О пиратах, рассказывающих сказки

«Иди сюда, выродок!» Эйсу пять, и он не может сдержаться и вздрагивает всем телом, когда в очередной раз слышит такой родной, но такой чужой голос. Тётка хватает его за ухо, швыряет в угол, закрывает собой пути к побегу. В руках ремень мужа. «Кто это разбил?!» Вопит она, а Эйс даже не знает, какую вещь она имеет ввиду. У тётки двое своих детей, но Эйс точно знает, что их она даже не спрашивала. Эйс крепко стискивает зубы. Ответа от него и не ждут. Удары уже сыпятся быстро и хлёстко, один за другим. Эйс только старается изо всех сил не разжимать челюстей. «Скулишь, щенок?!» Злость придаёт сил держаться. Ненависть позволяет сдерживать звуки, рвущиеся наружу. «Бандитское отродье!» Ты не услышишь мой крик. Никогда. Не дождёшься. «Лучше бы ты вовсе не рождался! Выблядок!» Сплёвывает тётка, неудовлетворённая итогом наказания, разворачивается и уходит. Эйс уже осознаёт грех своего рождения. Он помнит, как мать шептала бледными губами «Мой Дьявол», «Мой Король», обращая взгляд на запад, за океан. Да, Эйс лучше тётки знает, кто был виновником его рождения. Кто виновник его жизни. *** — А, этот… Вроде сын какого-то бандита. Мать нагуляла, да померла. Неудивительно, что тётка его продала, — сплетничает конюх с кем-то ещё из прислуги. Эйсу семь, и поначалу он был даже рад, когда тётка вручила его какому-то незнакомому мужчине, а потом не вернулась за ним ни на следующий день, ни после. Через пару дней он передумал, когда конюх отхлестал его кнутом так, что у Эйса в глазах потемнело. Всё из-за этих животных… А лошади смотрят огромными, блестящими равнодушными глазами. Эйс стоил дешевле их. Конюх ему об этом любезно поведал. *** Эйсу шестнадцать. Сегодня он пытался убить своего капитана, и совесть в лице старпома подсказывает (пинает) ему, что неплохо бы хотя бы озвучить причину. Может хоть тогда он вышвырнет дикого юнгу из команды… Так ему и надо. Эйс осторожно минует тяжёлую скрипучую дверь. Эйс выдыхает и произносит это: — Знаешь, я хотел… кое-что сказать… Эйс произносит самое ненавистное в мире имя, Эйс озвучивает самую тайную в жизни вещь. Эйс слышит раскаты грома смеха старого капитана: — Это за таким пустяком ты пришёл? Какая разница, кто произвёл тебя на свет, все на этом корабле — дети моря! Эйс ещё не понимает, что за неизвестное ему доселе чувство заставляет его щёки гореть огнём, сердце биться лошадиным галопом, а язык — занеметь, не в состоянии связать и двух слов, и выскакивает из капитанской каюты как ошпаренный. Эйс не видит, как капитан возводит взгляд вверх и грозит кулаком: — Проклял-таки, гад!... Эйс не видит, как старый моряк вытирает блестящие глаза и обещает: — Никому его не отдам. *** Эйсу двадцать один и он нагло залезает на ложе капитана под покровом ночи, сжимает большую руку в своих объятьях, прижимается обветренными губами к плечу. — Не налюбил тебя твой граф, что ли? — фыркает на его выходку старик. Однако, оттолкнуть Эйса он никогда даже не подумает. А тот знает. И пользуется. Избаловал. — Ты злишься? — безо всякого раскаяния мурлыкает Эйс. — Ты мог его нехило подставить вчера, знаешь. Ночевать на только что ограбленном корабле — только ты мог такое придумать! — Общество бандита ему больше по нраву, Сабо сам мне об этом сказал! — хвастается Эйс. — Знать водится с пиратом… Может, задумал чего учудить? Грабёж там, или бунт… — размышляет капитан. — А мы ж уже! — тут же скалится Эйс. — Вчерашнее судно по его наводке грабили! Капитан не выдерживает и посмеивается вместе с ним — в самом деле, сын нашёл себе такого же дьяволёнка, как и он сам! Пусть и с ангельской внешностью. — У него глаза, будто у русалки — столько всего говорят, и слов не надо! — продолжает Эйс и прячет растянувшуюся от уха до уха улыбку, крепче прижимаясь к капитану. — Он кого-то потерял, я точно знаю, вижу это там, на самом дне… И… все эти сволочи его ненавидят, а