The Flowers I've Bloomed For You

      — Сан, ты пьян, — автор этой фразы пытается перекричать музыку, ревущую из динамиков в гостиной, и Сан едва отличает эти слова от простого шума. Покачав головой (отчего комната начинает кружиться ещё сильнее), Сан издаёт звук, который, по его мнению, достаточно убедительно доказывает, что он вообще не пьян.       Сан невнятно бормочет какую-то неразбериху, и по лицу Хонджуна видно, что он совсем не доволен происходящим.       — Серьёзно? Идём, — тот, что пониже ростом, перекидывает руку Сану через плечо и помогает ему пробраться сквозь толпу потных тел, пытающихся поймать ритм (и кайф), — тебе повезло, что это я нашел тебя в таком виде, а не Сонхва; он бы отругал тебя за это, тем более что завтра у тебя экзамен, — слова стараются изо всех сил, но у них получается только урывками просочиться в уши Сана, однако он умудряется понять всю суть.       — Экзамен… экзамен! — он драматично вздыхает, закрыв лицо руками в пьяном оцепенении, и поражённо скулит, — я завалю его, завалюююю, — тот, что повыше, бессознательно наваливается всем своим весом на старшего и придавливая его, из-за чего тот хрипло выдыхает запыхавшееся «ох».       — Ладно, ложись давай, — фыркает тот, что поменьше, не очень-то осторожно сбрасывая Сана с плеча на то, что Сану кажется кроватью хозяина дома, — во-первых, нам нужно, чтобы ты протрезвел. Я не позволю тебе спать на мне или начать страдать от похмелья завтра утром.       — Джун, я провалюсь, меня выгонят с научной программы, я ведь вообще не понимаю этих тупых замен…       — Нет, всё ты понимаешь, Сан, я ведь помог тебе разобраться с этой темой два дня назад, и ты не завалишь экзамен, просто поверь мне, — младший кивает, его глаза полны слёз, и он бессознательно теребит собственные пальцы, — пойду принесу тебе крекеров и воды, чтобы ты протрезвел, ладно? Не. Двигайся, — тон голоса Хонджуна строг и не терпит возражений.       — Хорошо, спасибо, Джуни, — Сан заключает Хонджуна в объятия, из-за чего старший стонет от боли.       — Отпусти, Сани, мне надо идти, — обиженно хмыкнув, младший отпускает его и наблюдает за тем, как рыжий уходит, громкая музыка просачивается сквозь дверную щель, когда старший убегает.       И в этот момент Сан пытается понять, как он оказался в таком положении: он в одиночестве лежит в чужой спальне, уставившись в потолок, который каким-то магическим образом не перестаёт вращаться.       Он изо всех сил старается не заснуть, чтобы Хонджун не ругал его за то, что он не послушался его, но ему очень трудно сопротивляться теплу комнаты, которую освещает только слабый свет прикроватной лампы, и даже музыка снаружи замедлилась до какого-то невнятного рэпа, который не заставляет его сердце биться в очередном приступе тревоги.       В этот момент дверь открывается, и Сан смотрит на неё, ожидая увидеть за ней Хонджуна, но видит кого-то другого. Ему довольно-таки трудно разглядеть человека в полумраке комнаты, но Сан всегда и везде узнает своего лучшего друга.       — Уён? — мальчик, о котором идёт речь, вздрагивает и быстро закрывает за собой дверь.       — Сани? — спустя какое-то время, несмотря на темноту комнаты, Сан наконец может ясно разглядеть Уёна: тёмные волосы и очки в круглой оправе, в которых даже нет линз, полные губы и усталые глаза, и то и другое подчеркнуто родинками, которые каким-то образом идеально вписываются в черты его лица, — что ты здесь делаешь? — его голос звучит хрипло, словно он откуда-то бежал или просто слишком много танцевал.       — Жду, — отвечает Сан, снова сосредоточив своё внимание на потолке, — Джун сказал, что вернётся с едой для меня, так как я… — Сан оглядывается и шепчет: — пьян.       Уён только хмыкает в ответ, всё также часто дыша, затем он оглядывается вокруг и проговаривает:       — Подождёшь немного? Я сейчас вернусь.       Он не дожидается, пока Сан ответит, выскальзывает из комнаты сразу после этого, и Сан снова остаётся один в кружащейся комнате, от которой его уже начинает тошнить. Снаружи раздаётся громкий звук, что-то вроде удара или крика, но Сан не обращает на это никакого внимания.       Уён действительно возвращается, его волосы взъерошены и он всё ещё тяжело дышит, он проскальзывает обратно в комнату и запирает за собой дверь, если Сан правильно понял природу этого тихого щелчка.       — Надеюсь, ты не против, что я запер дверь, просто мне не хочется, чтобы сюда ввалились какие-нибудь придурки.       — А как же Джун? — Уён подходит к Сану и плюхается рядом с ним, держа руку в опасной близости от бедра Сана. Тот решает не обращать на это внимания.       — Не знаю, бро, в последний раз я видел его на кухне, целующимся с Минки. Его уже ничто не спасёт, — Сан раздражённо закатывает глаза, прежняя тревога снова начинает бурлить в его груди.       — Как он мог так поступить… мне ведь нужно протрезветь, чтобы не казаться полным идиотом на завтрашнем экзамене по химии, а теперь я умру, проснусь с похмельем и провалюсь, а потом снова умру, и я просто не могу провалить этот экзамен, иначе я получу самую низкую оценку и…       — Эй, Сани, успокойся, всё в порядке, — рука Уёна теперь лежит на бедре Сана, и тот молится, чтобы Уён не заметил, как он задерживает дыхание.       Что Сан чувствует к Уёну? Он не совсем уверен. Он никогда особо не задумывался об этом, потому что: 1. Уён — его лучший друг 2. Он не хочет всё усложнять, и 3. Уён вполне может разбить ему сердце.       Тем не менее, этого недостаточно, чтобы несчастное маленькое сердце Сана (и его ещё более несчастный член) перестало вздрагивать с интересом всякий раз, когда Уён прикасается к нему.       — Я не могу успокоиться, — говорит Сан, слова с трудом слетают с его языка, глаза всё ещё сосредоточены на закрученном вихре вместо потолка, который, кажется, приближается к нему, — я пьян, и теперь я волнуюсь, моё сердце не может перестать колотиться, я думаю, что провалюсь, меня отчислят, я лишусь стипендии, а ещё Хонджун, блин, просто взял и бросил меня здесь, а я ведь всего лишь хотел поесть крекеров…       — Сани, детка, — медленно произносит Уён, растягивая слова, чтобы успокоить Сана, и потирает рукой его бедро, что, в теории, должно было его утешить, но только ещё больше встревожило.       Детка.       Сан сухо сглатывает.       — Всё будет хорошо, Сан, — голова Уёна стукается о его плечо, движения явно не скоординированы, и Сан задаётся вопросом, сколько же Уён выпил сегодня вечером, — ты сдашь экзамен, у тебя всё будет хорошо, и ты сохранишь свою стипендию, потому что ты умный и талантливый, и ты всё делаешь правильно.       Сан гадает, слышит ли Уён, как колотится его сердце в такт танцевальной музыке, мелодия которой разносится по всему дому. Пурпурное и красное освещение просачивается сквозь щель в нижней части двери, и запах травки проникает внутрь, забивая нос Сану, и он, кажется, не в состоянии сосредоточиться на тепле тела рядом с ним.       Тем не менее, внезапно заговоривший Уён напоминает ему о совершенно настоящем теле рядом с ним, тёплом и хорошо пахнущем и… чёрт, его рука всё ещё на его бедре, она всё ещё на его бедре, и она так близко к его промежности, и Сан молит того, кто его услышит, чтобы он не возбудился из-за от этого.       Уён, должно быть, повернул голову в сторону, потому что его губы продолжают касаться шеи Сана, пока он говорит эти медленные фразы, и его дыхание горячее обжигает его кожу, и Сан не знает, что делать, сердце непрерывно стучит по совершенно другой причине.       — Тебе уже лучше? — Уён бормочет эти слова Сану в шею, и тот, что повыше, не знает, что ответить, поэтому молчит, — Сани?       Затем Уён встаёт, приподнимается ровно настолько, чтобы нависнуть над Саном, и поворачивает его лицо к себе рукой, которая ещё совсем недавно касалась его дрожащего бедра.       — Ты всё ещё нервничаешь? — Сан знает, что должен ответить, но его взгляд слишком явно сфокусирован на рту Уёна и на родинке на его нижней губе, и он на мгновение задумывается о том, как было бы хорошо его поцеловать.       Его сердце почти останавливается.       — Да, — просто отвечает Сан, надеясь, что темнота комнаты скроет то, как он облизывает пересохшие губы, — не знаю почему, — вот только он знает почему, но скорее задохнётся, чем объяснит. После этого Уён не отвечает, просто смотрит на Сана, лунный свет просачивается сквозь щель между жалюзи, которые едва прикрыты плотной шторой. Рука на его лице возвращается к бедру, опасно высоко, и Сан пытается сосредоточиться на шуме за дверью, прежде чем Уён снова заговаривает:       — Я могу помочь тебе, если хочешь.       Сан нерешительно смотрит на дверь, потом снова на своего друга, лучшего друга, и спрашивает:       — Как?       Уён не сводит глаз с Сана, его рука медленно движется вверх, и, боже, кожа Сана горит, как будто каждый его дюйм заклеймили, и ему хочется кричать, или стонать, или и то и другое вместе.       — Ты такой напряжённый, детка, — его рука тянется выше, ближе к полутвердой эрекции в джинсах Сана, — я могу тебе помочь, — повторяет он, когда его ладонь касается места на стыке бедра и промежности, как бы тонко намекая на то, что он имеет в виду, — скажи мне остановиться, если ты этого не хочешь.       Сан не понимает, как он ещё не закричал, не умер, не засмеялся, да вообще ничего не сделал; он просто смотрит на Уёна расширившимися глазами, и вдруг ему становится слишком тяжело воспринимать всё это: странный техно-поп ритм, который накатывает волнами, смех за дверью, запах травки и дешёвого пива, темноту комнаты, головокружение, которое не проходит, даже когда он закрывает глаза, и труднее всего ему приходится с Уёном.       Прекрасным, замечательным Уёном, с его тёмными волосами, которые падают как раз так, как надо, с его идеальными родинками, с его золотистой кожей, с теплом его руки на бедре, и Сан снова не знает, что делать.       Уён прекрасен.       Должно быть, Сану всё это снится.       Только вот это не так, и он всё ещё стоит на перепутье между моралью и сексуальной потребностью.       Не делай этого, мысленно кричит он, потому что он знает себя. Знает, что он жадничает, знает, что это было бы неразумно, что это его самый лучший друг, и, если что-то настолько глупое, как секс на одну ночь, уничтожит их дружбу, то он лично бросит учёбу и будет жить отшельником, который плачет и заедает собственную боль. Он знает, что одного раза никогда не будет достаточно, как только он распробует то чувство, которое он пытается подавить с тех пор, как встретил Уёна три года назад.       Но затем он снова сосредотачивается, поднимая взгляд на Уёна, который смотрит на него сквозь несуществующие линзы очков цвета воронова крыла, и Сану хочется ударить себя в горло, когда он шепчет:       — Пожалуйста, прикоснись ко мне, — Уён повинуется, и, блин, Сану так хорошо.       Рука Уёна, потирающая Сана через ткань его ужасно тесных джинсов, вызывает безумно приятное давление, из-за которого Сан откидывает голову назад со стоном, бедра смущённо взлетают вверх, и ему кажется, что его член слишком быстро реагирует на эти прикосновения.       Ладно, может, ему и правда нужно расслабиться, рассуждает он сам с собой, он ужасно нервничал в последние несколько месяцев из-за постоянного нахождения в лаборатории на практиках и лекциях по трём самым трудным дисциплинам в семестре: инструментальный анализ, органическая химия и физика, а ещё ему нужно было как-то успевать со статистикой, и именно поэтому он не дрочил уже нескольких недель, и…       — О, о, чёрт, Уёни, — он очень громкий, слышит сам себя сквозь шум в ушах и музыку снаружи, и по его голосу понятно, что он нуждается в этом. Уён смеётся, его дыхание легко обдувает лицо Сана, и он чувствует запах спиртного.       — Ты такой милый, Сани, — его губы находят созвездия веснушек на шее Сана и целуют их, и он проводит языком вверх, прежде чем пососать чувствительное место под ухом Сана. Парень повыше издает очередной стон, нахмурив брови от удовольствия, когда Уён протискивается сквозь слои одежды на нём, — поможешь мне снять это с тебя?       Сан никогда ещё так быстро не подчинялся.       Он приподнимается, садится и трясущимися руками тянется к ширинке джинсов, голова кружится, когда он пытается вспомнить, как снять этот предмет одежды.       В конце концов до него доходит, и он наконец вылезает из своих джинсов, член прижимается к его животу, как только он снимает их, и Уён практически мурлычет от увиденного.       — Это несправедливо, Сан, — он пересаживается на колени Сана, снимает очки и швыряет их бог знает куда, одновременно слабо сжимая член Сана, который уже течёт, — у тебя красивое лицо, да ещё и тело совершенное. Прибереги немного для остальных, — он начинает поглаживать его, глаза тёмные, когда он смотрит на Сана, который почти застенчиво закрывает лицо, кожа горит в холодном ночном воздухе.       — Мне так хорошо, — только и хнычет он в ответ, член уже весь влажный из-за прикосновений Уёна, и когда тот улыбается, хлопая длинными ресницами, Сан гадает, каково это − целовать Уёна.       Сан думает, каково это: целовать Уёна, пока тот жестко и грубо втрахивает его в постель какого-то незнакомца в этот нечестивый час.       Что бы он почувствовал, если бы Уён целовал его снова и снова, заставив Сана кончить на себя и простыни.       Сан чувствует, как из его возбуждённого члена вытекает большая капля предэякулята, пока его сердце бешено колотится в груди.       Он решает навсегда запереть эту мысль.       Целовать Уёна было бы… слишком.       Слишком интимно.       Слишком реально.       Потому что всё это было ненастоящим, верно?       Это больше не повторится. Просто интрижка.       И ничего больше.       Сан должен помнить об этом.       Поэтому вместо этого он решает получить максимум удовольствия, прикусывая губу, когда Уён сжимает головку его члена с игривой усмешкой.       — Ты такой милый, Сани, просто безумно милый, — говорит Уён, слегка взволнованно переминаясь с ноги на ногу, — я могу?       — Можешь что? — спрашивает Сан между прерывистыми вдохами, стараясь сфокусировать взгляд на Уёне.       — Мой член… могу я? — Уён повторяет эту фразу, сопровождая свою просьбу резким движением руки, и Сан наконец понимает, о чём речь.       — Боже, да, да, — он знает, что его голос звучит отчаянно, но это, вероятно, его единственный шанс, который он сможет увидеть член Уёна, и его бёдра вздрагивают от этой мысли.       Уён отпускает Сана, беспорядочно возясь со своей ширинкой, в конце концов спуская брюки до бёдер, и, когда Сан видит член Уёна, у него снова начинает кружиться голова. Сан снова облизывает губы, щёки пылают от возбуждения, когда он откровенно разглядывает Уёна. Он пожирает взглядом всё, что только может разглядеть в темноте тусклого освещения: крупные бёдра Уёна, его толстый член, блестящую влажную головку, а затем…       — Чёрт, Уён, вот чёрт, — теперь Уён держит их в своей руке, его член трётся о член Сана, и господи боже, Сан не знает, выживет ли он после этого, — мне так хорошо, так хорошо, Уёни, чёрт, о боже.       Уён издаёт горловой звук, похожий на рычание, и Сан дрожит, бёдра по обе стороны от Уёна напрягаются.       — Твой голос звучит так горячо, детка, — хрипло отвечает Уён, свободной рукой прикасаясь к Сану во всех местах, до которых только может дотянуться: он сжимает его бедро, задницу, мышцы его груди, и в ответ на это Сан может только хныкать, слабо толкаясь в руку Уёна, отчаянно пытаясь достичь оргазма, горячим теплом растекающимся в его животе.       — Сани, неужели твой голос всегда звучит так отчаянно, когда ты хочешь кончить? — Сан кивает, тяжело дыша и закрывая глаза, потолок над ним кружится уже по другой причине, — ты такой милый, хотел бы я, чтобы ты сейчас себя видел, — он обхватывает их члены, и Сан издаёт жалобный стон, сжимая простыни под собой так сильно, что он слышит треск ткани.       — Кончить, я хочу кончить, Уёни, — скулит Сан, он беспорядочно двигает бёдрами, и на уже влажную руку Уёна вытекает ещё больше предэякулята, — я хочу, пожалуйста…       — Погоди, погоди, — Сан чувствует поцелуй на своей шее, затем ещё один на груди, и Уён отпускает его член, из-за чего Сан тихо всхлипывает.       — Уёни, не будь таким, я просто хочу кончить…       — Ты кончишь, детка, ну же, посмотри на меня, — и Сан делает это, смотрит вниз на своего лучшего друга, который лежит между его ног, губы находятся в опасной близости к головке члена Сана, когда тот снова обхватывает его рукой, и чёрт.       — У-Уёни, что ты…? — младший прерывает его, чмокнув головку его члена, из-за чего Сан всхлипывает, его член уже болит от перевозбуждения.       — Детка? Сан, детка, посмотри на меня. Кончи мне в рот.       Сан чувствует, как воздух вырывается из его легких.       Уён его когда-нибудь убьёт.       Сан всё равно повинуется, решив, что, если ему и правда суждено умереть сегодня ночью, то перед смертью он заслуживает хотя бы того, чтобы увидеть Уёна с его членом во рту, что уж точно не кажется каким-то адским влажным сном.       — Я так близко, я так близко, Уёни… — говорит Сан, прерывисто дыша и чувствуя, как жжение глубоко в животе всё нарастает и нарастает, и именно тогда, когда Уён проводит большим пальцем по его головке и непристойно высовывает язык, всё внутри него словно взрывается.       Сан кончает с громким всхлипом, закрывая глаза, пока оргазм волнами сотрясает всё его тело, его бедра сжимаются вокруг лица Уёна, и его тело горит, пот стекает по его виску и смешивается со слезами, которые в какой-то момент начали собираться в уголках его глаз.       Уён издаёт стон, который заставляет Сана снова посмотреть на него, и Сан жалеет, что не закрыл глаза.       Рот Уёна широко открыт, сперма соскальзывает с его языка крупными каплями, когда он продолжает поглаживать его член, глаза следят за каждым движением Сана, пока смазка окрашивает черты его лица, и от одного только вида на всё это старший задерживает дыхание.       Сперма повсюду: на языке Уёна, его губах, щеках, и Сан всё ещё кончает, маленькие капли спермы брызгают из его члена и окрашивают кожу Уёна жемчужно-белыми полосками, и чёрт, чёрт, Уён выплёвывает сперму Сана себе на руку и…       — Чёрт возьми, Сан, Сан… — и тогда Уён тяжело кончает на простыни, прерывисто дыша и продолжая толкаться в свою руку, на которую он недавно выплюнул сперму Сана. В ушах Сана стоит этот влажный и хлюпающий звук, и всё, о чем он сейчас может думать, это то, как сильно он хочет попробовать на вкус…       И вдруг осознание происходящего накрывает Сана с головой, сердце и мозг мчатся со скоростью мили в минуту в такт стрёмной музыке за дверью, когда он наконец выдыхает, наблюдая за тем, как Уён садится, используя простынь хозяина дома, чтобы вытереть сперму со своего лица, влажный воздух оседает между ними, в то время как Сан задаётся вопросом, как, чёрт возьми, он вообще сможет смотреть Уёну в глаза после всего этого, и, о боже, у него же завтра экзамен по химии, и…       — Тебе лучше? — небрежно спрашивает Уён, как будто он дал Сану таблетку ксанакса, а не подрочил ему в спальне какого-то незнакомца в хрен знает во сколько часов ночи. Он наблюдает за Саном, глаза тёмные в полумраке комнаты, губы всё ещё блестят от смазки.       Сан задумывается на секунду, вспоминая удовольствие, из-за которого его кожа всё ещё покалывает, и кивает.       Ему не следует слишком много думать об этом, верно? Это было всего один раз, и, и…       Уён красиво и ярко улыбается ему, и, возможно, у Сана ёкает сердце.       — Вот и отлично. Давай, надевай штаны; ты же не хочешь выйти из комнаты с торчащим наружу членом…       — Сан! — парочка чуть из кожи вон не выпрыгнула от страха, услышав голос за дверью, — Сан, ты ещё там? — человек начинает громко стучать, и Сан неуклюже пытается одеться.       — Хонджун? — спрашивает Сан, его щёки краснеют, пока он застёгивает штаны, бросая взгляд на Уёна, который делает то же самое.       — Да, Сан! Это я! Ты можешь открыть дверь? — Сан смотрит на Уёна, который активно жестикулирует в сторону спермы на простынях.       — Да, конечно, одну секунду! — кричит он, вместе с Уёном хватаясь за края простыни, срывая их с матраса и швыряя в шкаф, всё вокруг как в тумане. Уён следует за Саном к двери, и они смотрят друг на друга, тишина между ними гудит от невысказанных слов, и Уён снова улыбается ему, глаза сверкают в лунном свете.       — Эй, это останется нашим маленьким секретом, хорошо? — спрашивает он, протягивая ему свой мизинец, и Сан улыбается в ответ, переплетая пальцы с Уёном.       С Уёном всегда было так.       Легко.       Обычно.       Нормально.       — Наш маленький секрет, — после этих слов Уён смеётся и целует место прямо под ухом Сана, прежде чем прошептать: — будь осторожен, Сан. Ты же не хочешь, чтобы Джун увидел засос у тебя на шее.       Затем он направляется к шкафу, залезая в него вместе с испачканной спермой простыней, пока покрасневшей до ушей Сан открывает дверь взволнованному Хонджуну.       — О боже, Сан, мне так жаль! — бормочет Хонджун, но Сан не сильно переживает, он рассеянно слушает рассуждения Хонджуна, закусывая крекерами, которые ему принёс рыжий, и постоянно поглядывая в сторону шкафа.       Этого больше не повторится.       Вот и всё.       --------       Возможно, Сан волновался по пустякам, потому что в своем пьяном угаре он забыл, что сидит рядом с Чонхо и Субином, которые ни разу не заваливали экзамены, и, хотя у Сана другой вариант, он достаточно умён, чтобы решить свои задания по их примеру.       Он молится, чтобы парни действительно готовились, так как он в конечном итоге он ответил на вопросы из раздела В, основываясь исключительно на ответах из раздела А у Чонхо, и слава богу, Субин не стёр свои вычисления с полей, потому что Сан списал все его решения, когда просил одолжить его черновик «на секундочку».       Гордился ли Сан тем, что сделал? Нет; но ему нужно набрать больше 55 рейтинговых процентов, и он не считает себя выше списывания. Кроме того, он пытался ответить сам, но не смог, потому что каждую вторую минуту отключался и думал об Уёне с его спермой на языке, чувствуя себя изнеможённым до такой степени, что отпивал воду из бутылки так громко, что его глотки эхом раздавались в тишине лекционного зала.       Увы, через сорок пять минут ему приходится подняться со своего места и влажными руками сдать листок с решениями, и, несмотря на свой опыт в списывании, он надеется, что его не пристыдят за это перед девяноста пятью студентами, которые вместе с ним изучают эту дисциплину.       Кивнув, профессор принимает его работу и продолжает печатать, а Сан выбегает из аудитории, облегчённо вздыхая.       — Полагаю, ты сдал лучше, чем думал? — Сан подскакивает от страха, услышав этот голос и, обернувшись, видит ухмыляющегося ему Уёна.       — Что ты здесь делаешь? — Сан отвечает вопросом на вопрос, стараясь не обращать внимания на жар, который ползёт вверх по его шее. Уён часто навещал Сана после занятий, они делали это постоянно с тех пор, как стали друзьями, однако Уён никогда раньше не ждал его снаружи в дни экзаменов.       — А что, я не могу проведать своего лучшего друга после экзамена? — в голосе Уёна слышатся дразнящие нотки, которые Сан тоже решает проигнорировать, — я пришёл в универ пораньше и решил сделать тебе сюрприз. Вот, — Уён протягивает ему пакет и кофе со льдом, при виде которого у Сана сверкают глаза.       — Ты самый лучший, Уёни, — говорит Сан, коротко обнимая младшего, — подержи-ка это, пока мы не найдём пустую аудиторию, чтобы поболтать.       Пока Сан доедает яичницу с беконом и сыром, Уён вдруг начинает ухмыляться.       — Что?       — Ты ведь всё скатал у Субина и Чонхо, да? — Сан глотает раньше времени и чуть не давится едой.       Уён пронзительно смеётся рядом с ним.       — Неужели это так очевидно? — Сан хрипит между приступами кашля, отчаянно потягивая свой напиток. Уён коротко похлопывает его по спине, прежде чем пожать плечами.       — Откуда мне знать? Меня ведь не было в аудитории с тобой, я просто предположил, — он снова ухмыляется, — кроме того, ты не умеешь врать. А если бы я был твоим профессором? Ты бы повёл себя также? — Сан качает головой, а Уён продолжает смеяться.       — Ну да, я действительно списал, но по крайней мере сделал это так, чтобы не вызывать подозрений. Я, конечно, глупый, но не настолько, — Уён шутливо закатывает глаза, — только не говори Сонхва, ладно? Он надерёт мне задницу, если узнает.       — Не понимаю, почему ты так его боишься, Сани, — Уён протягивает руку и откусывает кусочек от еды Сана (из-за чего Сан протестующе скулит), — я почти уверен, что мистер Совершенство тоже списывал на этой дисциплине; кроме того, он ведь твой старший, а не преподаватель.       — Иногда он смахивает на препода, Уён. Он потратил столько времени, чтобы помочь мне с подготовкой к этому дурацкому экзамену, а я взял и всё списал, а он ведь никогда не списывает, потому что он какой-то супер-киборг, который реально понимает, что он изучает, и получает потрясающие оценки, и профессора любят его, и он умудряется найти время для отношений, работы и студенческого совета, — Сан снова скулит и откусывает кусок от бутерброда, чтобы успокоиться, — я просто не понимаю, как можно было родиться таким идеальным − он даже посещает летние и зимние курсы, и он почти закончил учиться по своей специальности. Он смог втиснуть шести или семилетний курс в четыре года. Какого хрена.       — Ладно, ладно, ты прав, Сонхва — практически бог, — Уён смеется, роясь в своей сумке, чтобы достать закуски, — но ты не сравнивай себя с ним. Ёсан тоже иногда говорит со мной о нём. С ним очень трудно справиться, когда он слишком напряжён.       — Неужели? Он ведь всегда такой спокойный. И как Ёсан справляется с ним в такие моменты? — спрашивает Сан, пока Уён открывает пакет с чипсами халапеньо и ухмыляется.       — Очевидно, с помощью секса…       — Проехали! — восклицает Сан, запихивая в рот остатки бутерброда и стараясь не смотреть на Уёна, который смеётся с широко открытым ртом, потому что он просто не может смеяться с закрытым ртом. Он вырывает пакет из рук Уёна и ухмыляется, когда младший надувает губы и щиплет его за ногу, — звучит ужасно.       — Ну, судя по тому, как восторженно Ёсан мне это описывал…       — Уён, пожалуйста, — умоляет Сан, не желая больше ничего слышать. Младший сдаётся, прижимая руки к груди.       — Ладно, ладно, я избавлю тебя от подробностей, — говорит Уён, хватая другой пакет и поедая несолёные чипсы, — насколько я знаю, до твоей следующей пары ещё часа три, а сейчас только девять утра. Хочешь посмотреть ютуб или ещё что-нибудь?       Когда Сан соглашается на это, он не ожидает, что Уён прижмётся к нему, но он это делает. Сан не уверен, почему он этого не ожидает, они ведь постоянно так делают, но Уён лежит у него на груди и выбирает, какое видео включить, и его волосы очень хорошо пахнут, и…       — Ты смотришь, Сан? Тут такое произошло.       — А? — Сан смотрит вниз на Уёна, который прижимается щекой к его груди, и чьи большие карие глаза кажутся слишком милыми в темноте кабинета, и отрывает взгляд от него, чтобы посмотреть на экран, на котором кто-то не особо удачно прослушивается на шоу талантов, — я немного отвлёкся.       «Я думал о тебе» сказать было труднее, поэтому Сан держит рот на замке, надеясь, что Уён не заметит ускорившееся биение сердца в его груди.       — О чём же? Об экзамене? — спрашивает Уён, снова поворачиваясь лицом к экрану, чтобы посмотреть, как кто-то завывает I Will Always Love You, — я не понимаю, почему они всегда выбирают эту песню; то, что ты её выбрал, ещё не значит, что ты сможешь её спеть, — Уён разговаривает сам с собой, но Сан всё равно смеется.       — Да, наверное, — Сан знает, что его ответ звучит расплывчато, но Уён, похоже, не возражает, просто обнимая Сана за талию и что-то тихонько напевая, прижимаясь ближе в этом смехотворно неудобном подобии позы, которая стоит того только потому, что Уён тёплый и мягкий, и сейчас всего девять утра.       — Всё будет хорошо, Сани. Не думай об этом слишком много, ладно?       — Окей, — просто отвечает Сан.       Они лежат в этой неловкой позе, которая каким-то магическим образом устраивает их обоих, смотря видео под названием «топ-10 прослушиваний, которые шокировали судей!» пока не наступает 10: 40 утра, и телефон Сана не начинает гудеть на столе.       — Кто пишет? — спрашивает Уён, но не поднимает глаз, а только сильнее прижимается щекой к груди Сана.       — Чонхо, он интересуется, где мы… — отвечает Сан, отправляя младшему их местоположение, — …он должен скоро подойти.       — Неужели он всё это время был на экзамене? — Уён смеётся, озорные пальцы сжимают безупречно тонкую талию Сана, — бери с него пример, тебе необязательно всегда заканчивать первым.       В голосе Уёна слышится скрытое поддразнивание, которое Сан категорически отказывается признать (хотя его щёки и начинают пылать ярко-красным цветом).       Сан открывает рот, чтобы ответить, когда дверь открывается, Чонхо входит в класс с усталыми глазами и пакетом еды в руках, Ёсан следует за ним с коробкой пончиков.       — Привет, я пришёл, — весело протягивает Ёсан, несмотря на очевидные мешки под его глазами.       В мгновение ока Уён отстраняется от Сана и цепляется за брюнета, подталкивая коробку пончиков в направлении Сана, что-то громко проговаривая прямо в ухо Ёсану.       У Сана не было достаточно времени на то, чтобы обдумать свои ощущения, прежде чем Чонхо садится рядом с ним, сэндвич с курицей в одной руке, телефон в другой.       — Пиздец какой-то, а не экзамен, — младший вздыхает, откусывая кусочек от своей еды перед тем, как начать жаловаться, — мне кажется, что я всё решил неправильно.       Смех Уёна пронзительно звенит в ушах Сана.       -------------------       Когда Сан уже готовится идти домой, поведение Уёна становится странным.       На самом деле, Уён всегда странно себя ведёт. По настроению он может начать виснуть на окружающих, а может и закрыться от всех, если к нему начнут проявлять внимание в ответ. Он обидчивый и придирчивый, и, хотя Сан знает Уёна достаточно долго, чтобы звать его своим лучшим другом, он всё равно не уверен, в какой момент Уён позволит ему себя приобнять.       Сан, мягко говоря, в недоумении, чувствует, как Уён повисает на нём и начинает скулить, чтобы Сан остался с ним в его общежитии на ночь.       — Зачем? — Сан смеётся, собирая свои вещи, аккуратно запечатывая пакеты с реактивами и складывая лабораторную работу, которую он решил написать заранее, — сейчас же не выходные, Уён.       — Я знаю, — отвечает младший, прижимаясь щекой к позвоночнику Сана, обхватив его руками спереди, — и всё же я хочу, чтобы ты остался ночевать у меня. У меня в комнате есть кое-что из твоей одежды. К тому же, утром у тебя лабораторная, так что из моего общежития идти будет ближе, чем из твоего дома.       Сан знает, что Уён не любит о чём-то просить, и что это самое близкое к мольбе из того, что он когда-либо получит, но он всё равно ухмыляется про себя, застёгивая молнию на сумке.       — Хм, я не уверен, Уёни. Что, если что-то случится, и я умру в твоем общежитии и пропущу лабораторную? Я должен быть уверен в своей безопасности, потому что мне нужно написать эту лабораторную.       — Ты мог бы оказаться при смерти, а тебя волнует только эта дурацкая лабораторная, а не твоя скорбящая мать? — он чувствует, как дрожь от смеха Уёна пробегает по его спине, и удивляется, почему привкус в его рту вдруг стал сладким, — соглашайся, это же всего лишь ночёвка. Будет весело?       Сан отталкивает Уёна, чтобы надеть свою сумку с книгами, и отвечает ему:       — Ладно, хорошо. Только давай я сначала позвоню маме и предупрежу её, — Уён хлопает слишком громко для маленькой аудитории и широко улыбается.       — Отлично! Давай купим еды по дороге туда!       — Юнхо здесь? — спрашивает Сан, помогая Уёну открыть дверь в жилой комплекс. Младший закатывает глаза и издаёт пренебрежительный звук.       — Даже не беспокойся об этом придурке, он по уши в дедлайнах, так что он ночует у Минки, — он указывает головой на лифт, и Сан следует за ним, нажимая кнопку с номером его этажа, — он явно не сможет сделать всё за одну ночь, но ему очень нужен дополнительный балл.       — С какой дисциплиной у него проблемы? — спрашивает Сан, как только лифт открывается, и затем он следует за Уёном в его комнату.       — Не знаю… с африканистикой? Вроде? — Уён всем своим весом наваливается на дверь, та поддаётся, и он залетает внутрь комнаты, взвизгивая от шока, а Сан смеётся, — по-моему, эта дверь меня ненавидит, — раздраженно ворчит Уён себе под нос.       — Может, ей просто не нравится, что на неё все время наваливаются, — щебечет старший, протискиваясь мимо Уёна с глупой ухмылкой, — ладно, давай поедим, а то я ничего не ел с тех пор, как меня покормил Ёсан.       — Эй, я, вообще-то, тоже тебя кормил, или ты забыл? — шутливо спрашивает Уён, когда они садятся за маленький столик.       Сан задумчиво хмыкает, но ничего не отвечает, ухмыляясь и разворачивая свой обед.       — Так какая там у Юнхо специальность? Я так давно с ним не разговаривал, что совсем забыл; нам пора начать снова тусоваться вместе.       Уён кивает в знак согласия, вытаскивая из сумки посуду и снимая крышку с еды.       — Он по специальности журналист. Родители хотят, чтобы он стал ведущим новостей или типо того.       Неожиданно для себя Сан понимает, что сочувствует ему.       Он впивается зубами в кусок курицы.       — Нет, конечно, он был бы замечательным ведущим, так как он очень харизматичный и всё такое; у этого парня настолько много энергии, что даже я иногда не могу с ним справиться, — Уён смеётся, — но я замечал, что он немного завидует мне, так как я специализируюсь на танцах, а он нет, — он сказал это не для того, чтобы похвастаться, отмечает Сан, потому что Уён выглядит более удручённым, чем наглым.       Сан чувствует, как его сердце странно сжимается.       — В любом случае, не волнуйся об этом; мы все выпустимся в следующем году, и это будет здорово, потому что нам больше не придётся платить за эти тупые занятия, — он кладёт кусочек курицы поверх риса и направляет ложку в рот (но это не мешает ему продолжать говорить), — я ведь знаю, что умею танцевать, это моя специальность, тогда зачем они заставляют меня изучать математику? Какой смысл? Каким образом это мне поможет? Зачем мне листок бумаги, на котором будет написано: «Поздравляем! Чон Уён Официально Умеет Танцевать!»?       Сан хихикает, и Уён толкает его локтем, смеясь так же громко, если не громче, несмотря на позднее время.       Вот что нравится Сану в Уёне.       С ним всегда всё просто.       Есть, смеяться, веселиться − всё это было просто.       Так что Сан использует это, использует простоту в качестве оправдания участившегося биения сердца в его груди, когда Уён смеётся или широко улыбается и толкает его своей большой рукой.       Потому что это легко почувствовать.       С Уёном ему легко это почувствовать.       С его другом.       Его лучшим другом.       Сан вдруг перестает чувствовать голод.       Старший начинает складывать свою еду обратно, замечая, что её объём почти не изменился, и, очевидно, Уён тоже это заметил.       — Эй, ты в порядке? — спрашивает Уён с ложкой во рту, странно глядя на Сана, — ты ведь был очень голоден, неужели еда такая невкусная?       — Нет! Она была очень вкусной, — смущённо смеется он, — просто я понял, что хочу сначала принять душ. Чувствую себя отвратительно, — Уён подозрительно смотрит на него, потом встаёт.       — Хорошо. Я схожу за твоей одеждой. Только не используй вещи Юнхо; он очень привередлив в плане гелей для душа, мыла и тому подобного.       Сан соглашается, берёт свою одежду и запирает дверь.       Брызги тёплой воды падают на его кожу, и Сан со вздохом откидывается назад.       Когда Сан заканчивает мыться, делая всё возможное, чтобы успокоиться и не начать вести себя странно рядом с Уёном (несмотря на то, что он думает о вчерашней ночи и снова краснеет от возбуждения), и после чего ему кажется, что теперь его поведение можно назвать нормальным.       Всё происходит как обычно; он вытирает себя, затем свои волосы (насколько это возможно с помощью дешёвого маленького полотенца), наносит удивительно хороший увлажняющий крем Уёна, чтобы кожа лица оставалась нежной, и быстро вздыхает.       Всё это ничем не отличается от тех миллионов раз, когда Сан ночевал у него.       Всё будет хорошо! — убеждает он себя. Это больше не повторится, и тебе посчастливилось заполучить хотя бы один шанс сделать это с Уёном. Он пытается рассуждать, серьёзно кивает сам себе, хотя его грудь сжимается от боли. Не будь слишком жадными, он просто пытался помочь тебе прошлой ночью; смирись с этим. Сан понимает, что разговор с самим собой идёт не так хорошо, как он надеялся.       В конце концов, это правда.       Этого больше не повторится, и Сану придётся смириться с этим, потому что Уён ни за что не хотел бы снова сделать это с ним, и он должен просто отпустить это, потому что нет ничего хорошего в том, чтобы желать своего лучшего друга, иначе он останется наедине со своей болью в сердце и переживёт массу неловких ситуаций.       — Эй, ты там в порядке? Ты слишком долго моешься, мне ведь тоже хочется принять душ, — Сан так сильно подпрыгивает от испуга, что, ругаясь опрокидывает в мусорное ведро гель для умывания с зелёным чаем с надписью «Юнхо».       — Да, Уён, я уже выхожу.       Сан наконец выходит из душа и уже готов ложиться спать, когда Уён устало потягивается и хлопает по пустому месту рядом с ним на своём слишком-маленьком-чтобы-вместить-двух-взрослых-парней матрасе.       — Ложись со мной, — он мило дуется, протягивая к нему руки с ленивой улыбкой.       — Ты уверен? — Сан знает, что этот вопрос звучит глупо, потому что они всегда спят вместе, когда он ночует у Уёна.       — Эм, да? — Уён неловко смеётся, — мы всегда так делаем, к тому же, Юнхо не любит, когда другие спят в его постели, и я уверен, что ты не захочешь спать на полу.       Сан смущённо смеётся в ответ и уступает, проскальзывая на кровать рядом с Уёном, единственным источником света в комнате является Луна за окном и прикроватная лампа.       Это слишком напоминает Сану прошлую ночь.       Он чувствует, как его руки начинают трястись.       Они просто лежат, никто из них не разговаривает; Уён кладёт голову на плечо Сану и смотрит, что тот делает в своём телефоне.       Сердце Сана колотится его в груди, и он гадает, как долго это будет продолжаться, как вдруг Уён заговаривает:       — Ты на меня злишься, или что?       Блин.       — А? О чём ты? — Сан знает, что его голос становится высоким и неровным, когда он пытается избежать разговора. Уён явно недоволен происходящим.       — Ты странно ведёшь себя рядом со мной, я что-то сделал не так? — тишина; и затем, — это из-за вчерашнего вечера?       Сан гадает, слышит ли Уён, как невероятно громко бьётся его сердце.       — Нет! — Сан знает, что он говорит громче, чем следует, и он не хочет поднимать глаза на Уёна, который садится и смотрит на него.       — Сан, — голос Уёна строг, — посмотри на меня и скажи правду.       Несмотря на то, что каждая клеточка его существа говорит ему просто выбежать через парадную дверь и тащить свою задницу домой, Сан решает послушаться, нервно глядя на Уёна.       — Если я сделал что-то не так или переступил черту, пожалуйста, скажи мне, серьёзно. Я не буду злиться, — тон голоса Уёна суров, но спокоен.       — Да, это связано с прошлой ночью, — Сан тоже садится, отчаянно пытаясь не обращать внимания на румянец, заливающий его щёки и шею, — но я не знаю…       — Всё ты знаешь, Сан, давай же, — Уён легко толкает его локтем, — серьёзно, расскажи мне, — Сан краснеет до болезненно-красного оттенка, потому что Уён смотрит на него встревоженными глазами, а его губы мило дуются, и Сан хочет растаять в лужу.       — Это ведь не должно больше повториться? — Уён удивлённо приподнимает брови.       — А ты… ты хотел бы, чтобы это не повторилось? — спрашивает он в ответ, и на его губах появляется улыбка, — если честно, я вроде как пригласил тебя сюда на второй раунд…       — Уён! — шипит Сан, щёки краснеют ещё сильнее, а младший дразняще смеётся, — я думал, что это было всего на один раз, но… — он смотрит на губы Уёна, а затем на его бёдра, и он клянется, что краснеть так сильно должно быть незаконно, — я бы не возражал, если бы это стало обычным делом.       Когда он отвечает, на бедре Сана появляется рука, а губы Уёна растягиваются в ухмылке, но Сан всё равно не слышит его, кровь так быстро стучит в ушах, что все звуки вокруг сливаются в один громкий рёв, и у него почти начинает кружится голова.       Сан задаётся вопросом, не так ли чувствуют себя все бывшие пассии Уёна; особенными, как будто они только что выиграли дорогостоящий приз на ярмарке, самого большого медведя, которого можно выиграть в самой глупой уличной игре, какую только можно себе представить.       — Ой, неужели Сан хочет на постоянке трахаться с Уёни? — на лице Уёна застывает ухмылка, и Сан хочет ее сцеловать.       — Заткнись, Уён, — пыхтит он, глядя куда угодно, только не на младшего, — в любом случае, если мы собираемся это сделать, нам ведь надо сначала установить основные правила?       На мгновение кажется, что Уён становится более серьёзным, что-то напевая в раздумьях, прежде чем ответить:       — Конечно, что предлагаешь?       — Во-первых, мы не должны рассказывать об этом остальным. Они итак нам постоянно надоедают, — начинает Сан, — к тому же, я не хочу, чтобы они вмешивались в наши дела.       — Понял; во-вторых, мы будем просто друзьями с привилегиями, никаких обязательств, — добавляет Уён, — что-нибудь еще?       — Никаких поцелуев, — выпаливает Сан, потому что его мозг сейчас в шоке, и он не знает, почему он всё ещё продолжает говорить, — всё это ради того, чтобы просто снять стресс, да ведь? Просто потрахаться и разбежаться, и последнее, что мне нужно, это чтобы ты целовал меня. Просто друзья, верно?       Сан ожидал, что Уён рассмеётся, но этого не произошло.       Вместо этого он скользит рукой вверх по бедру Сана и подаётся вперёд, оказываясь в опасной близости с лицом Сана, веки Уёна полуприкрыты, глаза сверкают зловещим блеском, несмотря на тусклое освещение.       — Неужели боишься, что влюбишься в меня?       А ещё Сан задается вопросом, так ли чувствовали себя прошлые пассии Уёна; словно мышь, пойманная в ловушку, уязвимая и беспомощная, как пешка, которой играет Уён.       Биение в груди грозится сломать ребра, раздробить их так, что его сердце сможет просто вырваться из груди и упасть в руки Уёна (где ему и место).       — Я просто шучу, — внезапно говорит Уён, и Сан выдыхает достаточно громко, чтобы быть услышанным через шум в ушах, не уверенный, когда именно он начал задерживать дыхание, и после чего он бормочет с натянутым смешком, — я совершенно нормально к этому отношусь, Сани, — а потом он толкает Сана вниз, устраиваясь у него на коленях, вместо того чтобы позволить Сану продолжить разговор.       — Если мы всё обсудили, то можно уже начать? Я весь день мечтал добраться до тебя.       Сан соглашается прежде, чем успеет передумать.       --------       Это становится своего рода привычкой.       Учёба сводит их с ума, Сан ноет о своём будущем в течение добрых тридцати минут, а затем он звонит Уёну и просит прийти, чтобы они могли подрочить друг другу в его спальне.       Это случается не каждый день, но достаточно часто, чтобы Сан начал замечать внезапное затишье; например, когда Уён так сосредоточен на своей работе, что Сан не видит его в течение нескольких дней, или когда работа Сана становится настолько невыносимой, что он изолирует себя в собственной комнате и два дня не принимает душ.       В такие моменты Сан думает: всему хорошему приходит конец!, но потом Уён снова пишет ему сообщение с простой фразой «Юнхо ушел. Хочешь потрахаться?» — и Сан бросает все дела, спеша в маленькое грязное общежитие Уёна.       Сан понимает, что ему нравится это внимание.       Уён всегда уделял ему достаточно внимания − это была их «фишка», как любезно выражались их друзья, — но Сану нравилось быть любимым, нравилось, когда всё безраздельное внимание Уёна было сосредоточено на нём.       А ещё ему нравилось, что Уён много болтает.       Сан и не ожидал того, что заметит какие-либо перемены; в обычные дни голос Уёна звучал громко и пронзительно, пока тот без умолку болтал по любому поводу, но в постели всё было по-другому, даже лучше.       — Знаешь, Сани, ты такой красивый, — на лице Сана лежит ладонь Уёна, кончики пальцев нежно гладят его веки, ресницы, скулы, и, несмотря на закрытые глаза, Сан может представить себе взгляд Уёна.       Сану кажется очень милым то, как Уён наблюдает за ним полузакрытыми глазами, полными обожания.       Он подаётся ближе к нему, тихо постанывая, пока младший продолжает болтать, как будто они просто обсуждают, что заказать на ужин, как будто Уён не касается подушечкой большого пальца головки возбуждённого члена Сана.       — Моя прелестная детка, — напевает Уён, его пальцы нащупывают путь ко лбу Сана, убирая с него пряди волос, — будешь хорошим мальчиком и кончишь для меня?       Он понимает, что кивает, пряча лицо в изгибе ладони Уёна, когда кончает, привычно окропляя руку Уёна спермой, грудь вздымается от затруднённого дыхания, а щёки заливаются пунцовым румянцем.       — Ты такой хороший, Сани, — раздаётся похвала, и Сан шмыгает носом, сердце наполняется каким-то неизведанным ранее чувством, которое Сан игнорирует, растворяясь в поцелуях, осыпающих его кожу, мягких и успокаивающих.       Уязвимость; они никогда не обсуждают это.       Так будет проще.       ------------       — Нам нужно как-нибудь потусоваться, а то я буквально сгнию, если проведу в этой студии очередной выходной, — жалуется Хонджун, копна рыжих волос разметалась по столу, пока Сан равнодушно ковыряется в еде.       — Ты уверен, что Иден тебя отпустит? Ты ведь стажируешься у него, да? — спрашивает Сонхва, отрываясь от своих записей и глядя на хандрящего парня, — я бы с удовольствием потусовался с вами, но мне нужно знать точную дату, прежде чем я соглашусь. Вы знаете, что я свободен по субботам после четырех; кому-нибудь из вас удобно будет встретиться в это время?       Сан на мгновение смотрит на Сонхва и удивляется, как он умудряется сохранить такой спокойный вид.       Сан игнорирует этот вопрос, как и всё остальное вокруг себя.       — В это время я уже освобожусь, тем более, я уже сделал домашнюю работу заранее, и у меня нет никаких планов. Я могу спросить Уёна, свободен ли он.       — Уён пойдет куда угодно, если там будешь ты, Сан, — шутит Ёсан, подходя к столу с Уёном, который плетётся позади него, усмехаясь над этим заявлением.       Брюнет целует Сонхва в знак приветствия, в то время как Сан неловко смеётся, пытаясь успокоить своё сердце, чтобы оно прекратило выстукивать чечётку между его рёбрами.       — Какие у нас планы? — спрашивает Уён, садясь рядом с Саном и привычно закидывая ногу ему на колени, беря ложку и пробуя еду, в которой только что ковырялся Сан, — я задолбался постоянно сидеть в танцевальной студии, и, как вы понимаете, дело плохо, если даже мне всё это надоело.       — Мы планировали встретиться в субботу после четырех, так как мне подходит именно это время, но Джун всё ещё колеблется, — Сонхва невозмутимо закрывает свои записи и кладет их в сумку, чтобы взять Ёсана за руку.       — Из-за чего тут колебаться? — спрашивает Уён, хватая Сана за руку, чтобы поиграть с его пальцами, — просто позвони Идену и скажи, что не можешь приехать, что ты заболел или типо того.       — В любом случае, у тебя полно времени, чтобы сделать это заранее, поскольку сегодня понедельник. Скажи ему, что тебе нужно навестить семью за городом, — добавляет Ёсан, в то время как Хонджун разочарованно стонет.       — Я не хочу, чтобы он на меня злился, — скулит старший, что вызывает смех у Сана.       — Джун, ты бываешь там каждый божий день, сидишь там безвылазно часами. Я почти уверен, что он позволит тебе отдохнуть. Может, позвонишь ему?       Хонджун бледнеет.       — Дай мне свой телефон, — это было первое и последнее предупреждение, которое даёт Хонджуну Ёсан, прежде чем протянуть руку и схватить телефон рыжего.       Раздаётся короткий вскрик, и после чего Хонджун начинает орать, а Уён хватает Сана за руку, чтобы привлечь его внимание.       — Ты уже узнал результаты своего последнего экзамена? — спрашивает Уён, играя с рукой Сана и обхватывая её большим рукавом свитера.       — Да, точно, сколько у тебя баллов? — спрашивает Сонхва, вмешиваясь в разговор и прекращая влюблённо наблюдать за Ёсаном, который держит Хонджуна в захвате, заставляя старшего отдать ему свой телефон.       Сану и правда пора уже проверить личный кабинет и узнать свой балл по дисциплине «Основы Химии», потому что он больше не может сбегать от обязанностей, и ему нужно наконец увидеть свой результат, верно?       Страница загружается целую вечность (спасибо, дерьмовый университетский wi-fi), но, когда это, наконец, происходит, Сан выдыхает так громко, что ему кажется, будто его лёгкие вот-вот откажут.       — Я набрал 80 баллов, — слова едва слетают с его губ, как Уён громко восклицает:       — Поздравляю, Сани! — восклицает Уён, и, прежде чем Сан успевает сказать что-то еще, Уён целует его в щеку, притягивая его к себе в нелепо крепкие объятия, пока Сонхва скептически смотрит на них.       — Итак, я так полагаю, что вы, два голубка… — замолкает Сонхва, предлагая им закончить предложение.       От поцелуя в щеку, до объятий Уёна и вопроса Сонхва, Сан даже не знает, с чего начать, и его сердце бешено колотится в груди, он собирается рассмеяться, но Уён (как обычно) снова заговаривает:       — Просто друзья, Сонхва, — говорит Уён, выделяя голосом слово «друзья», несмотря на то, что он подтягивает Сана к себе и укладывает его на свои колени, играя с его волосами.       Сонхва на это не купился.       — Ага, я раньше так и говорил про Ёсана, — он невозмутимо поворачивается, чтобы посмотреть на брюнета, о котором идёт речь, что-то быстро печатающем на телефоне Хонджуна, пока рыжий продолжает бороться с ним (безрезультатно).       — Ладно, но вы же по уши влюблены. Мы не встречаемся и уж тем более не любим друг друга. Не надо придумывать, Сонхва.       Старший закатывает глаза, в то время как Сан борется со странным чувством, которое появляется в его груди.       Уён был прав, Сан знал это, он прекрасно это знал: никаких чувств, никакой любви, никаких свиданий. Просто бессмысленный секс для снятия стресса.       Ну и что, если Сан помечтает о том, чтобы просыпаться рядом с Уёном и целовать его до тех пор, пока они не начнут смеяться? Это ведь всего лишь мечты! Никаких чувств, только вот…       Только вот мысли об этом заставляли сердце Сана биться быстрее и наполняться чем-то неописуемо тёплым, как будто ему в кровь впрыснули мёд и сделали её необъяснимо сладкой, и всё из-за Уёна.       Его уши начинают гореть, а желудок делает странное сальто, от которого его тошнит.       — Так, парни, я отмазал Хонджуна от работы в субботу, — голос Ёсана умудряется прорваться сквозь шум в ушах Сана, — итак, я, Сонхва, Уён, Сан и Хонджун − готовы. Нам осталось только позвать Минки, Юнхо и Чонхо.       — Я скажу Юнхо и уговорю его прийти, — чирикает Уён, проводя пальцами по волосам Сана, нежно массируя его голову, прежде чем повторить эти движения снова и снова.       Остальные слова сливаются в несвязный поток в ушах Сана, когда он отключается от реальности.       -----------       Каким-то чудесным образом всё складывается в пользу парней, и они наконец-то смогут собраться и провести время вместе.       Они создали групповой чат, главной целью которого был разбор их планов, но в конечном итоге стал рассадником мемов и бессмысленных разговоров, пока Сонхва не устал от этого и не решил устроить всё сам.       У меня дома, в субботу, после 16:45. Это будет вечеринка, и я приглашу других людей, с которыми я знаком. Не опаздывайте и приносите всё, что хотите (в рамках закона).       Сан перечитывает сообщение снова и снова, пока у него не начинают болеть глаза.       Вечеринка.       Не поймите неправильно, Сан не против вечеринки, просто он не был ни на одной и не употреблял алкоголь с тех пор, как они с Уёном стали друзьями с привилегиями, и экзамены становились всё ближе, и он знает, что выпьет слишком много, а ещё он знает, что не сможет устоять перед Уёном…       — Куда собираешься, Сан? — темноволосый подпрыгивает, испугавшись голоса своей матери. Она стоит в дверях, наблюдая за тем, как он решает, какую рубашку надеть (с длинным рукавом или с коротким? На улице жарко, но может подуть ветер…).       — К Сонхва.       — Ты идёшь с Уёном? — это простой вопрос, но Сан всё равно краснеет, и ему кажется, будто она обо всём знает.       — Да; мы все идём, — он отбрасывает рубашку с длинными рукавами в сторону и натягивает ту, что с короткими, через голову.       — Ладно, будь осторожен, дорогой! И дай мне знать, как дела у Уёна, или напиши мне, если собираешься переночевать в его общежитии, хорошо? Кроме того, скажи ему, что я очень ценю его за то, что он так хорошо относится к моему мальчику, — напевает она, вбегая внутрь комнаты, чтобы поцеловать Сана в щеку и крепко обнять.       Сан не может не рассмеяться над иронией её слов.       — Хорошо, мама, спасибо.       Когда он заканчивает собираться, он хватает свои вещи, говорит матери, что любит её, и выходит из дома.       Когда Сан добирается до квартиры Сонхва ровно в 17:30 (потому что кто вообще приходит на вечеринку вовремя?), он замечает высокого парня, ожидающего снаружи.       — Минки? — тот, что повыше, удивлённо оборачивается, и его глаза превращаются в маленькие полумесяцы, когда он улыбается Сану.       — Сан, привет! — слишком громко, — похоже, мы пришли одновременно, да? — он толкает старшего локтем.       — Ага, видимо, — тишина, — если честно, я хочу напиться. Универ — это       жесть.       Минки смеётся невероятно громко, и Сан задумывается, неужели его последняя фраза была настолько смешной.       — Я тоже. Я так устал от занятий. Сейчас я меньше всего хочу думать об учёбе, — и затем, минутой позже, он добавляет, — надеюсь, Сонхва купил хорошую выпивку.       — Если не Сонхва, то Ёсан, — Сан ухмыляется, сообщая в групповом чате, что он стоит внизу с Минки, и «поторопитесь, неудачники», — к тому же, если ты напьёшься, то снова поцелуешь Хонджуна.       Звук, который издаёт Минки, больше всего похож на оскорблённый вопль.       — Ч-что? Что ты имеешь в виду? — Минки потеет, почесывая свои серебристые волосы, а Сан закатывает глаза.       — Ничего, я только хочу сказать, что, если это случится, никто не будет против, — он одаривает Минки своей лучшей лисьей ухмылкой, прежде чем дверь открывается, и перед ними оказывается Хонджун в огромном свитере, заправленном в джинсы.       — Привет, ребята, заходите… почему Минки такой красный? — парень, о котором идёт речь, смотрит на Хонджуна и краснеет ещё сильнее, бормоча какую-то чушь, а Сан с громким смехом проскальзывает мимо.       К тому времени, как они втроем добираются до квартиры, музыка становится только громче, затем входную дверь открывает Уён, который широко улыбается при виде Сан и тащит его за руку внутрь.       — Вы пришли, парни! — кричит он, же сунув Сану в руки красный стаканчик, наполненный прозрачной жидкостью, — оказывается, Сонхва и правда знает, как устроить вечеринку!       Сан рассеянно делает глоток напитка и тут же съёживается, издавая раздражённый звук.       — Боже, что это? — он кашляет, в груди уже разливается тепло.       — Я не помню? Это Ёсан намешал; вроде, там есть персиковая соджу, водка… — Уён перечисляет виды алкоголя, и Сан бледнеет.       — Бро, да мы с одного стакана напьёмся.       Уён громко смеётся в ответ, повиснув на нём, и Сану остаётся только гадать, сколько он уже выпил.       — Я прослежу за тем, чтобы ты не переборщил с выпивкой. По-моему, ты уже пьян, — ругается Сан, выпрямляя своего лучшего друга.       — Да ладно тебе, Сани, мы же собирались забыться сегодня, — музыка пульсирует в ушах Сана, смесь фиолетового, розового и красного света украшает черты лица Уёна, когда он мило улыбается Сану, — расслабься, и давай повеселимся, ладно? — тёплая рука находит ладонь Сана, и он не может не улыбнуться в ответ, поднося стаканчик к губам, чтобы отвлечься от румянца, заливающего его щёки.       — Хорошо, но ещё я прослежу, чтобы ты не отравился, — раздаётся ещё один смешок и его руку сжимают, и Сану кажется, что он не зря держит этот стакан у рта и глотает безумное количество алкоголя, ведь так Уён не заметит, что на его лице буквально написано «Я обожаю тебя».       — Ладно, Сани, верю тебе на слово! А теперь давай потанцуем! — и теперь Уён тащит Сана в гостиную, крепко прижимая его к себе, когда младший наконец находит место, которое, по его мнению, лучше всего подходит для танцев.       Обычно Уён не особо прилипчив, даже когда напьётся. Однако, сейчас всё совсем по-другому.       Уён постоянно касается Сана.       Его руки повсюду, и Сан не знает, что ещё ему остаётся делать, кроме как танцевать вместе с ним, щёки пылают от алкоголя и чего-то ещё.       Посмотрев в сторону, Сан замечает, что Сонхва целует Ёсана (фу) у стены. Брюнет держит красный стакан в руке, практически засасывая лицо темноволосого, и Сан слышит их смех, который лучится любовью, когда они улыбаются в поцелуе.       Слева Сан видит Минки, разговаривающего с Хонджуном, и, несмотря на смешение различных видов освещения в квартире, нервный румянец Минки всё ещё заметен даже с того места, где стоит Сан, лениво танцуя напротив Уёна, который очарован тем, насколько тонка талия Сана, пытаясь проверить, сможет ли он сомкнуть пальцы вокруг неё.       Минки широко улыбается, хотя и немного нервничает, в то время как Хонджун болтает, лениво потягивая свой напиток (а ведь у него толерантность к алкоголю не лучше, чем у ребенка). Потом Минки убирает волосы с глаз Хонджуна, рыжеволосый смеётся, протягивает руку, чтобы сделать то же самое для Минки, и Сан практически видит момент, когда душа высокого парня покидает его тело.       Сан чувствует себя напряжённым, слишком скованным, хотя ему должно быть весело, и он решает да похер, и залпом допивает ядовитую смесь из своего стакана, отбрасывает его в сторону, притягивая Уёна вплотную к себе сильной рукой, и, не стесняясь, хватает Уёна за задницу, зарабатывая в ответ широкую ухмылку.       — Вау, да ты осмелел, — раздаётся смех, а затем Сан чувствует прикосновение губ прямо под своим подбородком, и Уён вдруг начинает немного пошатываться в его объятиях.       — Просто пытаюсь удержать тебя на месте, — в этот момент кто-то проносится мимо них, сбивая Уёна с ног, и тот с хмыканьем падает по направлению к Сану, — видишь, о чём я?       Уён отвечает тем, что тоже прижимает другую руку Сана к своей заднице, прячет лицо в шею старшего и лениво целует её, и Сан задаётся вопросом, что является причиной учащённого биения его сердца: тяжёлый бас музыки или близость Уёна, а, может, даже алкоголь.       Где-то кто-то смеётся достаточно громко, чтобы перекрыть музыку, а другая группа убеждает кого-то: «пей! пей! пей!» и Сан чувствует себя бескостным в объятиях Уёна, вдыхая аромат его одеколона с запахом кедрового дерева и кокосового шампуня, и всё до краев наполняется теплом.       — От тебя пахнет мылом, — эти слова произносятся в изгиб шеи Сана с усмешкой, и всё, что Сан может сделать, это ущипнуть Уёна за то, что тот дурачится, — студент-химик наконец нашёл время на то, чтобы принять душ, — и Сан тоже смеётся, оборачивая руки вокруг шеи младшего и обнимая его с чувством нежности, которого он никогда раньше не испытывал.       — Заткнись, неудачник, — он крепко обнимает его, и Уён хихикает.       — Ну да, но я твой неудачник, так что тебе придётся меня терпеть! — легко отвечает он, протягивая руку назад и сцепляя её с рукой Сана, ведя его в каком-то импровизированном вальсе, и старший улыбается так сильно, что у него болят щеки, кричащие оттенки розового и красного украшают щёки Уёна, когда тот отстраняется достаточно далеко от Сана, чтобы начать громко петь.       У Сана во рту вкус счастья: лимонно-сладкий с привкусом мандаринов.       Он хочет поделиться им с Уёном.       --------       — Давайте сыграем в игру! — кричит Ёсан, несмотря на то, что он буквально только что уменьшил громкость динамиков.       — В какую? — спрашивает Юнхо, обнимая какого-то незнакомца (честно говоря, Сан выпил два с половиной стакана того, что намешал Ёсан, и теперь перед ним пол соревнуется с потолком, кто быстрее покрутится).       — В бутылочку! — Ёсан вскидывает кулак, словно какой-то диктатор, как будто это предложение изменит мир, а бутылочка − вовсе не игра, в которую играют похотливые подростки, когда их родители уезжают на выходные.       Группа (в основном пьяных) студентов всё равно соглашается, потому что (по их словам): «почему бы и нет?».       События развиваются довольно быстро, потому что в одну секунду Сан обнимается с Уёном, а в следующую он сидит в кругу студентов, которые хихикают, как дети, понимающие, что они вот-вот вступят во «взрослую жизнь». Рядом с Саном сидит Юнхо, который перекинул свою огромную руку через плечи Сана, смеясь и прикрывая лот ладонью.       — Все мы знаем правила, да ведь? — Ёсан держит в руках пустую бутылку водки, которая, скорее всего, была использована для создания той дьявольской смеси, которую все пили. Все соглашаются, но Ёсан всё равно объясняет; он становится удивительно разговорчивым, когда напьётся, — вы вращаете бутылку, и того, на кого укажет её горлышко, вы должны поцеловать! Но если вы не хотите этого делать, тот можете просто обойтись поцелуем в щеку! Поняли? — все снова соглашаются, и брюнет хлопает в ладоши, показывая большой палец, ставя бутылку в центр и крутя её.       Горлышко указывает на какого-то белокурого мальчика, которого Сан где-то однажды видел.       — Хвануни, — брюнет напевает его имя, как будто собираясь продолжить фразу, и ползёт вперед к блондину, который мило улыбается, и Сан клянется, что никогда в жизни не видел настолько красивого мальчика.       Ёсан коротко целует Хвануна, а потом смеётся и, прикрывая рот ладонью, ползёт обратно на свое место, цепляется за руку Сонхва и бормочет что-то неразборчивое.       — Давай, Гонхи, ты следующий.       