О пиратах, рассказывающих сказки

— Доброе утро, господин Монки. Вы рано. Гарп не ответил на приветствие и только тяжело вздохнул, сочувственно посматривая на заключённого в камере. Молодой парень, высокий и статный, с аристократически-бледной кожей, волосами цвета белого золота и небесно-голубыми глазами с тёмной окантовкой радужек — более ангельскую внешность представить себе было сложно. Наверняка за ним бегали все самые видные красавицы высшего света… Бегали бы. Если бы не огромный след от огня вокруг левого глаза, спускавшийся на щёку и тянувшийся к уху. Адмирал подметил только сейчас, что из-под воротника потрёпанной рубашки также виднелась кожа другого цвета. Значит, огонь облюбовал мальчишку ещё больше, чем на первый взгляд. — Вы чем-то расстроены? Что-то случилось? — заботливо поинтересовался собеседник. Интересно, догадывался ли сам пленник, что его ждёт, когда связывался с пиратами?.. Адмирал недовольно цыкнул и наконец ответил юнцу, так ловко действующему на нервы: — А это вам сейчас адмирал Акаину расскажет, что у нас случилось, — Гарп нахмурился. — А он, знаете ли, может быть очень изощрённым собеседником. Пленник ничуть не испугался предупреждению, а наоборот, просиял светлой улыбкой: — Как мило с его стороны, а то мне тут очень одиноко. Почти две недели уже томлюсь без каких-либо новостей из внешнего мира! Старый военный недовольно засопел и отошёл в конец коридора. Он не желал смотреть, нет — адмирал не желал позволять пленнику вести себя так подчёркнуто учтиво с ним, ведь прекрасно знал, что с парнем вскоре сделают… Через несколько минут подошёл Адмирал Акаину в сопровождении дюжины здоровенных солдат, которых иначе, как «мордоворотами» назвать язык не поворачивался. Видно, отобрал специально, что б запугать… — Доброе утро, уважаемый граф Сабо Лиделл, — поздоровался Акаину, самодовольно ухмыляясь. Сабо поприветствовал вошедших в его камеру военных лёгким поклоном и, не моргнув и глазом, тоже поздоровался: — Доброе, господин адмирал. Я уже тут совсем затосковал в одиночестве, благодарю за визит! — Не нарывайся, юнец! — тут же отступил от своей напускной учтивости Акаину. — Давай руки! Сабо послушался и не сопротивлялся, дал заковать себя. Его вывели из камеры и повели через каменные коридоры. Они спустились по крутой лестнице вниз и вышли наружу, во внутренний полигон форта. Было прохладно — приближались Рождество и Новый год, и даже карибская жара отступила. Пленник, бывший только в тонкой рубашке, брюках и сапогах, немного поёжился. Акаину, возглавлявший процессию, пересёк внутренние территории крепости и направился в боковое помещение в стене форта, ведущее вниз. Пользовались им не так, чтобы часто… — Меня не будут судить? Или казнить? — удивился Сабо, который, видно, думал, что его проводят на суд. Адмирал только ухмыльнулся ему и продолжил свой путь. Впрочем, плутали они в каменных коридорах недолго. Вошли в достаточно просторное помещение, хорошо освещённое лампами и с большой печкой в стене. В дальнем конце были подвешены к потолку и стенам цепи и некоторые другие предметы, а посередине стоял стол с двумя стульями напротив друг друга. На одной стороне были кожаные ремни с застёжками, для фиксации собеседников, толстые и прочные. — Присаживайтесь, — Акаину указал Сабо на стул, а сам уже занял место напротив. Наручники с графа сняли. Солдаты встали по обе стороны от стола, а адмирал Гарп остался около входа, подпирая собой стену и помрачнев. Старый моряк не одобрял эти методы. — Благодарю, — отозвался граф и кивнул, и его жест был чуть длиннее, чем просто кивок. Это был уже лёгкий поклон, почти что благодарность за приглашение присесть. Он подошёл к отведённому ему стулу. Приспособления в комнате, похоже, не возымели на него должного эффекта, в глазах ни капли страха. Ну, поначалу все храбрятся… — Адмирал Гарп сказал, что у вас для меня есть новости? Акаину хмыкнул от напускной наивности пленника, но всё ещё выглядел непоколебимо-надменно, и начал излагать: — Именно, но они вам вряд ли понравятся, Ваше Сиятельство. Пару дней назад мы выменяли пленников у пиратов, — военный смолк и наблюдал за реакцией парня. Тот и бровью не повёл, хотя, казалось бы, должен был расстроиться, ведь его не обменяли при этом, и он остался в плену. — Надеюсь, это не разорило ваш бюджет, — наконец кивнул в ответ Сабо. Юнец определённо знал, как вывести из себя. Акаину фыркнул, подался вперёд и стал выкладывать дальше. — Нет, знаете, пираты были на редкость щедры и снисходительны. Всех солдат отпустили сразу же, просто так. Дали им лодки и даже немного провизии и лекарств в дорогу. Деньги пришли требовать только за офицеров. А потом и вовсе заявили, что отдадут их всех, и золота взамен не надо. Знаете, почему? Пленник глубоко вздохнул, втягивая воздух, и старательно сохраняя хладнокровие. Знал. — Потому что в обмен на пленников они просили отдать только вас одного. — Ого, — наигранно удивился юноша. — И кто ж это просил, интересно? — Рыжий, — не выдержал и отозвался со стороны входа Гарп. Акаину обернулся, недовольно цыкнув на него, и не заметил, как Сабо тихонько облегчённо вздохнул. — Это вполне в духе Шанкса, — продолжал Гарп, обращаясь к своему коллеге по службе. — Для него деньги — не главное. Все знают, он себе на уме — он же из команды Роджера, в конце концов… — Однако вы сами говорили, коллега, — продолжил Акаину. — Что вся эта западня точно не в духе Шанкса. Да и, — адмирал повернулся снова к Сабо. — Это смысла не имело, ведь у нас нет никакого пленника, вероятно, вы погибли при абордаже, скорее всего утонули, — он самодовольно улыбнулся. Граф лишь слегка прищурился и нахмурился от новости о том, что его союзники были обмануты военными. Но Гарп не сомневался — юноша уже понял, что помощи ждать неоткуда, и что его жизнь теперь всецело в руках пленителей. — Я думаю, вам будет интересно узнать, — продолжал тем временем Акаину. — Что у нас есть надёжный источник, поведавший о некоем незнакомце, что руководил вашим альянсом на самом деле. Это вызвало более яркую реакцию. Сабо невольно отвёл глаза, и, кажется, задумался на мгновение. Но тут же встряхнул светлой головой и спокойно отозвался: — Я же сразу вам сказал, что в состав командования я не входил, и ничего толком не знаю, — пожал он плечами.