он ведь на самом деле такой хороший! И, я подумал, знаешь, может, я могу его спасти? Хоть немножечко! — Это как так, «немножечко»? Либо спасаешь, либо не спасаешь, третьего не дано! Хотя… — капитан прищуривается. — Похоже, он считает, что ты уже с этим справился, — взъерошивает непослушные кудри цвета тьмы и добавляет: — Я рад, что тебе нравятся только хорошие люди. — Подожди, ты это сейчас и про Хирурга смерти тоже, верно? — резко вскидывает голову Эйс. — Возможно, — заговорщически улыбается капитан. — Ты только при нём такого не скажи, а то он ещё, чего доброго, пойдёт тебя после таких слов вскрывать, чтоб опровергнуть эту ужасную клевету! А мне всё-таки не очень хочется его убивать, — смеётся в ответ Эйс, сворачивается под боком у капитана и тихонько мурлыкает напоследок: — Спокойной ночи, отец. Белоус отмечает про себя, что графа Эйс пока не предложил убить в случае чего. Наверное, влюбился.* *** *** *** — Прекратите! Остановитесь наконец! — отчаянно возмутился Гарп и смог ухватить в очередной раз занесённую для удара руку Акаину. — Вы же его убьёте! А мы всё ещё ничего не добились… Сослуживец замер, тяжело дыша. Выпустил из хватки шею пленника, и тот повалился на пол подобно тряпичной кукле. Он уже был без сознания. — Вот же… Герой-любовник нашёлся! — злобно сплюнул Акаину, презрительно смерил неподвижное тело на полу взглядом, выпрямился, развернулся и вышел из пыточной. Адмирал Монки только покачал головой. Присел к пленнику, удостоверился, что тот дышит. — Оденьте беднягу и отнесите в камеру, — распорядился Гарп, и военные тут же принялись исполнять приказание. Снаружи уже почти стемнело, солнце уже скрылось за круто идущим вверх ландшафтом Ямайки, но ещё окончательно не нырнуло за горизонт на западе, и весь город погрузился в мягкие сумерки. С моря набегал недобрый набирающий силу свежий зимний ветер. Небо ещё было чистым, но далеко на востоке, у самого горизонта крепли свинцовые тучи. На душе у старика скребли кошки. Сначала граф казался бывалым закалённым бунтовщиком, но его последние слова проливали свет на то, каким же на самом деле наивным романтиком и идеалистом был в душе этот парень. С такими действительно невозможно договориться… Рабочий день адмирала давно закончился, но он никак не мог позволить себе отправиться отдыхать, пока не удостоверится, что о пленнике позаботятся. Распорядился снова вызвать врача и поднялся наверх, в башню, в которой содержался граф. Солдаты положили его на тонкую подстилку, надсмотрщик запер клетку и отправился дремать на свой пост. Гарп присел напротив, рассматривая бессознательного юношу. Левая сторона лица Сабо, уже который раз измученная, сейчас опухла, побагровела и выглядела действительно плохо. Акаину метил именно туда в припадке гнева… Как бы не начался сепсис. Дыхание графа немного посвистывало, но всё же было ровным, не хрипело, не прерывалось. Гарп сомкнул руки, и в тревожном ожидании доктора перебирал большими пальцами. Пленник в камере неожиданно пошевелился. Старик встрепенулся и подошёл. Если парень начнёт дёргаться в бреду, это будет очень плохо. Но Сабо уже замер с поднесённой к устам рукой, сжимающей то самое проклятое ожерелье. Гарп сообразил, что доктора что-то долго нет, окликнул ещё одного солдата из караула и послал вслед предыдущему. Пленник что-то совсем подозрительно затих. Красноватый отсвет заката из зарешёченного окошка окрашивал его в недобрый багрянец… Стоп. Что? Закат же уже давно закончился. Уже ночь… — Адмирал! — прорезал тишину ошалелый крик вбежавшего солдата. — Разрешите… Вам доложить… — служивый путался в собственных словах. — Там!.. Там!.. — Успокойтесь! — басисто осадил его старший по званию. — Где доктор и что случилось? Парень отдышался и выпалил со всей силы: — Ямайка горит! *** Революционеры молча лицезрели развернувшееся перед ними зрелище. Была уже ночь, но глаз никто не сомкнул. С