Они продолжают играть.       Кто-то крутит бутылку, два человека тянутся друг к другу, группа аплодирует, а затем бутылка переходит к следующему человеку.       Сан не осознаёт, что он сидит, задумчиво уставившись в потолок, пока Юнхо не подталкивает его локтем и не говорит, что настала его очередь.       Он берёт бутылку, крутит её и смотрит, как она вращается, присоединяясь к соревнованию с потолком и полом, когда Минки громко аплодирует рядом с Уёном.       Уён.       Вот чёрт.       Сан внезапно вспотел.       Бутылка вращается, вращается, и вращается, и Сан хочет схватить её и заставить остановиться.       Теперь Сану это уже не кажется таким весёлым.       Успокойся, — думает он, глядя на бутылку, затем украдкой бросает взгляд на Уёна, который лениво покусывает свою нижнюю губу, прислонившись к Минки.       Здесь около двадцати человек! Кроме того, даже если горлышко укажет на него, это не значит, что ты должен поцеловать его в губы! — он пытается рассуждать сам с собой, сердце ускоряется, когда бутылка начинает замедляться, и Сан хочет испариться.       Вместо этого он смотрит на Уёна, который, как оказалось, тоже смотрит на него, и Сан чувствует, как его кожа ярко горит в темноте комнаты.       Уён всё ещё смотрит на него, когда бутылка останавливается, указывая на кого-то совершенно другого, и Сан приходит к выводу, что, вполне возможно, он предпочёл бы подползти к Уёну, прижать его к стене и целовать его до тех пор, пока не задохнется и не расплывётся в лужу под ним.       Сан не уверен, какой вариант развития событий пугает его больше.       — Сан, ты должен поцеловать Ёнджо, — напоминает ему Ёсан, поднося к губам очередной красный стаканчик, и тот факт, что он всё ещё в сознании, кажется чудом.       Мальчик, о котором идёт речь, подаётся вперёд и целомудренно целует Сана, их губы неловко соприкасаются, когда Ёнджо целует Сана в уголок рта.       Затем следующий человек хватает бутылку, и Уён больше не смотрит на Сана.       Они почти закончили, Минки крутит бутылку и горлышко указывает на Хонджуна, и он смеётся так громко, что ему неловко, прежде чем рыжий буквально взбирается на младшего и целует его с такой жадностью, которой Сан никогда раньше не видел (и предпочёл бы не видеть). После этого раскрасневшийся парень с серебристыми волосами остаётся молча сидеть, когда наконец настаёт очередь Уёна, и Сан не знает, почему он так пристально наблюдает за тем, как младший щёлкает запястьем, которым держит бутылку, и после чего начинает её вращать.       Музыка даже не такая громкая, но Сан чувствует, как она вибрирует, кожа покалывает убийственной смесью тревоги, ожидания и чего-то ещё.       Я наконец-то могу поцеловать Уёна, если горлышко укажет на меня.       Эта мысль пугает его; в хорошем смысле.       Только вот горлышко указывает не на него, а на Юнхо, и Сан задумывается, станет ли Уён целовать его.       Он не станет, да ведь? Потому что Уён не целуется со своими друзьями, и он точно должен просто поцеловать Юнхо в щеку, и…       Однако, Уён подаётся ближе к Юнхо и целует его прямо в губы, и Сану внезапно становится жарко по другой причине.       Это похоже на автокатастрофу или на те видео с цунами, на которые натыкаешься в 4 утра, когда тебе больше нечего смотреть.       Это просто ужасно, думает Сан, но всё происходит прямо перед ним, и он не может оторвать взгляда, а его тело реагирует, как огромный кусок натрия, брошенный в воду: он взрывается.       Ему кажется, что его сейчас вырвет, или он закричит, или оттолкнёт Уёна от Юнхо, а может быть, он сделает всё сразу, и его грудь сдавливает чувство…       — Ладно, ребят, Хва нашел свои Карты Против Всех*, давайте лучше в них сыграем!       Уён смеётся и неуклюже прислоняется к груди Юнхо, и тот игриво толкает его в ответ; они оба покраснели, и уже готовы веселиться дальше.       И потому что Сан — это Сан, а Уён — это Уён, и потому что Уён прекрасен, Сан просто смотрит на его красивые губы, золотистую кожу и прекрасные глаза, в которых виднеются пурпурные и розовые оттенки света, и Сан почти говорит это; почти кричит: «я люблю тебя», почти вырывает своё сердце в миллионный раз на глазах у всех, чтобы предложить его Уёну на серебряном блюде, почти, почти, почти…       Но он этого не делает, он просто продолжает сидеть, наблюдая за прекрасным Уёном, умоляя своё сердце перестать биться так быстро, он мечтает о том, чтобы эти эмоции не были реальными; потому что, нравится ему это или нет, Уён не принадлежит ему.       Никогда не принадлежал и никогда не будет.       Сан должен помнить об этом.       Когда боль в его сердце перетекает во что-то более приглушённое, Сан уходит за очередным стаканом выпивки.       ------       Они недолго играют в Карты Против Всех; Ёсан так сильно смеялся над картой, на которой было написано «дрожжи», что его чуть не вырвало на ковёр, и Сонхва увёл его, что дало Сану достаточно времени на то, чтобы остыть.       Однако, пытаясь успокоиться, Сан приходит к выводу, что он слишком много думает об этом, глядя в стакан с водой, которую он себе налил.       Ладно, ну поцеловал Уён Юнхо, и что? Это была игра, и все там с кем-то целовались, и никто из-за этого так не переживал.       Но Сан всё равно переживает из-за этого, и он не может не чувствовать, как жар неприятно заливает его щёки при воспоминании об этом, и он не понимает, почему.       Сан совсем не ревнивый (по крайней мере, это он так думает), поэтому он борется со внутренним стыдом, рассеянно потягивая воду и поедая корочку хлеба.       Сейчас около 22:45, музыка снова бьёт по ушам, когда в кухню вваливаются Минки и Хонджун, по-видимому, совершенно игнорируя Сана, так как младший поднимает рыжего и сажает его на стол, и Сан уходит как раз в тот момент, когда слышит, как Хонджун стонет во влажном поцелуе (он здесь умрёт).       Сан пытается (ключевое слово: пытается) снова спрятаться, пытается найти место не в гостиной, но его останавливает именно тот человек, которого он пытается игнорировать, и он мысленно бьёт себя, задаваясь вопросом, может ему просто стоило остаться на кухне и потерпеть то, как Минки и Хонджун пытаются съесть друг друга.       — Сан! — Уён широко улыбается и хватает стакан Сана прежде, чем старший успевает отреагировать, — я так долго тебя искал! Где ты пропадал? — он кричит, и тон его голоса кажется более высоким, чем обычно. Так происходит всякий раз, когда он пытается напрячь свой голос.       Игнорирую тебя, хочет ответить Сан, но решает не делать этого, потому что даже он знает, что это прозвучит мелочно.       — Стою на кухне и пью воду, — просто отвечает Сан, хотя его тело сигнализирует ему, чтобы он не обращал внимания на Уёна.       — Воду? — спрашивает младший, осторожно отпивая из стакана Сана и шипя, как будто вместо воды он выпил демоническое варево Ёсана.       — Да, я не хочу возвращаться домой в стельку пьяным, — по сути, Сан говорил правду.       — Но ведь ночь только начинается! Ну же, выпей со мной! Давай ещё повеселимся! — Уён снова кричит, и, если бы не жалкое (влюблённое) сердце Сана, он бы сохранил свое безразличие, но музыка хорошая, все смеются, и последнее, что нужно Сану, − это расстраиваться из-за чего-то, что он не может контролировать.       Они с Уёном не встречаются. Никто даже не подозревал, что они стали друзьями с привилегиями.       Они должны были скрывать то, что между ними происходит.       Сан должен помнить об этом.       Поэтому вместо этого он улыбается, решает, что это, возможно, к лучшему, и запихивает свои эмоции так глубоко в горло, в грудь, в бутылку, которую оказывается довольно трудно закрыть, но, тем не менее, он справляется и бросает её так далеко, что не слышит эхо после её приземления.       Время близится к 00:00, и Сан безудержно смеётся на полу маленькой гостиной Сонхва, пряча лицо в изгибе шеи Уёна.       Кто-то начал курить травку, и теперь все окна открыты, так как Сонхва сказал: «если моя мебель провоняет травкой, вы все будете убирать мою квартиру», и Сан подумывает о том, чтобы закурить, прежде чем Уён проводит рукой по его груди, дразня своими прикосновениями.       — Сан, — он шепчет это слово, как будто кто-то сможет услышать его в громком шуме какой-то песни, которую Сан не может вспомнить, — хочешь уйти отсюда? — старший смотрит в потолок, потому что это всё, на что он сейчас в состоянии смотреть, его тело словно приклеено к полу.       Он слишком долго не отвечает, глаза считают каждую деталь, которую он только видит (он насчитывает 77; хотя он вполне мог сосчитать одно и то же несколько раз).       — Зачем? Тебе скучно? — спрашивает он, неуклюже хватая руку Уёна и укладывая её себе на грудь. Он смутно замечает Юнхо боковым зрением, видит, как высокий парень флиртует с какой-то девушкой, которая училась вместе с Уёном (Йеджи, вроде как?), и почему-то испытывает чувство облегчения.       Он сжимает руку Уёна чуть крепче.       — Не скучно, — после этого он молчит, и Сану кажется, что младший заснул, прежде чем тот снова заговаривает, — я возбуждён.       — Оу, — это всё, что Сан может ответить, щеки вспыхивают от прямоты слов Уёна, и тот смеётся, его смех громко звенит в ушах Сана.       — Мы не обязаны, если ты не хочешь.       Сан начинает говорить прежде, чем успевает остановиться.       — Хочу, — он вспоминает о том, как Юнхо целовал Уёна, и, возможно, бутылка немного откупоривается, потому что внезапно он чувствует себя собственником, — куда пойдём?       По милости божьей они умудряются встать и даже стоять прямо, по-детски смеясь друг с другом, Уён держит Сана за руку и тащит его за собой, и перед ним всё расплывается, но Сан думает только об Уёне, Уёне, Уёне.       Уён мог бы убить Сана, и тот принял бы смерть с распростёртыми объятиями.       Это ведь итак понятно, разве нет?       Он не позволяет себе слишком долго об этом размышлять, потому что прежде, чем он успеет оценить окружающую обстановку, его уже втаскивают в тёмную ванную комнату, а затем свет наконец включается, и Уён начинает целовать его шею.       — Ты такой красивый. Я возбудился сразу, как увидел тебя, — Уён произносит эти слова между поцелуями, которыми он осыпает созвездие родинок на шее Сана, — я весь вечер хотел остаться с тобой наедине.       Сан не смог бы описать то, что эти слова сотворили с его эго (и его членом).       — Ты мог бы сказать мне об этом, — отвечает он, руки привычно находят ширинку невозможно сексуальных рваных джинсов Уёна, пытаясь их расстегнуть, пока младший быстро снимает с Сана рубашку.       Всё происходит слишком быстро, и разум Сана не успевает осмыслить происходящее; Уён оставляет тёмно-красный засос на его ключице, облизывает его родинки, кусает его грудь, и Сан едва поспевает за ним, потому что внезапно Уён становится на колени, и Сан чувствует, как воздух покидает его лёгкие.       — Всё в порядке? — тупо спрашивает Сан, хотя он знает, что всё в порядке, но Уён все равно отвечает ему, и Сан жалеет, что он вообще спросил об этом.       — Да. Хочу отсосать тебе.       Хорошо, что Сан сейчас находится в смехотворно чистой ванной комнате Сонхва, потому что от услышанного он жалобно стонет, а Уён смеется над ним.       — Будь потише, детка, ты же не хочешь, чтобы тебя кто-нибудь услышал, — Сан кивает и прикрывает рот рукой, надеясь, что колонки за дверью заглушат его стон.       Сан и Уён уже довольно давно являются друзьями с привилегиями, но Уён никогда раньше не отсасывал (и даже не предлагал отсосать) Сану, и это раздражает старшего гораздо сильнее, чем следует, потому что Уён стоит на коленях между его ног, и он вытаскивает его член, и о боже…       — Чёрт, Уён, — пока ничего особенного происходит, но Уён, похоже, настроен на то, чтобы это исправить; он обхватывает головку члена Сана ртом и начинает посасывать её, язык проходится по кончику, и Сану кажется, что он умрёт в этой безупречно чистой ванной, в которой слишком много полотенец, пока Mad Dog грохочет в чёртовых динамиках в гостиной, где никто, скорее всего, даже не заметил, что они ушли.       Уён отстраняется, его губы покраснели, и он улыбается Сану, словно суккуб, посланный из ада, чтобы высосать из Сана его жалкую маленькую душу.       — Что случилось, Сани? — мурлычет он, легко поглаживая рукой член Сана, — ты вдруг застеснялся? Чувствуешь, что сейчас кончишь? — Сан действительно умрет в этой ванной от рук (и губ) своего лучшего друга, пьяный и возбуждённый.       (Эта перспектива не кажется ему слишком плохой).       — Нет, просто мне очень хорошо, — Уён приободряется от похвалы и целует головку, прежде чем снова взять её в рот, пошло хлюпая, и Сан удивляется, как, чёрт возьми, он вообще сможет не двигать бёдрами.       Словно читая его мысли, Уён свободной рукой прижимает бедро Сана к раковине и заглатывает его член ещё глубже; звук, который вырывается изо рта Сана в ответ на происходящее, похож на крик умирающей кошки.       Они в полном беспорядке, повсюду слюна, и Уён издает этот непристойный влажный звук каждый раз, когда поднимается ближе к кончику, а затем он опускается всё ниже и ниже, и Сан чувствует, как головка его члена касается задней части горла Уёна, и он скулит, бедра прижимаются к щекам Уёна, и младший громко стонет, и от вибрации его голоса удовольствие расплывается прямо по позвоночнику Сана.       Уён снова отстраняется, решив облизать головку, поглаживая член Сана и небрежно посасывая кончик, и Сан вскрикивает, костяшки пальцев побелели из-за того, как крепко он держится за раковину. То, как Уён слизывает предэякулят с головки, выплёвывая его обратно на член Сана, чтобы сделать его ещё более влажным, должно казаться отвратительным, но Сан в восторге от этого, и он непристойно стонет, когда раздаётся отвратительно влажный хлюпающий звук, и Сан задаётся вопросом, со сколькими людьми Уён проделывал подобное.       Интересно, был ли он единственным, для кого Уён делал это.       С его члена капает очередная вязкая капля предэякулята на выжидающий язык Уёна, и он прикусывает губу, чтобы заглушить очередной жалкий стон, когда раздаётся стук в дверь, ручка которой безрезультатно поворачивается.       — Сан, ты здесь? — раздаётся голос Сонхва, и Сан чувствует, как всё его тело замирает, пока Уён смотрит на него сквозь красивые ресницы.       «Что мне ответить?» Сан жестикулирует Уёну, на что тот встаёт, резко прижимаясь к нему, и Сан чувствует, что вот-вот потеряет сознание, или его вырвет, или то и другое вместе.       — Не знаю, Сани. А ты здесь? — слова жарко звучат в его ушах, и они тают вместе со строчками песни, которая сейчас играет, и Уён такой чертовски тёплый, и он так хорошо пахнет, деревом и океаном, и…       — Сан? — снова звучит голос Сонхва, и Уён отстраняется достаточно далеко, чтобы озорно улыбнуться, прежде чем он снова опускается на колени и предлагает Сану ответить.       — Да, Хва, я здесь, — отвечает Сан, когда Уён снова берет его член в руку, чтобы согреть, томно поглаживая, и в ответ на это Сан шипит.       — О, хорошо, — тишина.       Сан думает, что он в безопасности, что Сонхва ушёл, и собирается застонать, когда за дверью снова раздаётся голос.       — Ты не видел Уёна? — в эту же секунду Уён открывает рот, чтобы снова обхватить губами член Сана, и Сану кажется, что он умрёт прямо сейчас, хватая очередное вычурное полотенце и запихивая его в рот, чтобы заглушить стон.       — Прошло уже минут тридцать, а его никто не видел. Я думал, ты знаешь, где он.       А можно было спросить меня об этом попозже? − хочет ответить Сан, но вместо этого он впивается ногтями в ладонь, когда Уён отстраняется и лижет головку его члена.       — Я его не видел, — приглушённо выдыхает Сан из-под полотенца, из-за пота его тело становится ужасно липким, и губы Уёна − единственное, что у Сана на уме в данный момент; мягкие и нежные, и он хочет трахнуть Уёна в рот, пока тот не начнёт давиться вокруг его члена, хочет кончить ему на лицо и в горло, и боже, Сонхва сейчас стоит по ту сторону двери, и он понятия не имеет, что Уён стоит перед ним на коленях и отсасывает ему в его дурацкой помпезной ванной, и…       — Ты в порядке? Принести тебе лекарства? Твой голос звучит странно, — Сан снова стонет вокруг полотенца, глаза на мгновение закрываются, прежде чем Уён тихо зовёт его, привлекая его внимание.       — Тебя ведь заводит, не так ли? — бормочет Уён, его подбородок покрыт слюной и предэякулятом, и он снова облизывает языком головку, — ты возбудился бы ещё сильнее, если бы он вошёл сюда, да? Если бы он увидел меня, пока я сосу твой член? — Сан кивает, слабо толкается в рот Уёна и чувствует, как с его члена капает смазка, в то время как младший просто улыбается, с лёгкостью слизывая прозрачную жидкость.       — Тебе бы понравилось, если бы я тебя растянул, не правда ли? Ты был бы в восторге, если бы я хорошенько тебя растянул и трахнул своим языком, пока за дверью стоит Сонхва, расспрашивая тебя о всяком? — он кивает, щеки его пылают ярким румянцем при одной только мысли о том, что Уён мог бы коснуться его в том месте, — ты такой чертовски испорченный, Сани, наслаждаешься тем, что тебе отсасывают, пока твой драгоценный хён стоит за дверью. Давай же, ответь ему, — Сан так тяжело дышит, что ему становится больно, глаза расфокусированы, и он так близок к тому, чтобы кончить, член покраснел, пока Уён наглым образом дразнит его, но Сан всё равно отвечает.       — Я… я в порядке, Хва. Просто хотел передохнуть, — раздаётся очередной стук в дверь, и Сан приглушённо стонет, достаточно громко, чтобы его можно было услышать. Младший снова берёт член Сана в рот, прежде чем Сонхва успевает ответить.       — В ванной? Не говори глупостей, выходи, я тебе что-нибудь приготовлю.       — Н-нет, я в порядке, — Уён опускается ещё ниже, и Сан прячет лицо в полотенце, прежде чем всхлипнуть, бёдра дрожат, когда Уён носом касается его аккуратно выбритого лобка, оставаясь там и глядя на Сана такими тёмными глазами, от одного взгляда в которые Сан запросто может влюбиться (или, возможно, уже влюбился).       — Сан, ты мне ещё спасибо скажешь, — настаивает старший, и Сан знает, что он пытается сделать как лучше, но, ради всего святого, сейчас он хочет, чтобы Сонхва просто ушёл.       — Я так близко, — шепчет Сан, по его щеке катится капля слюны из-за того, что он всхлипывал в полотенце, глядя затуманенным взором на Уёна, который просто кивает и обхватывает губами головку, быстро двигая головой и играя ладонью с основанием члена.       — Я в порядке, правда… — но это не так, потому что Уён опускается ниже и прижимает два пальца ко входу Сана, и тот кончает без предупреждения, вовремя заглушая собственный крик, когда его сперма попадает в жаждущий рот Уёна, горячий, липкий и влажный, и Уён просто принимает её.       Сан пытается отойти от шока, ноги не слушаются его, когда он изо всех сил старается устоять на них, прислоняясь к раковине, в то время как Уён продолжает сосать, чтобы помочь Сану кончить, и затем он поднимается на ноги, прижимаясь к Сану своим разгорячённым телом.       Они смотрят друг на друга, и Сану кажется, что Сонхва за дверью что-то говорит, но ему сейчас всё равно, ведь перед ним стоит Уён и открывает рот, показывая ему жемчужно-белую сперму на своём языке и блин, он держит рот Сана открытым, и сперма соскальзывает с его языка, и почему Сан не может просто закрыть рот?       Его сперма скользит с губ Уёна на его губы, и в бредовом состоянии Сан думает, что это можно считать непрямым поцелуем, поэтому он принимает её и стонет, когда горькая, липкая жидкость попадает на его язык и скользит вниз по его горлу, и он хочет, чтобы Уён наклонился немного вперёд и скользнул своим языком к нему в рот, но он радуется тому, что имеет, и сглатывает, наблюдая за тем, как младший следует его примеру, облизывая губы, как будто он только что попробовал лучший десерт во всём грёбаном мире.       — Тебе нужно кончить, — наслаждаясь небрежными, смазанными поцелуями вдоль своей шеи, Сан тянется к истекающему предэякулятом члену Уёна, который уже натягивает его боксеры.       — Да, чёрт возьми, еще немного, Сани, я так близко, — подбадривает младший, держась за раковину и толкаясь в руку Сана, а затем он тоже кончает, окропляя ладонь Сана спермой, и на короткое мгновение старший задаётся вопросом, каково это − хоть раз почувствовать её внутри себя, а не в своей руке.       Сан недолго над этим размышляет, потому что внезапно в дверь снова начинают стучать, дверная ручка поворачивается, и дверь открывается, она, блин, открывается, и…       Сан бросается к двери, чтобы закрыть ее, а Уён влетает в душевую кабину, закрывая шторку, чтобы спрятаться, в то время как Сан одевается с рекордной скоростью, сжимая руку в кулак, чтобы скрыть сперму.       — Э-э, извините! Тут занято! — его смех звучит настолько натянуто, что ему хочется съежиться.       Когда он, наконец, уступает, дверь полностью открывается, и Сан снова опирается на раковину, замечая полотенце, валяющееся на тумбочке.       — Ты до смерти меня напугал, Сан. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы ты умер в моей квартире; да ещё и в ванной!       Сонхва отчитывает его, сердито упоминая: «ты намочил мое красивое полотенце!» пока Сан моет руки, складывает полотенце и убирает его на положенное ему место, и затем Сонхва хватает Сана за запястье и уводит обратно на кухню.       Когда Сан оборачивается, он видит, как Уён проскальзывает обратно в гостиную, ярко улыбаясь и держа стаканчик в руке, как будто ничего не произошло, а затем они встречаются глазами, и Уён с усмешкой подмигивает ему, прежде чем повернуться и начать что-то громко обсуждать с Чонхо, который слишком громко смеётся.       Сердце Сана пропускает пару ударов, прежде чем Сонхва привлекает его внимание, протягивая ему воду и снова начиная его отчитывать.       -----       После долгой ночи, проведённой бог-знает-где, Сан не должен чувствовать себя настолько умиротворённым, проснувшись в пять утра, когда солнце только поднимается над горами и птицы начинают щебетать, но это так.       По крайней мере, ему так кажется.       Комната выкрашена в бледно-голубой цвет, малейший намек на жёлтый свет проглядывает сквозь жалюзи и озаряет всё вокруг.       Сан не может пошевелиться; его тело словно налито свинцом, и единственное, что может двигаться, − это его глаза, и он задерживает взгляд на Уёне.       Он спит, и Сан может спокойно понаблюдать за ним, не чувствуя себя странно. Он смотрит на его длинные ресницы, чёрный цвет которых выделяется на фоне загорелой кожи, смотрит на его нос необычной формы, на его нежные розовые губы, на которых виднеется очень красивая родинка, переводит взгляд на другие его родинки, идеально расположенные прямо под левым глазом, и Сан хочет прикоснуться к ним.       Уён прекрасен.       Вчера была вечеринка; Сан каким-то волшебным образом оказался в комнате Юнхо и Уёна, позвонил своей маме и сказал ей, что он замечательно провёл ночь, и затем отключился, как только лёг рядом с Уёном в двуспальную кровать, которая, по общему признанию, была слишком маленькой для них двоих, но она удобная, и Сан никогда не признал бы то, что он чувствует себя в ней как дома.       Юнхо похрапывает в тишине комнаты, в то время как Уён тихо дышит, положив руку на талию Сана в попытке притянуть его ближе к себе и спасти от падения с кровати.       Всё вокруг залито теплом.       Сан лежит на спине и размышляет: если бы он повернулся, притянул Уёна к себе и обнял, то кто-нибудь понял бы, что он проснулся, или нет?       Интересно, заметит ли кто-то, если он поцелует Уёна в тишине комнаты, пока Юнхо спит в кровати рядом с ними?       — Сани? — мальчик, о котором идёт речь, подпрыгивает от страха, сосредоточив взгляд на том месте, откуда раздаётся голос, рука на его талии напрягается, прежде чем полностью ослабнуть.       — Что? — это слово прозвучало настолько тихо, что Сан задаётся вопросом, слышал ли его вообще Уён.       — Сколько сейчас времени? — хрипит младший, отказываясь открывать глаза.       — Не знаю, — Уён прикусывает губу, а затем снова притягивает Сана к своей груди и крепко его обнимает.       — Ну и ладно, — судя по его голосу, Уён проваливается обратно в сон, — давай спать.       Сану интересно, чувствует ли Уён биение его сердца.       В комнате снова тихо; жёлтые блики света скользят по щекам Уёна.       Уён прекрасен.       -----       — Прежде чем ты что-нибудь скажешь, просто знай, что я готов вылить на тебя эту чашку кофе, — это первое, что говорит Хонджун, подходя к Сану на их обычном месте встречи; шея старшего пестрит красными засосами, которые располагались настолько высоко, что их невозможно было скрыть ни одним предметом одежды, соответствующим погодным условиям.       Сан смеётся так громко, что у него начинает болеть живот.       — Минки тебя сожрать пытался? — Хонджун хмурится и старается прикрыть шею рукой, — мы часто говорим, что ты настолько милый, что тебя хочется съесть, но боже, он реально перешёл на новый уровень… — кричит Сан, когда Хонджун снимает крышку со своего кофе в угрожающей форме.       — Заткнись, Сан. Давай не будем говорить об этом; кроме того, ты ничуть не лучше. Кто тебе его поставил?       — О чём ты…       — Большой красный засос на веснушках на твоей шее, или ты не видел? — Хонджун отпивает глоток от своего напитка и смотрит на шею Сана, — не так уж весело быть в центре внимания, правда?       Сан неловко смеётся над Хонджуном, прежде чем попытаться придумать ложь, которая хотя бы отдалённо будет напоминать правду.       — Просто кто-то на вечеринке мне его поставил.       — Кто конкретно? — Хонджун задумывается, а затем его улыбка становится шире, — это сделал Уён? Он всегда восхищается веснушками на твоей шее. Вы наконец-то начали встречаться или как?       Сан чувствует, как его душа покидает тело.       — Что за… О чём ты? Что? Нет! Чувак, это… это странно, ты же знаешь, что мы не встречаемся, или типа того, мы даже не любим друг друга, чувак, не будь странным! — «вообще не палишься», — это сделал Ёнджо… Рейвен? Тот парень. Мы немного выпили и поцеловались в коридоре.       Хонджун явно ему не верит, но Сан цепляется за ложную надежду, что он вдруг примет это враньё за правду.       — Это прозвучало бы правдоподобно, если бы он не встречался с Хвануном, Сан, — он делает ещё один глоток своего напитка, и Сан чувствует, что вот-вот испарится в небытие.       — Э-э, ну да, ты меня поймал! — он неловко смеётся, потирая шею в том месте, где Уён поставил ему этот дурацкий засос, который Сан забыл проверить перед уходом сегодня утром.       Честно говоря, Сан был профессионалом в сокрытии этих вещей, он делал это достаточно часто, чтобы знать, как скрыть и залечить засосы, если необходимо. Дело в том, что он провёл все выходные у Уёна, и, возможно, младший начал дурачиться с Саном прямо перед его первой парой, которая должна была начаться в 10:40, и, возможно, Уёну действительно нравились веснушки на шее Сана, потому что он всё утро не мог оторваться от этого места, и поэтому Сану пришлось бежать в лабораторную с одним только пакетом с реактивами и лабораторными очками с криком «принеси мне потом мой рюкзак!».       У Сана не было возможности посмотреть в зеркало, пока он не спустился по эскалатору, чтобы встретиться с Хонджуном, и не поймал свое отражение в зеркальной стене; большая красная метка украшала его шею, и он покраснел в цвет волос Хонджуна прямо перед приходом старшего.       — Ну так вот! — Сан смеётся, неловко почёсывая затылок, в то время как Хонджун безразлично закатывает глаза, — какая разница, кто мне его поставил…       — Это точно был Уён.       — Я сказал, какая разница, кто мне его поставил! Как у тебя дела с Минки? Вы начали встречаться или типо того?       Сан ожидает застенчивой улыбки или раздражённой угрозы, но вместо этого он получает подавленный вздох, сопровождаемый надутыми губами, и Сан уже жалеет, что спросил.       — Мы не встречаемся, спасибо, что спросил.       — Но вы ведь постоянно целуетесь и висите друг на друге. Что ты на это скажешь?       — Мы делаем это только, когда напьёмся, — Хонджун отпивает большой глоток кофе, пока Сан неловко ковыряет ногти.       После этого рыжеволосый почти ничего не говорит, и Сан не знает, как продолжить разговор, но тут Хонджун снова вздыхает и почёсывает шею.       — Я обожаю с ним целоваться, и он мне нравится… Боже, мне так сильно нравится Минки, — он скулит и прячет голову в ладонях, и Сан не может не начать сопереживать ему, — но я не знаю. Не думаю, что я нравлюсь ему в том смысле, понимаешь? — и Сан прекрасно понимает, что Хонджун имеет ввиду.       — Не думаю, что это правда, — отвечает младший в попытке утешить надувшегося Джуна, который немного напоминает провинившегося щенка, — я почти уверен, что ты нравишься Минки! Посмотри на себя, ты… — Сан смотрит на Хонджуна слишком долго, и тот, что пониже, краснеет, тянется к Сану и бьёт его по руке, заставляя младшего смеяться.       — Сейчас не время шутить, Сан! — злится старший, и Сан продолжил бы издеваться над ним, если бы Хонджун не выглядел по-настоящему обеспокоенным.       — Извини, извини, но серьёзно, Джун, ты удивительный, и с его стороны было бы глупо не влюбиться в тебя, — младший нежно толкает рыжего локтем, — ты милый! И маленький…       — За языком следи.       — …Ладно, невысокий, а ещё ты потрясающе сочиняешь музыку, и у вас много общего, так что я почти уверен, что ты ему нравишься. Он краснеет и начинает заикаться при виде тебя, знаешь ли, — на этих словах Хонджун поднимает голову, глаза его непривычно блестят.       — Правда? — в его голосе слышится надежда, и Сан почему-то чувствует себя плохо.       — Ага! До вечеринки он такой типо: — Сан расправляет плечи и надувает губы в ужасной попытке подражать Минки, — «о, Хонджун такой милый!» — и рыжий смеётся, щеки пылают почти так же ярко, как его волосы.       — Заткнись, ты так говоришь, чтобы успокоить меня, — у него на лице милая улыбка, и на секунду Сан задаётся вопросом, так ли он выглядит, когда говорит о Уёне, — но как бы то ни было, даже если ты говоришь правду, спасибо тебе хотя бы за то, что выслушал меня. Если я ему и правда нравлюсь, то он мог бы сделать… хоть что-нибудь? Понимаешь? Чтобы это больше походило на ситуацию «ты мне нравишься, давай встречаться», а не на «ты мне нравишься, но только когда я хочу кого-то поцеловать».       Сану хочется рассмеяться, но он ещё не решил, над собой или над Хонджуном.       — Тогда поговори с ним об этом, — предлагает Сан, и старший строит гримасу, как будто наступил на что-то острое и пытается сдержать крик, но вместо этого он глубоко вздыхает и допивает остатки кофе.       — Хорошо, хорошо, я поговорю с ним, — заключает он, вытаскивая бумажник, — что хочешь поесть? Я угощаю, — Сан улыбается так же ярко, как луна.       -------       — Ты остаёшься на летние каникулы? — Сан сидит напротив Уёна на крыше общежития младшего с мороженым во рту.       Экзамены только что закончились, а Уён еще даже не начал собираться. Он позвал Сан к себе, и тот ожидал, что они снова перепихнутся, но вместо этого Уён накупил целый пакет мороженого и конфет и потащил Сана на крышу.       — Да, наверное, — он откусывает кусочек мороженого и задумчиво жуёт, — мне нравится лето в городе, занятия только два дня в неделю, и я могу тусоваться со всеми вами… ну, кроме Юнхо. Он уезжает на следующей неделе, — Сан задумчиво хмыкает, пока Уён бросает свою палочку от мороженого в маленький чёрный пакетик, из которого он его достал, и достаёт другое из самодельного холодильника.       — Тогда нам надо успеть потусоваться вместе с ним, пока он не уехал, — отвечает Сан с мороженым во рту, — Джун и Хва тоже будут заниматься летом; это их последние летние занятия перед выпуском, а до начала летнего семестра осталось всего две недели.       Уён только хмыкает в ответ, горячее, почти летнее солнце плавит их угощения и жарит парней живьём.       — Они чересчур ответственные, — ещё кусочек, — хреново, что мы не увидим их в следующем семестре, — потом он садится, облизывает вторую палочку от мороженого, бросает её в пакет и с любопытством смотрит на Сана, — забудь о них, какие у тебя планы на лето?       — Я даже не знаю, — смеётся Сан, слизывая растаявший сок с пальца и напевая, глядя на слишком голубое небо и щурясь, — майское солнце жарило сильнее обычного, — этот семестр поджарил мой мозг; я хочу просто отоспаться, но, честно говоря, я буду согласен на всё, что вы предложите.       Они сидят друг напротив друга, кожа прилипает к ужасно горячим пластиковым стульям и точно оставляет уродливые красные полосы на их коже.       — Ну, по крайней мере, у тебя есть я, — Уён строит ему глазки, и Сан, не задумываясь, улыбается с трепещущим сердцем, — я всё продумаю и позову тебя; хорошо?       — Как всегда, Уёни, — Сан со вздохом доедает свое мороженое и тихо читает шутку, выжженную на палочке, — ты всегда знаешь, как повеселиться.       Младший мило улыбается Сану, пока тот зачёсывает волосы назад, завязывая их в ленивый хвост, а потом встаёт и садится рядом с Саном. Близость их тел должна казаться ему душной и неудобной, но Сан хочет быть ближе к нему, ещё ближе.       — Пообещай мне кое-что, — Уён протягивает ему свой мизинец и улыбается, и Сан понимает, что, даже не зная, в чём дело, он сделает всё для маленького вредины перед ним, — давай проведём чудесное лето и останемся друзьями навсегда! Хорошо?       Сан залип; он знает об этом, но его сердце колотится так же быстро, как машины, мчащиеся по улице под ними; громко, катастрофично и страшно.       Он поступает опрометчиво, как и всегда, когда он рядом с Уёном, и обхватывает его мизинец, повторяя движение младшего.       — Обещаю, — говорит он с решительным видом, и тогда Уён обнимает его, и они соприкасаются потными конечностями и липкими пальцами, но Сан не возражает (он никогда не возражает; не тогда, когда речь заходит об Уёне).       Сан чувствует, как в его сердце распускаются цветы.       -------       — У тебя и правда хватило наглости притащить меня сюда, Чон Уён, — жалуется Чонхо. Старший просто обнимает Чонхо, пока младший не начинает протестующе скулить, но по нему видно, что он не особо возражает.       — Ты же знаешь, что любишь меня и не можешь устоять перед моим очарованием, — дразнится Уён, мило надув губы, что Сан находит невероятно милым.       — Ты слишком уверен в себе, — Чонхо отстраняется от Уёна со сверхчеловеческой силой, и тот снова надувает губы.       — Я просто знаю, что я удивителен, а ещё то, что сегодня будет здорово, потому что я устраиваю лучшие тусовки, — Чонхо только закатывает глаза в ответ на это и решает сосредоточиться на завязывании фланелевой рубашки вокруг талии, выставляя руки напоказ, из-за чего Уён притворяется, будто падает в обморок (это заставляет Чонхо рассмеяться, после чего он застенчиво улыбается, его щёки краснеют; Сан думает, что он очарователен).       Остальные вскоре присоединяются к ним; Ёсан и Сонхва приходят, размахивая руками, сцепленными в замок, и Сонхва улыбается так, будто он выиграл в лотерею (но по мнению старшего он уже это сделал, думает Сан). Юнхо присоединяется к группе позже, его жёлтая толстовка почти такая же яркая, как и улыбка на его лице.       Затем в поле зрения появляются знакомые красные и серебристые шевелюры, и Сан кричит Хонджуну, чтобы тот поторопился, совершенно не замечая, как рыжий выдёргивает свою ладонь из руки Минки.       — Что вы так долго! — скорее восклицает, а не спрашивает Сан, но он всё равно обнимает Хонджуна, прижимая его к себе, несмотря на жару.       — Это не важно, они наконец-то здесь, так что теперь мы можем идти! — говорит Уён, и все радостно кричат, выходя на троутар.       -----       Сейчас около семи вечера, солнце начинает садиться, и все вокруг залито тёплой смесью оранжево-розово-фиолетового света, которую так любит Сан. Ёсан громко поедает мороженое, в то время как Чонхо жуёт крендель, теплый бриз поддувает с пляжа, который находится недалеко от них, позади дощатой дорожки.       Они сидят за столом, который достаточно велик для восьмерых из них, Ёсан практически сидит на коленях у Сонхва, чтобы освободить место для Минки, который раздвигает ноги за троих.       — Время и правда летит незаметно, когда тебе весело, а мы ещё даже не поиграли в настольные игры, — группа гудит в знак согласия, понимая, что в последние несколько часов они просто бегали по парку, исследовали окрестности, ели и фотографировались, потому что «чувак, это срочно нужно запостить в инсту, а теперь идём позировать с этой сломанной куклой, валяющейся на полу».       — Тогда идём. У нас ещё осталось немного времени, — предлагает Уён, вытаскивая из бумажника как можно больше монет, а затем хитро ухмыляется Сану, — выиграешь мне что-нибудь милое? — и он произносит это с таким кокетливым видом, что Сан чувствует, как что-то шевелится у него внутри, как будто он собирается выкашлять цветы прямо на стол.       Он говорит это так естественно, словно их друзья не стоят рядом с ними, и Сан не знает, как понимать поведение Уёна.       — Фу, — невозмутимо произносит Ёсан, вычерпывая из чашки остатки ванильного мороженого, — держу пари, Сонхва быстрее что-нибудь для меня выиграет, чем Сан для тебя.       — Ты мне пари предлагаешь? — внимание Уёна сосредоточено на брюнете, который просто смеётся, держа ложку во рту.       — Может и да. Кто-нибудь ещё хочет присоединиться? — Ёсан оглядывает парней, вопросительно приподняв свою аккуратно выщипанную бровь.       — Я хочу! Я выиграю что-нибудь для Хонджуна! — восклицает Минки чересчур громко, держа маленькую руку Хонджуна в своей, и Сан посылает рыжему любопытный взгляд, на который тот отводит глаза.       — Пожалуй, я сыграю; я выиграю что-нибудь для Юнхо, — говорит Чонхо, похлопывая себя по мускулам, словно эта ярмарочная игра была на выносливость, а не на удачу.       — Тогда решено: Сан, Сонхва, Минки и Чонхо будут сражаться за нашу честь. Последний, кто выиграет что-то для своей пары, должен купить всем яблок в карамели.       И теперь каждая пара стоит перед выбранным аркадным автоматом, чтобы сыграть в «Ударь Крота»**, и Сан не понимает, почему его сердце бьётся так быстро, оно стучит о ребра, как заключённый, умоляющий об освобождении.       Может, причина в том, что Уён обнимает его сзади, положив подбородок ему на плечо, в то время как (явно) скучающий сотрудник считает их деньги и проходит по кругу, включая каждый автомат.       Руки Юнхо лежат на плечах Чонхо, и он подбадривает его, говоря что-то вроде: «Ты можешь это сделать, Чони!». Ёсан одаривает Сонхва томным взглядом, шепча ему что-то неразборчивое и застенчиво улыбаясь, в то время как Сонхва ухмыляется, словно влюблённый дурак. Щеки Минки покраснели в цвет волос Хонджуна, глупая улыбка не сползает с его лица, пока старший ободряюще улыбается ему и держит его за руку, которая крепко сжимает молоток.       — Ты сможешь, — говорит Хонджун, и Сан ещё никогда не слышал, чтобы рыжеволосый говорил таким тоном: мягко, успокаивающе, нежно.       С любовью.       У Сана остаётся не так много времени, чтобы обдумать это, потому что Уён прижимает губы к его уху, и Сан замирает, в груди у него всё переворачивается, и он задаётся вопросом, очевидно ли, что всё его тело напряжено.       — Выиграешь что-нибудь для меня, детка? — спрашивает Уён, игриво прижимая пальцы к животу Сана, и всё, что тот может сделать в ответ, это неловко рассмеяться.       — Попробую, — начинает он, но тут машины загораются слепяще яркими огнями, и кто-то (Минки) кричит, и из автомата начинают выскакивать кроты, по которым нужно бить.       Сан пытается сосредоточиться, но всё происходит как в тумане; яркие цвета, взволнованные крики и слова Уёна заставляют его бить бедных неодушевленных кротов всё сильнее и сильнее, и Сан уверен, что он вот-вот победит, когда…       — Победитель! — кричит сотрудник, и всё вокруг становится невыносимо громким, когда Сан поднимает голову и видит, как Минки ликует, подняв руки вверх, пока Хонджун выбирает свой приз (жираф, как типично, думает Сан), но потом Хонджун поворачивается к Минки, и младший наклоняется и целует Хонджуна в губы, и Сан останавливает себя, чтобы не заорать во всю глотку.       Сан даже не знает, как собрать всё воедино в своем мозгу (Они встречаются? Может, это просто Минки резко осмелел? Если они встречаются, то как давно? Почему Хонджун не сказал мне? ) но, прежде чем он успевает вымолвить хоть слово, он отворачивается и делает вид, что ничего не заметил, игнорируя странное чувство, поселившееся в его груди.       — Похоже, остались только я и двое неудачников, да? — Сан заставляет себя улыбнуться, на что Сонхва и Чонхо отвечают ему тем же.       — Странно слышать это от того, кто купит нам яблоки в карамели, — отрезает Сонхва, отбрасывая волосы с глаз, когда они снова платят сотруднику ярмарки.       Оно продолжают играть, и во втором раунде побеждает Сонхва, предлагая Ёсану выбрать всё, что он хочет (с таким же успехом он мог бы предложить ему своё сердце, почти с горечью думает Сан), а затем происходит финальный бой между Чонхо и Саном, и последний уже не так не уверен в своих силах.       Юнхо дразнит их и высовывает язык, и Уён показывает ему средний палец в ответ, прежде чем повернуться к Сану.       — Знаешь, ничего страшного, если мы не выиграем, — тихо говорит он, лениво проводя рукой по груди Сана.       — Нет, — отвечает Сан почти мгновенно, поворачиваясь к Уёну, который бросает на него взгляд, — я сказал, что выиграю для тебя что-нибудь, значит так и будет, — затем он берет руку Уёна в свою и улыбается, раздумывая над тем, что, если он поцелует костяшки его пальцев, то это действие может показаться слишком интимным со стороны, — какую игрушку ты хочешь?       Уён улыбается ему, яркие жёлтые, синие и красные цвета освещают его кожу, когда он смотрит вверх, разглядывая множество игрушек, украшающих верхнюю часть будки.       — Хочу моржа, — наконец произносит он, оглядываясь на Сана, его глаза сверкают, и щеки надуваются от того, как сильно он улыбается.       Сан хочет; он хочет обнять Уёна, хочет поцеловать Уёна, хочет любить Уёна.       Вокруг них смеются их друзья, но он молчит; в сознании Сана есть место только для них двоих.       — Хорошо, я выиграю его для тебя, — эта фраза прозвучала тише, чем Сан намеревался, более интимно, словно Сан обещал выиграть Уёну своё сердце, а не игрушечного моржа.       Уён застенчиво улыбается, и Сан чувствует, как его сердце и желудок соревнуются, кто быстрее сойдёт с ума, а потом Уён заправляет прядь волос Сана за ухо, и Сан хочет поцеловать его, хочет просто отбросить дурацкий молоток в сторону (или в Юнхо, который продолжает дразниться) и целовать Уёна, пока не перестанет дышать.       — Игроки готовы? — спрашивает сотрудник, возвращая Сана в реальность, когда он поворачивается к ним и кивает, пытаясь успокоить бешеный темп биения своего сердца, пока его не хватил инфаркт.       — Всегда готовы! — восклицает Юнхо, как будто это он играет, а не Чонхо.       Затем сотрудник дует в свисток, и внезапно Сан перестаёт что-либо слышать.       Кто-то кричит (не Уён), и всё происходит невероятно быстро и головокружительно медленно одновременно, и Сану кажется, что это продолжается целую вечность, пока не вспыхивают огни, и кто-то кричит, и раздаются стоны разочарования.       — Поздравляю, парень, — произносит сотрудник, но Сан не знает, кому это адресовано, его глаза всё ещё сосредоточены на отверстиях, из которых выскакивают эти глупые маленькие кроты, — какую игрушку ты хочешь?       У Сана не хватает времени даже обдумать вопрос, прежде чем Уён громко отвечает:       — Моржа! — он практически кричит, подпрыгивая от радости, как будто выиграл самую большую игрушку на свете, и затем до Сана, наконец, доходит, и он поднимает глаза и видит, как сотрудник передаёт Уёну игрушку.       — Сан, смотри! — хихикая восклицает Уён, а затем заключает Сана в крепкие объятия, от которых старший пошатывается, — ты выиграл его для меня, Сани! Я знал, что ты сможешь это сделать!       Уён такой громкий, думает Сан, но именно это делает его таким невероятно милым.       Чонхо скулит на заднем плане, Юнхо пытается его успокоить, обнимает, как мать плачущего ребенка, и Сан дважды думает, прежде чем начать насмехаться над ним.       Уён всё ещё обнимает Сана, спрятав лицо в изгибе его шеи и нежно прижимаясь губами к созвездиям веснушек на ней, прежде чем спросить:       — Можно я сегодня переночую тебя? — и прежде чем Сан успевает передумать, он шепчет тихое «да».       Знакомое чувство снова поселяется в груди Сана, словно в ней распускаются цветы, только теперь они танцуют на его коже, лепестки целуют мёд, растекающийся по ней.       Сан закрывает глаза (и сердце) прежде, чем сумеет додуматься до того, что это значит.       ------       — Итак, Хонджун, Минки, что это за херню вы там устроили? — спрашивает Ёсан с полным ртом яблок в карамели, заставляя Хонджуна громко закашляться.       — Хонджун − мой парень! — слишком громко отвечает Минки, румянец его щёк виднеется даже в темноте ночи, — он мне нравится, и я сделал ему подарок, поэтому поцеловал его! — Хонджун выглядит так, будто вот-вот умрёт.       — И когда вы собирались рассказать нам об этом? — спрашивает Сан, пытаясь скрыть напряжение в голосе.       — Не знаю, — говорит Хонджун, пряча лицо за маленькими ладошками, — я не ожидал, что всё это произойдет сегодня, я хотел рассказать вам позже.       — Лучше сейчас, чем никогда, детка, — щебечет Минки, наклоняясь, чтобы запечатлеть на губах Хонджуна поцелуй, который, несомненно, был, слишком липким и слишком сладким.       Сан не знает, как себя чувствовать.       — Ну что ж, я рад за вас, парни, — вместо этого говорит Сан, и это правда, но он не уверен, почему чувствует себя некомфортно, — самое время было признаться, потому что если бы мне ещё хоть раз пришлось выслушивать нытьё Хонджуна о том, как сильно ты ему нравишься…       — Так! Достаточно! Следующая тема для обсуждения! — кричит Хонджун, разрываясь между попыткой спрятаться и задушить Сана. Остальные смеются в знак согласия, старательно подражая то ли Минки, то ли Хонджуну, и оба смущённо морщатся.       — А вы милые, ребят, — Юнхо приподнимает и опускает брови, — словно сникерс-трио влюбился в мини-сникерс, который раздают на Хэллоуин.       — Нельзя было придумать сравнение получше? — вздыхает Хонджун, проводя рукой по волосам.       — Ну, нет. Не часто встретишь великана, влюбившегося в малыша.       Хонджун швыряет в Юнхо пластиковую обёртку.       Все смеются, и Сан на мгновение задаётся вопросом, приняли бы их друзья так же хорошо, если бы они с Уёном были настоящей парой, было бы ему так же комфортно.       Уён толкает его в бок и смотрит на него, громко жуя свою конфету.       Ты в порядке? — вопрос ясно читается на его лице, и Сан быстро кивает в ответ.       Все болтают, и Уён отворачивается.       Больше они об этом не заговаривают.       -------       Только вот это всё же случается, когда Уён переодевается из своей уличной одежды в свою пижаму (точнее, в пижаму Сана), старший замечает, как тонкие пижамные штаны собираются вокруг лодыжек Уёна и натягиваются на его бедрах.       — Ты в порядке? — спрашивает Уён, натягивая через голову свободную футболку, в то время как Сан освобождает место на своей кровати, чтобы она могла вместить обоих.       — Я? Я в порядке, а что? — младший некоторое время не отвечает, тратя время на то, чтобы надежно завернуть остатки своей безумно сладкой конфеты.       — Когда мы узнали, что Джун и Минки встречаются, твоё поведение показалось мне немного странным, — он переходит от возни с обёрткой к отрыванию несуществующих катышков на игрушке-морже, — я просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке.       — Я в порядке, — начинает Сан, но замолкает, теребя потрёпанные края одеяла, выцветшие от многолетнего использования, не зная, что сказать.       Я расстроен, потому что Хонджун не рассказал мне об этом.       — Ты уверен? — свет гаснет, и Уён передвигается в темноте, лёгкие шаги приближаются к Сану, и тот встаёт, чтобы помочь Уёну, — ты же знаешь, что можешь поговорить со мной, Сани, — кровать прогибается под его весом, Сан устраивается рядом.       В комнате темно, если не считать холодных лучей, которые просачиваются сквозь занавески, пропитывая влажным светом всё, к чему прикасаются.       — Не знаю, Уён, — пока они залезают под одеяло, слышится какое-то шарканье, и из-за кондиционера в комнате становится холоднее, чем нужно, — наверное, я просто расстроен.       Сан краснеет, наблюдая за тем, как Уён мнёт и растягивает игрушку в руках, ожидая ответа.       — Ты расстроен, потому что он не рассказал тебе о своих отношениях? — даже в темноте Сан знает, что Уён смотрит ему в глаза, ища в них ответы, и Сан ненавидит то, как хорошо Уён его знает.       — Да, — тихо говорит он и понимает, как глупо это звучит, — я знаю, что не должен злиться на него; это его дело, и я не он и не Минки, и мы ведь даже не лучшие друзья, но я чувствую себя таким глупым…       — Стоп, стоп, стоп, Сани, — пальцы Уёна прижимаются к губам Сана, и он чувствует, как смягчается выражение его лица, — ты не глупый, детка, — и, боже, голос Уёна такой нежный, что Сан готов поклясться, будто он снова чувствует лепестки цветов на своей коже, — быть расстроенным − это нормально, Сан. Просто поговори с ним об этом, ладно? — он прижимается ближе к Сану, и теперь они лежат лицом к лицу, игрушечный морж зажат между ними.       — Я… — я не хочу, чтобы он злился на меня.       Уён откидывает прядь волос с глаз Сана и улыбается так мило, что у старшего начинают болеть зубы.       — Всё в порядке, он не будет злиться на тебя, а если будет, то просто дай мне знать, и я надеру ему задницу за тебя, — Сан смеётся над этим, и Уён следует его примеру, ярко улыбаясь в темноте.       — Спасибо за заботу, Уёни, — наконец отвечает, обнимая младшего за плечи, чтобы приблизить к себе, и смотрит на него.       — Конечно, детка, — ответ тихий, с ноткой юмора, улыбка не сходит с лица Уёна, и он так и не убрал свои пальцы от губ Сана, лениво обводя их по контуру, — кстати, я хочу поблагодарить тебя за сегодняшний день.       Сан держит Уёна за запястье и нежно целует его пальцы, не обращая внимания на то, каким по-глупому нежным это может показаться.       — О чём ты? Ты же сам спланировал эту встречу! Если кого и следует благодарить, так это тебя.       — Да нет, я знаю, что я классный… — Сан игриво тычет его в бок, и Уён пищит в ответ, — просто, знаешь, ты выиграл для меня эту штуку, хотя тебе и не нужно было этого делать. Я был по-настоящему счастлив, — Уён медлит, и затем тихо продолжает, — для меня впервые кто-то что-то выигрывает, так что спасибо.       Сан чувствует себя странно спокойным, приходя к выводу, что он влюблён.       Он ощущает любовь повсюду, лепестки украшают его кожу, и понимает, что Уён − это букет в его руках, состоящий из хризантем и тюльпанов, роняющие свои красивые, яркие лепестки на медовую кожу Сана.       Это осознание не потрясает и не разрушает его разум, как в кино; Сан всегда знал, что он влюблён, — он чувствует нежность напоминания или обещания, когда он смотрит на Уёна и чувствует, как вселенная и дикие цветы яркими красками распускаются за его грудной клеткой.       Уён прекрасен даже в темноте комнаты, где маленькие лучи лунного света ласкают их кожу.       — Конечно, — он тянется к щеке Уёна, прежде чем успевает остановиться, — я выиграю для тебя всё, что ты захочешь, Уёни, — а потом младший хихикает, его смех яркий, словно цитрус, и Сан чувствует его вкус, — давай вернёмся туда в любое время, и я выиграю всё, что захочешь.       — А что, если я хочу выиграть самый большой приз в самой глупой игре?       И Сан, не раздумывая, улыбается и нежно треплет Уёна за щеку.       — Я буду играть, пока не разорюсь.       — Неужели? — теперь настала очередь Уёна держать Сана за руку, нежно прижимаясь губами к костяшкам пальцев, — ты сделаешь это ради старого доброго меня? Я совершил бы преступление ради тебя, думает Сан, чувствуя, как согревается кожа в тех местах, куда Уён прижимается губами.       — Конечно, — Сан знает, что его глаза сияют необузданной любовью, и гадает, видит ли это Уён, — я всё для тебя сделаю.       Уён хмыкает в ответ на это, заключая Сана в свои объятия и зарываясь лицом в изгиб шеи Сана.       — Спасибо, Сани, — и затем он произносит, — люблю тебя. С      ан знает, что это фраза было сказана чисто платонически, но он ничего не может сделать с тем, как его желудок скручивает в миллионный раз, соревнуясь с его сердцем в какой-то сумасшедшей гонке.       — Я тоже тебя люблю, — тихо произносит он в макушку Уёна.       И только после того, как Уён запечатлевает серию нежных поцелуев на коже Сана, он засыпает, его тело медленно поднимается и опускается в объятиях Сана, в конце концов увлекая того за собой.       --------------------------       — Тебе и правда очень нравится моя шея, да? — смеётся Сан, когда Уён лениво покрывает поцелуями его шею, в отместку сжимая грудь Сана, — никаких засосов, Уён, мы ведь всё ещё в моем доме.       Раздаётся звук неодобрения, а затем Уён отстраняется, лицо всё ещё слегка опухшее от сна, даже несмотря на то, что Сан заставил младшего умыться (всё потому что Уён — гремлин, он решил оставаться в постели весь день вместо того, чтобы хотя бы умыться и поесть что-нибудь).       — Хочу, чтобы твоя красивая кожа покраснела из-за меня, — скулит он, кладя руку на грудь Сана, чтобы удержаться на подушках, — всего один?       — Уён, — голос Сана звучит сурово, хотя его желудок сжимается, — даже если ты поставишь всего один, моя мама всё равно заподозрит неладное.       — Тогда позволь мне поставить его там, где она не сможет его увидеть, — Уён сидит на нём, облизывая губы, снова уставившись на шею Сана, — детка, пожалуйста?       Сан молится, чтобы Уён не почувствовал то, как дёрнулся его член.       Некоторое время он молчит, обдумывая все «за» и «против», а затем кивает.       — Ты можешь поставить мне засос, но только не на шее, а ещё он должен быть прикрыт рубашкой, хорошо? — Уён мило произносит «да», быстро поднимая майку Сана и подтягивая её к его подбородку.       Соски Сана уже затвердели, кожу покалывало от кондиционера, и Уён не торопясь втянул один в рот и сладко застонал.       — Уён! — шипит Сан, перемещаясь, чтобы оттолкнуть голову младшего от себя, но затем он пытается подавить стон, сжимая ноги вместе, — перестань, ты же знаешь, что я слишком чувствителен!       — Я знаю, — Уён прекращает посасывать и вместо этого решает лизнуть сосок, прижимаясь языком к влажной коже Сана, — мне нравится то, как ты умоляешь меня, — и, чёрт возьми, именно в этот момент Сан не побоялся бы рискнуть и поцеловать Уёна.       — Ты такой злой, — фыркает он вместо этого, и его сердце подпрыгивает, когда Уён улыбается ему своими красивыми, распухшими губами.       — Ты ещё не знаешь, каким злым я могу быть, детка, — говорит Уён, подтягиваясь вверх, чтобы оказаться лицом к лицу с Саном, — тебе повезло, что ты мне нравишься, иначе тебе пришлось бы несладко со мной, понимаешь? — а потом Сану кажется, что они сейчас поцелуются, потому что их губы находятся так близко друг к другу, и всё кажется слишком горячим в этой холодной комнате, и, может быть, Уён пялится на его губы, и…       — Сани, Уёни, как у вас дела?       Этот прекрасный момент оказывается абсолютно уничтожен, словно его пятьдесят раз ударили ножом и выбросили в мусорный контейнер, в котором он сгниёт, и Сан клянется, что он почти бьёт Уёна по лицу (случайно, конечно), пытаясь сбросить младшего с себя и прикрыть грудь, и сделать вид, что они совершенно точно не пытались потрахаться (он в панике смотрит на часы) в час дня.       — У нас всё в порядке! — кричит Сан, подходя к кондиционеру, просто чтобы занять руки и выключить его, надеясь, что его голос не дрожит так сильно, как ему кажется.       Дверь открывается, и его мать с милой улыбкой на лице заглядывает внутрь, приветствуя Уёна.       — Я собираюсь в магазин, вам что-нибудь купить? — Уён выжидательно смотрит на Сана, и тот кивает, зная, что сколько бы Уён ни приходил сюда, он просто не сможет попросить что-то ему купить (это грубо, сказал он однажды Сану, скрестив руки на груди. Я не могу просто попросить твою милую трудолюбивую маму купить мне поесть! Затем он добавил с ехидной усмешкой: поэтому ты должен сделать это за меня. Ты ведь её сын, а не я).       — Может, просто возьмёшь нам что-нибудь перекусить? — Сан смотрит на Уёна, который улыбается в ответ, — если ты не против, — его мать кивает и входит в комнату, чтобы обнять их обоих, целуя в обе щеки со словами «люблю вас, мальчики!», прежде чем уйти, закрыв за собой дверь.       Сан быстро поворачивается к Уёну, его щеки так сильно горят, что он чувствует боль от этого жара.       — Чувак, мы чуть не попались! А что, если бы она вошла без стука? — Уён мгновенно вскакивает и обхватывает лицо Сана ладонями, нежно успокаивая его, словно Сан − прелестное маленькое украшение, которое легко сломать.       — Детка, милый, успокойся, — руки двигаются к его шее, затем к груди, останавливаясь прямо над сердцем, прежде чем раздвинуться в стороны, чтобы Уён мог всем телом прижаться к груди Сана, — мне очень жаль, Сан. Я должен был послушать тебя.       Сан неловко прижимается спиной к кондиционеру, но, поскольку Уён смотрит на него с надутыми губами и невозможно красивыми глазами, Сан считает, что это того стоило.       — Я не злюсь, — говорит Сан, просто чтобы уточнить (потому что он не злится, он никогда не злится, когда речь заходит об Уёне), ум плывет от желания прикоснуться к нему, его руки буквально чешутся, — я просто… нам лучше заниматься этим у тебя дома, понимаешь? Там безопаснее.       — Я понимаю, — говорит Уён, но взгляд его кажется отстранённым, сосредоточившись на широкой груди Сана под его пальцами, — сделаем так, как ты скажешь.       Сан хочет ответить, но потом он закрывает рот и нежно обхватывает ладонью руку Уёна.       Уён всегда делает то, что хочу я, — думает он, внезапно чувствуя себя виноватым.       — Я имею ввиду, — Уён снова поднимает глаза, и Сан замечает, что со временем он стал выше младшего, — мы можем заняться тем, что хочешь ты.       Младший тихо хмыкает в ответ и облизывает губы, а потом целомудренно целует Сана в подбородок, щеку, уголок рта, и у Сана внезапно начинает кружиться голова.       — Ну… твоя мама сказала, что уйдёт ненадолго, так? — ещё один поцелуй в шею Сана, и у него начинает звенеть в ушах, — я бы с радостью продолжил с того места, где мы остановились, если ты не против, — руки Уёна путешествуют по телу Сана, мурашки бегут по его коже от прикосновений.       Сан боится показаться жалким из-за того, как быстро он позабыл все свои моральные устои перед одной только мыслью о том, как Уён осыпает его вниманием, но он всё равно соглашается, возвращаясь к кровати и ложась на неё, Уён нависает сверху над ним.       — Скажи, если захочешь остановиться, ладно? — проговаривает Уён, снова подтягивая майку Сана к подбородку и любуясь слегка розоватой кожей вокруг соска, которую он ещё совсем недавно целовал.       — Могу я тебя потрогать? — вместо ответа спрашивает Сан, подёргивая подол футболки, украшающей карамельную кожу Уёна.       Раздаётся смех и чересчур сладкое «конечно» в ответ, и Уён снимает футболку через голову, и Сан тихо стонет от одного вида на его тело, руки отчаянно хотят просто прикоснуться к нему, что он и делает.       Он садится и подаётся вперед, чувствуя головокружение, и вспоминает, что не может поцеловать Уёна, вспоминает, что он сам придумал это дурацкое правило, и начинает целовать шею Уёна, касаясь его мягкой, нежной кожи.       Уён мягкий в тех местах, где Сан твёрдый.       Сан точёный в тех местах, где Уён крепкий.       И Сан клянется, что нет ничего приятнее на ощупь, чем кожа Уёна.       — Так не терпится, да? — раздаётся голос Уёна, пронизанный юмором и чем-то ещё, когда Сан сжимает его грудь с чем-то похожим на отчаяние.       Всякий раз, когда они занимаются… вот этим, Сан оказывается достаточно смелым, чтобы признать, что, возможно, он позволяет Уёну делать с ним всё, что угодно: он не против прикосновений, поцелуев, разговоров.       Хотя этому есть веская причина, ведь Сан (по общему признанию) в отчаянии, и он не уверен, что сможет контролировать себя рядом с Уёном.       — У тебя такая нежная кожа… —  эта фраза слетает с губ Сана, словно запоздалая мысль, пока тот прижимается ртом к тёплому плечу Уёна, и его загорелая кожа покрывается мурашками, несмотря на жару в комнате, — клянусь, я мог бы целовать её весь день. Теперь я понимаю, почему тебе это так нравится, — Сан оставляет ещё один поцелуй на шее Уён, а затем опускается ниже, вытягивая шею так, чтобы поцеловать кожу на ключице Уёна.       У Сана кружится голова, словно всё вокруг движется слишком быстро и в то же время мучительно медленно, и всё, что сейчас хочет его мозг, — это трогать-трогать-трогать Уёна всем, чем может: руками, губами, языком, и Сан просто хочет большего.       Уён хрипло стонет в ответ, откидываясь назад, и Сан следует за ним, прижимая его спиной к матрасу.       — А я-то думал, что ты сегодня будешь подо мной, — Уён задыхается, и Сан удивляется, что он понял смысл сказанного, — не то чтобы я жалуюсь… Ах, да, — на этот раз Сан начинает посасывать сосок Уёна, сжимая пальцами другой, и Уён издаёт такой сладкий стон, что Сан чувствует, как его член пульсирует в его шортах.       — Боже, Сан, мне так хорошо… — фраза переходит во влажный стон, когда Сан отстраняется, чтобы посмотреть Уёну в глаза, и он жаждет чего-то; но чего именно? Поцелуев, прикосновений, секса?       Сан не может угнаться за своими мыслями, он не в состоянии понять, чего хочет его мозг, кровь громко стучит в ушах при виде Уёна под ним, уязвимого и красивого, и, чёрт возьми, Уён просто прекрасен.       — Могу я тебя потрогать? — он слышит себя сквозь шум в ушах, и его разум плывёт от красоты Уёна, всё буквально сияет вокруг безумно красивого лица Уёна, и Сан видит только его, и ничего больше.       Сердце Сана колотится в груди, и ему кажется, что он сейчас начнёт кашлять цветами.       — Конечно, конечно, Прикоснись ко мне, детка, заставь меня кончить, хорошо? — Уён облизывает губы и направляет руку Сана к своему члену, который напрягается в его (точнее, Сана) спальных штанах (старший сглатывает так сильно, что ему становится больно).       