— Так что уточняйте лучше имена у вашего многоуважаемого надёжного источника. — Этот источник уверил нас, что вы — правая рука этого незнакомца, — по холодному тону Акаину было ясно, что он теряет терпение и уже готов перейти от слов к делу, если ответ пленника его не удовлетворит. — Сдаётся мне, ваш источник просто хочет вытянуть из вас побольше денег… или что вы там ему обещали — вот и рассказывает всякие небылицы, — ответил граф и скрестил руки на груди, всем своим видом демонстрируя, что больше военные от него ничего не услышат. — Это ваш окончательный ответ? — процедил слова допрашивающий. Сабо кивнул. Адмирал сделал жест, и к пленнику тут же подошли вплотную несколько солдат, угрожающе возвышаясь над ним. Граф даже не посмотрел на них и продолжил сверлить Акаину уверенным взглядом без тени сомнения или страха. Один из военных схватил парня за плечи и рывком поднял на ноги. Тот ни звука не произнёс и, если испугался, то вида не подал. — Увести, — вдруг фыркнул адмирал. Пленника снова заковали в тяжёлые железные кандалы и вывели из пыточной. Гарп подошёл к сослуживцу и вопросительно посмотрел на него. — Сенгоку просил отложить подобные крайности на потом. Сказал, что у него есть пара идей, как можно разговорить графа, — пояснил Акаину, поднимаясь со своего места. — В конце концов, мальчишка высокородный, из английской знати, и так просто применять к нему жёсткие меры может быть чревато для нас самих. Чёрт бы его побрал… — военный смерил мрачного сослуживца пристальным взглядом: — И, бога ради, коллега! Вы к каждому молодому дураку, пошедшему против системы будете жалость испытывать? Сострадание оставьте за воротами форта, прошу, вы всё-таки на службе! Гарп только вздохнул, кивнул на прощание и вышел поскорее из этого спрятанного под землю помещения. *** Зарешёченное окошко под потолком было на удивление большим и пропускало в камеру достаточно света, чтобы спокойно можно было читать. Сабо почти сразу, как сюда попал, попросил дать ему хоть какую-нибудь литературу, и надсмотрщик в тюремном блоке довольно быстро сдался под ежедневным напором самых вежливых и учтивых просьб. Библию Сабо сразу отложил в сторону, а вот маленький томик Шекспира приятно удивил своим наличием в стенах темницы. Удобно, насколько возможно, устроившись на тонком, истрёпанном, набитом соломой матрасе и оперевшись на каменную кладку стены, граф осторожно перелистывал маленькие тронутые желтизной времени странички. «Мой друг, твоя любовь и доброта Заполнили глубокий след проклятья, Который выжгла злая клевета На лбу моём калёною печатью». Сабо невольно улыбался, а в памяти всплывал образ молодого кровожадного бандита, на самом деле способного на невероятную нежность в ответ на проявленное к нему милосердие. Одна рука по привычке потянулась к ключицам, но Сабо тут же со вздохом опустил её. За окном раскинулась знакомая панорама побережья Ямайки, весь порт можно было окинуть взглядом с высоты форта, расположившегося на созданной природой стратегически удобной для постройки укреплений скале. Подумать только — чуть больше года назад в другой части этой гигантской английской крепости он вместе с несколькими безбашенными бандитами спас своего командира от виселицы. А теперь он сам сгинет тут. Поглядывая на горизонт Сабо подавил ещё один разочарованный вздох, не обнаружив на шее того, что сопровождало его последние пару лет. Когда он очнулся, камзол, кожаную броню и оружие уже отобрали. Как и жемчужное ожерелье. «Прости меня, Эйс, я потерял их…» — подумал граф. Сабо мотнул головой, отгоняя ненужные сейчас и только расстраивающие переживания, и предпочёл подумать о чём-то более приятном. Хорошо, что на переговоры догадались отправить Шанкса, и Драгон остался, он надеялся, незамеченным для военных. Если англичане предпочли отказаться от такого выгодного обмена — один человек на несколько дюжин их офицеров, соврали и заплатили за пленников золотом — значит, можно полагать, что адмиралы и правда ещё ничего не знали о том, кто и зачем собрал этот альянс, и вытрясти сведения из Сабо было их единственной надеждой. Адмирал Акаину устроил ему ознакомительную экскурсию в пыточную позавчера. У Сабо не было ни малейших сомнений в том, что его туда ещё проводят, а приспособления, что он окинул тогда беглым взглядом — используют. А адмирал Монки, похоже, пытался выгородить графа от предстоящего допроса с пристрастием. Сабо отметил, что нужно как-нибудь поблагодарить военного… От чтения сонетов отвлекла отворившаяся с тяжёлым звуком толстая окованная дверь в конце коридора, и Сабо увидел через решётку на удивление много посетителей. Он поспешил отложить книгу и встать. Процессию возглавлял адмирал Гарп, с ним было несколько солдат и немолодой мужчина, облачённый в чёрное и бордовое длинное одеяние. — Добрый день, — как всегда вежливо поздоровался граф лёгким кивком. — Чем обязан визиту Ваше, эм… преосвященство? Простите, я не силён в церковных обычаях. — Епископ Фарлоу, приятно познакомиться, — кивнул мужчина в ответ. — Я не удивлён, нынче в светском обществе никто не заботится о вещах духовных, все больше о материальных, молодой человек. Итак, даже не смотря на то, что вы — изменник родины, я всё равно здесь чтобы облегчить вашу совесть. Забота о его заблудшей душе? Это звучало слишком наивно. Неужели англичане и правда думают, что Сабо может рассказать хоть что-то важное на исповеди? Это было настолько глупо, что граф даже раздражения не почувствовал к святоше, не очень умело сохранявшему беспристрастный вид. Подобное абсурдное зрелище, наоборот, вызвало на лице графа искреннюю улыбку. Возможно, с ним удастся даже приятно побеседовать. — Ну что вы, не стоило вам добираться сюда ради меня, господин Фарлоу, мне не в чём каяться, моя совесть чиста. — ответ графа был совершенно искренним, ведь он и правда не испытывал душевных мук ни за что. — Какое нескромное заявление, — покривился на такое священник. — Не беспокойтесь, нас оставят наедине и тайна исповеди будет соблюдена… В голове Сабо что-то щёлкнуло. Наедине? Ну