холма, на котором они расположились, можно было окинуть взглядом почти весь город. И сейчас Ямайка была похожа на Ад. Красное зарево, казалось, освещало даже их укрытие… — Это… — робко подала голос Бэтти, обернувшись на командира. — Это и была его затея? Драгон отозвался не сразу, медленно произнёс: — А Сабо всё… называл его Дьяволом. *** Сенгоку и Акаину пытались взять под контроль ситуацию в городе, а самого старшего своего коллегу просили пока оставаться в форте. — …говорят, в городе видели нескольких поджигателей! — закончил свой доклад запыхавшийся солдат, посланный сюда с новостями. — Сейчас не время разбираться с этими слухами! Наш долг — защищать наших подданных! — рявкнул адмирал и жестом отправил подчинённого. На борьбу с пожаром бросили почти весь личный состав английской крепости. Шторм быстро набрал силу и гнал огонь мимо форта, стоявшего сбоку от города. Адмирал Монки наблюдал, как пламя перекидывалось с одного дома на следующий прямо под стенами, и с невероятной скоростью двигалось вглубь острова. — Вот же Дьявольский шторм! Нет, чтобы пригнать сюда ливни! — в сердцах выругался Гарп, метнув осуждающий взгляд на тучи далеко на востоке, совсем не спешившие сюда. *** Эйс оторвал у своей рубашки рукава так, чтобы было видно его новую татуировку на левой руке, крупно выводящую его имя. Проверил, заряжены ли пистолеты: к портупее он пристегнул сразу четыре кобуры с огнестрельным оружием. Кроме этого на каждом бедре по привычному кинжалу. Он сидел расслабленный на обочине широкой каменной дороги, ведущей в английский военный форт. Он был совсем близко — в нескольких десятках ярдов от главных ворот. Немногочисленные военные не обращали на случайного проходимца, прикорнувшего в тени вдалеке, никакого внимания — все были слишком заняты пожаром. Его пожаром. — Капитан! — сбоку подошёл Дьюс с несколькими ребятами. — Мы всё сделали, остальные догонят нас не более, чем через десять минут. Эйс взглянул на него и невольно ухмыльнулся: — Теперь ты полностью скрылся под маской, Дьюс! Его люди были подготовлены: нижняя половина лица у всех была скрыта за куском повязанной парусины. Поверх своей одежды все так же накинули толстую ткань на манер пончо, и с собой у каждого было по несколько фляжек с водой — чтобы обливать парусину и так защитить себя от огня и дыма. И дальше разжигать пламя. Вскоре подошли все члены команды. Парни сбросили защищавшие их мокрые накидки и остались в пёстрых пиратских одеждах и до зубов вооружёнными и готовыми без каких-либо препятствий ринуться в бой. Эйс тяжёлым взглядом окинул два десятка пиратов перед ним, потом повернулся и посмотрел на ворота форта. — Много разглагольствовать здесь ни к чему, — не громко, но отчётливо и очень недобро произнёс он, нащупал одной рукой кровяные бусы на шее меж распахнутых пол рубахи, и снова повернулся к своим людям. — Никто не имеет права трогать моих друзей. Любого, кто посягнёт на мою команду или моих союзников ждёт то же самое. Сегодня я им это объясню. Команда молча ждала дальнейших приказов, переняв бескомпромиссный настрой капитана. — У меня будет для вас один приказ, — продолжил наконец Эйс. — Что бы я ни сказал и что бы ни сделал — вы должны оставаться хладнокровными головорезами. Потому что сегодня я собираюсь удивить весь мир. *** Треск и вой пламени за стенами не давал расслышать крики подчинённых. Кроме «…адмирал!» ничего разобрать не удалось, но этого уже и не нужно было. Гарп со стены форта видел виновника поднятого шума — прямо через центральные ворота ворвался! Молодой смуглый брюнет с компанией десятка в два человек, внешне карибских аборигенов, быстро перестрелял и перерезал дюжину солдат на входе, и уже был во внутреннем полигоне. А больше тут почти никого не было, чёрт побери!.. Юнец хищно нацелился прямо на Гарпа, выцепил своими зоркими, угольными глазами. Даже с высоты можно было различить