Они делали это так много раз, и всё же Сан так и не привык к ощущению члена Уёна в своей руке, толстому и тяжелому, и Сан хочет, чтобы он оказался у него во рту, в нём, и он бессознательно трётся о крепкое бедро Уёна с хриплым стоном при одной мысли об этом.       — Да, вот так, детка, потрогай меня своими красивыми ручками, — шепчет Уён, протягивая руку и проводя ладонью по чернильного цвета волосам Сана, влажных и взлохмаченных от жары в комнате, убирая их с его лба и заставляя старшего посмотреть на него, облизывая и кусая губы, потому что знает, что Сану это нравится.       Я хочу поцеловать тебя, — думает Сан, вместо этого целуя его в щеку, пока его рука лениво гладит член Уёна, из головки уже вытекает немного предэякулята. Я хочу оседлать тебя и целовать, пока буду это делать.       Сан снова хнычет, прижимаясь щекой к щеке Уёна, и начинает потираться о его бедро сильнее, издавая сдавленный звук, от которого младший удовлетворённо стонет.       — Обожаю, когда ты такой, Сани, весь раскрасневшийся и отчаявшийся, — Уён тянет за отросшие волосы на затылке Сана, приближая его лицо к себе, их губы оказываются в опасной близости, и Сан испускает дрожащий выдох прямо в рот Уёна, — когда-нибудь я тебя трахну, трахну так сильно, пока ты не наполнишься моей спермой, ты же знаешь это, да? — Уён снова облизывает губы, и Сан чувствует его дыхание на своих губах, голова кружится всё сильнее от влаги и горячего воздуха, и он не может дышать, его член сочится огромным количеством предэякулята, наверняка пачкая его шорты.       — Ты ведь хочешь этого, не так ли? — спрашивает Уён, лениво толкаясь во влажную, тёплую руку Сана, которая каким-то чудом продолжает поглаживать его, и Сан отчаянно кивает.       — Я хочу этого, хочу, хочу, — он снова сглатывает и прижимается влажным поцелуем к щеке Уёна, чтобы отвлечься от его губ, — я хочу, чтобы ты трахнул меня, Уёни, я так сильно этого хочу, — и Уён смеётся, тихо и натянуто, как будто ему тоже тяжело дышать.       — Детка, стой, — он похлопывает Сана по руке в его шортах, сморщив лицо, — я сейчас кончу, подожди, — и Сан останавливается, рука замирает в шортах Уёна, жара в комнате абсолютно невыносима, на его простынях точно останутся ужасные отпечатки пота.       — Ты в порядке? — хрипит он, проводя отвратительно влажной рукой по мягкой коже вспотевшего живота Уёна.       — Конечно, малыш, иди сюда, — Сан повинуется, позволяет Уёну притянуть его к себе и нежно поцеловать в щеки, — я хочу кончить вместе с тобой, детка, — Уён выдыхает эти слова в шею Сану, и тот краснеет сильнее, чем ему казалось возможным.       — Да, хорошо, — отвечает он, двигаясь и снимая шорты ровно настолько, чтобы освободить свой напряжённый член, замечая то, как Уён наблюдает за ним.       Несмотря на то, что это очевидно, Сан надеется, что Уён не заметит, как сильно он дрожит, держа их члены в своей руке, и он стонет, когда видит, как с его члена скатывается капля предэякулята прямо на член Уёна.       — Вот так, детка, сделай нам обоим приятно, — Уён такой болтливый, и Сан вздыхает, сердце бьётся слишком быстро, чтобы догнать лёгкие, когда Сан смотрит на Уёна.       Голову Уёна окружает ореол растрёпанных тёмных волос, рассыпанных по простыням, и Сан словно находится во влажном сне, превратившемся в реальность.       Сан любуется мягкой, загорелой от множества проведённых на солнце часов кожей Уёна и красивыми, маленькими родинками, украшающих его карамельную кожу, словно поцелуи солнечного света, и Сан чувствует себя как в бреду от того, как сильно его сердце колотится в груди.       Прекрасен.       Уён прекрасен, прекрасен, прекрасен.       — Ты такой красивый, Сани, — губы Уёна обкусаны до крови, рука тянется к груди Сана, — просто безумно красивый, детка, — и Сану хочется рассмеяться из-за того, насколько иронично это звучит.       — Только для тебя, — вместо этого выдыхает Сан, находя руку Уёна и хватаясь за неё, как за спасательный круг, когда он начинает поглаживать их члены, движения небрежные, влажные и просто идеальные, — я красивый для тебя. Только для тебя, — раздаётся стон, и Сан не знает, кто из них его издал, голова пульсирует от того, что он просто существует, просто чувствует всё это.       — Мой прекрасный малыш, — Уён снова осыпает поцелуями его щеки, и Сан позволяет ему, с влажным стоном касаясь большим пальцем их головок, — ты мой, только мой.       Сан чувствует себя ошеломлённым в лучшем смысле этого слова, он окружён Уёном и пытается принять его настолько, насколько сможет; его запах, его красивые стоны, его мягкую кожу, его вкус, и это чудо, что он все ещё продолжает двигаться, поглаживая их возбуждённые члены, несмотря на напряжение в его руке.       — Только твой, — выдыхает Сан, ощущая, как знакомое чувство в его животе расширяется, умоляя оборваться, и он чувствует, что вот-вот потеряет сознание, если не кончит в ближайшее время, — я твой, — я люблю тебя, думает Сан, он хочет просто выплюнуть эти слова и выложить их на всеобщее обозрение, но вместо этого он держит язык за зубами и закрывает глаза.       — Ты серьёзно?       Я с самого начала был серьёзен.       — Конечно.       Уён неожиданно кончает, очень сильно, горячая белая сперма приземляется на ладонь Сана и мягкий живот Уёна, его стоны воздушные и лёгкие, в то время как его рука крепко сжимает волосы на затылке Сана.       — Это… чёрт, Уён, это было так горячо, — он всё ещё дрочит им обоим, и Сан так близко, но затем младший притягивает его ближе с хриплым стоном, их губы болезненно близки и просто совершенны, и…       — Давай, Сани, кончи для меня, детка.       Сан собирает остатки силы воли в кулак, чтобы не поцеловать Уёна, когда он кончает, громко и оглушающе, и, возможно, он даже отключается на секунду, потому что внезапно он оказывается лежащим возле младшего, всё ещё держа их обмякшие члены в своей руке, и его майка прилипает к их коже, грязной от спермы и пота.       Но Уён, похоже, не возражает. Его рука всё ещё в волосах Сана, гладит его почти с любовью, ногти массируют его кожу головы с нежным давлением, из-за которого Сан мурлычет.       — Ты в порядке, детка? — тихо спрашивает он, целомудренно целуя Сана в лоб.       — Да, — тишина, — мне был очень хорошо.       Уён смеётся так мило, что Сан чувствует тошноту, как будто его желудок переполнен патокой, убивающей его самым сладким способом.       — Ты слишком милый, Чхве Сан.       Сан едва слышит его, шум в ушах и стук в груди перекрывает все звуки, когда он садится, чтобы посмотреть на Уёна, живот которого блестит от пота и их спермы.       — Ты такой красивый, — говорит Сан на выдохе, чувствуя знакомые лепестки на своей коже, когда Уён улыбается ему, глаза превращаются маленькие полумесяцы, которые прорезают дыру в сердце Сана.       — Мне нравится, когда ты так говоришь, — признаётся Уён, лениво размазывая рукой сперму на своей коже, — мне нравится, когда ты говоришь, что я красивый, — Сан смеётся над этим, потому что он мог бы написать целый тезаурус слов, которыми можно описать Уёна.       — Наверное, теперь мне постоянно придётся делать тебе комплименты, да? — Уён утвердительно хмыкает в ответ, подталкивая Сана босой ногой и надув губы.       После этого наступает уютная тишина, Сан снимает свою майку, чтобы очистить живот Уёна, прежде чем наклониться и поцеловать его кожу, из-за чего младший сладко вздыхает.       Сан останавливается на месте под грудью Уёна, нежно целуя его, прежде чем оставить засос на мягкой коже, и в ответ на это Уён шокированно ахает.       — Ты так сильно хотел пометить меня, что я захотел сделать то же самое, — застенчиво говорит он, любуясь красным пятном на теле Уёна, которое наверняка исчезнет через пару часов, но его сердце всё равно учащённо бьется, а щеки краснеют от обожания.       — Точно, я ведь не успел этого сделать, так что иди сюда! — Сан издаёт смешок, когда Уён тянется к нему, мило хихикая, когда он прижимает Сана к матрасу и целует его влажную кожу, маленькие дуновения воздуха щекочут его ещё сильнее, и вдруг телефон Сана начинает громко вибрировать на тумбочке у кровати, пугая их обоих.       Он смотрит на имя абонента, которое показывает «Мама! :)» и берёт трубку, надеясь, что его голос не будет звучать таким запыхавшимся, как ему кажется.       — Да, мам?       — Привет, солнышко! — доносится её весёлый голос из динамика телефона, — у меня появились дела, так что я приду попозже, хорошо? Берегите себя с Уёном! До скорого.       — Ладно, мам, люблю тебя, — он вешает трубку после того, как она отвечает ему милым и я тебя люблю, дорогой!, и Сан переводит взгляд на Уёна, — она придёт попозже.       Дьявольская ухмылка появляется на лице Уёна, руки игриво сжимают талию Сана.       — Хочешь продолжить в душе?       Сан более чем счастлив, когда Уён тащит его в коридор, смех эхом отражается от пустых стен, прежде чем они закрывают за собой дверь ванной.       ----------------------------       — Ты хотел со мной поговорить? — Хонджун встряхивает волосы, садясь напротив Сана в уличном кафе, название которого тот не удосужился запомнить.       Сан не видел Хонджуна с тех пор, как они вместе ходили на ярмарку, и уж тем более не разговаривал с ним; его кожу покалывало, несмотря на невыносимую летнюю жару.       — А, да, хотел, — он делает смехотворно большой глоток кофе только для того, чтобы занять свой рот чем-то, кроме разговоров. Хонджун выжидающе смотрит на него, потягивая ледяную воду и ожидая, что Сан заговорит, а младший только вздыхает, вертя соломинку в своем водянистом кофе со льдом.       — Ладно, наверное, я не был полностью честен с тобой, и вроде как игнорировал тебя.       — Я заметил, — Хонджун делает ещё один глоток воды, и Сан съёживается.       — Я знаю, что это очень глупо с моей стороны обижаться без причины, но чувствовал себя немного странно? Насчёт тебя и Минки, — Хонджун корчит гримасу, а Сан начинает бормотать первое, что приходит ему на ум, чтобы замести следы, прежде чем рыжий успеет что-нибудь сказать, — погоди! Дай мне перефразировать; я не против того, что вы встречаетесь! На самом деле, я очень рад за вас, я просто… чувствую себя странно, потому что ты типо скрывал это от меня? — это больше похоже на вопрос, чем на утверждение, и Сан хочет испариться под жарким летним солнцем, когда Хонджун не отвечает, — не то чтобы ты обязан был мне это говорить! Я знаю, что это твоё дело и…       — Сан, Сани, — Хонджун обрывает его взмахом руки, нахмурив брови, и Сан замолкает, — чувак, все нормально. Я так и понял, что именно поэтому ты так странно вёл себя со мной, и я тебя не виню. Ведь я постоянно ныл и плакался тебе о Минки, а ты хоть и раздражал меня, но всё равно был очень поддерживающим, ты всегда успокаивал меня, и за это я тебе благодарен.       — Так что я понимаю, почему ты так себя вёл, и я тоже не знал, как поднять эту тему, поэтому я просто дал тебе время, пока ты не настроишься на этот разговор. Ты прав, я должен был рассказать тебе об этом. Но, честно говоря, я даже не ожидал, что между нами что-то произойдет, я вроде как всё отрицал, поэтому не хотел торопиться, хвастаясь: «Эй, Сан! Мы с Минки встречаемся и любим друг друга!», чтобы потом через неделю порвать с ним или что-то в этом роде, — Хонджун медлит, чтобы сделать ещё один большой глоток воды, его щеки порозовели.       — Ты влюблён в Минки? — спрашивает Сан с колотящимся от волнения сердцем.       Хонджун давится своим напитком, выплёвывая его прямо на стол, когда к ним подходит официантка с взволнованной улыбкой на лице, спрашивая, готовы ли они сделать заказ.       Сан заказывает для себя и Хонджуна блины и что-то ещё, чего он не может вспомнить, он просто знает, что название звучит достаточно хорошо, чтобы это попробовать. Когда она уходит, Хонджун издает сдавленный звук, лицо его краснеет.       — Не знаю, можно ли это назвать любовью, — его слова звучат уклончиво, и Сан смеётся; он скучал по этому чувству, скучал по Хонджуну, — мы встречаемся всего полтора месяца, откуда мне знать, что такое любовь?       — Наверное, у всех она проявляется по-разному, да? Для каждого человека она другая, — Сан снова отхлёбывает кофе и хмыкает, — а ещё я хотел извиниться за то, что я вёл себя так глупо, игнорировал тебя и всё такое. Я правда не подумал о последствиях, и мне очень жаль, Джуни. Я безумно скучал по тебе, — Хонджун оживляется, широко улыбается, и всё, о чем может думать Сан, это то, как он выдернет Минки его серебристые волосы, если тот когда-нибудь заставит Хонджуна плакать.       — Я тоже скучал по тебе, придурок, — он протягивает руку, чтобы ущипнуть Сана за щеку, а потом весело смеётся, — отныне никаких секретов, хорошо? Мы говорим друг другу о своих чувствах, хорошо? — Сан отвечает чересчур милым «да», как только перед ними ставят еду, кивая официантке, прежде чем посмотреть на Хонджуна, приподняв бровь.       — Ну… как у тебя дела с Минки? У него большой?       Хонджун закрывает лицо одной рукой и продолжает поедать яйца, чтобы избежать ответа, даже когда Сан игриво подталкивает его локтем и раздраженно смеётся:       — Ты сам только что сказал, «больше никаких секретов»!       — А чего ещё от него можно ожидать? — Хонджун не смотрит на Сана, тающее масло на его блинах вдруг кажется ему чрезвычайно интересным, — отвечая на твой вопрос: да, у него большой.       Сан присвистывает.       — Джуни — любитель больших размеров.       — Тебе повезло, что мы на людях, иначе я убил бы тебя прямо сейчас, — говорит рыжий с полным ртом картофельных оладий.       — Ты словно маленький зверёк, собравшийся покорить огромное дерево, но я тебя не осуждаю. Я горжусь тобой, — Сан похлопывает рыжеволосого по плечу, активно игнорируя убийственный взгляд, брошенный в его сторону, — кстати, он хорошо к тебе относится? Ты счастлив с ним?       Сан в восторге от того, как лицо Хонджуна расплывается в застенчивой, смущённой улыбке.       — Он делает меня по-настоящему счастливым, эх, и что мне с этим делать? — он проводит маленькой рукой по своему лицу и по земляничного цвета волосам, — например, иногда он остается ночевать в моей квартире, и он ведёт себя так мило, что меня буквально начинает тошнить, — смущённый смех вырывается из груди Хонджуна, прежде чем он отпивает глоток воды, которая в основном состоит из растаявшего льда.       — Похоже, наш Джуни влюбился, — говорит Сан с липким сладким блином во рту, наблюдая за тем, как старший улыбается, как влюблённый дурак, и Сан задумывается, так ли он выглядит, когда говорит об Уёне.       — Я не очень хочу влюбляться, — он смеётся, но выглядит грустным, — я заканчиваю учёбу в конце лета, и я не знаю, как у нас всё сложится, я живу здесь и всё такое, но мне придётся найти работу, пока он учится, и что, если мне придется переехать? Что будет с нашими отношениями? — он явно переживает, а Сан даже не знает, что ответить, — не думаю, что смогу вынести такое, Сани.       — Ты накручиваешь себя, Джуни, — отвечает Сан, знаменитый любитель поволноваться по пустякам, — просто живи одним днём, иначе, когда ты наконец закончишь учёбу, ты поймешь, что зря потратил своё время на мысли об этом, вместо того чтобы наслаждаться общением с Минки, — Хонджун вздыхает и кивает, лениво жуя кусок бекона.       — Пожалуй, ты прав, — он вытирает рот и продолжает, — просто мне страшно думать о будущем, — Сан издаёт понимающий звук, прося официантку ещё раз наполнить стаканы, и затем Хонджун говорит, — а вообще, как у вас с Уёном дела? Вы наконец начали встречаться или как?       Теперь очередь настала очередь Сана подавиться своей едой, и он задаётся вопросом, как много Хонджун вообще знает.       — О чём ты? — спрашивает он вместо этого, надеясь, что его щеки не покраснели.       — Сан, вы буквально родственные души, и ни для кого не секрет, что он тебе нравится, — Сан хочет спрятаться под столом и больше никогда не появляться на людях.       Сан и правда рассказывал Хонджуну о том, как сильно ему нравится Уён, каждый раз, когда напьётся во времена второго курса, и, возможно, Сан не особо старался скрывать свою симпатию к Уёну, но он всё равно чувствует себя нелепо смущённым.       Он хочет, как всегда, уклониться от ответа, но фраза Хонджуна «никаких секретов» громко звенит у него в голове, и он ругает себя за то, что согласился на это.       — Да, он мне нравится и всё такое, но мы всё равно не встречаемся, — он передвигает омлет в середину тарелки, оставляя его плавать в маленьких лужицах кленового сиропа, — это прозвучит глупо, но я вроде как смирился с этим. С тем, что я влюблён в него, — Сан на мгновение поднимает взгляд и видит, что Хонджун удивлённо смотрит на него, широко раскрыв глаза.       — Так ты его любишь? — прошипел рыжая, наклоняясь ближе к столу, как будто это была какая-то сверхсекретная конфиденциальная информация, — с каких это пор? Откуда ты знаешь? Почему не признался ему? — младший смеётся над такой реакцией, смущённо почесывая затылок.       — Мне кажется, я всегда был в него влюблён, понимаешь? — это звучит забавно, так что он отвлекается на последний кусочек еды перед собой, задаваясь вопросом, насколько он мог бы растянуть его, прежде чем у него ничего не останется и ему придётся снова начать говорить, — даже когда я встречался с другими людьми, я всегда представлял на их месте его; он замечательный и красивый, и он знает меня настоящего и ничего не ждёт от меня в ответ, и он так мил со мной…       — Боже, Сан, ты такой банальный, я буквально чувствую пустоту в груди из-за того, насколько ты милый, — Хонджун делает вид, что ему неприятно, а Сан смеётся, — ты говоришь о нём так, будто вы двое уже переспали.       — Нет! — чувство вины шевелится в груди Сана, но он ничего не может с собой поделать, — я просто… я знаю, что он хорошо бы ко мне относился и всё такое. Я понял, что влюблён, в ночь после карнавала. Мы вернулись ко мне домой, потому что он хотел переночевать у меня, и он улыбнулся мне, и я могу поклясться, что чувствовал цветы повсюду, как будто я находился в самом красивом саду в мире, и он был самым прекрасным букетом, который я держал в своих руках, и он осыпал меня своими красивыми лепестками, и они были просто прекрасны и принадлежали ему, так что я был не против.       — Чувак… — Хонджун снова проводит рукой по волосам, и выражение его лица становится необъяснимо мягким, — какого хрена, бро? Это прозвучало так… невинно? Мило? И ты не поцеловал его или типо того?       Если бы.       — Нет, мы просто заснули после этого, и, клянусь, моё сердце бешено колотилось в груди. Словно Уён наполняет мои рёбра самыми красивыми цветами, какие только можно вообразить.       — Клянусь, меня сейчас вырвет, но в хорошем смысле, если ты и дальше будешь вести себя так мило, — грозится Хонджун, протягивая руку, чтобы взять пустую тарелку Сана и поставить её на свою, вытирая стол салфеткой, которую он смочил конденсатом из своей чашки, — мне кажется, что ты должен рассказать ему о своих чувствах; может, не всё то, что ты поведал мне, но ты, по крайней мере, освободился бы от этого груза.       — Не могу, Джун, — старший смотрит на него, а Сан отводит взгляд в сторону, — мне нравится наша дружба такой, какая она есть; я предпочёл бы быть его другом, держать всё в себе и не плакать из-за того, что я разрушил нашу дружбу, потому что моё сердце слишком чувствительно и не сможет вынести отказа, — официантка вернулась, и теперь собирает тарелки, предварительно вручив им чеки.       — Ты слишком много думаешь, Сан. Я почти уверен, что ты тоже нравишься Уёну, учитывая то, то он виснет на тебе при любом удобном случае, — они с улыбкой возвращают официантке чеки, — мне тоже казалось, что я не нравлюсь Минки, но теперь его номер записан у меня как Минки с тремя сердечками после имени. Кстати, о Минки… — коротышка достает телефон и издает шипящий звук, — я должен встретиться с ним через сорок минут. Я пойду, ладно? — когда им возвращают их чеки, они подписывают их и оставляют чаевые, перед уходом улыбаясь официантке.       — Спасибо, что поговорил со мной сегодня, — говорит Сан, обнимая старшего, который пыхтит с притворным раздражением.       — Спасибо, что пригласил меня, и я рад, что мы прояснили ситуацию, — рыжеволосый щиплет Сана за щеку и лучезарно улыбается, — признайся Уёну в том, что он − твой прекрасный букет цветов, ладно? Я напишу тебе, когда вернусь домой.       На щеках Сана красиво расцветает румянец, и он толкает старшего локтем.       — Смотри не порви себе задницу огромным членом Минки.       Сан убегает достаточно быстро, чтобы избежать нападения Хонджуна.       ---------------------       Снаружи стрекочет сверчок, и голубое мороженое липкими дорожками стекает на пальцы Сана, когда Уён начинает говорить.       — Знаешь, что бы хорошо на тебе смотрелось? — они лежат рядом на кровати Уёна, в комнате пахнет сексом, искусственными ароматизаторами и, возможно, травкой, и Сан реально пытается обдумать вопрос Уёна.       — Кольцо в носу? — отвечает он, нежно проводя большим пальцем по бугоркам костяшек пальцев Уёна в бессмысленном узоре.       — Чёрт, я не это собирался сказать, но с кольцом ты тоже будешь выглядеть очень горячо, — младший садится и бросает палочку от мороженого в сторону мусорного бака, — я хотел сказать, что ты мог бы покрасить волосы, но не целиком, — он проводит рукой по волосам Сана, отделяя прядь спереди, — например, ты мог бы осветлить эту прядь? Ты стал бы таким милым, если бы сделал это, — затем он щиплет Сана за щеку, нацеливаясь на родинку на ней, — ты был бы моим маленьким скунсом.       — Скунсом? — раздаётся смех Сана, и, может, это всё из-за травки, но сердце Сана трепещет от того, что Уён назвал его своим, пусть даже скунсом, — как ты вообще пришёл к этому?       — Не знаю. Просто подумал, что ты будешь очень горячим с этой белой прядью, как будто ты одновременно и старый, и молодой? А ещё ты будешь похож на серебристого лиса, — Сан снова может только рассмеяться над этим, держась за руки Уёна.       — Да, хорошо, конечно, — он слизывает остатки мороженого с пальцев и из внутренней части пластиковой трубки, — я покрашусь.       — Подожди, ты серьёзно? — волнение читается на круглом лице Уёна, — прямо сейчас? Может, сделаем это сейчас? Я умею красить волосы. Помнишь, как два года назад я обесцветил волосы и стал блондином? Чёрт, Сан, можно мне обесцветить твои волосы?       На самом деле, у них ещё много времени, и Уён очень хотел бы его покрасить, (и что Сан должен был сделать, сказать «нет»?), и сейчас его накрыло после травки.       Так Сан оказывается в ближайшем к общежитию Уёна магазине косметики, смеясь на каждым пустяком, но жизнь хороша, и Уёну очень идёт свитер Сана и… зачем они вообще сюда пришли?       — Чувак, давай возьмём эту, — младший берёт руку Сана в свою и другой тянется к коробке с надписью Manic Panic Lightening Bleach Vol 40, — я слышал, эта краска хорошо осветляет волосы.       Ах да, за осветлителем для волос.       — Хорошо, — отвечает Сан, у него немного кружится голова из-за того, что Уён находится так близко к нему.       — Давай возьмём ещё что-нибудь, чтобы твои волосы не выпали после покраски.       Сан слепо следует за ним (впрочем, ничего нового).       -----------------—       — Детка, не двигайся, — Сан ёрзает на стуле и пытается избежать попадания осветлителя на лоб, подавляя улыбку, которая появляется на его лице, когда его называют «деткой» (это не работает, он всё равно улыбается ярко и широко).       Они сидят в комнате Уёна, так как ванная была слишком маленькой, и Сан гадает, хорошая ли это была идея.       — Я не могу, я нервничаю, — он сидит, поджав под себя ладони, пока Уён втирает отбеливатель в его некогда чёрные волосы, — я никогда раньше так не красил волосы.       — Всё когда-то случается впервые, — Уён продолжает расчёсывать его волосы, следя за тем, чтобы передняя прядь была полностью покрыта краской, — у тебя такие красивые волосы, тебе подошёл бы буквально любой цвет, — когда он убеждается в том, что прядь волос оказывается полностью покрытой краской, он заворачивает её в случайно найденный на кухне кусок алюминиевой фольги и устанавливает таймер.       — Правда? — Сан решает не слишком задумываться о том, что Уён представлял его с разными цветами волос, — мне всегда казалось, что мне идёт только тёмный цвет волос.       — Ну, ты и правда потрясающе выглядишь с таким цветом, но я думаю, что тебе пошёл бы блонд, или, может быть, рыжие пряди, — младший расчёсывает волосы Сана, чтобы убедиться, что на них не осталось осветлителя, а, может, он делает это, чтобы чем-то занять свои руки (Сан не знает).       — Ты серьёзно думал об этом, да? — спрашивает Сан с лёгким смешком, протягивая руку вперёд, чтобы ущипнуть живот Уёна, — может, расскажешь, что ещё ты обо мне думаешь? — младший смеётся себе под нос и наклоняет лицо Сана вверх, чтобы встретиться с ним глазами.       — Я много о чём думал; о чём конкретно тебе рассказать? Лучше не будем затрагивать эту тему.       — А что ещё, по-твоему, будет хорошо на мне смотреться?       — Думаю, лучше спросить, что не будет на тебе хорошо смотреться, Сан. Серьёзно, ты похож на модель, это просто нереально, — он снова начинает убирать волосы с лица Сана, — но если тебе и правда так интересно, то мне кажется, что ты будешь потрясающе выглядеть с пирсингом, или может, с татуировкой или типо того, — он собирает волосы Сана вместе, как будто собирается сделать ему хвостик, но в последнюю секунду передумывает.       — Звучит интересно, — это все, что Сан может ответить, и он задумывается, насколько одержимым Уёном он показался бы, если бы сказал: «хорошо, давай сделаем татуировку!».       — Думаю, тебе бы понравилось. На тебя бы сразу все набросились, — Уён искренне улыбается ему, и Сан задумывается над причиной своей грусти — всему виной травка, постепенно выветривающаяся из его организма, или же его жалкое маленькое сердце?       Но я не хочу, чтобы все на меня набрасывались, хочет сказать Сан, и улыбка на его лице смягчает тяжесть в груди. Я хочу только тебя.       — Я не особо-то и хочу, чтобы на меня кто-то набрасывался, — просто отвечает Сан, играя с завязками на шортах Уёна и больше ничего не говоря.       — Каждому своё, Чхве Сан, — после этих слов раздаётся звонок будильника, сигнализирующий о том, что время истекло, и Уён восторженно хлопает в ладоши, — о, да, наконец-то, давай-ка посмотрим на твои воло… о, боже.       — Что такое?       — Чувак, только не злись…       — Уён, ты меня пугаешь.       — Твои волосы… как бы это сказать? Они вроде как выпали, — Сан встаёт так быстро, что его голова начинает кружиться, и бежит к зеркалу на комоде.       Раздаётся громкий смех и на лице доверчивого Сана расползается румянец, когда он понимает, что его волосы всё ещё на месте, и что он реально поверил глупой шутке Уёна.       — Чувак! Уён! Не пугай меня так! — слабо упрекает он его. Другой смеётся, буквально сложившись пополам, из его рта вырываются залпы скрипучего смеха.       — Ты бы видел своё лицо, Сани! — Уён на грани того, чтобы заплакать, ему требуется вся его сила воли, чтобы сдержаться, — это было потрясающе, боже, ты такой доверчивый, Сан.       — Это не смешно, Уён. Я не знаю, как моя мама отреагирует на то, что мои волосы теперь частично обесцвечены, и я сомневаюсь, что она была бы счастлива, если бы я вдруг облысел.       — Ой, да ладно тебе, Сани, — Уён всё ещё смеется, протягивая Сану пакет со средствами для волос, — надо привести в порядок твои волосы, а иначе они будут выглядеть просто ужасно.       Вся эту процедура занимает до-смешного много времени: сначала Сан полностью вымыл голову, затем Уён нанёс ему на волосы что-то фиолетовое (ты отстал от времени, Сани, это называется краска Pravana Vivid в серебристом оттенке), и только после этого Сан, наконец, вернулся в сидячее положение, усаживаясь на табурет посреди комнаты Уёна, в то время как младший встал над ним, суша его волосы.       Раздаётся звонкий смех, и Сан вопросительно поднимает голову.       — Нет! Не смотри, пока я не закончу.       — Уён, у меня задница болит, и уже поздно.       — Просто останься на ночь, — в комнате начинает пахнуть горелым из-за слишком горячего воздуха фена, — после того, как я шикарно покрасил твои волосы, я обязан написать «парикмахер» в своём резюме.       — Уён, — раздражённо произносит Сан, но младший обрывает его, ущипнув за нос.       — Нельзя торопить совершенство, детка. Поверь мне, ты будешь выглядеть потрясающе, — вот и весь разговор. Сан послушно сидит на табуретке (читайте, напряжённо), и Уён заканчивает укладывать причёску Сана, пытаясь уложить их, прежде чем в конечном счёте он сдаётся, намазав их нежным пахнущим маслом, потому что «поверь мне, тебе это понадобится».       — Ладно, теперь можешь смотреть, — Уён пытается скрыть волнение в своём голосе, но это видно по тому, как его губы сжимаются в попытке скрыть улыбку.       Может, это было какое-то странное правило, созданное богами или типо того, но так или иначе, Уён всегда оказывается прав.       — Чувак, я выгляжу потрясающе, — он поворачивает голову налево и направо и начинает смеяться, — охренеть, Уён, мои волосы выглядят великолепно.       — Я же говорил, — он встаёт рядом с Саном, протискиваясь к зеркалу, — ты можешь уложить волосы назад и будешь похож на очень крутого скунса.       Старший толкает Уёна локтем и издаёт беззаботный смешок, прежде чем заключить его в объятия.       — Спасибо, что превратил меня в сексуального скунса, Уёни.       — Не просто сексуального скунса, а моего сексуального скунса.       Сердце бешено стучит в груди Сана, а в животе что-то скручивается.       — Хочешь затянуться?       Сан слепо соглашается.       -----------------------------       Они снова сидят на крыше; Сан обливается потом, пока Уён упрямо откусывает кусок от второго (третьего?) по счёту мороженого, из-за которого его губы окрашиваются в мутно-фиолетовый цвет.       Солнце просто невыносимо печёт.       На улице никогда ещё не было так жарко, думает Сан, поджариваясь на этом дурацком маленьком пластиковом стуле, которые, как ему кажется, уже слился с его кожей.       — Ты уверен, что не хочешь съесть одно? — Уён машет мороженым в сторону Сана, который недолго размышляет, прежде чем отклонить его предложение, будучи неголодным, — ну же, детка, ты должен что-нибудь съесть, на улице очень жарко, и ты выглядишь так, будто вот-вот испаришься, или растаешь, или и то и другое сразу.       — Почему мы не можем просто посидеть в твоей квартире? — Сан знает, что его голос звучит обиженно, но он ничего не может с собой поделать, особенно когда его тело словно поджаривается под солнцем.       — Мы постоянно сидим дома, и мне захотелось для разнообразия выйти погулять.       — То, что мы с тобой сидим на этих дешёвых стульях под палящим солнцем на крыше твоего общежития, считается прогулкой? — он вытирает рубашкой пот, скопившийся на груди, и шипит, — я словно превратился в одну огромную каплю пота.       — Да, это считается прогулкой, — доедая мороженое, Уён слизывает липкий сок с пальцев и тянется за очередной порцией (Сан восторженно наблюдает за Уёном, который может запросто съесть так много фруктового льда за раз), — а ещё ты слишком много жалуешься. Вставай, — Уён поднимается и вытирает руки о полотенце, оставляя сладкое лакомство во рту.       