нет, пусть все слышат с его слов, а не с скупого пересказа старика! — Я и так вам скажу, — пожал плечами Сабо. — Что мне не в чём каяться. Распутной и праздной жизни я не вёл, ближних любил, клятвы свои держал, трусости и малодушия себе не позволял. Ведь это главное, так? — заговорщически улыбнулся он. Священнослужитель переглянулся с адмиралом, стоявшим чуть позади. Тот только закатил глаза и кивнул в сторону выхода. Видно, Гарп тоже считал эту попытку разговорить пленника слишком глупой и идея принадлежала не ему. Епископ напоследок окинул молодого графа презрительным взглядом, но вдруг зацепился за что-то и подался ближе к решётке. — Где ваш крест, молодой человек? — Сабо понял, что мужчина смотрел на не до конца застёгнутую горловину его рубашки. — Его что, отобрали? — священник взглянул уже на военных, очень осуждающе. — Хм, я, э… разберусь, — пообещал Гарп. Знал бы священник, что креста давно нет! Что Дьяволу понадобилось — сколько? три свидания? — чтобы его жертва сама вручила фамильное серебро бандиту… А впрочем — помирать — так с музыкой! «Что ты опять придумал? …Эта твоя дружба с пиратами плохо на тебя влияет…» — Нет, господа военные ни при чём, — подал голос Сабо. — Я отдал его морскому Дьяволу. Посетители недоуменно посмотрели на графа. Юноша сверкал на них задорным взглядом, погладил шею и ключицы и продолжал: — Я отдал ему свой крест, а взамен Дьявол пообещал достать мне всё, что я захочу — хоть из самых глубин преисподней! «…если б не ты с этим твоим чокнутым бывшим, я бы никогда больше не увидел командира…» Солдаты молча таращились на такие заявления, а епископ несколько раз перекрестился. — Покайтесь!.. Сабо отозвался ещё более добродушно: — Только что вам и поведал, как всё было. Вы слишком глухи и слишком слепы ко мне, Ваше преосвященство. — Да что этот мальчишка о себе возомнил? — возмутился епископ, обращаясь к военным и в мгновение позабыв про манеры. — Я не желаю терпеть его выходки! Священник быстрым шагом направился на выход. — Вы правда думали, что я ему что-то расскажу? — с неподдельным любопытством поинтересовался Сабо у Гарпа. Старик посматривал на пленника из-под густых седых бровей, и, кажется, не собирался испытывать праведного гнева из-за слов графа. Наконец Гарп задумчиво изрёк: — Знал я одного человека, про которого частенько так отзывались — Дьявол. Да, морской Дьявол. Только вот его казнили, уж больше двадцати лет назад… — Двадцать три года назад, — тут же поддержал беседу Сабо. Гарп нахмурился, насторожился и подался вперёд. Пленник продолжил: — Господин Шанкс рассказывал. И отзывался о Вас исключительно уважительно. Адмирал скрестил руки на груди. — Вы не заставите меня думать, что это нападение было идеей Рыжего! Он бы такого не затеял — не за чем ему! — Я и не пытался, — пожал плечами Сабо. Гарп недовольно фыркнул и направился на выход, и солдаты покинули тюремный блок вслед за ним. *** С утра в порту было на редкость оживлённо — Сабо мог видеть из окошка своей темницы несколько незнакомых красивых судов. Наверное, привезли на Ямайку важных гостей. Лёгкая улыбка тронула лицо графа, ведь ему не нужно присутствовать там и усиленно делать вид, что он рад видеть всех этих напыщенных, самовлюблённых… даже вспоминать не хотелось. Сабо предпочёл сесть обратно на матрас и вновь взялся за маленький томик в потрёпанном переплёте. «Кто осуждает твой бесчестный нрав, Кого пленяет юный твой успех. Но, прелестью проступки оправдав, Ты в добродетель превращаешь грех». Перед глазами сама собой нарисовалась картина того, как строго отчитывает молодого, избалованного и своенравного пирата его старпом. А старый капитан только улыбается, смотрит серыми, выцветшими глазами на наглеца с нескрываемой любовью, и тихонько признаётся Сабо: «Вот же… подарочек какой мне от Роджера достался… Любит завалиться ко мне под бок спать… Или к Марко…» Сабо невольно поглаживает левую половину, там, где огонь оставил красноватую тонкую кожу, особенно сильно натянутую на ключице. Он завидовал тому, что есть у Эйса. Он бы так хотел сказать господину Драгону… Сабо мотнул головой — нет, это было бы слишком навязчиво и невежливо. Нет, всё же не стоило. И жалеть о несказанном нельзя — он обещал Эйсу не испытывать подобного, и должен принимать все последствия, до единого. Да и, на самом деле, скрываясь вместе с господином дни и месяцы напролёт, бок о бок, защищая друг друга и заботясь, они ведь были близки почти как настоящая семья… Сабо уже счастлив, а озвучивать это командиру всё же не стоило: скажи это Сабо, сейчас Драгон бы, наверное, винил и проклинал себя. Тёплые воспоминания графа о революционерах и их недолгой подпольной деятельности омрачались недавними новостями: неужели среди них был предатель? Но военные не знают имени их главаря — судя по тому, что говорил адмирал Акаину. В таком случае — кто-то из пиратов? Ну да, при участниках альянса Драгона никто не называл его старой кличкой, все звали его просто «командир», храня анонимность. Прозвище знали трое: Эйс, Шанкс, которому он тоже представил своего господина, и Юстасс Кид слышал его, их вместе вытаскивали с виселицы, как никак. Значит, поведал кто-то из оставшихся — Михоук, Бонни, Хоукинс, Дрейк или Принцесса пиратов. Возможно, Сабо мог бы выяснить хоть какие-то детали со слов его пленителей, пока он здесь… Сабо вырвал из раздумий слишком хорошо знакомый голос где-то совсем близко в каменных коридорах. Этого не может быть!.. Он, вдохнув поглубже и тщательно принимая прежний спокойный вид, обернулся на приближавшихся солдат и адмирала Акаину, сопровождавших высокого мужчину в годах. Шевелюра недлинных тщательно уложенных светлых волос была тронута сединой, некогда красивое лицо с тонкими и гармоничными аристократичными чертами было прочерчено многочисленными морщинами. Одет в самые изысканные, богато украшенные одежды. Не то, что Сабо, предпочитавший самую простую и в основном тёмную одежду (исключая лишь светлые брюки). «Ладно, но как тогда мне вас называть? — Хм, как угодно, только не так.» Сабо хотел бы адресовать это обращение другому человеку, когда-нибудь, в другой жизни, но поздоровался со старшим первым, как и