недобрую улыбку этого нахала. Парень был совсем без брони, в изорванной рубахе и до зубов вооружённый, и даже не думал пригнуться от залпа ружей. Пугал. Пока пятеро солдат рядом с Гарпом перезаряжались, нахал медленным жестом указал наверх, и его головорезы уже взбегали по боковой лестнице на стену. — Отступаем! — сообразил Гарп. — Все живо в башню! Военные попятились, повинуясь приказу, и взбежали по лестнице. Тут нападавших удалось немного замедлить — отстреливаться сверху было сподручнее, и враги вынуждены были остаться под прикрытием каменной арки входа. Боеприпасов у англичан с собой было немного, и Гарп приказал единственное, что пришло сейчас на ум — закрыть тяжёлую окованную дверь. Но так они сами оказались заперты. Адмирал осмотрелся — здесь не было ничего полезного, кроме нескольких пустых клеток, надсмотрщика, и одного бессознательного пленного в другом конце помещения. Гарп нахмурился: — Черт возьми, неужели они пришли за… Его голос заглушил взрыв. Стены вокруг будто вздрогнули, а дверь, обитая железом, рывком сдвинулась и покосилась, скрежетнула по каменному полу и замерла, частично открывая вход. — Приготовиться! — скомандовал адмирал, и шестеро солдат (вместе с надсмотрщиком) вскинули ружья. — Сдавайтесь и, возможно, я пощажу вас! — громко, но спокойно крикнули с той стороны. Отвечать на такие бандитские ультиматумы адмирал и не думал. — Огонь по врагу как покажется! — громко распорядился Гарп. На его отказ тут же отреагировали враги залпом вслепую, лишь высунув дула мушкетов из-за двери. Англичане припали к полу, послышались крики. — Двоих ранило! — доложили Гарпу. Старик скрипнул зубами, но и обернуться не успел, как из-за перекошенной двери уже повыскакивали, словно падальщики на добычу, бандиты. Они держали военных на прицеле, и последним ничего не оставалось, кроме как поднять руки вверх, надеясь на милость. Вперёд вышел их наглец-предводитель, и теперь Гарп понял, что это лицо ему знакомо. Предводитель тем временем окинул помещение взглядом исподлобья. Задержался на камере с пленником, что была сбоку от них. Кажется, в наступившей тишине было слышно, как он заскрипел зубами. — Ключ, — приказал захватчик. — Ты — стервятник и трус! — бесстрашно заявил наглецу адмирал. — Воспользовался бедствием в городе!.. Юнец коротко засмеялся и будто вздыбился при этом, гордо воскликнул: — А ты думаешь, кто это устроил?! — Ты?! — ошарашенно выдавил старик. Парень приблизился ещё, почти вплотную. — Все ваши беды от начала и до конца — это всё моих рук дело, — спокойным тоном отозвался он, отошёл и громко заявил: — Итак, я не повторяю! — Ты его не получишь! — воспротивился Гарп. — Сначала покиньте форт, а потом я подумаю! Замо́к на двери камеры был не навесным, а встроенным и весьма крепким, выбить его из кованой решётки не получилось бы, а взрывать в такой близости от бессознательного пленника было очень опасно, и у Гарпа оставалась ещё слабая надежда на преимущество… Юнец недобро взглянул на военных. Трое стояли с поднятыми руками под прицелами бандитов, ещё один сидел, пытаясь зажимать кровоточащие раны двух товарищей на полу. Никто не спешил подчиниться приказу врага, помня о словах адмирала даже в таком бедственном положении. Бандит выискивал угольными глазами себе жертву… Он вдруг выхватил одного из стоявших солдат, рванул на себя и тут же врезал со всей силы в лицо. Бедняга коротко вскрикнул и упал, из носа и рта хлынула кровь. Этого нападавшему показалось мало. Он поставил колено на грудь своей жертве. Гарп сначала не понял, что парень хотел делать дальше: он наклонился к самому лицу солдата. Положил руку на лоб, крепко удерживая, секунду помедлил. И буквально накинулся на свою жертву. От такого зрелища, казалось, опешили даже его подчинённые. Главарь, будто дикий зверь, впился в горло солдату зубами. Резко дёргал головой из стороны в сторону, словно