Вытираясь своей уже влажной майкой, Сан просто наблюдает за ним, не уверенный в том, чего Уён хочет.       Уён коротко указывает Сану, чтобы тот последовал за ним, и Сан вздыхает, притворяясь раздражённым, прежде чем повиноваться (потому что Сан всегда это делает: слепо следует за Уёном).       На крыше общежития есть одно место; не самое красивое, но прилично обставленное другими жильцами: маленькие бельевые веревки с давно забытой одеждой и каким-то грилем, на котором лучше ничего не готовить, и достаточно большая площадка, открытая для перемещений, и Уён стоит в центре всего этого (прямо как во вселенной Сана) и мило улыбается, прежде чем вернуться к тающему лакомству в его руке.       — Что ты задумал? — спрашивает Сан с ноткой скептицизма в голосе, но на его губах появляется улыбка, которую он не успевает подавить. Уён просто пожимает плечами, потупив свои красивые глаза, притворяясь незнающим.       — Кто знает? — он слизывает с мороженого сок, после чего облизывает губы, окрашенных в очень странный пурпурный оттенок, и это выглядит очень мило, — просто подойди ко мне, — и Сан повинуется, ноги несут его вперёд, пока он не оказывается перед Уёном, который смотрит на него сквозь свою угольно чёрную челку, отросшую за последние пару месяцев.       — Ладно, и что дальше? — Сан не знает, почему он шепчет, сердце бешено колотится при виде Уёна (как обычно), пот бисеринками выступил на его коже по какой-то другой причине.       — Потанцуй со мной.       — Что? — это слово слетает с губ Сана, и он чувствует, как его щеки горят от смущения, когда Уён беззаботно хихикает над ним, — да, хорошо.       — Не будь таким застенчивым, Сани, — он снова облизывает свой фруктовый лёд, прежде чем потянуться вперёд, чтобы взять руку Сана и поднять её вверх, — давай немного повальсируем, как на вечеринке у Сонхва. Помнишь?       Конечно, помню, хочет сказать Сан, кладя руку на бедро Уёна и притягивая его ближе. Я помню всё, что связано с тобой.       — Да, я помню, что назвал тебя неудачником, — он щиплет Уёна за бок, и младший строит самое милое выражение лица, которое Сан когда-либо видел (лепестки цветов; они снова подступают к его горлу).       — Да, но я же твой неудачник, помнишь? — его улыбка заразительна, она передалась Сану, который притянул его чуть ближе к себе, прежде чем они развернулись, — или ты забыл?       — Я ничего не забываю, — особенно, когда дело касается тебя, — я просто хотел убедиться, что ты помнишь.       — Ну конечно, — они снова кружатся в танце, прежде чем Уён решает просто остановиться на раскачивании взад и вперёд в каком-то несуществующем ритме. Сан не уверен, почему его сердце бьётся так быстро (похоже, что он вообще перестаёт что-либо понимать, когда дело доходит до Уёна), но внезапно окутывающий его со всех сторон жар становится не таким сильным (не тогда, когда Уён находится в его объятиях).       — Сейчас июль, — рассеянно говорит Сан, притягивая Уёна ещё ближе к себе, и тот просто хмыкает в ответ, — у тебя всё хорошо с учёбой?       — Могло быть и лучше, — отвечает Уён перед тем, как начать привычно осыпать поцелуями шею Сана (из-за чего Сан становится податливым, словно пластилин в красивых руках Уёна), — я ведь никогда не был отличником.       — Тогда зачем ты остался? — Сан понимает, что ждёт ответа, на который он может даже не рассчитывать, но всё равно не может удержаться, чтобы не задать его, сердце бешено колотится о букет в его груди.       — Чтобы быть с тобой, — это было сказано так легко, что Сан поначалу не понимает смысла фразы.       Чтобы быть с тобой.       Чтобы быть со мной.       Сану кажется, что его сейчас стошнит (в хорошем смысле).       — Оу, — у Сана перехватило дыхание, — я… ой! — Сан подпрыгивает, когда что-то холодное касается его спины, пугая Уёна, который смотрит на него круглыми глазами.       — Что случилось?       — Холодно, — Сан отстраняется, и Уён следует его примеру, обе пары глаз приземляются на руку Уёна, окрашенную в смесь красного, белого и синего цветов фруктового льда, давно забытого и растаявшего.       Они ничего не говорят, уставившись на руку Уёна, потом друг на друга, прежде чем разразиться детским смехом, после чего Сан кричит, когда младший протягивает руку вперёд, чтобы размазать липкую смесь по его лицу.       — Уён, нет! — восклицает Сан сквозь смех, холодный сок стекает по его подбородку, в то время как Уён лезет к его лицу своими руками.       — Уён, да, — отвечает он с самой застенчивой улыбкой, какую только может изобразить, глаза полны веселья, и Сан задаётся вопросом, можно ли ещё сильнее влюбиться в кого-то, когда ты уже достиг максимума.       — Мне придется всё это смыть, — задумчиво произносит Уён, прежде чем сцеловать немного сока со щеки Сана.       — Как хорошо, что я здесь живу, — улыбается Уён, и это невероятно, но он словно затмевает солнце.       Сан хватает руку Уёна и, прежде чем он успевает подумать об этом, целует его пальцы, слизывая с них сок, замечая, что они окрашены в лёгкие оттенки красного и синего.       — Это очень хорошо, — отвечает Сан через мгновение, слизывая липкий сладкий сок с губ и наблюдая, как Уён с глубоким вдохом проследил взглядом за этим движением.       — Хочешь вернуться обратно? — они смотрят друг на друга, кажется, целую вечность, и Сан чувствует, как внутри его тела словно щёлкает выключатель, когда Уён смотрит на его губы.       — Да, — наконец отвечает он, и всё вокруг слишком горячее.       Солнце, его кожа, ощущение в животе.       Горячо.       -----------------       Горячий.       Это самое подходящее слово, которым Сан может описать тело Уёна.       Кожа у Уёна мягкая, такая необыкновенно нежная, и Сану кажется, что у него начинает кружиться голова, когда он не торопясь прикасается к ней.       Уён сидит на нём, обе ноги по бокам от его талии, которая едва прикрыта полотенцем, использованным Саном после душа.       Вот как всё это началось: Сан принимал душ, потому что он ужасно вспотел, а ещё Уён размазал растаявший фруктовый лёд по его лицу, и его рубашка тоже была испачкана. Он собирался захватить запасную одежду, как только доберётся до комнаты Уён (как он это всегда делал), но Уён бросил на него многозначительный взгляд, и Сан, будучи безумно податливым, внезапно забыл, что ему нужна была одежда.       Сначала все движения казались медленными, рука коснулась голой груди Сана, когда он вошёл в холодную комнату, мурашки пробежали по его коже, соски затвердели от внезапного внимания или холодного воздуха, он не мог точно сказать.       — Ты очень красивый, — сказал Уён, слегка пощипывая кожу Сана и облизывая губы, которые всё ещё были окрашены в слабый фиолетовый оттенок (Сан не переставал пялиться на них, задаваясь вопросом, были ли они такими же сладкими на вкус, как мороженое).       — Ты ведь несерьёзно, — ответил Сан с мягким вздохом, позволив Уёну провести его через комнату, после чего он лёг на матрас, пока младший просто наблюдал за ним своими тёмными глазами.       — Нет, серьёзно; могу я доказать это? — это всё, что сказал тогда Уён, буквально взяв почти голого Сана в плен, и начав лихорадочно осыпать поцелуями его шею и грудь.       Всё кажется слишком горячим: их губы, кожа, руки; всё это мучительно больно горит, и Сану становится душно, лёгкие молят о воздухе, несмотря на холод в комнате, и Сан думает, что он пьян, или болен, или и то и другое вместе, но он знает, что это не так, ведь Уён здесь, он существует, и Сан не чувствует, что его душа вот-вот покинет его тело.       — Уён, — выдыхает он, нежно обхватывая ладонями лицо собеседника, пока тот не поднимает на него глаза, прикрытые чёлкой. — В чём дело, детка? — Уён оставляет засос на шее Сана, а затем целует его подбородок, щеки и в уголок рта, и Сан чувствует, как его сердце колотится в груди, лепестки поднимаются вверх, оседая на языке в попытке вырваться и разрушить всё это, — как ты меня хочешь? Ртом? Или руками? — большой палец тянется к губе Сана, и прежде чем он успевает подумать, Сан облизывает его и нежно посасывает, после чего застенчиво отстраняется. — Ни то, ни другое, — отвечает он и вдруг понимает, что не может посмотреть на Уёна, сердце колотится о букет слева, прямо за его ребрами.       — В чём дело, Сан? — Уён утыкается носом в его щеку и целует её, и всё кажется сделанным из хлопка, угрожая поглотить его, задушить самым сладким способом (но разве не этим Уён занимался всё это время? Сану подобное не впервой).       — Внутри, — отвечает он, проглатывая лепестки, убеждаясь в том, что у них нет осталось времени на побег.       Он смутно замечает, как Уён медленно трётся о него одним длинным медленным движением, не сводя с него взгляда, которого Сан никогда раньше не видел.       — Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? — он спрашивает так, словно не может поверить словам Сана, прося разъяснений.       Сан чувствует, как всё его тело горит, когда он хватается за майку Уёна, надеясь, что его кожа не выглядит такой красной, как кажется.       Когда Сан не отвечает, Уён наклоняется к нему и нежно целует в щеки. Дрожащий вздох срывается с губ Сана, и он не может понять, почему он так ужасно нервничает.       — Скажи мне, чего ты хочешь, детка, — Сан чувствует поцелуй на своей щеке, затем ещё один на своих закрытых веках, и они такие нежные, что ему кажется, будто он тает, — мне нужно, чтобы ты ответил мне, малыш. Мы не обязаны это делать, если ты не хочешь.       — Я хочу это сделать, — отвечает Сан, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Уёна, который наблюдает за ним так, будто он − его всё, и Сан чувствует, как его грудь сжимается от обманчивого удовлетворения, что, может быть, он действительно является всем для Уёна, — я хочу, чтобы ты трахнул меня, Уён, — он сжимает бедро Уёна и видит, как тот, тяжело дыша, сопровождает это движение напряжённым взглядом.       — Чёрт, да, хорошо, — говорит он, прежде чем встать и начать громко рыться в ящике, и всё теперь кажется каким-то другим.       Сан не успевает обдумать это, потому что Уён уже возвращается с полупустой бутылкой смазки и презервативами, похлопывая Сана по бедру, намекая ему на то, чтобы он убрал полотенце.       — Не терпится, да, Сани? — на лице Уёна появляется ухмылка, и Сан хочет её сцеловать.       — То же самое могу сказать и о тебе, Уёни, — кто-то смеётся, и только после того, как смех эхом отзывается в ушах Сана, он понимает, что это он смеялся.       Сквозь занавески пробивается достаточно света, чтобы комната была красиво освещена, заходящее солнце заливает комнату розовыми и пурпурными красками, и Уён выглядит прекрасно, как будто он сошёл с небес, неземное существо, которое просто так решило провести время с Саном.       Ты такой красивый. Слова так и вертятся у Сана на кончике языка, умоляя вырваться, но Сан снова сглатывает их и выпаливает что-то другое, менее значительное и интимное, потому что в конце концов Сан вспоминает; они занимаются этим не потому что он влюблён, ведь Уён не чувствует того же.       Вместо этого он просто просовывает руки под колени, поднимая ноги вверх, и кивает, когда Уён прижимает смазанный палец к его дырочке и спрашивает:       — Всё в порядке?       В сознании Сана всё перемешалось: ободряющие поцелуи Уёна, первый палец, продвигающийся глубоко внутрь него, странная смесь чего-то слишком холодного и слишком горячего, и Сан просто существует; ни здесь, ни там.       — Мне хорошо, — с трудом выговаривает он, глубоко вдыхая воздух.       Сегодня так жарко.       — Ты так хорошо справляешься, — Уён протягивает руку, чтобы заставить Сана посмотреть на него, и снова целует его в уголок губ, ещё больше запутывая мысли Сана.       Любовь, думает Сан, вдыхая тот же воздух, что и Уён, и грудь его горит чем-то тёплым, чем-то другим, чем-то новым.       Всё красное.       — Можешь добавить палец.       — Добавлю, если ты сосредоточишься на мне, детка, — очередной поцелуй в шею, на этот раз в созвездие родинок, и Сан сладко стонет, — оставь свои мысли, малыш. Сосредоточься только на нас.       — Только на нас, — эхом отзывается Сан, и он чувствует прекрасное ощущение в своей груди, словно он сам расцветает для Уёна.       Сан никогда ещё не занимался сексом с любимым человеком.       Уён прекрасен.       Сан влюблён.       Ничего нового.       ---------------------       Сан жалобно скулит, когда Уён вводит в него третий палец, громко хлюпая смазкой. Его сердце колотится, громко-громко стучит в ушах, и успокаивается только тогда, когда Уён снова целует его, прижимаясь мягкими губами к уху.       — Ты так хорошо принимаешь мои пальцы, детка, — другой рукой он сжимает истекающий предэякулятом член Сана, недостаточно сильно, чтобы он кончил, а просто чтобы отвлечь, и Сану кажется, что он тает, растекаясь в лужу в красивых руках Уёна, — всё в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь?       — Да, — слова сами собой слетают с губ Сана, — мне очень хорошо, — Уён хмыкает в ответ, раздвигая пальцы внутри Сана на манер ножниц, чтобы убедиться, что он действительно растянут, и всё как в тумане.       — Ты просто безумно красивый, — задумчиво проговаривает Уён, как будто разговаривая сам с собой, прикасаясь большим пальцем к головке члена Сана, в то время как три других его пальца проходятся прямо по его простате.       — Черт, чёрт, Уён, — Сан беспомощно извивается на простынях, а Уён просто наблюдает за ним, капли преякулята скапливаются вокруг его пальца и капают вниз по болезненно красному члену Сана, — Уён, Уён, блин, перестань, я сейчас кончу, — и, к его большому удивлению, Уён останавливается, с громким хлюпаньем достаёт пальцы из Сана и выпускает его из своих объятий, наблюдая за тем, как старший неровно дышит, сжимая простыни до такой степени, что костяшки его пальцев белеют.       — Ты чувствительный, — всё, что отвечает Уён, губы кривятся в застенчивой усмешке, и, прежде чем Сан успевает что-то сказать, его снова целуют, и он думает, что на этот раз он позволит Уёну это (впрочем, как и всегда).       — Тебе и правда нравится моя шея, — проговаривает он, когда Уён начинает оставлять новый засос, — думаю, я готов, — младший садится, чтобы посмотреть на Сана, который размышляет о том, знает ли Уён, насколько он красив.       Еще одна капля предэякулята скатывается из головки его члена.       — Ты уверен? — несмотря на вопрос, Уён начинает снимать свою майку, обнажая загорелую кожу, затем снимает шорты, и всё, что Сан может сделать, это смотреть.       У Уёна уже стоит, смазка капает с его члена на бедро Сана, в то время как тот устраивается перед Саном, и начинает водить руками вверх и вниз по его бокам, чтобы занять себя.       — Ага, — Сан дразняще покачивает бедрами, посылая Уёну лисью ухмылку, когда тот издает довольный стон, — трахни меня уже, — Уён вздыхает и щиплет Сана за бок, а старший хихикает, его сердце снова быстро бьётся, пока он наблюдает за тем, как Уён тянется за презервативом.       Прямо сейчас я займусь сексом с Уёном.       Его кожа вспыхивает с новой силой.       — Эм, вообще-то…       — Что такое? — Уён бросает на него заинтересованный взгляд, пальцы готовы разорвать фольгу.       — Я, эм… Я чист, — Уён просто смотрит на него, а Сан уже хочет испариться.       — Чхве Сан, неужели ты просишь меня трахнуть тебя без презерватива? — эта фраза сопровождается смешком, и Сан чувствует, что тоже начинает смеяться.       Вот что ему нравилось в Уёне: с ним можно было не нервничать.       С ним легко.       — Да, хочу, чтобы ты кончил в меня, — Уён издаёт сдавленный стон, и, хотя он пытается отшутиться, Сан видит, как пылают его щёки (от смущения или желания, Сан никогда не узнает), когда он швыряет презерватив в неизвестность и снова тянется за смазкой.       — Нельзя так говорить, Сан, — раздаётся глухой щелчок открывающейся бутылочки смазки и звуки того, как Уён поглаживает себя, и у Сана начинает кружиться голова от того, что всё кажется слишком медленным, и одновременно быстрым.       — Почему нет? — он щиплет красивые бедра Уёна, а затем гладит их рукой, стараясь не сосредотачиваться на том, насколько толстым кажется член Уёна, и что скоро он будет в нём, и как одна эта мысль заставляет его хотеть кончить.       — Просто нельзя, — отвечает Уён, отодвигая ногу Сана в сторону, и смотрит на его дырочку, которая непристойно блестит от слишком большого количества смазки, — в какой позе тебе будет удобнее? — и то, как он это спрашивает, кажется Сану очень милым, и он улыбаться с чрезмерным обожанием, потому что, несмотря на то, что Уён пытается быть сексуальным, в его действиях виднеется забота и переживания.       Что-то непрерывно гудит под кожей Сана, окрашивая лепестки в яркие тона.       Он не может смотреть ему в лицо в такой позе.       — Сейчас, — Сан ложится на живот, приподняв бедра, чтобы прижаться к Уёну, зная, что в таком положении ему будет легче успокоиться.       Знает, что ему будет легче успокоить своё бешено бьющееся сердце, потому что всё это до сих пор не кажется ему реальным, и Сан не хочет делать или говорить что-то, чтобы причинить боль Уёну, причинить боль самому себе.       И вот он лежит, сердце зажато между ним и матрасом, и он молится, чтобы Уён не понял, что он на самом деле чувствует.       Позади него раздается лёгкий шорох, прежде чем Уён снова вставляет в него три пальца, гладя ладонью спину Сана и мягко смеётся, когда старший раздражённо скулит.       — Просто хотел убедиться, что ты растянут, — он похлопывает Сана по бедру, прежде чем вытащить пальцы, устраиваясь позади него и…       — Чёрт, — слово срывается с губ Сана и падает на простыни, когда он чувствует, как Уён трётся о него, головка члена прижимается к его входу, и он дрожит, внезапно становясь слишком чувствительным.       — Скажи мне, если тебе станет больно, детка, — говорит Уён, руками обхватывая Сана за тонкую талию и толкаясь внутрь него, и, чёрт, на этот раз Сан и правда сам вырыл себе могилу.       Протяжный стон вылетает из его рта, когда Уён входит в него, руки Сана тянутся назад, чтобы схватиться за ладонь на его бедре, за простыни, хоть за что-то, что удержит его в равновесии, и он снова чувствует головокружительную смесь чего-то слишком горячего и слишком холодного, пряча лицо в простынях, чтобы заглушить слова, которые угрожают сорваться с его губ.       Его сердце отчаянно колотится в груди в попытке освободиться, гранича с болью, пока Уён наполняет его, нежно проводя ладонями по рукам Сана, его спине, бокам, в попытке успокоить его.       — Двигайся, — произносит Сан между глубокими вдохами, оглядываясь назад, чтобы украдкой взглянуть на Уёна, лепестки мгновенно достигают кончика его языка, когда он снова утыкается лицом в матрас, чтобы застонать.       Не зря я решил отвернуться, чтобы не смотреть ему в лицо, думает Сан, прежде чем Уён выходит из него и быстро толкается обратно, вырывая непристойно громкий стон из горла Сана.       Уён (как и вчера, на прошлой неделе и в тот день, когда Сан впервые встретил его) прекрасен.       Коротко взглянув на него, Сан замечает то, насколько болезненно он хорош собой, и он улыбается в простыни, слёзы наполняют его глаза, когда он слышит звук соприкосновения кожи с кожей, и он почти начинает смеяться от того, насколько он жалок, будучи влюблённым в своего лучшего друга.       Его грудь болит, но он едва замечает это, не тогда, когда Уён так тяжело дышит позади него и жёстко трахает его, из-за чего Сану становится всё труднее удерживать себя в сознании, когда его тело одновременно загорается и тонет сразу, и ему снова кажется, будто он дышит слишком быстро и слишком медленно одновременно.       Он не сразу понимает, что Уён разговаривает с ним (как всегда болтает, после чего снова без остановки целует его, находя способ занять свой рот), слова путаются в бессмысленном потоке, проникая в сознание Сана, и он не уверен, хочет ли он это слышать, слёзы подступают к глазам от чего-то ещё, помимо чрезмерной чувствительности.       — Ты такой узкий, — единственные слова, которые Сан в состоянии разобрать, и, услышав их, он представляет, насколько хорош сейчас Уён, с его влажной, золотистой и блестящей кожей, и Сан привычно прячет лицо в простынях, — ты так хорошо справляешься.       — Просто у тебя член слишком толстый, — ворчит Сан, надеясь на то, что он не выглядит таким же разбитым, каким себя ощущает.       Уён смеётся в ответ, а затем целует Сана в затылок, пытаясь поцеловать его лицо, но Сан уклоняется, неуверенный в том, что сможет сдержаться, если Уён приблизится к нему.       Младший сдаётся и начинает покрывать поцелуями спину Сана, оставляя нежные отметины на предоставленную ему кожу и бормоча милые пустяки, смысла которых Сан не может уловить, но всё равно расцветает, красиво выгибая спину.       Сан чувствует, как его грудь скручивается в нечто болезненно прекрасное, переполненное любовью к Уёну, что он даже не замечает, как начинает плакать, беспомощно сжимая простыни, горячие слёзы текут по его лицу и пропитывают простыни под ним, забивая нос и затрудняя дыхание, и Сан шмыгает, несмотря на все его попытки молчать и пытаться просто наслаждаться этим.       Из всех случаев, когда Сан представлял себе секс с Уёном, он никогда не думал, что это произойдёт именно так; он не думал, что начнёт плакать, осознав свои чувства и съежившись от их реальности, и сегодня он был ужасно жадным, и…       — Сани? — эти слова сопровождаются тихим жужжанием кондиционера и их затруднённым дыханием, и Сан задаётся вопросом, не снится ли ему это, а может, это всё ложь и, может, ему не придётся объясняться с Уёном, — ты что, плачешь?       — Нет, — Сан лежит, тихо всхлипывая и вытирая лицо о простыни, пока не чувствует, что Уён выходит из него, паника поднимается в его груди, — Уён, я…       — Я хочу видеть тебя, — обрывает его Уён, хватает Сана за талию и мягко поворачивает, и Сан позволяет ему это сделать.       Они снова смотрят друг другу в глаза, Уён просто держит его лицо в своих руках, вытирая большими пальцами слёзы, которые беспорядочно скатываются по красным щекам.       — Всё в порядке, Уён, — Сан лжёт, дыхание прерывается при виде Уёна, сердце вот-вот выскочит из груди и упадёт в его красивые руки (Сан даже не стал бы винить его за это), — я просто немного в шоке.       Уён целует щёки Сана, затем веки, прежде чем убирает волосы со лба Сана, задерживая пальцы на осветлённой пряди.       — Мы не обязаны это делать, — повторяет он, скользя пальцами по лицу Сана, заходящее солнце целует его кожу своим лучами, окрашивая её в самые прекрасные розовые тона.       — Но я хочу, правда, — Сан прикасается к члену Уёна, и младший дёргается и тихо стонет, прижимаясь к влажной коже Сана и слабо толкаясь в его руку.       — Хорошо, но я хочу тебя видеть.       Я не смогу.       — Хорошо.       Уён снова скользит внутрь него, прижимая Сана за талию к кровати, и влажно стонет в его ухо, вызывая у Сана новую волну мурашек, украшающих его чувствительную кожу.       Это слишком реально.       Слишком интимно.       Сан пытается закрыть глаза (и своё сердце) от всего этого, просто существует, его стоны превращаются в беспомощные маленькие всхлипы, когда Уён задевает его простату и заставляет звёзды взрываться под его веками вместе с лепестками в его грудной клетке.       — Ты очень красивый, — говорит Уён, заставляя Сана открыть глаза и посмотреть на него, и он чувствует, как что-то внутри него сдвигается, ломается.       Тёмные волосы прилипли ко лбу Уёна, пот капает с его подбородка, когда он толкается в Сана с только ему известной целью, и он снова смотрит на Сана так, словно он весь его мир, и слёзы в очередной раз наполняют глаза старшего, прежде чем он успевает их сдержать.       — Прекрасен. Ты просто прекрасен, Уён, — слова слетают с его губ, и он не может остановить их, не тогда, когда Уён смотрит на него сверху вниз, его щеки покраснели, в глазах читается нежность.       — Ты считаешь меня прекрасным? — спрашивает Уён с мечтательным выражением лица, в то время как пот стекает по его лбу и капает на простыни.       — Ты − самый прекрасный человек, которого я когда-либо видел, — говорит Сан в тот момент, когда Уён заставляет его задрожать от удовольствия, его бедра сжимаются по бокам от Уёна в попытке отдалить оргазм, из его возбуждённого член капает предэякулят, растекаясь по всему животу.       Он хочет снова закрыть глаза и спрятаться, но Уён здесь, держит его лицо так, чтобы он мог смотреть на него, и это кажется таким интимным, слишком реальным, всего вдруг становится слишком много, и внутри Сана всё лопается.       Когда Сан закрывает глаза, он снова видит их: осколки звёзд, цветы и Уёна, купающихся в розовом цвете.       --------------       Что Сан чувствует к Уёну? Он не совсем уверен. Он никогда особо не задумывался об этом, потому что: 1. Уён — его лучший друг 2. Он не хочет всё усложнять, и 3. Уён вполне может разбить ему сердце, и самое важное, 4. Сан жадный.       Уён не принадлежит ему.       Сан должен помнить об этом.       ------------       Слова слетают с губ Сана, и он так тяжело дышит прямо в лицо Уёну, что ему становится больно, пока он пытается ухватиться за всё, что могут найти его руки.       — Что? — Уён снова убирает волосы с лица Сана, и слова вылетают быстрее, чем Сан успевает их поймать, рассыпаясь повсюду дурацкими лепестками, которые предают его.       — Поцелуй меня, Уён, пожалуйста, поцелуй меня, — и вдруг всё вокруг стало розовым, как заходящее солнце и лепестки, вырвавшиеся из груди Сана.       Поцелуи Уёна сродни огню; горячие и напряжённые, и Сан снова тает, вокруг него царит беспорядок из цветочных осколков, которые заполняют комнату и топят его, заполняя его легкие и сводя его с ума до тех пор, пока у него не начинает кружиться голова.       Руки Уёна нежно держат его лицо, и это контрастирует с тем, как он целует его, жёстко, ненасытно и целеустремлённо, язык дразнит края губ Сана, прежде чем скользнуть внутрь, пробуя Сана на вкус, и он начинает чувствовать приближающийся жар внизу живота, оргазм скручивает и сотрясает его тело, пока он стонет какую-то бессмыслицу в рот Уёна.       — Я сейчас кончу, — он хватает Уёна за затылок и запутывает пальцы в его волосах, притягивая его ближе и целуя его, язык пробегает по нёбу, и он начинает посасывать нижнюю губу Уёна, игриво покусывая родинку на ней.       Это − целовать Уёна − нереально.       Сан годами мечтал об этом, о поцелуях с Уёном, о сексе с ним, страстно желая этого, и вот сейчас он лежит под ним, готовый кончить, в то время как Уён целует его губы.       — Кончи для меня, детка, — эти слова произносятся между небрежными поцелуями, от которых у Сана кружится голова, и он нежно посасывает язык Уёна, — хочу видеть, как ты кончишь с моим членом внутри.       — Чёрт, — Сан так близко, так мучительно близко, предэякулят растекается по всему его животу. Он притягивает Уёна невероятно близко к себе, надеясь, что младший не почувствует, как бешено бьётся его сердце, когда их губы снова находят друг друга в угасающем свете комнаты, отчаянно и неуклюже переплетаясь языками.       — Мой прекрасный малыш, — шепчет Уён между поцелуями, держа лицо Сана в своих руках так осторожно, будто он — самое дорогое, что у него есть, и Сан кончает так сильно, стонет так громко, что это больше похоже на крик, заглушаемый губами Уёна, которые целуют его снова, снова и снова.       Сан не знает, как долго это длится, но внезапно Уён тоже кончает с хриплым стоном, который слетает с его губ прямо в рот Сана.       — Хорошо… мне так хорошо, — Сан не осознает, что произносит эти слова, пока не слышит их в тишине комнаты, но быстро забывает о них, когда Уён целует его в родинку на щеке, а затем в губы, снова и снова, не делая ни намёка на то, чтобы сменить позу. Уён остаётся внутри Сана, целуя его до тех пор, пока у них не заканчивается кислород.       — Ты такой красивый, — выдыхает Уён в губы Сана, ладони перемещаются от лица Сана к его рукам, и он переплетает их пальцы, оставляя на них целомудренный поцелуй, — просто безумно красивый, Сани.       Сан размышляет, передаёт ли улыбка на его лице всю ту любовь, что он хранит в своём сердце.       Уён продолжает целовать его, на этот раз мягче, ведь теперь им некуда торопиться, и Сан позволяет ему это, обхватив его руками и просто обнимая его, боясь, что, если он отстранится, то этот момент сломается и перестанет существовать.       — Нам нужно помыться.       — Позже, — Уён хрипло смеётся над Саном и игриво щиплет его за бока.       — Ну же, детка, нам нужно это сделать, — Сан скулит в ответ на это, а затем начинает стонать ещё громче, когда Уён медленно выходит из него.       — Фу.       — Ты сам напросился, детка, — Уён смеётся, наблюдая за тем, как сперма вытекает из дырочки Сана, прежде чем он встаёт и идёт в ванную, возвращаясь с влажным полотенцем в руке, — иди ко мне.       Меня ещё никогда так осторожно не мыли, размышляет Сан, когда Уён целует, мягко вытирая его живот и дырочку, а затем он отбрасывает полотенце в сторону и продолжает целовать Сана.       Они не останавливаются; даже тогда, когда Солнце наконец скрывается, и на небе появляется Луна, или, когда машины снаружи перестают сигналить, или даже когда кондиционер перестаёт гудеть и переходит в режим экономии энергии.       И вот они, наконец, засыпают; губы Сана покраснели и распухли от поцелуев, одна рука ласкает щеку Уёна, другая прижимает ладони к его груди, когда Уён мило смеётся в его губы, лепестки сердца Сана лежат на кровати, окружая их.       Сон.       Вот, что это такое.       Сан в этом уверен.       --------------------------       Солнечный свет.       Занавески отодвинуты в сторону, и в комнату проникает свет, невероятно яркий и отвлекающий.       В комнате холодно.       Где-то раздаётся звук, похожий на журчание воды, и Сан помнит одно: это не его дом, а общежитие Уёна.       Он удовлетворённо вздыхает, потягивается, прежде чем чувствует боль в заднице, и внезапно ему уже не так хочется спать.       Уён.       Он лежит в постели Уёна.       Потому что у них был секс.       Сан моргает, прогоняя сон, и облизывает губы, отмечая то, как они болят.       Он лежит в постели Уёна, потому что они занимались сексом.       Он лежит в постели Уёна, потому что они занимались сексом, и он поцеловал его.       Сан садится, и всё кажется слишком реальным.       Они целовались, потому что Сан умолял об этом, и Уён поцеловал его в губы, они целовались часами, а потом…       Сан чувствует тошноту.       Холод.       Несмотря на жару, в комнате очень холодно.       Волна беспокойства захлёстывает Сана, пальцы начинают дрожать, когда паника заполняет его лёгкие. Он поворачивается к двери, зная планировку квартиры Уён как свои пять пальцев и задаётся вопросом, заметит ли младший, если он выбежит из комнаты.       Играет музыка, что-то новое от певца, о котором Уён без умолку болтает, и Сан не может сдержать рвотного позыва, паника в его груди скручивает его живот, пока он не выкашливает жидкую пустоту во рту.       Он должен уйти; он должен уйти прежде, чем сделает что-то более глупое, чем то, что он сделал прошлой ночью.       