предписывалось этикетом: — Доброе утро, отец. Граф Лидделл старший взирал на него разгневанным взглядом. — Сын… — процедил он сквозь зубы, вдохнул поглубже и продолжил твёрдо поставленным голосом: — Что всё это значит?! Прибыль из Нового Света исчезла! Я перебираюсь через этот чёртов океан ещё раз и лишь для того, чтобы обнаружить наши земли проданными, а все деньги исчезнувшими бесследно! — Вот неудача, — отозвался Сабо, и сам удивился тому, сколько через его спокойствие может просочиться яда. Душа ликовала. Напряжение перед неожиданным гостем как рукой сняло. — Советую тебе опомниться и начать сотрудничать с господами военными! — еле сдерживая гнев, продолжил старый граф. — На этот раз мне не удастся откупиться! — Ну, ещё бы, они потеряли всё своё долгожданное подкрепление, — Сабо не мог сдержать улыбку, да и не пытался. — Я смотрю, ты невероятно горд этим бунтом? — Верно, — кивнул Сабо. Отец хотел задеть его за живое этой формулировкой, Сабо знал это — вызвать напоминания о тех ужасных днях, горящей коже, поражении и разгроме, уже, кажется, двенадцать лет назад… Но теперь есть, что ответить. — Шанс провернуть подобное — один на миллион, и он стал моим! Господа военные больше не увидят своих кораблей, а ты — своих денег. Теперь всё это далеко и надёжно спрятано. — В самом деле! — вдруг подал раздражённый голос Акаину, до сих пор молча наблюдавший за диалогом. — Ваше Сиятельство, у Вас что, нет никаких рычагов давления на вашего сына? Вы ни капельки его не испугали, а даже наоборот! — фыркнул он, расстроенный результатами этой встречи. — Благодарю, — подал голос пленник из камеры и нарочито изящно кивнул адмиралу. — Попрошу Вас не забываться, господин военный! — раздражённо проворчал старый граф. Вдруг будто что-то вспомнил и обернулся на своего сына с торжествующим видом, и самодовольно изрёк: — Подождите-ка, у него, кажется, появилась тут любовница. Он нахально хвастался этим в прошлый мой визит. Советую Вам её поискать, может что и выйдет! — Удачи, — равнодушно пожал плечами Сабо. Акаину прищурился и произнёс, внимательно следя за реакцией пленника: — Кажется, у Белоуса в команде уже какое-то время назад появилась девица. Вы привели его к нам на переговоры, а не так давно он демонстративно разорвал наше соглашение, — военный выжидающе сверлил парня взглядом. Сабо не смог сдержаться и засмеялся, прикрыв рот ладонью. Знал бы адмирал, сколь близка к нему истина! Но вслух только задорно выпалил: — Мимо! Глупая попытка! Ещё глупее предыдущей, с исповедью! — Ещё посмотрим, — мрачно отозвался Акаину, не ожидавший подобной реакции. — Однако, неудачи сыпятся на вас как из рога изобилия! Такой грозный пират больше вам не союзник, а теперь ещё и весь обещанный флот неизвестно где! — Сабо позволил себе самодовольную улыбку. — Опомнись, чёрт побери! — повысил голос отец, уже не сдерживаясь. — Я нахожусь здесь только в качестве исключения, больше меня сюда не пустят и к тебе будут применены все меры, которых удостаивают изменников родины! «С ним даже к пиратам на расправу угодить лучше, чем без него на другом конце океана в высшем свете жениться». — Я не буду жалеть об этом ни секунды. Если ты ни о чём больше не хотел поговорить со мной, то позволь откланяться, — мягко отозвался Сабо с изящным низким поклоном. От такого гость совсем вскипел и, даже не попрощавшись, развернулся и направился на выход. *** Отбой прозвучал четверть часа назад, и Сабо старался поудобнее устроиться на своём истрёпанном матрасе и поскорее заснуть. Он прекрасно понимал, что отсюда специально убрали кровать и оставили только тонкую подстилку. Ещё один ломающий приём. Ничего, за последний год Сабо спал и не в таких условиях и уже немного заматерел. Перебирая пальцами торчащие из швов соломинки граф невольно вспоминал, как однажды провёл ночь на сеновале в конюшне в его прежнем поместье. Тогда они с Эйсом чуть было не подрались всерьёз, потом пират чуть не разрыдался, а потом вытворял что-то уже совершенно безумное… А говорил, что не умеет ездить верхом! Сабо не смог сдержаться и широко улыбнулся своему собственному вульгарнейшему сравнению. «Кто научил тебя таким мерзким пошлостям? — М… в зеркало давно смотрелся?» Эйс тогда попросился остаться, думая, что граф уплывёт утром, и прижимал Сабо к себе так крепко и согревал своей солнечной кожей… Да уж, та ночь и правда была самой, самой лучшей. А эта, похоже, сейчас станет самой худшей. Шаги нескольких человек были слышны задолго до того, как открылась тяжёлая окованая дверь в конце коридора. Сабо постарался как можно плавнее сесть, не позволяя себе дёргаться и делать слишком резкие движения. Показывать страх нельзя ни в коем случае. — Добрый вечер, — поздоровался Сабо с вошедшими в камеру военными во главе с Акаину. Адмирал и не подумал здороваться в ответ и кивнул солдатам на пленника. Двое флотских схватили графа за руки и припёрли к стене. Акаину обратился к двум другим: — Не по лицу. Чтоб никто не увидел. Сабо упёрся языком изнутри в плотно сжатые зубы. Удары тут же посыпались на него с невероятной силой и злостью. Били в основном под дых, в живот. Защититься Сабо не мог — его руки крепко держали, и он решил не вырываться, чтобы ещё больше не провоцировать военных. Старался не разжимать зубы и не кричать, принимая удар за ударом. Верно, роман с пиратом мог окончиться только подобным образом, Сабо прекрасно осознавал это ещё тогда, когда разгуливал по пристани маленького портового городка, высматривая загорелую спину с огромной татуировкой… — Достаточно. Голос адмирала оборвал избиение, графа отпустили, и он упал на каменный пол. Сабо старался унять дыхание и содрогающееся тело, собрал всю силу воли и смог опереться на локти. Акаину присел к нему и холодно процедил: — Завтра с Вами проведут официальную беседу. Надеюсь, Вы будете более сговорчивы, чем раньше. Адмирал встал и вышел из камеры, солдаты вышли вслед за ним. Сабо отполз на матрас и повалился на тонкую подстилку. Нет, пожалуй, до самой худшей ещё далеко. *** — Я могу рассказать то, что знаю, но мне нужна гарантия защиты. Сенгоку переглянулся со своими коллегами и кивнул: — Если вы будете полезны, мы позаботимся о