хищник, желающий оторвать кусок от своей добычи, вгрызался глубже. Послышался хруст, скулёж, рычание, бульканье, чваканье и ещё что-то, что сложно было описать словами. В башне стало так тихо, что, казалось, среди хлюпанья Гарп расслышал, как челюсти бандита сомкнулись окончательно. Парень встал со своей добычи, распрямился и выплюнул окровавленный ошмёток человеческой плоти под ноги адмиралу. Тёмная кровь стекала по подбородку бандита, он хотел было вытереть её рукой, но жидкость была такой густой, что струйка растянулась между его ладонью и лицом, и не спешила стекать. Тогда он просто слизал это, и было видно, как аппетитно он сглотнул. Мурашки пробежали у старого адмирала по спине. Этот парень просто пугал его. Просто пугал… Солдат на полу слабо дёргался, хлюпающие звуки доносились из его раскрытого рта. Он был на последнем издыхании. Его челюсти были перекошены, шея неестественно выгнута, на месте кадыка ошмётки, оттуда толчками лилось… Бандит наконец подал голос, кивнув своим подчинённым: — Я его обыскал… У него ничего нет. Обыщите остальных. Кто-то из солдат истошно закричал от такого, будто выйдя из оцепенения, один из тех, что ещё стояли, упал на пол. Послышался звон, и с грохотом под ноги главаря упали ключи — надсмотрщик не выдержал и исполнил приказ врага. От такого уголки губ бандита дёрнулись вверх, а глаза довольно прищурились. Он махнул одному из своих, и тот уже подобрал трофей и принялся за замо́к клетки. Главарь же снова взглянул на адмирала и опять демонстративно слизнул кровь с всё ещё перепачканного подбородка. — А с тобой я ещё не закончил. Гарп невольно сделал шаг назад. Захватчик достал оба свои кинжала и двинулся на него. Гарп обнаружил, что в спину ему уже упёрлась стена. Одно из блестящих лезвий угрожающе вонзилось рядом с его ухом. Сверкающие глаза и окровавленный оскал прямо напротив его лица насмехались над ним. Бандит злорадно произнёс, и его твёрдый, жуткий голос слышали все в башне. — Ну привет тебе от Дьявола! Я явился сюда из самой преисподней! Я вернулся по твою душу, адмирал! Я Гол Д Эйс! Казалось, сам воздух замер от этих слов. Этот взгляд исподлобья, этот оскал, эти волосы цвета тьмы, эта жестокость и эти движения, будто у хищника — всё сложилось в единую картину. Имя завершило её. Гол Д… Гарп не осознавал, что разглядывает сейчас своего врага с раскрытым ртом. Бегает взглядом по суровому лицу, отыскивает в нём черты старого пирата, казнённого больше двадцати лет назад. И правда, будто призрак Роджера явился, только помоложе… — Не убивай его! — вдруг раздался звонкий и твёрдый голос, прорезав страшную нависшую тишину. Даже молодой пират ошарашенно обернулся. Пленник сидел, вскинув к ним руку, здоровый глаз неопределённо блуждал, над вторым глазом нависало опухшее веко и его не было видно. Но несмотря на это, он ещё раз, чуть тише повторил: — Прошу, не убивай… И упал обратно на подстилку. Бандиты склонились над ним и один доложил: — Снова без сознания. Эйс повернулся назад к адмиралу, но прежней злости в его глазах уже не было. Он был очень недоволен, но опасности больше не источал. — Тебе повезло, что мой друг — самый милосердный человек в этом море, и он просит за твою жизнь, — наконец проворчал бандит. Кинжал убрали, и юнец отошёл от военного. Направился к камере, приблизился к пленному графу, опустился на колени и осторожно коснулся его груди. — Сабо, я пришёл. Я забираю тебя, — совсем нежно проговорил пират. Поднял графа на руки, словно эта была пленённая принцесса, и направился на выход, к лестнице. Его люди держали военных на прицеле, пока главарь не скрылся за дверью. Потом последовали за ним. Гарп медленно сполз по стене на пол и тихо выругался: — Дьявол… *** Солнце мягко дразнилось сквозь веки. Тёплый запах дерева, освежающий — ила, припылённый запах бумаг и книг, и совсем слабый, но самый будоражащий — свечного воска и ещё