и ноет после всех прикосновений железа… Сабо просит только об одном: «Не приходите… Вы же знаете, что его нельзя так просто убить. Оставьте меня тут…». Дракон недовольно скалится металлическими ржавеющими прутьями зубов, из его пасти вырывается гул, проникающий в мозг и причиняющий боль. «Нет, ни за что… Лучше сожри меня». Дракон прищуривает белые слепые глаза без радужек и зрачков, которые видят куда больше, чем любые зрячие: «А разве тогда твой обожаемый Рыцарь не станет Драконом?» Из пасти слышится далёкий смех из мешанины хаотичных криков. Все Драконы смеются так. Сабо улыбается: «Нет, ведь это только моё решение». Дракон теряет терпение. Драконы вообще славятся тем, что у них нет терпения. Дракон расправляет крылья, каменная кожа перепонок заслоняет собой потолок камеры, сливается с ним. Дракон раскрывает свою пасть так широко, что, кажется, сейчас вывихнет челюсти. Но Сабо знает, что пасть у Драконов за многие столетия их жизни приспособилась, и имеет устройство змеиной: может раскрываться так широко, как требуется, чтобы проглотить дерзкого, неугодного рыцаря. Сабо прикрывает здоровый глаз и подносит напоследок красный жемчуг к губам. «Спасибо за ваше великодушие, Дракон», — ухмыляется Сабо. — «Коснуться их ещё хоть раз — всё, о чём я мог мечтать перед смертью. Теперь я действительно ни о чём не жалею». Дракон вдруг замирает и его белые глаза без радужек и зрачков напряжённо расширяются: «Что за кровавый амулет? Что за ритуал ты исполняешь?!» Сабо удивлённо смотрит на Дракона, не понимая, о чём он. «Кого ты призываешь на запах крови?!» — разгневанно кричит Дракон. Сабо наблюдает, как тяжёлая дверь на входе в башню срывается, и из-за неё сюда неспешно, словно поднимающаяся во время прилива вода, просачивается Тьма. Тьма необъятная и пушистая, Тьма сжирает кого хочет, и делает что хочет. Тьме всё равно, что останется после неё. Тьма — дикий зверь. Тьма не знает, что такое Дракон, и по привычке готовится впиться ему в глотку, словно это просто такой же хищник, конкурирующий за территорию. Тьма принижает гордость Дракона, и он теряет силы, выходит из себя, он совершает ошибки, он слабнет. Тьма заполняет собой всё пространство: коридор, камеры, Тьме мало места, Тьма поднимается до потолка, Тьма почти вываливается из зарешёченных окон. Дракон еле успевает раствориться в каменной кладке стен, и Тьма досадливо щёлкает пастью там, где он мгновенье назад исчез. У Тьмы самые острые и самые белоснежно-перламутровые, словно жемчуг, зубы. Не то, что ржавые прутья зубов Дракона. У Тьмы на мягких пушистых лапах выпускаются стальные когти, не длинные, не больше кинжала, но острые и смертоносные. Тьме так удобнее. Тьма хватает своей лапкой, словно заигравшийся кот мышку, одного из слуг Дракона и тут же сжирает, проглатывает целиком, не подавившись. Довольно облизывает усы в огненных подпалинах, щурит на остальных Драконовых слуг свои угольные, опасно-тлеющие, готовые разгореться от любого неверного жеста врага глаза. Сабо видит среди Драконовых слуг адмирала Гарпа. Тьма нацелилась на него, прижала уши, рычит, виляет огромным пушистым хвостом из стороны в сторону, готовая кинуться и сожрать в один укус. — Не убивай его! — Сабо обнаруживает, что у него ещё остались силы чтобы подорваться, сесть, вскинуть руку и закричать. — Прошу, не убивай… — повторяет он, не совсем уверенный, что его голос был достаточно громким, и без сил падает обратно на подстилку. Тьма тут же замирает и оборачивается на него. Угли её глаз утихают, гаснут и больше не искрятся так опасно. Тьма втягивает когти кинжалов. Тьма приближается к Сабо и Драконовы слуги не в силах помешать ей. Обнимает, укутывает и обволакивает. Тьма горячая. Тьма пахнет морем…