вас. — Хорошо, — согласился Сабо. После ночной взбучки тело ныло и Сабо никак не мог держаться уверенно, как прежде, что было очень даже на руку. Надеялся, что военные поверят во все его слова. Теперь поверят. Акаину выглядит довольным… Секретарь тщательно записывал весь допрос. Сабо договаривался с Сенгоку о условиях предоставления информации. Адмирал был совсем не против и даже вошёл в положение пленника, когда тот осторожно высказался о том, что не хочет выдавать всё сразу. Для начала сошлись на местонахождении нескольких баз. Сабо старательно избегал слов «революционеры» и «бунтовщики» на всякий случай, и называл их организацию «союз», уверял, что знает только клички, назвал два места — на Тортуге и Инагуа. Бандитские острова с дурной славой. Военные легко поверили ему, и не подозревали, что именно эти базы уже должны быть оставлены революционерами, если будет подобная необходимость, Драгон велел подчинённым сдавать в первую очередь эти два укрытия. «…мы обсуждали это с господином Драгоном… Что нужно делать и говорить, если кого-то из нас поймают.» После допроса Сабо проводили обратно в камеру. На проверку у военных уйдёт некоторое время — может пара недель. Граф подошёл к окну и выглянул сквозь прутья решётки, любуясь лазурной гладью до горизонта. Когда вернётся разведка, обнаружившая лишь опустелые бараки, на Сабо обрушится весь гнев его пленителей. *** «Нам праздники, столь редкие в году, Несут с собой тем большее веселье. И редко расположены в ряду Других камней алмазы ожерелья. Пускай скрывает время, как ларец, Тебя, мой друг, венец мой драгоценный, Но счастлив я, когда алмаз свой пленный Оно освобождает наконец. Ты мне даришь и торжество свиданья, И трепетную радость ожиданья». Сабо прикрыл книгу. Нужно было перевести дыхание после таких строчек. Интересно, поэт изливал миру свою душу или так мастерски заглядывал в чужие? Сабо подумал, что их встречи с Эйсом можно пересчитать все до единой, и на это ему наверное вполне хватит только своих пальцев. А в последний раз… Сабо прикусил губу. Услышал, как сердце в груди отозвалось на его мысли громче. Это был первый раз, когда Эйс кого-то любил… Дьявол, да он наверное там точно беснуется сейчас… «…только от Эйса его защищай, а то ещё приревнует да прирежет». Сабо зарылся пальцами в свалявшиеся волосы. Ещё одну сцену пират там точно устроил, к гадалке не ходи… Сабо только молился, чтобы его любовник не убил господина Драгона. И Богу отсылать эти просьбы было бесполезно, он прекрасно это знал, так что обращался сразу к другому древнему существу, способному на самом деле спасти кого угодно. Даже маленького озлобленного на весь мир Дьяволёнка. Сейчас, в очередной раз слушая приближающиеся шаги, Сабо был готов ко всему. Дьяволёнок уже вырос и в свою очередь спас Сабо. А от смерти никто не застрахован. Это был Гарп, и Сабо даже поначалу немного расслабился. На приветствие графа никто не ответил, а старый адмирал был особенно мрачен. По его поведению всё сразу было ясно. Сабо снова заковали в тяжёлые кандалы и повели по знакомому уже маршруту. На этот раз в пыточной присутствовал человек в кожаном фартуке и маске, и Сабо понял, что сейчас запугиванием дело не ограничится. — Думал, тебе удастся водить нас за нос, щенок? — процедил вместо приветствия адмирал Акаину, ожидавший их за уже знакомым Сабо столом. — И я рад встрече, адмирал. Тогда я просто сказал то, что вы хотели от меня услышать, — пожал плечами граф. — И вы мгновенно поверили в желаемое. Но на проверку моих слов у вас ушло меньше времени, чем я предполагал, я впечатлён. — Посмотрим, как Ваше Сиятельство сейчас будет строить из себя джентльмена, — отозвался недобрым тоном Акаину и велел подчинённым: — Раздевайте. Солдаты сняли с пленника наручники и хотели уже было исполнять распоряжение. Ещё один призванный пошатнуть уверенность приём. «Стаскивай рубашку, красавчик! — Да он помрёт! — Давай, раздевайся! А то поможем!..» Ну уж нет! — Подождите. Акаину ухмыльнулся и довольно прищурился: — Да? — Позвольте, я сам. Все военные в недоумении переглянулись от такой просьбы. Гарп помрачнел ещё больше и тяжело вздохнул, Акаину усмехнулся и небрежно отмахнулся: — Пожалуйста, Ваше Сиятельство. — Благодарю. Сабо кивнул и принялся расстёгивать рубашку. Только он стянул её и хотел разуваться, как один из солдат подал удивлённый голос: — Адмирал, тут… Взгляните. Он осторожно повернул пленного спиной к офицерам. Вопрос Акаину был более ошеломлёным, чем граф мог предположить: — Что это? Сабо не раздумывал ни секунды, ответ сам вырвался из его уст: — Моя гордость. Пожалуйста, не испортите её. В пыточной повисло растерянное молчание. Сабо спокойно продолжил избавляться от одежды, скинул всё на пол и повернулся снова к адмиралам. — Я готов. Акаину пробежался взглядом по открытому теперь полностью ожогу, тянущемуся почти до окончания груди и на плечо. Вид у адмирала был не столь разъярённым как прежде и слегка озадаченным. Да уж, Сабо подумал что на нём и правда многовато шрамов. — Садитесь, — наконец проговорил адмирал и кивнул на стул напротив себя. Граф сделал пару шагов к столу и приземлился на место для допроса. Акаину указал подчинённым, и они взялись за ремни, привинченные к столешнице. Сабо спокойно дожидался, пока его руки не пристегнут. Солдаты остались стоять позади него, крепко удерживая за плечи в дополнение к оковам. Адмирал подозвал палача и тот подошёл к ним от печки, у которой стоял до сих пор, будто греясь. Но на самом деле это были лишь приготовления — с собой палач нёс раскалённое приспособление, что-то вроде кочерги, но покороче и поудобнее для использования в его работе. Палач, повинуясь жесту адмирала, остановился около графа, и раскалённый до красна металл замер в опасной близости от лица юноши. — Последний раз спрошу, — ухмыльнулся Акаину. — Потом ты уже сам захочешь говорить. Ну что, избежим никому ненужных травм? Сабо только улыбнулся на такое и слегка покачал головой: в самом деле, задумка военного была даже иронична. — Посмотрите на меня, господин Акаину. Военный вздёрнул бровью, вроде как не понимая, о чём ему пытается сказать пленный. Граф продолжил, без страха глядя