алкоголя, просачивался в лёгкие. Сабо прекрасно помнил где он так же приятно просыпался — в каюте Эйса на «Пиковой королеве». Было так мягко и тепло, что, наверное, ему просто приснилась та битва, неудачный абордаж и те недели в клетке в форте на каменном полу. Сабо улыбнулся и левая сторона лица тут же отозвалась тугой болью, возвращая к реальности. Он открыл глаза (левый, кажется, не послушался), но солнце и запахи не пропали. Из окошка сбоку лился золотистый свет, согревая постель капитана, в которой граф сейчас нагло располагался. — Сабо! — тут же позвал знакомый, плохо сохранявший хладнокровие голос. — Господин? Сабо ожидал увидеть другого мужчину, но был не менее (а возможно и более, зная темперамент хозяина кровати) рад обнаружить сидящего рядом с собой Драгона. — Сабо, чёрт тебя побери! — мягко улыбнулся командир и вечно напряжённые морщинки у него на лбу разгладились. — Ты как? Ты нас видишь? Граф обвёл взглядом каюту. Его товарищи из революционеров были тут, встревоженные, но радостные, все улыбались. — Да, вижу но… — отозвался Сабо и коснулся левой стороны своего лица. Нащупал туго повязанную материю. Драгон пояснил: — На левом глазу воспаление. Выглядит страшно, но это пройдёт. Не трогай пока, — добавил спокойнее: — Не волнуйся, мы на «Пиковой королеве». — Я вижу, — кивнул Сабо. Тут же спохватился: — А где Эйс? Мне показалось, я видел его… Лица у революционеров немного помрачнели, Драгон тоже нахмурился, возвращаясь в своё обычное состояние. — На счёт этого… — Что? — взволновался граф и приподнялся на локтях. — Что с ним? Он живой? — Да живой, живой, — отмахнулся командир. — Хотя с такими фокусами, конечно, ненадолго. Сабо, ты знал, что он… — Да наврал он! — тут же перебил кто-то из революционеров. — Да не умеет кэп врать, он дурак тот ещё! — перебил хорошо знакомый голос Дьюса, который тоже оказывается был тут. — Что такого Эйс опять учудил? — с обречённой усмешкой спросил Сабо, полностью садясь на кровати. — Он заявил, что сын Гол Д Роджера! Того самого, который Король пиратов, — безрадостно отозвался старпом. — А, ну да… — кивнул Сабо и тут же сообразил и спохватился: — А зачем он это заявил и кому? — Что значит «Ну да»?! — тут же в один голос воскликнули присутствующие, и Драгон спросил: — То есть ты знал? — Да, Эйс ведь не умеет держать язык за зубами, он уже давно рассказал мне про это. А с чего это он вдруг… — Он, блять, заявил это адмиралу! — в сердцах выругался Дьюс. — Да уж, сделал так, что все думают только о нём!.. — проворчал Драгон. — Это когда в форт ворвался? — покачал головой Сабо. — Я не слышал этого, я помню только как он рычал, и… О нет! — сообразил граф. — Он… Кого-то съел, или мне это померещилось? — аккуратно спросил он. — Не померещилось, — безапелляционно отозвался Дьюс. — А адмирал живой хоть остался? — почти безнадёжно поинтересовался Сабо. — Эйс не стал его убивать, — ободрил старпом. — Зачем ты за него вообще вступился? — Ну он был очень добр и заботился обо мне… — Это типичный приём «плохой-хороший следователь», чтобы ты доверился кому-то! — фыркнул Дьюс. — Кстати об этом! — подал голос Драгон. — Сабо, что ты им сказал? — Только то, что вы приказывали, — твёрдо отозвался граф. — Сдал две базы, ещё немного приврал на допросе, но ни слова правды они от меня больше не услышали. Командир шумно выдохнул, залегавшие на лбу морщины вновь разгладились, лицо смягчилось и он заключил своего помощника в объятья. Сабо почувствовал, как щёки налились теплом. Обнял мужчину в ответ, но вдруг понял, что не может сжимать левую руку: она ужасно ныла от этого. Вернул её назад, и увидел, что она была замотана, как и левая половина лица. — Кости сломаны, — пояснил Драгон, придержал руку графа и аккуратно коснулся губами повязок. — Теперь не болит? Сабо ещё больше зарделся и часто помотал головой, больше от смущения. Командир поймал его лицо в ладони и поцеловал