прямо в глаза офицеру: — Мне было пятнадцать. Моя кожа горела заживо. И это только начало. Лечить ожоги так же больно, как и получать. Но хуже всего даже не это. Больнее было потерять всех, кого любил, и остаться с теми, кого ненавидел. А сейчас вы думаете, что этот маленький кусок горячего металла меня напугает? — Сабо вскинул голову, смерил решительным взглядом палача и снова улыбнулся адмиралу: — У вас не получится меня напугать, этого не сможет сделать даже сам Дьявол. Акаину отдал распоряжение: — По старому шраму. «Здесь чувства… острее, чем… обычно?» Сабо не пытался отодвинуться. Не позволил крику вырваться наружу. Сквозь сжатые зубы послышался сдавленный скулёж и мычание. Тело невольно вздрогнуло и рефлекторно попыталось отпрянуть, но солдаты крепко держали за плечи. Послышалось знакомое шипение, такое же, как когда он получил этот шрам. — Ещё, — скомандовал адмирал. Раскалённый металл коснулся плеча снова, рядом с предыдущим отпечатком. Сабо не выдержал, наклонился и укусил себя в другую руку. Вой удалось подавить, и он превратился в низкий сдавленный рык. «Кричать будешь только со мной.» Больше прикосновений не было. Сабо разжал зубы, поднял голову и выпрямился, с хриплым звуком втягивая воздух. — Всё ещё ничего не хотите рассказать? — спокойно поинтересовался Акаину. Дыхание не слушалось, и восклицание вышло громким, неровным и дерзким. — Нет, вы не заслужили! — Что? Хотите ещё? — уточнил адмирал с заинтересованным видом. Сабо облизнул пересохшие губы и задорно выпалил: — Да! Недостаточно горячо! Можно жарче! До самого Дьявола вам всем ещё далеко! «Сабо, ты горишь. — Это всё из-за тебя, Дьявол…» «Собеседники» дожидались, пока палач вернётся от печи, в которой снова разогревал своё орудие. Сабо старался унять дыхание и не скулить от боли, не вырывался, сидел прямо, гордо держа спину. От очередного прикосновения к груди граф невольно задрал голову и застонал, изо всех сил сжимая челюсти. На следующем прикосновении он не удержался и снова укусил себя в здоровое пока не тронутое плечо, благо опустить голову ему никто не мешал. За ним молча наблюдали, не задавая вопросов. Адмирал, похоже, больше не собирался тратить на это время и дожидался, пока пленник сам изъявит желание говорить. Металл касался его раз за разом, и в какой-то момент Сабо почувствовал солёный привкус во рту. Он не сразу сообразил, что кровь должна быть тёплой, а жидкость во рту казалась прохладной, перед глазами встала темнота, и звуки пропали… *** Темнота трепещет и течёт за окном, точно такая же темнота переливается и в капитанской каюте, но ни то ни другое не может сравниться с всепоглощающей, всепроникающей тьмой в глазах капитана. Сабо утонул в ней уже давно… Не в силах сопротивляться нежным прикосновениям тьмы, обвившей его талию, оглаживающей рёбра и тянущейся к самому сердцу, Сабо откидывает голову на плечо пирата и покорно отзывается мурлыканьем. — Сабо, ты прекрасен. — Ну кто же говорит это после секса? — тут же смеётся и восклицает Сабо. — Что? — Нужно до. — А… Ага, — соображает пират: — Это тебя в высшем свете таким плохим вещам научили? — посмеивается он. Осторожно спрашивает шёпотом: — Ты не устал ещё от меня? — Нет… — выдыхает Сабо, и тут же переходит на задорный тон: — Разве я здесь не в плену, капитан? Эйс рычит от восторга у него под ухом, нежно прикусывает загривок пленника, руки с талии соскальзывают ниже, и Сабо одурманенно шепчет: — Тебе можно всё… *** «…Какая необычная фамилия…» — прорезается голос надсмотрщика сквозь звенящую темноту. — «…никогда раньше такой не слышал! Вам по долгу службы подходит, мисс…» «Правда никогда?» — подчёркнуто холодно и безучастно отзывается женский голос. «Дорогая… …помогите мне с этим…» — врывается третий, тоже холодный и беспристрастный голос взрослого мужчины. Сабо почувствовал толчок в затылок и наконец открыл глаза. Увидел каменный свод потолка его камеры — вон, сбоку зарешёченное окошко, через него видно ясное голубое небо. Пахнуло спиртом вперемешку с какими-то маслами и ещё чем-то. Над ним склонился пожилой мужчина в белом одеянии, и рядом взгляд обнаружил юную девушку, тоже в белом платье и в фартуке. Оказывается, мужчина осторожно приподнял его голову. Даже такое прикосновение болезненно. Сабо напрягся — он вдруг понял, что лицо девушки ему кого-то напоминало. Он не мог понять, кого именно, разум отказывался соображать, голова просто горела. Взгляд графа выцепил на белоснежном одеянии незнакомки посох, обвитый змеёй. — Доктор… — неосознанно шепнул граф, переводя взгляд на мужчину. Откуда-то сбоку тут же раздался взволнованный голос адмирала Гарпа: — Он очнулся? — Он не понимает нас, — строго отрезала помощница врача. — Он ещё не в себе — лихорадка сильная. — Ему нужна как минимум… неделя, — заявил пожилой мужчина военным, и Сабо уловил, что он на мгновение задумался перед ответом. — А потом можете снова его мучить и снова звать нас, чтобы вытащить его с того света, — громко заявила помощница, в ледяном голосе тяжёлый упрёк. — Знайте свою работу, мисс! — послышался откуда-то издалека раздражённый тон адмирала Акаину. — Имейте хоть немного уважения к нашей работе! — упрямо парировала девушка. — Дорогая, прошу! — оборвал спор доктор. Лицо помощницы на секунду напряглось, и граф увидел, как сверкнули ненавистью её глаза. Впрочем, она тут же уняла этот блеск и снова стала абсолютно холодна. — Да, доктор Левасер. Сабо собрался с силами и смог произнести тихим голосом: — Спасибо, господин доктор… И вам… госпожа… Возмущение девушки о том, что ему нужно лежать спокойно и не разговаривать потонуло в помутневшем сознании Сабо. Напоследок слух выхватил тихое бормотание доктора: «Уплываем с Ямайки сегодня же, дорогая! Не хочу, чтобы ты видела подобное…» В следующий раз, когда Сабо открыл глаза, рядом никого не было. В окне сгущались сумерки. Он смог сесть. Он всё ещё был в своей камере на одном из верхних уровней английского форта, на тонкой подстилке. Граф отметил, что одежда на нём, а новые ожоги перевязаны чистыми повязками, но, конечно же, ужасно ныли и горели. — Лучше б не просыпался, — раздался голос из дальнего конца коридора. — Добрый день, господин надсмотрщик! — тут же поздоровался Сабо, хоть ворочать языком было сложно, и спросил: — Кстати, какой именно сегодня день, не подскажете? Военный ухмыльнулся на такое, но ответил: — Для вас всего лишь «завтра», вы были в отключке чуть больше суток с визита врача. — Спасибо, — кивнул граф. Надсмотрщик подошёл к камере и протянул кувшин и кружку через решётку: — Господа медики велели больше поить. — Благодарю! — оживился Сабо, понял, что во рту у него ужасно пересохло и принялся жадно пить прямо из кувшина. Немного помолчав, надсмотрщик всё же спросил: — Зачем вы это делаете? — Эм, делаю что? — отозвался пленник уже более стройным голосом. — Пытаюсь не предать своих товарищей? — Нет, — покачал головой военный. — Зачем любезничаете со всеми? Коль всё равно не планируете сотрудничать… Сабо улыбнулся и по привычке потянулся рукой к ключицам, но тут же остановил этот порыв. — Пусть мы и являемся врагами, это не мешает мне оставаться человеком. *** Сабо старался вставать и ходить, несмотря на ноющее, казалось, абсолютно всё тело. Наблюдал за побережьем Ямайки из окошка своей камеры, чтобы совсем не выпадать из действительности. Сегодня в порту причаливало знакомое стройное и красивое судно с ярко-жёлтыми и чёрными парусами. Это могло быть всего лишь совпадение, но факт в том, что был ещё один человек, который мог поведать об альянсе, и которого, наверное, стоило на всякий случай пристрелить ещё на Тортуге — Ло. Хирург смерти должен был иногда посещать англичан и отдавать процент своей добычи. «И посещать своего любовника», — вдобавок подумал Сабо. Граф мотнул головой: нет, если бы Хирург смерти рассказал, его же первого и повязали бы. Но, с другой стороны, этот чокнутый пират был по уши влюблён в какого-то английского офицера, и, наверное, мог бы рассказать ему даже это… Хотя о таких тонкостях, как «таинственный незнакомец» и о том, что Сабо был его «правой рукой», Ло, наверное не стал бы говорить, тогда уж мог сразу назвать Драгона… Детали расходились с тем, что они с Хирургом смерти обсуждали, и, пожалуй, грешить на Ло раньше времени всё же не стоило. Граф не мог его осуждать, ведь, по сути, они с Ло были примерно в одинаковых обстоятельствах, только по разные стороны. Сабо тоже пошёл по свою за пиратом, а Ло — за офицером. Граф не осуждал. Коль хочет быть порядочным, служить закону и восстанавливать свою репутацию — значит у них просто разные дороги, вот и всё. Впрочем и часа не прошло, как судно Хирурга смерти отчалило и направилось восвояси. Если так терпеть не мог общество англичан, чего тогда поступил к ним в каперство? Неужто всё это только ради одного человека? Сабо невольно улыбнулся, понимая, что этот человек, наверное, был самым лучшим… Да, ему это знакомо. *** Кто была эта помощница врача? Сабо перебирал в уме то, что смог запомнить: две русые косы, бледное лицо с тонкими чертами и беспристрастно-ледяной взгляд… Что-то в ней было безумно знакомо, но он не мог понять, что именно. Среди революционеров девушек было по пальцам пересчитать, всех он видел и это точно не была одна из них. Но почему тогда он не мог отделаться от чувства дежавю? Неделя, отведённая доктором, уже миновала. Сабо достаточно оправился, мог спокойно вставать и ходить, тело прекрасно слушалось, дрожь и лихорадка не возвращались. Только ожоги всё ещё ныли. Они долго напоминают о себе после получения, Сабо прекрасно это знал, ещё с прошлого раза… Он держался за прутья решётки, любуясь мрачнеющим небом и жадно втягивая холодящий воздух. До сих пор погода стояла на удивление ясная, хоть и прохладная, в прошлом году в это время уже во всю моросил непрекращающийся дождь. Сейчас в воздухе чувствовалось какое-то изменение, будто атмосферное давление менялось. Один товарищ из революционеров, старый бывалый моряк как-то хвастался, что может почувствовать такие изменения благодаря ноющим шрамам, и никакого барометра не надо — может с филигранной точностью сказать, когда будет ясно, когда непогода, а когда… Затишье перед бурей. Снова шаги уже совсем близко на лестнице. Снова адмирал Гарп. По нему видно — была б его воля, военный бы не использовал такие методы добычи информации. Но двое его коллег — адмирал Акаину и адмирал Сенгоку, видно, были другого мнения. Акаину уже ожидал в пыточной за столом. — Раздевайтесь, присаживайтесь, — издевательски бросил адмирал. Сабо только кивнул и начал избавляться от одежды и, уже полностью обнажённый, снова сел за стол, но на этот раз солдаты не пристегнули его руки к столешнице, только придерживали за плечи. У палача было совсем другое приспособление, небольшое, что-то вроде тисков. Сабо сглотнул, и крепко сжал челюсти, наблюдая, как тиски располагают на столе и помещают в них его левую кисть. — Надеюсь, на этот раз вы не так быстро упадёте без чувств, — равнодушно произнёс Акаину, видно, желая ещё больше устрашить пленника. Сабо как всегда улыбнулся и ответил максимально спокойно, насколько мог: — Простите, мне так неловко за это. — В качестве извинений вы можете просто сказать, где сейчас захваченные корабли и кто на самом деле всё это спланировал, — без энтузиазма сказал Акаину, не надеясь особо на буквальный ответ. — При всём уважении адмирал — я же заперт тут, откуда мне знать, где корабли, — пожал плечами граф и принял самый виноватый вид. Акаину раздражённо отмахнулся: — Начинайте. «Какие у тебя нежные руки… — …разве ты не ненавидишь людей, у которых слишком нежные руки? — Только не тебя.» Пальцы будто наковальней расплющило, кости захрустели. Сабо отвернул, насколько было возможно, голову, и старался не думать о том, что после сегодняшнего с рукой, скорее всего, придётся проститься. Уж лучше бы и дальше продолжали прижигать кожу, это было самой малой проблемой для него, и даже пленители поняли это и взялись за другие методы воздействия. Что ж, сам виноват, слишком нагло храбрился в прошлый раз. Сабо скрипел зубами, заклинал себя ни за что не разжимать их и не кричать. Из груди и так вырывались красноречивые звуки, прорезая тишину в пыточной. Давление то ослабевало, то возвращалось с новой силой. Палач знал, как нужно причинять боль. Через несколько минут тиски разжали, Сабо