в лоб. — Так, а где сам капитан, чёрт бы его побрал? — поспешил сменить тему Сабо, всё ещё раскрасневшийся. — Наверху, на мостике, — пояснил Дьюс. — У нас с твоими небольшой спор вышел, и он пошёл остудиться. — Я надеюсь, только на словах? — улыбнулся граф и спустил ноги с кровати. — Стой, я позову его! — Драгон хотел было вернуть помощника в постель, но тот отгородился перевязанной рукой, и мужчина побоялся хватать его. — Я могу стоять, господин. Сабо действительно поднялся на ноги с первой попытки. Это было проще, чем он думал, тело прекрасно слушалось, плотно перевязанные раны почти не напоминали о себе, он был умыт и одежда на нём была чистая: тонкие белые коротковатые нижние штаны и, конечно же, цветастая рубашка из пиратских запасов. Ощущать босыми ногами доски нагретой палубы было так приятно, хотя ветерок заставлял поёжиться — декабрь всё-таки. — Сабо?! Тут же выкрикнул сверху долгожданный бархатистый, сейчас на редкость взволнованный голос. — Ты!.. Ты почему не в постели?! — буквально зарычал капитан. — Потому что там нет тебя! — тут же задорно и громко выпалил Сабо и весело засмеялся. — Смеётся он!.. — взволнованно выпалил капитан и еле сдержался, чтобы не ругнуться. Он уже спрыгнул с мостика на палубу и опасливо потянулся руками к перевязанному лицу друга. Замер, не решаясь коснуться. — Ты как? — В порядке, — улыбнулся Сабо. Притянул выставленные руки к себе и весело продолжил: — Спасибо, что не убил господина Драгона в моё отсутствие! Я так волновался из-за этого! — Ты слишком мелко мыслишь, — отозвался вышеназванный революционер, подойдя к ним. — Он переубивал кучу народа… — Так им и надо, — холодно констатировал Эйс. — Эйс, тише, — мягко попросил граф. — Что между вами стряслось? — Твой пират поехавший, — заявил подошедший Рэйвен. — Он сжёг почти всю Ямайку, чёрт побери! Сам посмотри! — товарищ указал на горизонт. Сабо оглянулся в указанном направлении, и даже невооружённым глазом можно было различить вдали широкий столб прозрачно-серого дыма, поднимающегося к пасмурному небу над Ямайкой. — Что? Эйс, ты правда… — Это всего лишь был отвлекающий манёвр. Как когда мы вытаскивали Драгона из петли и устроили взрыв. Чего все так взбесились? — невозмутимо ответил пират. — Ты хоть представляешь, сколько жизней погубил твой пожар? — в лоб спросил Драгон. — Это было слишком. Нельзя было, чёрт возьми, пускать тебя одного, нужно было вместе что-нибудь придумать! Ты и дальше собираешься устраивать подобное? — Они получили, что заслужили, — заявил Эйс. — Эйс, огромное спасибо, что Драгон остался в стороне но… — как можно мягче постарался урезонить Сабо, но оппоненты не утихали. — Невинные люди, чёрт побери, не имевшие к этому никакого отношения, сгорели! — Драгон на редкость повысил голос. — Кого ты называешь «невинными»?! — в сердцах возмутился Эйс, видно, не в силах больше сдерживать свою ненависть. — Таких не существует, я на своей шкуре знаю! И ты тоже помалкивал бы! Сам не лучше! — огрызнулся он. — Эйс, это уже слишком! Прекрати срывать злость на господине!...— нахмурился было Сабо, но пират тут же перебил: — Да?! А сколько ещё он собирается игнорировать своего сына? От такого заявления мгновенно повисло молчание. Сабо и революционеры озадаченно вертели головами то на Драгона, то на Эйса. — Что? Сына?.. — переспросил Сабо. Драгон, которого застали врасплох таким заявлением, напряжённо вдохнул и уже куда спокойнее отозвался: — Откуда ты знаешь? — Ты же поэтому так смотрел на Луффи, а не по какой-нибудь другой причине? — с явно непристойным намёком ответил вопросом на вопрос капитан. — Луффи? Юнга Шанкса? — переспросил Сабо. — Ну да. Что, не заметно, как он на него смотрел? Как на приведение. Я не рассказывал, на меня вот точно так же Шанкс уставился, когда впервые увидел, узнал, чёрт рыжий. Да и на лицо они похожи… — Эйс повернулся снова к Драгону: — Ты борешься за