поскорее выпрямился, старался не позволять телу содрогаться. Акаину уточнил, внимательно заглядывая в голубые глаза: — Продолжать? — Конечно! — не раздумывая кивнул Сабо, пытаясь выглядеть так же уверенно, как когда его пытали калёным железом, но подозревал, что так бодро уже не выйдет. — Почему вы остановились, господа? — с наигранной обидой в голосе спросил граф. Адмирал кивнул палачу, тот взял в руки небольшой острый предмет, похожий на шило. Новая точечная боль пронзила Сабо будто насквозь, он снова поспешил укусить себя в плечо, в ещё не до конца заживший с прошлого раза след от собственных зубов. Нечеловеческий рык вырвался из горла, переходя в высокий скулёж. Граф не знал, и не хотел знать, что палач делал по очереди с каждым пальцем, один за другим… Сабо не сразу заметил, что руку уже не терзали, а офицер окликнул его снова: — …Ваше Сиятельство? Ваше Сиятельство? Что, опять поплохело? — Ах, прошу прощения! — встрепенулся Сабо, облизывая горячие солёные губы. — Задумался. Палач взглянул на начальника и хотел было продолжить свою работу, но адмирал прервал его жестом, встал из-за стола и прошёл в другой конец помещения. Сабо понял, что он выбирал другое орудие для пыток. Адмирал Гарп, как и в прошлый раз наблюдавший со стороны, вдруг подался к коллеге с возмущённым восклицанием: — Это уже слишком! — Время уходит, а мы никак не можем добиться от него ни слова! Ничего, после одного сразу поумнеет, — парировал Акаину. — Он изменник родины и предатель! Отойдите! Адмирал вернулся за стол и Сабо увидел что он принёс совсем маленькую, безобидную вещицу — что-то вроде ложки, небольшой и круглой. Офицер задумался на пару секунд, протянул руку и прикоснулся к обожжённой щеке графа, спросил недобрым тоном: — Этот глаз видит? Сабо сначала не понял сути вопроса. Но уже в следующее мгновение его прошибло холодным потом. «У тебя глаза как океан, особенно под луной. Ты же тоже переплывал Тихий океан по пути в Новый Свет. Правда, красивый? Сколько ни гляди вокруг — только бесконечная синяя гладь, а в глубине у него так темно. Если бы можно было человеку нырять глубоко, как рыбам, можно было бы поплыть вглубь океана и так доплыть до самого сердца земли.» Он не мог заставить себя ответить. Молча смотрел на маленькую ложку, чувствовал, как ноздри раздувались шире и дрожали, к горлу подкатывал комок. «После того, как Дьявол достиг моего сердца, просто заглянув в глаза, мне никто больше не будет нужен.» — Акаину! — снова подал голос Гарп. — Скажем потом, если что, что так и было, — самодовольно заявил его коллега и перевёл взгляд на пленника: — С таким-то следом, удивительно, как глаз вообще уцелел! «Цвет, как у кораллов в Карибском море, бледно-красный. Видел их? Так и говорят: коралловый цвет. — Нет, не видел. Правда, такой же?» — Послушайте… — пытался возразить адмирал Монки. — Ого, коллега! — воскликнул Акаину, указывая на пленника. Сабо прекрасно отдавал себе отчёт, что на нём сейчас лица не было и он выдал свою главную слабость врагу. — Держите. Приступайте, — Акаину передал приспособление для выскребания глазного яблока палачу. Солдаты схватили Сабо за волосы, за шею, запрокинули голову, держали крепко накрепко. Холодный серебристый металл обманчиво-легонько прикоснулся к веку, примериваясь перед работой. Сабо чувствовал, как горячие слёзы потекли по щекам, а он не мог их сдержать. «У тебя глаза как океан. Там в глубине всё то же самое — столько боли, холода, ненависти… Знаешь, этот океан называется Тихим, потому что сжалился над первыми моряками, пересёкшими его. На самом деле это самые грозные и опасные воды в мире. Да, теперь здесь клокочет буря. Этот жемчуг, выросший в морских глубинах из слёз и крови, только ты достоин носить его. С тобой они будут счастливы… Пусть у тебя всегда теперь будут такие глаза.» — Подождите. Акаину гордым жестом скрестил руки на груди. — Сломался, — победоносно заявил он, кивая коллеге. Солдаты отпустили хватку и пленник безвольно уронил голову, палач отошёл и ждал. — Вы что-то хотели нам сказать, так? — уточнил Акаину. Сабо едва-едва кивнул поникшей головой. — Я слушаю, — поторопил собеседник. — Позвольте… Сначала… — голос не слушался, дрожал, слёзы никак не хотели уняться. Сабо надеялся, что опавшие пряди хоть немного скрыли их. — Можно мне сначала попросить об одной вещи?.. — еле выговорил он. Видно, пленник был сейчас так жалок и разбит, что даже Акаину смягчился: — Да хоть о дюжине, коль начнёте говорить. Сабо продолжил не сразу, наконец сдержал слёзы. — У меня… Когда меня схватили и разоружили, у меня забрали некоторые вещи… Они ведь должны быть у вас? — Они у нас в хранилище, — подтвердил Гарп. Сабо поднял на него раскрасневшееся лицо, благодарно кивнул и продолжил: — Там должны быть жемчужные бусы будто налитые кровью. Можно мне их увидеть? Офицеры переглянулись и Гарп ответил: — Хорошо, сейчас принесут. Он послал одного из солдат, и через несколько минут тот уже вернулся, принеся с собой маленький свёрток. Сабо взял их нетронутой рукой. Тёмный перламутр драгоценности переливался и поблескивал при свете ламп, насыщенный и богатый, как дорогое вино. Пьянящий, манящий, горячий, гладкий, кровавый, любимый. Улыбка тронула губы — он увидел их напоследок. Он достал их. Его сокровище. Сабо жадно прильнул к жемчужинам губами, заботливо целуя их, пролежавших в одиночестве так непозволимо долго. — Прости меня… Они должны были принадлежать только тебе. Он накинул ожерелье себе на шею, вытер влажные щёки и обратился к офицерам: — Давайте. — Что? — Адмиралы переглянулись, не осознав, о чём говорил пленник. Сабо вперился в военных решительным, полным ненависти взглядом, и твёрдым голосом продолжил: — Делайте, что хотели. Я всё равно не собирался вам ничего говорить. Гарп обречённо закрыл лицо руками, Акаину, кажется, задохнулся от такой наглости, весь побагровел. Графу даже показалось, как он услышал рык военного, подступающего к нему. — Ну ты нарвался! — взвыл Акаину не своим голосом, хватанул Сабо за шею и со злостью врезал по лицу кулаком. Граф успел ответить, прежде, чем удары посыпались на него один за другим с новой силой: — Что бы вы не делали — я уже победил.