справедливый мир для всех, а твой собственный ребёнок тебе уже спасибо за это не скажет. Ты этого хочешь добиться? Уж меня может быть послушаешь? Я бы хотел увидеть своего отца только лишь за тем, чтобы собственными руками прибить! В образовавшейся тишине можно было услышать, как озадаченно перешёптываются революционеры. Драгон, видно, совсем не находился с ответом, стоял пристыженный. Вдруг совершенно нехорошая мысль образовалась в голове Сабо: — Эйс, ты назвал Роджера «отцом»? — Да я… — начал было тот, но осёкся, глаза расширились, пират вздыбился, набрал воздуха и тут же принялся громко и возмущённо оправдываться: — Вот и нет! Это я просто… чтоб ясно было! И вообще… А, чёрт бы тебя побрал, Сабо! Сейчас назад отвезу с такими замечаниями! Люди вокруг не совсем понимали, как так графу удалось застать этого бандита врасплох и из-за чего тот сейчас краснел и оправдывался, но зрелище это было совершенно прекрасное во всех смыслах. Сабо же не мог сдержаться и смеялся на протяжении всей этой тирады, глаза задорно искрились, и он уже придумал следующее издевательство: — Прошу прощения, я больше не буду, мой принц! — Что? Как ты меня назвал? — уронил челюсть Эйс. — Ну, сын короля — значит, принц, — невозмутимо пояснил граф. — Никогда больше не говори подобной херни! — рявкнул пират. — Слушаюсь, Ваше Высочество! — Я серьезно! Ещё раз услышу — отрежу тебе язык! Не посмотрю, что ты раненный! — Как же я тогда буду Вас ублажать, Ваше Высочество? — Ты, блять, думаешь, что это хорошая шутка?! — Нет конечно, мой принц, Вы правы, дурацкая шутка! Все без исключения уже смеялись, а капитан корабля заалелся пуще прежнего, к нему на помощь поспешил Дьюс, аккуратно взял Сабо под руку и стал настойчиво убеждать, что тому пора обратно в каюту. — Да подожди ты, дай его сюда, — остановил их Эйс, решился наконец приблизиться и обнять друга, и тот обласкал его тёплым дыханием: — Ах ты Дьявол, — шепнул Сабо. — Умеешь ты заставить ревновать. Хочешь, чтобы весь Новый Свет тебя так называл, а не только лишь я? — Да, — наконец усмехнулся пират в ответ, продолжил ещё громче: — И вообще, я вытащил тебя из заточения только чтобы сказать, что мы расстаёмся. Я не могу встречаться с человеком, который в первом же своём абордаже вляпался в такое! — Да уж, толкового пирата из меня бы не вышло. Как хорошо, что я не пират, правда? — улыбнулся Сабо. — Ну… раз не пират… То можно и не расставаться в принципе, ладно уж… — снова смущённо почти промурлыкал Эйс и спрятал свою кошачью мордашку в кудрях друга. — Эйс! — Что? — У тебя на корабле есть кофе? Я безумно хочу чашку кофе! *** Сабо отставил опустевшую чашку на комод у изголовья капитанской кровати, стянул цветастую рубашку и забрался под одеяло. Эйс сидел рядом, на полу, сложив руки на самый край и положив на них голову, всё это время молча наблюдая за партнёром дьявольскими угольными глазами. Потом поднялся и лёг рядом с ним. Осторожно прикоснулся к повязке, протянувшейся через плечо. — Как себя чувствуешь? — Ты хочешь узнать что-то конкретное, так? — сощурился граф, перехватывая его руку. Самоконтроль Эйса почти смягчил недобрый тон: — Как мой коралловый глаз? — Что, хочешь развернуть «Пиковую Королеву» и ещё раз прокатиться адским пламенем по всей Ямайке? На месте он. Правда. Ноет только. Капитан криво усмехнулся и, насколько мог, беззаботно отшутился: — Нет, вообще-то я думал пойти выковырять глаз Драгону. — Умоляю, не надо, мой Дьявол, — мягко улыбнулся Сабо в ответ и тихонько захихикал. За окошком каюты вдруг громыхнуло, и понемногу мягкий шум заполонил собою воздух. В каюте сразу стало ещё темнее, потянуло прохладой и Сабо привлёк партнёра за руку, желая укрыться в его тепле. Капитан сначала приподнялся на локте, лениво обернулся и посмотрел на стену дождя за окном. Прежде, чем улечься обратно, пренебрежительно фыркнул: — И правда слишком добр. Я бы их не простил.