Как и вчера, ему трудно дышать, но на этот раз всё по-другому. Причина не в том, что он счастлив, или нервничает, или что ещё он там чувствовал; ему трудно дышать, потому что он напуган.       Я попросил Уёна поцеловать меня. Эти слова эхом отдаются в его голове, пока его снова не начинает тошнить. Уён поцеловал меня, и я стал таким уязвимым.       Уён никогда не полюбит тебя так, как ты любишь его.       Тебе не следовало соглашаться на это.       Ты просто идиот.       За дверью раздаётся какой-то звук, и Сан вырывается из своего внутреннего смятения, быстро вскидывает голову, чтобы посмотреть, как в комнату входит Уён, волосы убраны назад в хвостик, лицо свежевымыто. Он улыбается Сану своей обычной улыбкой и направляется к нему.       Его рубашка на два размера больше, чем нужно, и она полностью закрывает шорты.       Сан должен уйти.       — Привет, хорошо поспал? — спрашивает Уён, и слова превращаются в непонятное нечто в ушах Сана.       Сан должен уйти.       — Да.       Уён садится перед ним, и внезапно Сан понимает, что он голый. Он надеется, что, когда он встанет, чтобы одеться, это не покажется настолько неловким, насколько он это себе представляет.       Уён хмыкает в ответ, глядя на свой телефон, а затем на Сана, и Сан молится, чтобы его не вырвало.       — Я думал заказать что-нибудь поесть, ты ничего не хочешь? — Сан боится открыть рот, поэтому качает головой, надеясь списать всё на сонливость, а не на панику, — хорошо, тогда я закажу только себе. Если ты проголодаешься, можешь поесть всё, что я куплю.       Сан не понимает, почему Уён не волнуется, а может, он просто этого не показывает.       Может, все его прошлые партнёры чувствовали себя также.       Может, Сан ничем не отличается от любого из них.       Боже, думает он, поднимаясь с кровати и хватая одежду, когда Уён вдруг берёт его за запястье, нежно держа его в своей руке.       Его тело, кажется, вот-вот воспламенится.       — Сани, — слово звучит мягко, но всё же врезается в сердце Сана, снова и снова впиваясь уродливой отметиной в его грудь, — иди ко мне.       Когда Сан не делает никаких попыток пошевелиться, Уён сам делает первый шаг, притягивая Сана к себе, как раньше, мягко улыбаясь ему, остатки вчерашнего розового цвета всё ещё украшают его черты.       Сан чувствует себя ужасно.       Они ничего не делают, просто смотрят друг на друга, но затем Уён наклоняется, и Сан отстраняется, выдёргивая свою руку из руки Уёна, отступая к буквальной (и метафорической) стене.       Я должен уйти отсюда.       — Мне нужно идти.       Тишина.       — Оу, — остатки розового цвета исчезают с лица Уёна, и всё, что остаётся − это приглушённые краски восходящего солнца.       Всё вокруг голубое.       — Ага, — Сан тянется за своей одеждой. Уён пристально смотрит на него.       Тишина оглушает.       Сан едва успевает натянуть через голову рубашку (всё ещё грязную от фруктового льда), как снова заговаривает:       — Я тебе напишу? — это прозвучало скорее, как вопрос, чем утверждение, и Уён просто смотрит на Сана с непроницаемым выражением лица.       — Конечно, — затем, — хочешь, я провожу тебя вниз?       Да.       — Нет, — он хватает свой телефон и видит кучу сообщений, высветившихся на экране блокировки. Он их игнорирует, — всё в порядке, ты не обязан.       — Оу, — Уён перестаёт смотреть на него, снова поворачивается к телефону, и Сан снова чувствует холод, несмотря на пот, который стекает по его спине, — ладно. Уходи, когда захочешь.       Сан воспринимает это как стимул уйти сразу, едва помахав Уёну на прощание и выскальзывая за дверь, прислоняясь к ней с тяжёлым вздохом и ещё более тяжёлым сердцем, слёзы наполняют глаза, прежде чем он успевает их сдержать.       Он снимает блокировку и видит первое сообщение − от Хонджуна.       Джуни Буни       [Фото]       Вы с Уёном милашки, я подумал что тебе понравится эта фотка хе-хе       Слёзы падают на экран, и Сан выключает телефон.       Я такой глупый.       ---------       Сан не ожидал, что вернётся в университет летом, тем более с Уёном, и всё же вот он, растягивается рядом с упомянутым мальчиком, который без устали просматривает свой телефон, едва касаясь головой его бедра.       Они почти не разговаривают.       Сан не знает, почему он согласился пойти с ним.       Стояло начало августа, и в тот день было до смешного жарко, солнце палило во всю, пока они тащились к корпусу искусств, и Сан задавался вопросом, стоило ли это вообще того.       — Так, я должен станцевать под несколько песен для экзаменов, и мне нужно, чтобы ты записал меня, — сразу переходя к сути, говорит Уён.       Никаких дразнящих улыбок.       Никакого смеха.       Пустота.       Сан всё равно соглашается и забирает телефон из рук Уён.       Несмотря на жару, здесь холодно.       Всё проходит как по маслу; Уён танцует, пересматривает видео, переснимает.       Несмотря на всё это, Уён всё так же красив.       В горле у Сана стоит желчь, а глаза горят (но, может, именно это он и заслуживает за свою глупость).       Сан не знает, сколько времени проходит, прежде чем Уён, тяжело дыша, забирает у него телефон (но, честно говоря, Сан уже ничего не знает).       — Спасибо.       Сан ничего не отвечает.       Уён собирает свою сумку.       Ты не хочешь пойти поесть?       Не хочешь зайти ко мне домой?       Ты все ещё хочешь дружить со мной?       — Кстати, — Уён встаёт, перекидывает сумку через плечо, откидывает волосы с глаз, и Сан чувствует слова еще до того, как Уён их произносит, — мне кажется, нам лучше прекратить заниматься сексом по дружбе.       Вот и оно.       Сегодня на улице так жарко.       — Оу.       Тогда почему мне так холодно?       — Да. Я не хочу, чтобы наши отношения стали ещё более странными или типо того, — Уён подходит к двери и поднимает руку, — я пойду.       — Окей.       Дверь закрывается слишком громко, когда Уён уходит.       Звон, стоящий в ушах, Сана всё равно громче.       ------------       Они всё ещё не разговаривают, даже когда август заканчивается и начинается сентябрь.       Снова жарко, размышляет Сан, подходя к двери родительского дома Сонхва, который слишком велик для города, и до него невозможно добраться.       Ну что за жизнь.       Сан стучит в дверь и слышит за ней приглушённый звук громкой болтовни и песню, которую Сан не потрудился выучить, затем перед ним появляется Ёсан, улыбка пропадает с его лица, как только его глаза останавливаются на младшем.       — Неужели ты пришёл, — проговаривает Ёсан с самым безразличным видом, на который только способен, стоя в дверях со стаканом чёрт-его-знает-чего в руках, и всё, о чем может думать Сан, — это его демоническое варево из прошлого, — я же сказал, что начало в час, так почему ты пришёл почти в три?       Потому что я не хочу видеть Уёна.       — Прости, — пожимает плечами Сан, а Ёсан смотрит на него так долго, что это начинает напрягать младшего.       — Сегодня вечеринка по случаю выпускного Хонджуна и Сонхва; ты на неё опоздал, и всё, что ты можешь сказать в своё оправдание, это «прости»? — Ёсан делает ещё один глоток, и Сан боится, что его напиток скоро окажется у него на лице.       — Я заблудился, — Ёсан продолжает пялиться на него, — мне правда очень жаль. Я принес подарки? — Сан поднимает пакеты, украшенные воздушными шариками, и Ёсан, кажется, не впечатлён, аккуратно выщипанные брови хмурятся в чём-то похожем на отвращение.       — Если ты думаешь, что…       — Всё в порядке, любовь моя? — Сонхва подбегает к двери, сосредоточив взгляд на Ёсане, прежде чем посмотреть на Сана, и он благодарит того, кто может его услышать, за существование Пак Сонхва, — О, Сан! Ты пришёл! Чувствуй себя как дома, — он открывает дверь шире, и Ёсан бросает на Сана взгляд, в котором читается, что он злится на него не только из-за опоздания.       Сан старается особо об этом не думать.       — Все в гостиной, а закуски на кухне.       — Прости, что так поздно, — снова извиняется Сан, отмечая огромные габариты этого дома, — я принёс подарки.       — Ты не обязан, — говорит Сонхва с улыбкой, похлопывая Сана по плечу, — мне достаточно того, что ты пришёл.       — Другими словами, — невозмутимо произносит Ёсан, прислоняясь губами к стаканчику, — ты можешь положить свои подарки на стол, — слышится приглушенное «Ёсан» от Сонхва, брюнет закатывает глаза, прежде чем они возвращаются к остальным, которые громко разговаривают в (смехотворно большой) гостиной.       Сан замечает стол с подарками, полностью заставленный пакетами разного размера, а затем группу людей.       Лучше бы он остался дома.       Ничего нового, большинство из этих людей Сан видел на вечеринке в общежитии Сонхва несколько месяцев назад, но сейчас всё по-другому, как будто Сан больше не находился в своем теле, и всё происходящее казалось каким-то странным лихорадочным сном.       — Сани! — раздаётся чей-то крик, и Сан оборачивается, сердце начинает отдавать в горле (а потом и в животе), но видит перед собой Хонджун, — неужели пришёл? Как дела? — Сан хочет ответить, но Ёсан внезапно оказывается рядом с Хонджуном и снова окидывает его взглядом.       — И почему ты похож на скунса? — Хонджун смеётся, но Сан чувствует себя абсолютно отвратительно.       Он снова видит Уёна, мечтательно улыбающегося ему и произносящего «не просто сексуальный скунс, а мой сексуальный скунс», — и он так неловко смеётся в ответ, что ему становится больно.       — Я в порядке, — отвечает он, хотя его сердце, кажется, истекает кровью по всему полу, на его лице лучшая фальшивая улыбка, которую он может изобразить, — я бы ни за что на свете не пропустил вашу вечеринку.       — Ещё немного и пропустил бы, — еле слышно бормочет Ёсан.       — А вообще я хотел заняться кое-чем другим, — продолжает он, надеясь, что ему привиделась красная кровь, хлещущая из его груди по всему полу и по обуви Ёсана и Хонджуна.       — Тебе идёт, — Хонджун улыбается, прежде чем заключить Сана в объятия, — я очень скучал. И буду скучать.       Я буду скучать.       Это их выпускной вечер, потому что Сонхва и Хонджун уезжают, и Сан больше никогда их не увидит.       Сану очень, очень хотелось бы остаться дома (может, тогда ему было бы менее больно).       — Мы по-прежнему будем видеться, верно? — Сан смеётся, чтобы скрыть слёзы, которые грозят пролиться из его глаз, дыра в его груди становится всё глубже и глубже, — я готов видеться с тобой по выходным, или…       — Хонджуну предложили работу, гений. Посмотри вокруг, — Ёсан растягивает слова, отпивая напиток из своего стаканчика, — ты бы знал об этом, если бы заходил в групповой чат, или вообще появлялся в сети онлайн, или присутствовал на выпускном, или разговаривал с кем-либо из нас в последнее время, или…       — Ёсан, — шипит рыжеволосый, бросая на него взгляд, который заставляет брюнета вызывающе посмотреть на него в ответ; он явно не собирается отступать.       — Внимательно слушаю, — это прозвучало настолько снисходительно, что Хонджун даже начинает смеяться.       — Не сейчас, ладно, Ёсан? — он долго смотрит на младшего, пока Ёсан наконец не смягчается, закатывает глаза и уходит, пробормотав «ладно, Джун».       Даже несмотря на то, что из динамиков громко орёт музыка, Сан слышит, как красивый голос поёт: «Cheer up, baby! Cheer up, baby!», и ему кажется, что его сейчас вырвет, и его рвота смешается с кровью, растекшейся вокруг его ног.       — Я собирался сказать тебе сегодня, Сани, но Ёсан… в последнее время он сам не свой, и всё происходит слишком быстро, — Хонджун проводит рукой по волосам и одаривает Сана самой лучшей улыбкой, на какую только способен.       — Я понимаю, — Сан жалеет, что не выпил чего-нибудь, что помогло бы ему стать менее эмоциональным (тревога делает только хуже), — я так горжусь тобой, Джун, — Хонджун улыбается невероятно ярко, и Сан снова оказывается на грани слёз.       Ну что за жизнь.       — Я хочу поговорить с тобой, если ты не против.       А я не хочу, извини.       — Конечно, когда?       — Сейчас?       Ни за что. Как насчет никогда?       — Да.       Хонджун убегает, чтобы коротко поцеловать Минки в щеку и, скорее всего, сказать ему, куда он идёт, и затем он бежит обратно к Сану, хватая его за руку.       Сан улыбается, словно он не истекает кровью изнутри, и всё вокруг не становится только хуже, пока он пытается склеить всё это голыми руками.       Сан жалеет, что не остался дома.       ---------       — Мне жаль, что Ёсан так себя повёл, я не хотел, чтобы ты узнал об этом таким образом, — первые слова, которые слетают с губ Хонджуна, как только он закрывает за собой дверь. Они стоят в саду, в котором, по мнению Сана, слишком много цветов.       — Всё в порядке, я не против, — это звучит фальшиво, и Хонджун точно это понял, взглянув на него.       — Сан, ты можешь сказать, если тебе это не нравится, я не стану злиться.       — Но это не так, — солнце нестерпимо печёт, и они идут к беседке, украшенной розовыми и белыми тюльпанами.       Сан снова чувствует тошноту.       Хонджун издает смиренный вздох, прежде чем поднять с земли упавший цветок, любуясь лепестками в своих маленьких руках.       — Как поживаешь, Сани? — он играет с лепестком, растирает его между пальцами, чтобы почувствовать текстуру, — от тебя давно ничего не слышно; ты в порядке? Как Уён? Я решил спросить у тебя, раз уж ты всегда с ним.       Сан смеётся громко и фальшиво, надеясь, что его смех кажется настоящим, а не надломленным.       — У меня всё отлично, — слова отдают кислым привкусом во рту, и он задумывается над тем, что его может вырвать в любую секунду, — всё просто прекрасно. Кстати, как прошёл выпускной? Наверное, всё было здорово, да?       К счастью, Хонджун поддаётся на уловку и не спрашивает, почему Сан не ответил об Уёне, или почему его голос повысился на несколько октав.       — Выпускной прошёл хорошо, хотя мне было немного грустно. Я буду очень скучать по всем, — он оглядывается на дом, и Сан следует его примеру, наблюдая за тем, как тела за стеклянной дверью танцуют, двигаясь слишком энергично, — кстати, насчет того, что сказал Ёсан; пожалуйста, не думай, что ты был единственным, кто не смог присутствовать на церемонии.       Сан пинает камешки, которые усеивают чистый деревянный пол беседки, в то время как Хонджун продолжает говорить.       — Честно говоря, Ёсан был единственным, кто смог прийти. Нам дали недостаточно билетов, чтобы мы могли кого-либо пригласить, и Сонхва пришлось выпросить у одного из своих друзей дополнительный билет, чтобы он мог пригласить Ёсана, — Хонджун смеётся при одной мысли об этом, — он хотел, чтобы Ёсан увидел его на церемонии вручения дипломов, и, если честно, мне кажется, что Ёсан спокойно кого-нибудь зарезал бы, чтобы прокрасться на церемонию.       — Ну что за влюблённые дураки, — рассеянно говорит Сан, ковыряя ногти.       — Интересно, они когда-нибудь поженятся?       — Даже не сомневаюсь в этом, — Хонджун бросает цветок Сану, и когда он ловит его, то ему кажется, что его рука словно горит, — Сонхва по уши влюблен в Ёсана, и я почти уверен, что Ёсан сдвинул бы гору с места своим умом только ради Сонхва.       — Хорошо им, — отвечает Сан, лепестки цветов прожигают дыру в его руках, которую он отказывается открывать.       После этого они замолкают, и между ними наступает неловкая тишина.       Это продолжается недолго; прошлая песня успела смениться на dance the night away, прежде чем Хонджун снова поднимает взгляд на Сана, его щеки горят красивым розовым румянцем.       — Прости, Сани, — он делает глубокий вдох, и Сан не знает, как реагировать на возможность то, что Ким Хонджун вот-вот заплачет, — я знаю, что не должен так расстраиваться из-за этого, но ты ведь мой лучший друг, а я ведь даже никуда не переезжаю или типо того, — рыжий всхлипывает и вытирает непролитые слезы тыльной стороной ладони, — мы больше не будем видеться так часто, как раньше, а я просто хочу встречаться с тобой после уроков, обедать с тобой в кафетерии и зависать с остальными.       — Всё в порядке, — выдавливает Сан сквозь комок в горле, пытаясь улыбнуться, хотя ему просто хочется броситься на пол и провалиться сквозь землю, — всё в порядке, Джуни. Это означает то, что мы взрослеем. Мы сможем найти новый способ видеться друг с другом, да ведь? Ведь самое главное то, что твоя мечта вот-вот сбудется, — Хонджун издаёт жалобный всхлип, прежде чем глубоко вдохнуть, кивая на слова Сана.       — Быть взрослым − отстой, Сан, — младший смеётся над этим, заключая Хонджуна в объятия, несмотря на протест старшего.       — Я знаю, Джун, знаю, — он поглаживает рыжие волосы на голове Джуна, который лежит у него на груди, — ты не должен винить себя за то, что добился успеха, ведь я, наоборот, рад за тебя, — он отстраняется от старшего и вытирает его слезы, чувствуя, что сам вот-вот расплачется, — кроме того, со мной ведь останутся остальные, а у тебя есть Минки, и всё будет хорошо, да ведь?       — Наверное, ты прав, — шмыгает носом Хонджун, тряся головой, чтобы избавиться от волнения, — мы будем в порядке.       Сан надеется на то, что он окажется прав.       — Точно. А теперь перестань плакать, сегодня же твоя вечеринка! Повеселись со всеми, ладно? — Хонджун улыбается и вытирает лицо, прежде чем игриво хлопнуть Сана по плечу.       — Когда это ты стал таким ответственным? — спрашивает он, и Сан мысленно сдувается от иронии происходящего.       Сан открывает рот, чтобы ответить, прежде чем стеклянная дверь снова открывается, Сонхва и Ёсан вываливаются из неё с глупыми яркими улыбками, Ёсан не выпускает из рук всё тот же красный стаканчик, когда он целует Сонхва в губы с приглушённым «я люблю тебя», которое точно было произнесено, и Хонджуну и Сану даже не нужно было его слышать, чтобы удостовериться в этом.       — Они точно скоро поженятся, — Хонджун невозмутимо улыбается, и Сан соглашается, тупо наблюдая за тем, как Сонхва держит лицо Ёсана в своих руках.       — Хорошо им.       ----------------       Как бы Сану ни хотелось остаться в беседке до заката, но запах цветов был слишком тошнотворным, а ещё Ёсан с Сонхва начали распускать руки, так что они с Хонджуном выбежали прежде, чем брюнет заметил их и, возможно, задушил бы Сана голыми руками (или утопил его в своём стаканчике, кто знает?).       Внутри дома до смешного громко, но, кажется, что только Сан беспокоится об этом, ведь толпу танцующих людей это явно не волнует.       — Собираешься просидеть тут в одиночестве всю ночь? — Сан поворачивается и видит Юнхо, который одаривает его чересчур милой улыбкой, и Сан улыбается ему в ответ.       — Юнхо? Ты здесь? — тот, что повыше, заключает Сана в объятия, буквально вытаскивая младшего из кресла, — я думал, ты уехал на лето!       — Да, — Юнхо опускает Сана с добродушной улыбкой, которая озаряет комнату, — семестр ведь уже почти начался, мне уже пора была возвращаться.       — Понятно, — Сан оглядывается вокруг, — вы всё ещё соседи с Уёном?       — Конечно! — Юнхо улыбается, потом кричит, и Сан всерьёз думает, что его сейчас вырвет прямо на эти дорогие туфли на ногах Юнхо и его дурацкие рваные джинсы.       — Что? — это голос Уёна, ну конечно, это голос Уёна, и Сан словно начинает тонуть на суше, пытаясь выбраться из пустоты, состоящей из его худших страхов.       Слышатся шаги, но Сан не знает откуда, вокруг слишком шумно, и у него кружится голова, и…       — Юнхо, ты здесь? — раздаётся голос Уёна, и Сан замирает.       Уён стоит рядом с Саном, но, но…       — Я думал, ты сегодня заселяешься! — Уён сосредотачивается на Юнхо, проносясь мимо Сана и заключая старшего в объятиях, которые заставляют Сан пошатнуться.       Уён кажется таким далёким.       — Так и есть, но решил забежать сюда и поздравить этих двух дедуль, — младший мило хихикает, и пол кружится от количества красной крови, который хлещет прямо из груди Сана, лепестки цветов, которые когда-то были там, тают в отвратительно ярком месиве жидкости.       — Для этого мы все здесь и собрались, так ведь? — говорит Уён, но его слова рассеиваются, превращаясь в ломаные буквы и повторяющиеся согласные, — хочешь потанцевать?       — Вообще-то я только что разговаривал с Саном, и я никак не могу понять, почему вы не танцуете вместе! — Юнхо рассеянно смеётся, и Сан не упускает из виду то, как Уён поворачивается к нему.       Сан должен уйти, он должен уйти, он должен уйти, уйти, уйти…       — Наверное, ему надоело танцевать со мной, — говорит Уён с улыбкой, которая кажется Сану фальшивой.       Ты мне никогда не надоешь.       Я всегда хочу танцевать с тобой.       Почему я такой глупый?       Только когда Юнхо толкает Сана в плечо и тот по-совиному моргает, Сан понимает, что не слушал его (во всяком случае, не мог. В сознании Сана слишком громко). Уён наблюдает за ним, и на мгновение Сану хочется снова посмотреть на него, и он сразу же жалеет об этом.       Уён мгновенно отворачивается, и в горле Сана снова появляется желчь, которая смешивается с красной и обесцвеченной жидкостью.       Уён выглядит несчастным.       Сан наклоняется вниз и его начинает рвать.       ------------------------       Сентябрь непривычно холодный.       Снова начинается учёба, и каким-то образом, за три месяца всё кардинально изменилось.       Сан ходит в колледж один. Сан возвращается домой один. Рядом с ним не слышится громкий смех, и он не ходит за кофе на перерыве между парами.       Рядом с ним нет маленького рыжеволосого мальчика, который помогал бы Сану учиться, или слушал бы его нытье, или заставил бы его слушать его новую песню.       Ёсан продолжает игнорировать Сана (хотя иногда он всё же что-то говорит ему с надменным видом), Юнхо усердно занят своими исследованиями, а Минки проводит большую часть (если не всё) своё свободное время с Хонджуном.       Сан общается только с Чонхо, взрослым мужчиной, запертым в теле мускулистого мальчика-кролика.       — Сан, ты должен ответить на номер 16а, — говорит Чонхо надутым голосом, подталкивая локтем руку Сана, которая держит его лицо, — нам нужно учиться, потому что через полтора часа мы должны будем освободить эту аудиторию, — Сан не помнит, как встал, но вдруг обнаруживает, что переписывает задачу на доску, чтобы решить её, в условии написано что-то о реакциях и почему одна происходит, а другая нет.       Субин снова слишком много болтает, вопрошая, почему ему вообще нужно учиться, на что Чонхо дразняще отвечает «так брось учёбу», и Субин толкает его с надутым лицом.       Слишком холодно.       Когда у них остаётся пять минут, Чонхо похлопывает Сана по плечу, а Субин начинает собирать свои вещи.       — Мы собираемся встретиться в кафетерии и поесть, хочешь пойти со мной? — и затем он добавляет, — Юнхо тоже придёт, так что постарайся на него снова не наблевать, — Чонхо смеётся, демонстрируя свои красивые зубы, но Сан просто смотрит на него, прежде чем саркастически рассмеяться.       — Хорошая шутка, долго придумывал? — слышится шарканье, а потом Субин машет им на прощание и выбегает в коридор, замечая Ёнджуна, который протягивает ему стаканчик с кофе.       Сан отворачивается.       — Ладно, ладно, извини, — смех Чонхо говорит об обратном, — и всё же, хочешь пойти?       Сан обдумывает возможные варианты: с одной стороны, он снова начнёт общаться со своими друзьями и попытается восстановить какую-то форму постоянства в своей жизни; с другой стороны, он должен будет сидеть рядом с Уёном в течение полутора часов и, возможно, на него снова будет хмуро пялиться Ёсан, и ему придётся сдерживать очередной приступ тревоги.       По какой-то странной причине первый вариант побеждает.       — Конечно, — Сан запихивает тетради в сумку и пытается восстановить своё самообладание (или то немногое, что от него осталось).       Может, думает Сан, выходя из аудитории вслед за Чонхо, всё будет не так плохо, как мне кажется.       ---------------------       Сан ошибается, потому что всё прошло почти так же плохо, как Сан думал, если не хуже.       После того как они встретились в кафетерии, они пошли в пустую аудиторию, чтобы поесть.       Ёсан откровенно игнорирует его, если не считать некоторых саркастических комментариев, Уён не улыбается, как раньше, а Минки слишком громко говорит.       Слава богу, Юнхо остаётся таки же невероятно понимающим и добрым, и он не держит зла на Сана («Всё в порядке! — успокоил он Сана после того, как смыл с него рвоту, и Сонхва дал ему дополнительный комплект одежды. Сан так долго извинялся, что чуть не расплакался, а Юнхо просто похлопал его по спине. «Однажды Минки так сильно разозлился, что его вырвало прямо на меня… Я, конечно, не в восторге от того, что стал жертвой, но я не собираюсь ненавидеть тебя за это». Сан плакал на плече Юнхо и списывал всё на то, что напился (что было довольно иронично, потому что Сан не выпил ни капли спиртного за всю ночь). Юнхо просто улыбнулся и потащил его обратно на танцпол»).       — Как учёба? — спрашивает Юнхо, зажимая Минки рот рукой, — мы ведь выпускаемся в следующем году, жесть да?       Они все радостно кричат в ответ на это, кроме Сана и Чонхо.       — Чонхо и я − нет, помнишь? — Сан смущённо смеётся, стараясь не думать о том, что, когда они все уйдут, он станет ещё более одиноким.       — Тебя не спрашивали, — Ёсан смеётся в своей привычной циничной манере, положив тонкую руку на плечо Уёна и прижимая его к себе, — следующий год − для победителей, ребята, — Уён легонько толкает Ёсана локтем, и брюнет смотрит на него с таким взглядом, в котором читается гораздо больше эмоций, чем Ёсан когда-либо сможет выразить.       — Эй, у Сана просто слегка неудачная специальность, но он ведь тоже победитель, — пытается приободрить его Юнхо, хотя Сан всё равно чувствует себя самым большим неудачником в мире, — это ведь не гонка! Мы все побеждаем в собственном темпе.       Ёсан усмехается и лениво потягивает свой кофе со льдом, прежде чем искоса взглянуть на Сана своим фирменным холодным взглядом, поворачиваясь обратно к Уёну, начиная играя с его пальцами и бормоча ему бог-знает-что.       Уён не улыбается.       Сан тоже.       — Что хотите посмотреть? — кричит Минки и глупо улыбается, теперь его волосы выкрашены в натуральный коричневый цвет. В тишине раздаётся шквал рекомендаций, пока Минки не останавливает свой выбор на каком-то ютубере, который кричит, играя в видеоигры.       Ну почему здесь так чертовски громко.       — Эй, ты в порядке? — голос Чонхо просачивается в уши Сана, и старший подпрыгивает, поражённый тем, как близко он сидит.       — Я в порядке, — легко лжёт Сан, чувствуя, как бутылка в его груди трескается под давлением, прежде чем он хватает её за горлышко и запускает дальше в пропасть, — просто немного нервничаю, — Чонхо понимающе хмыкает, кругами поглаживая спину Сана.       — Просто помни, что мы всё ещё твои друзья, ладно? — ты уверен? — если ты захочешь с кем-то поговорить, мы всегда рядом.       — Окей, — слова звучат отрывисто даже в ушах Сана, и на этом разговор заканчивается.       Сану не следовало приходить.       ---------------       Сан не видится с Хонджуном до октября, когда на улице действительно начинает холодать, и листья деревьев становятся оранжевыми.       Они встречаются в квартире Хонджуна (которая, скорее всего, в равной степени принадлежит и Минки). Старший открывает дверь, и впервые за несколько месяцев Сан по-настоящему смеётся.       — Не смейся надо мной! — восклицает Хонджун, его щеки краснеют, и он игриво тыкает Сана, и младший хватается за бока, — знаешь, как мне надоело красить волосы в красный цвет? Это ужасно дорого.       — И поэтому ты решил остановиться на чёлке штрих-коде? — за это Хонджун кусает его, и Сан вскрикивает посреди коридора.       — Тащи свою задницу в мою квартиру, пока я тебя не выгнал, — грозит Хонджун с озорным смехом, пиная Сана под зад, и младший наконец вползает в квартиру. Первое, что замечает Сан, — это разбросанную повсюду одежду Минки и вазу с цветами на маленьком кухонном столике, — прежде чем ты спросишь, мы вроде как поссорились, но он загладил свою вину передо мной, — старший начинает собирать одежду Минки, и Сан по глупости спрашивает, каким образом он загладил свою вину перед ним.       Хонджун бросает на Сана вопросительный взгляд и недоверчиво смеётся, но, когда он понимает, что Сан не шутит, то ему приходится ответить:       — Он купил мне цветы, мы потрахались, потом он извинился и всё такое, — Хонджун явно чего-то не договаривал, и это читалось в его улыбке, — я не могу долго на него злиться.       — Хорошо вам, — отвечает Сан, снимая куртку, в то время как Хонджун бросает одежду в свою комнату и запирает дверь, — вы двое подходите друг другу.       — Наверное, ты прав, — размышляет Хонджун, подходя к холодильнику и что-то тихонько напевая себе под нос, — ты хочешь что-нибудь выпить? У меня есть газировка, вода, персиковый чай…       — Вода подойдёт, — Хонджун бросает ему бутылку воды, а себе берёт газировку, подходит к дивану и приглашает Сана сесть рядом, — как работа?       — Я так устаю, чувак, — Хонджун вытягивает ноги и кладёт их на бедра Сана, свернувшись на диване в позу креветки, — Иден говорит, что моя музыка хороша и всё такое, но кому она нужна? Почему это так трудно? Я рад, что мне платят за то, что я помогаю им сочинять музыку и всё такое, но ещё я хочу, чтобы они оценили мой личный вклад во всё это, понимаешь? — он с грустным видом отпивает глоток газировки, прежде чем поставить её на пол, — если не считать этого, то у меня всё хорошо, хоть у меня и почти нет свободного времени.       — Да я вижу, — Сан дразняще щиплет Хонджуна за ногу, и старший издаёт раздражённый звук, — мы не виделись с августа.       — Да, последнее, что я помню, это то, как ты…       — Наблевал на Юнхо, да, я знаю, — Сан закатывает глаза, и старший тихо хмыкает. После этого наступает странная тишина, в воздухе повисает что-то, чего Сан никак не может понять.       — Ты в порядке, Сан? — вопрос неожиданный, и младший не знает, как на него ответить, — даже тогда ты… казался другим, знаешь? — Сан смотрит куда угодно, только не на Хонджуна, отпивая воду из бутылки, чтобы не отвечать.       — Не понимаю, о чём ты, — пытается соврать Сан, но Хонджун бросает на него понимающий взгляд, — наверное, я просто перенервничал.       — Дело в Уёне? — тишина, — конечно, дело в Уёне. Что случилось?       — Ничего не случилось, Джун, — Сан пытается лгать, но его тело предает его, раскрасневшись до невероятного красного оттенка, и всё же он дрожит, потому что ему снова холодно, — мы… мы всё ещё друзья, он и я.       — Ты уверен? — старший садится, закинув руку на спинку дивана, и Сан чувствует, что закрывается, — ни один из вас не отвечал в групповом чате в течение нескольких месяцев, вы избегали друг друга, как чумы на выпускном вечере, и вы выглядите несчастными. Серьёзно, Сан, что случилось? Я волнуюсь, — раздаётся смешок, и Сан удивляется, почему он вообще смеётся в такой ситуации.       — Я… я просто… я не знаю. Наверное, у нас стресс? — а может, я просто идиот, — а может, он просто занят, не знаю! Я не знаю, чем он занимается в последнее время! — то самое чувство вернулось, Сан снова тонет, и ему больно дышать, бутылка в его груди всплывает и чуть-чуть трескается, и всё это начинает вытекать. Успокойся, Сан, — Кто его знает! Точно не я! Потому что он больше со мной не разговаривает! — Классно сохраняешь спокойствие, Чхве Сан, молодец.       — Почему он больше с тобой не разговаривает? Вы поссорились или типо того? — Хонджун слишком спокоен, и Сану хочется закричать, уткнувшись в диванные подушки, его дыхание слишком быстрое и неровное, отчего у него ужасно кружится голова.       Ему было легко осознать то, что он влюбился.       Однако, осознав, что он ранил Уёна, Сан снова начинает чувствовать привкус желчи.       — Сан, эй, Сан, успокойся, — Хонджун потирает спину младшего, и Сан не сразу понимает, что плачет, опустив голову на ноги Хонджуна, грудь вздымается в заикающихся рыданиях.       — Я обидел Уёна, потому что я очень глупый, Джун, — выдыхает Сан, и кровь снова хлещет из его груди, — Джун, я такой тупой, я просто придурок, Хонджун, я обидел Уёна, потому что я идиот, и я не знаю, что делать, он больше не будет со мной разговаривать, и, и…       — Эй, эй, Сан, — коротышка откидывает назад отросшие волосы Сана, осветлённая прядь теперь скорее чёрная, чем белая, и Сан всхлипывает, — ты не идиот, Сани, брось. Расскажи мне, что случилось.       — Он мне так сильно нравится, Хонджун, — вместо этого всхлипывает Сан, гадая, видит ли Хонджун красное пятно на полу, — он такой красивый, а я такой глупый, — красное пятно превращается в нечто чёрное, липкое и густое, и оно душит его, — мы занялись сексом, потому что я жадный придурок, Джун.       — Так, Сан, погоди, мне нужно больше информации; вы двое занимались сексом? — Сан не решается открыть рот, поэтому вместо этого кивает, вытирая слезы, которые жгут его щеки, — это было всего один раз?       — Так и должно было быть, — чернота, льющаяся из его груди, мешает двигаться, поглощая его целиком, — эх, почему я вообще согласился на это, Джун?       — Согласился на что? — старший осторожно поворачивает Сана за плечи, так что они оказываются лицом друг к другу, и всё выплескивается наружу; грязные чёрные чернила пачкают диван, его руки, и топят то, что осталось от букета в груди.       Сан пытается успокоиться, тяжело дышит через нос, прежде чем издать уродливый всхлип, вытирая слёзы с лица.       — Помнишь ту дурацкую вечеринку перед экзаменом? Когда ты бросил меня одного в комнате ради того, чтобы пососаться с Минки? — Хонджун издаёт сдавленный стон, и прежде чем он начнёт это отрицать, Сан вздыхает, — Уён мне рассказал; это уже неважно.       — Точно, согласен. Так что там насчёт той вечеринки?       — Пока тебя не было, он зашёл ко мне в комнату, и мы разговаривали, или что-то в этом роде, — Сан чувствует, как по его щекам снова текут слёзы, но он не вытирает их, — я был очень взволнован, и пытался отойти от алкоголя, и мы были такими глупыми, и он предложил, ну знаешь, кое-что сделать, — Хонджун делает большой глоток своего напитка, многозначительно взглянув на Сана, — и я не хотел быть жадным, поэтому я подумал, что этого больше не повторится, хотя я был бы не против, если бы мы сделали это снова.       — Но на следующий день мы пошли к нему в общежитие, и он захотел продолжить, и был таким тупым, Джун. А что я должен был сделать, сказать «нет»? — Сан стонет и снова вытирает лицо уже влажным рукавом (это, конечно, отвратительно, но у него нет других вариантов), — мы договорились, что никому не расскажем об этом, и что не станем влюбляться и целоваться, и это было прекрасно; мы просто… продолжали трахаться друг с другом, и это не должно было перерасти во что-то серьёзное.       — Но ведь это не так, правда? По крайней мере, для тебя, — Сан жалобно шмыгает носом и кивает, а потом просто вздыхает, долго, громко и несчастно.       — Я с самого начала знал, что слишком привяжусь к нему, и он никогда не будет чувствовать то же самое, Джун, но я был слишком эгоистичен и не прекращал это, потому что думал, что, даже если это никогда не станет реальностью, то я, по крайней мере, смогу жить иллюзией так долго, как только смогу.       — Хм, — старший протягивает руку и вытирает чувствительные щеки Сана, — итак, вы двое переспали, а теперь игнорируете друг друга; что случилось, Сани?       — Мы никогда не занимались сексом по-настоящему до того самого дня, и я был слишком ошеломлён и начал плакать, и он забеспокоился, и просто, блин, он заботится обо мне, он так сильно заботится обо мне, Джун, и я слишком погрузился в свои чувства, и я попросил его поцеловать меня, чувак. Я − придурок, четыре года страдающий по Чон Уёну, открыл свой рот и попросил его поцеловать меня.       — Но разве ты не этого хотел? — Хонджун тянется к маленькому столику рядом с ними и хватает закуску, закидывая её в рот и посматривая на Сана с растерянным видом, — и он поцеловал тебя в ответ; я знаю, что это было против одного из твоих странных правил, но вы ведь поцеловались, верно? Продолжай.       — Мы поцеловались, и да, это было потрясающе, и всё такое, но… я чувствовал себя таким виноватым на следующее утро, — старший предлагает Сану перекусить (мармеладными мишками, понимает Сан), и младший качает головой, — у меня было такое чувство, будто я воспользовался Уёном, попросив его поцеловать меня. Мы не должны были этого делать, и он, вероятно, из жалости поцеловал меня, или, может, он просто, я не знаю… Но я запаниковал и не хотел, чтобы он прикасался ко мне. Я так злился на себя за то, что стал слишком жадным и сделал это, Джун.       Между ними воцаряется странная тишина, Сан буквально кипит в чувстве вины, пока Хонджун тихо хмыкает в раздумье, спокойно поедая мармеладки.       — Так, я понял, — старший встаёт, отряхивает руки и быстро шаркает на свою маленькую кухню, прежде чем вернуться с очередной бутылкой в руке, — то есть, ты чувствуешь себя виноватым за то, что поцеловал Уёна, хотя ты хотел сделать это с незапамятных времен, и поэтому тебе кажется, что ты воспользовался им, верно? — Сан кивает, — и ты не думаешь, что Уён когда-нибудь почувствует то же самое по отношению к тебе? Ты не думаешь, что когда-нибудь сможешь понравиться Уёну, хотя он согласился на всю эту фигню с друзьями с привилегиями, и ты на полном серьёзе думаешь, что он вообще ничего к тебе чувствует?       — Ты же знаешь Уёна, Джуни. Он часто разбивал людям сердца.       — Да, но, судя по тому, что ты мне рассказал, это ты разбил ему сердце, Сани, — Сан опять ощущает это чувство, на него накатывает волна тошноты, которая беспрестанно бьёт его по спине, и у Сана кружится голова.       Отвратительно.       — Джун, — хнычет Сан, но Хонджун быстро обрывает его, махнув маленькой рукой и одарив его хмурым взглядом.       — Сан, тебе нужно поговорить об этом с Уёном, — Сана не покидает неприятное чувство, как будто кто-то без остановки бьёт его ножом в спину, но он знает, что Хонджун прав, — я готов выслушать тебя, чувак, но ничего не решится, если ты будешь держать это в себе. Ты должен сказать ему, что ты не хотел, чтобы всё так сложилось.       — Но Джун…       — Никаких «Но Джун», Сан. Послушай, если бы я был на месте Уёна, то я был бы опустошён; не только потому, что ты сбежал, но и потому, что ты не объяснил причину, и это так ужасно, Сан. Ты занимаешься с ним сексом, ведёшь себя очень мило и умоляешь его поцеловать тебя, а на следующее утро убегаешь от него? — Хонджун издаёт раздражённый звук, и приливная волна снова накрывает Сана с головой, ударяясь о него и оставляя синяки на его коже, — если бы Минки так поступил со мной, я бы, наверное, выследил его и разбил ему нос, Сан. Я бы буквально содрал брови с его лица. Ты должен признаться в содеянном и извиниться перед Уёном.       Сан издаёт звук, похожий на стон умирающей кошки, и ощущает себя так, будто он тонет, слёзы снова наворачиваются на его глаза, и он чувствует себя жалким.       — Я знаю, Джун, знаю, но я не представляю, с чего начать. Мне так неловко находиться рядом с ним, ещё и Ёсан постоянно цепляется за него, и я говорю тебе, если бы взгляды могли убивать, меня бы сейчас здесь не было. Мы не разговаривали с августа, а сейчас октябрь, и мне кажется, что он так сильно меня ненавидит …       — Тебе нужно перестать оправдываться, Сан, иначе ты никогда не извинишься перед ним, и тогда ты станешь отшельником, никогда не закончишь школу и умрёшь, будучи похожим на маленький сморщенный комочек пыли, — Хонджун смеётся над этим, но Сан чувствует себя оскорблённым, — но, если серьёзно, я люблю тебя, Сан, и я знаю, что ты любишь Уёна. Я жесток с тобой только потому, что не хочу видеть тебя таким.       — Я знаю, Джун, — старший крепко обнимает Сана и ерошит ему волосы.       — Я хочу, чтобы у вас с Уёном всё было хорошо, — честно говорит Хонджун, отстраняясь, чтобы взять Сана за руку, — я не хочу, чтобы ваша дружба закончилась из-за чего-то подобного.       — Я знаю, — повторяет Сан, уткнувшись лбом в плечо Хонджуна, — спасибо, что выслушал меня, Джуни, я твой должник.       — Ты мне ничего не должен, просто помирись с Уёном, ладно? — он протягивает руки вперёд, берёт лицо Сана в свои ладони и улыбается, показывая свои красивые зубы, в его глазах читается нежность, и Сан благодарит небеса за Ким Хонджуна.       — Хорошо, я так и сделаю.       — Молодец, Сани, — он сжимает щеки Сана с озорным смешком, и младший издаёт раздражённый звук, — ладно, хочешь, я куплю тебе что-нибудь поесть? Я знаю очень хорошее место, где подают вкусную курочку.       Впервые за долгое время Сан искренне улыбается и кивает.       -----------------------       За неделю до Хэллоуина и в выходные перед вторым экзаменом по количественному анализу телефон Сана начинает вибрировать до такой степени часто, что почти слетает со старого библиотечного стола, побуждая Сана, наконец, проверить, что, чёрт возьми, происходит.       Ё-ё-ёсан:       Мы с Сонхва устраиваем вечеринку по случаю Хэллоуина       Он хотел пригласить всех вас, поэтому именно мне пришлось написать тебе об этом, так как он занят.       В общем, вечеринка будет в доме его родителей.       Клянусь богом, Чхве Сан, если ты снова опоздаешь, я оставлю тебя мёрзнуть на холоде и перережу шины на твоей машине.       Сан раздражённо закатывает глаза и ставит телефон на блокировку, прежде чем тот снова начнёт вибрировать, и Сан всерьёз задумывается над тем, чтобы заблокировать Ёсана.       Ё-ё-ёсан:       Даже не пытайся меня игнорировать, Чхве Сан       Хотя бы скажи, собираешься ли ты прийти. Так всем будет легче.       Чхве Сан Чхве Сан Чхве Сан Чхве Сан Чхве Сан       Я знаю, что ты сидишь в библиотеке, я найду тебя и чихну на тебя так сильно, что ты будешь весь в соплях и слюнях.       Я вижу, что ты прочитал мои сообщения, придурок.       Сан хочет заблокировать Ёсана, но решает не делать этого, снимая очки, чтобы написать брюнету ответное сообщение, тем самым спасая себя от дальнейших проблем (последнее, что ему нужно, это чтобы Ёсан разозлился на него ещё сильнее).       Ё-ё-ёсан:

Я занимаюсь. Не могу так быстро отвечать на сообщения, иначе потеряю мысль. Я приду. Во сколько начало?

      Вау, неужели он, знает как отвечать на сообщения.       Начало в 20:00. Может тогда ты не опоздаешь.       Сонхва очень скучает по тебе (по какой-то непонятной причине), так что не подведи его.

Ладно, я приду вовремя.

      Как знаешь.       Сан снова открывает учебник и громко вздыхает, записывая в блокнот всё, что кажется важным.       Лучше бы он отказался.       Но судьба распорядилась так, что Сан должен был встретиться с Уёном, потому что, несмотря ни на что, Уён всегда был для него на первом месте.       Несмотря на нервозность, он чувствует их; лепестки, которые пытаются снова расцвести в его сердце.       -------------------       Сдержав своё слово, Сан прибывает на вечеринку вовремя, стучась в дверь и морально готовясь к смертельному взгляду Ёсана.       — Так, так, так, Чхве Сан пришёл вовремя, — растягивает слова Ёсан, саркастическая улыбка красуется на его губах красивого красного цвета, который украшает его черты. Он бледен, кожа словно напудрена до невероятного белого оттенка, который подчёркивает красный цвет на его губах, похожий на цвет стаканчика в его руке (Сан не удивлен; Ёсан за всю свою жизнь выпил огромное количество алкоголя, превышающее его собственный вес), — надо отдать тебе должное, Сан, ты сдержал своё слово.       — Я всегда держу своё слово, — отвечает Сан, на что Ёсан смеётся, но это больше похоже на насмешку, чем на нормальный смех, — в любом случае, могу я войти?       — Думаю, твои шины могут пожить ещё одну ночь, — напевает брюнет, отходя от дверного косяка и даже не пытаясь идти рядом с Саном к толпе.       По общему признанию, людей здесь больше, чем ожидал Сан.       Сонхва оживлённо разговаривает с хорошенькой девушкой, которую Сан помнит по урокам естествознания, и собирается пройти мимо них, когда Сонхва окликает его с широкой улыбкой на лице.       — Сан! Иди сюда! Я так давно тебя не видел! — девушка оборачивается, чтобы посмотреть на Сана, и тихо смеётся.       — Не обращай на него внимания, он выпил пару стаканчиков, — объясняет она, когда Сонхва слишком крепко обнимает Сана, — меня зовут Дахён, кажется, у нас были совместные пары, да? — Сан кивает, едва услышав её речь из-за громкой музыки. Ёсан возвращается и встаёт рядом с Сонхва, когда старший отстраняется от Сана и берёт брюнета за руку, широко улыбаясь.       — Дахён была на выпускном вечере! — кричит Сонхва, хотя они стоят достаточно близко друг к другу, так что можно было бы обойтись и без криков, — она такая классная! Она читает рэп так же круто, как моя любимая мемберка из Твайс! — Дахён смеётся над этим, а Сан не понимает, что, чёрт возьми, происходит, и продолжает улыбаться, чтобы не казаться потерянным. Затем старшие начинают что-то обсуждать, причём Сонхва клянется, что Дахён тайно является частью группы, но та отвергает это предположение, пока Ёсан просто наблюдает за Саном.       — Так ты типо лис или как?       — А?       — Твой костюм, ты − лис? — повторяет Ёсан, и Сан на секунду задумывается.       — Ну да, из мультика… Ник Уайлд? Из Зверополиса? — Сан показывает бейджик с именем, и Ёсан на самом деле смеётся над этим, и Сану кажется, что он не слышал его настоящий смех целую вечность.       — Очень умно, ты и правда на него похож, — Ёсан делает глоток своего напитка, и, возможно, это алкоголь смягчает характер Ёсана, но он улыбается Сану так, как будто они вообще не ругались.       — Ты ведь вампир, да? — спрашивает Сан, надеясь сохранить это забытое чувство как можно дольше, прежде чем выключатель щелкнет, и Ёсан снова начнёт игнорировать его.       — Да, я − вампир, а Сонхва − мой парень, бывший человек, обращённый в вампира, — он смотрит на Сонхва, и выражение его лица смягчается от ощутимого обожания, мгновение уязвимости, прежде чем он снова поворачивается к Сану с привычной хмуростью, — я более чем на сто процентов уверен, что в прошлой жизни мы были парочкой вампиров.       — Я в это верю, — Сан пытается засмеяться, но выключатель всё же щёлкает, и в следующую секунду Ёсан уже проходит мимо него на танцпол, хватает Уёна и обнимает его, их смех приглушается музыкой и смехом других людей.       Точно, Сан ведь пришёл ради Уёна.       В душе Сана начинается странное перетягивание каната между тревогой и решимостью, одна заставляет Сан отвернуться и игнорировать существование Уёна, в то время как другая тащит его прочь от Сонхва и подталкивает к танцполу; достаточно близко, но не совсем.       Странно быть одному.       Танцпол задыхается, тела толкаются и тянутся к нему в этом гипнотическом узоре, который просто продолжает двигаться, двигаться, двигаться, как будто остановка сделает существование немного более реальным и разрушит всю эту сцену; но они ведь здесь ради этого, верно? Чтобы сбежать от реальности, хотя бы на одну жуткую ночь, из-за костюмов двигаться почти невозможно, но никто не жалуется.       Свет слишком тусклый, и Сан не может разглядеть лица в толпе, на которых, вдобавок к этому, надеты маски, чтобы скрыть личность, и Сан ругает себя за то, что влился в толпу, а не просто пошёл прямо к Уёну, удивляясь, почему он такой, когда его толкают в кого-то, громко ругаясь, и Сан начинает извиняться перед человеком, в которого он врезался.       — Эй, смотри, куда идёшь! — говорит человек, оборачиваясь, чтобы хмуро посмотреть на Сана, и оба останавливаются как вкопанные, когда Сан готовится уже в третий раз повторить «прости», и видит, в кого он врезался, — оу.       — Прости, — выдыхает Сан, слова путаются на языке. Уён просто смотрит на него глазами, сверкающими в темноте, и его губы кажутся такими привлекательными.       Уён невозможно красив.       Он пристально смотрит на Сана, барабаня пальцами по краю стаканчика, и Сану хочется кричать.       — Твои волосы, — начинает Сан, сердце бешено колотится, как и всегда, когда он находится рядом с Уёном, умоляя выпрыгнуть навстречу своему законному владельцу, — они розовые, — этот цвет, очень похожий на его блестящие тени для век и цветочный блеск на губах, делает его ещё красивее.       Несмотря на то, что комната полна оттенков оранжевого и чернильно-черного, Уён сияет розовым цветом.       — Это временно, — отвечает Уён, кажется, что его глаза фокусируются на всём, кроме Сана, музыка тихо звучит между ними, их присутствие заперто среди моря тел, — ты же не думаешь, что я стал бы красить волосы в розовый цвет?       Сан паникует; впервые за почти три месяца они нормально разговаривают, у Уёна розовые волосы и блестящие тени для век, и точно так же, как когда они впервые встретились и каждый раз, когда они вместе, Сан не знает, что ему делать.       — Ха-ха, нет? — кто-то с криком протискивается мимо Сана, и Уён делает большой глоток своего напитка, — тебе, эм… очень идёт. Ты в костюме какого-то айдола?       Между ними снова тишина, даже если Минки кричит где-то вдалеке «чёрт возьми, да, я точно смогу выпить это до дна», и кто-то пытается вытянуть нелепую высокую ноту в песне, которая играет из колонок.       — Типо того, — наконец говорит Уён, край его стаканчика кажется ему более интересным, чем их разговор (если его постоянное внимание к нему является признаком чего-либо), — я вроде как решил одеться как он в последнюю минуту, так что…       — По-моему, тебе очень идёт, — ты выглядишь прекрасно.       Бутылка в его груди снова пытается откупориться, перевязанные трещины пытаются удержаться и не разойтись ещё сильнее, в то время как пробка ослабевает со словами, которые ощутимо висят в воздухе.       Я скучаю по тебе.       Я ненавижу себя за то, что сделал.       Прости меня.       — Уён, послушай, — сияющие глаза снова смотрят на него, и Сан глубоко вздыхает, тянется к разбитой бутылке, которая тихо урчит в глубине его груди, хватает пробку и тянет, тянет, тянет…       — Чон Уён, ты ли это?       А потом он заталкивает пробку так глубоко в бутылку, что её уже нельзя схватить, обматывает бинтами и швыряет так далеко, что её больше не видно в лабиринте его сердца.       — Сынгван? — Уён отворачивается, и внезапно музыка становится слишком громкой, снова проникая в щели между ними, устраиваясь поудобнее. Он поворачивается к другому парню, одетому во всё белое, за исключением черных кругов вокруг глаз.       Уён улыбается другому парню, который обнимает его и держит за руку, его глаза блестят, когда он отворачивается от Сана и забывает о нём.       Гораздо хуже быть одиноким в компании друзей, чем просто одиноким.       — Я так давно не видел своего любимого младшекурсника, как ты? — Сынгван мило скулит, глядя на младшего и вызывая у Сана тошноту, — или лучше сказать − Чимина? Я не могу поверить, что ты действительно оделся как он!       — Перестань, ты же знаешь, что это Ёсан уговорил меня, — говорит Уён, прикрываясь стаканчиком, щеки его горят от смеха.       У Сана кружится голова.       Он знает; знает, что ему не место рядом с ними, и что он должен просто уйти, должен просто позволить Уёну поговорить с его другом, а не стоять там, как какой-то третий лишний, но он не может двинуться с места, чувствуя себя максимально неловко, невысказанные слова оседают на кончике его языка.       — Ну, ты всё равно выглядишь потрясающе, и твой образ определенно более креативный, чем мой костюм призрака, — парень надувает губы, а потом, словно внезапно вспомнив, что Сан всё ещё стоит рядом с ними, Сынгван смотрит на него и ахает, — ой, прости, вы разговаривали о чём-то, да? Кстати, меня зовут Бу Сынгван! Понял? Бу — моя фамилия, и я одет как призрак. В общем, я выпустился вместе с Сонхва, ты ведь вроде был на той вечеринке? — Сан скорее вскрикивает, чем смеётся, громко и уродливо, его нервы на пределе.       — Да, я там был, — Сынгван весело улыбается, показывая красивые зубы и округлые черты лица, и Сан задаётся вопросом, не притворяется ли он.       — Если вы разговаривали о чём-то важном, то я пойду.       — Нет, всё в порядке! — слова вылетают изо рта Сана прежде, чем он успевает их поймать, сопровождая предложение болезненно неловким смешком, который заставляет Уёна посмотреть на него с непроницаемым выражением лица.       — Ты уверен? — спрашивает Сынгван, прежде чем снова повернуться к Уёну.       Атмосфера не очень приятная, и Сану хочется выпить, чтобы заткнуться.       — Да, более чем! — заткнись, Чхве Сан, — мы не говорили ни о чем важном! — боже, серьёзно, заткнись уже, — я всё равно собирался уходить! Мне стало как-то скучно, ха-ха.       Ты такой придурок, Чхве Сан.       Забавно то, что, несмотря на постоянные крики и вопли, сопровождаемые ревущей музыкой, последовавшая неловкая тишина всё равно оглушает.       — Смешная шутка? — пытается разрядить обстановку Сан, и Сынгван начинает смеяться (немного неловко), возможно, из жалости к нему, а затем он поворачивается к Уёну, который больше не смотрит на Сана (не то чтобы Сан винит его за это).       — Ага, — растягивает это слово Сынгван, окончательно поворачиваясь к Уёну, который выглядит смущённым, — эм, не хочешь выпить со мной, Уён? — младший поспешно отвечает «да, конечно», и они уходят, пока Сан мысленно топит себя в резервуаре своих жалких непролитых слез.       ----------------       Теперь вечеринка кажется Сану менее интересной.       Ёсан и Хонджун напиваются до чёртиков, Юнхо подцепляет девушку с прошлой вечеринки, Минки падает на стол, Сонхва танцует слишком активно, а Чонхо безостановочно пьёт шоты без малейших признаков опьянения.       Сан сидит рядом с ними. Уён стоит.       Вечеринка − отстой.       Она − отстой, и Сан знает причину, и он отпивает глоток слабоалкогольного пунша, чтобы почувствовать хоть что-то, кроме сожаления (но в итоге у него просто начинает гореть в груди и горле; и он не уверен, какое ощущение хуже).       Однако, опрокинув в себя целый стакан этого пойла, он задумывается о жизни и глубоко вздыхает.       Он должен извиниться. Уён стоит со своей выпивкой в руке, и он один, и Сан может просто встать, отвести его в сторону и извиниться.       Кажется, что это так просто.       Так почему он просто сидит тут, как идиот?       Сан делает ещё один глоток (хватит на сегодня, думает он и шипит, выливая остатки в раковину).       Он не понимает, что уже поздно и что в доме почти никого не осталось, пока Хонджун не цепляется за его руку и не просит подвезти его домой.       — Сан, я так нажрался, чувак, отвези меня домой? — просит старший, тяжело опираясь на руку Сана, в то время как Минки ковыляет к ним с глуповатой улыбкой.       — Детка, не говори ему, что ты пьян, а то он не отвезёт нас домой.       — Ш-ш-ш, он не знает об этом.       Сан смотрит на них обоих.       — Тебе повезло, что ты мой лучший друг, иначе…        — Я иду, Ёсан! — Сан замолкает на полуслове, наблюдая за тем, как Уён хватает пригоршни оставшихся конфет и засовывает их в карманы. Он поворачивается, и всё словно движется в замедленной съёмке, кадр за кадром, и Сан — режиссер этой картины.       Он должен что-то сказать.       — Уён! — слова слетают с губ Сана прежде, чем он успевает подумать, отталкивая Хонджуна и бросаясь к Уёну, чтобы схватить его за руку, пока не стало слишком поздно. Уён поворачивается к нему с удивлённым вздохом и недоверчивым взглядом, глаза его сверкают от блеска теней, украшающих их.       Красивый.       Все смотрят на них, тяжёлое напряжение находит своё место в пробелах уязвимости.       — В чём дело, Сан? Нам надо идти, — Уён указывает в направлении Ёсана, который громко скулит на капоте машины Сонхва «я не хочу домой!» и «разве я не могу просто переночевать у тебя?», и в ответ на это Сонхва издаёт раздражённый стон, — мне нельзя поздно возвращаться домой, — снова пытается он, как будто он не живет в общежитии и никогда раньше не оставался у Сана дома до 5 утра.       — Я хотел извиниться за то, что недавно произошло, — Сан замечает, что его рука всё ещё сжимает руку Уён, и смущённо отводит взгляд, убирая руку, — я испугался, потому что не знал, как себя вести перед Сынгваном, и я правда не хотел называть тебя скучным, — он слышит, как Хонджун (слегка пьяный) издаёт кашляющий звук, который совсем не кажется подозрительным (хотя Минки смеётся и присоединяется к нему, притворно громко кашляя), — я был рад снова поговорить с тобой.       — Оу, — Уён барабанит пальцами по бедру, думая о том, что сказать, пока Сан просто стоит перед ним, надеясь, что его сердце стучит не так громко, как ему кажется, — спасибо, Сан. Я тоже был рад с тобой поговорить.       — Уён, иди сюда, пока Ёсан не порезал мне шины! — кричит Сонхва, удерживая Ёсана, который скулит непонятную чепуху. Уён снова поворачивается к Сану, не сводя глаз с Ёсана, и Сан думает о том, какой же он красивый (ничего нового).       — Ну, я должен идти, — вздыхает Уён, но его губы растягиваются в лёгкой улыбке, которая заставляет Сана пошатнуться, его разум заполонён оттенками розового и мягкими прикосновениями, — увидимся.       Сан чувствует себя беспечным, словно пепел, развеянный по ветру, как будто для него теперь нет никаких преград (ведь Уён так на него смотрит).       — Напишешь мне, когда доберёшься до дома? — это довольно-таки рискованная просьба, но слова всё равно слетают с его губ, каждый дюйм его тела источает энергию, освещая темноту оттенками жёлтого, которые прекрасно сочетаются с розовым.       — Посмотрим, лисёнок, — это всё, что отвечает ему Уён, губы изгибаются в хитрой усмешке, прежде чем убегает к машине Сонхва, биение сердца в груди Сана достигает крещендо, когда чёрный кабриолет выезжает с подъездной дорожки и исчезает в ночи.       Хонджун издаёт громкий воющий звук, который повторяет Минки, отвратительный крик, заканчивающйся влажным смехом.       В сердце Сана распускаются бутоны цветов, заполоняя собой всё его тело, пока новые лепестки пытаются расцвести на его коже.       ------------------       Уён и правда написал Сану в 3:17 утра, и тот чувствовал себя так, словно выиграл джекпот.       Он только закончил смывать макияж со своего лица, потому что ему пришлось дождаться возвращения Сонхва после того, как тот добросил Ёсана и Уёна («Ты не мог бы остаться здесь, пока я не вернусь? Я не хочу оставлять родительский дом без присмотра», — попросил его Сонхва, когда Уён запихивал очень пьяного Ёсана на заднее сиденье машины. Сан согласился, и это заставило Хонджуна громко застонать от преувеличенного раздражения. Минки просто рассмеялся так сильно, что согнулся пополам, и они заснули сразу же после ухода Сонхва, прямо на пороге его дома, и в итоге Сану пришлось тащить их в дом и бросить на диван»).       Сообщение было не очень большим; оно определенно отличалось от того, как они переписывались раньше, но Сан был рад и этому.       Уёни:       Я дома, надеюсь, что ты тоже.       Сан безумно рад; они не разговаривали месяцами, и всё, кажется, приходит в норму, и Сан больше не будет плакать, пытаясь заснуть в течение следующих четырех месяцев.       А ещё это очень неловко, потому что Сан бежит в квартиру Хонджуна на следующее утро, стучит в дверь и поднимает перед собой свой телефон и пакет с жареной курицей, когда очень маленький и очень раздражённый Хонджун открывает дверь.       — Надеюсь, ты пришёл не без повода, Сан, — хрипит старший, глаза полуоткрыты, волосы торчат во все стороны.       — Уён прислал мне сообщение! — Хонджун так и стоит у двери, и Сану кажется, что старший уснул, когда тот вдруг отходит от дверного косяка и позволит Сану забежать внутрь.       — Ты молодец, что принёс курицу; у нас с Минки ужасное похмелье, и я даже подумывал захлопнуть дверь у тебя перед носом, — Сан издаёт умилённый звук и посылает воздушный поцелуй старшему, в то время как Хонджун роется в своих шкафах, жалуясь на слишком громкий шум.       — Привет, Сан, — ворчит Минки, прежде чем уйти в ванную, пока Сан достаёт еду из пакета, и Хонджун ставит на стол два стакана воды и ибупрофен рядом с ними.       — Не обращай на него внимания; неужели Уён написал тебе? — спрашивает Хонджун и вытирает глаза, усаживаясь за стол и пытаясь поправить волосы, которые никак не укладываются, — пожалуйста, скажи мне, что ты не испугался и попытался с ним поговорить, — Сан издаёт непонятный звук, что-то между смехом и вздохом в тот самый момент, когда Минки подходит к столу и садится напротив Хонджуна.       — Ого, Ёни тебе написал? — младший берёт на себя смелость открыть коробку с курицей и сунуть кусок в рот, — ты знаешь, что должен сделать, Сан. Давай посмотрим на эти сообщения.       Сан поспешно снимает блокировку с телефона и открывает нужный чат, лицо его морщится, прежде чем он неловко хихикает.       — Только не смейтесь.       — Сан, ты прибежал ко мне домой в 10:48 утра, чтобы показать мне эти сообщения, — ругается Хонджун, засовывая в рот курицу и протягивая руку к телефону, — давай сюда, мы с Минки почитаем.       Сан глубоко вздыхает, прежде чем передать телефон Хонджуну, Минки обегает вокруг стола, возвышаясь над своим маленьким бойфрендом.       Хонджун только усмехается, а Минки слегка подталкивает Сана локтем, и тот, оглядываясь через плечо своих друзей, перечитывает разговор.       Уёни:       Я дома, надеюсь, что ты тоже.

Значит, Пак Чимин добрался до дома. И как прошло?

      хз спроси у Джуди Хопс*** лол       я пойду       рад был повидаться       спокойной ночи

взаимно! доброй ночи

      Переписка очень неловкая; настолько, что Сан начинает смеяться, чувствуя, как что-то красивое расцветает внутри него, оставляя слабый привкус сладкого цитрусового сиропа на языке.       — Это ты так флиртуешь? — поддразнивает Минки, подталкивая Сана локтем, и тот чувствует, как по его коже ползут мурашки.       — Ты ничуть не лучше, Минки, — отвечает Хонджун, — ты постоянно называл меня миньоном и при любой возможности говорил о том, что я маленький, — парень повыше издаёт скулящий звук и целует Хонджуна в лоб, отчего старший толкает его, — в общем, я рад, что вы с Уёном переписываетесь, даже если это и выглядит очень неловко.       — Я тоже! — улыбка Сан становится до смешного яркой, прежде чем он немного успокаивается, — я очень рад, что мы с ним снова разговариваем, но я вроде как… пришёл, чтобы попросить вас о помощи.       — С чем?       — Я хочу попросить его встретиться со мной, поговорить обо всем? И я хочу, наконец, признаться ему, но я не знаю, как об этом заговорить.       — Просто напиши ему что-то типо «эй, детка»… — Хонджун бьёт Минки по руке прежде, чем младший успевает закончить фразу.       — Не слушай его, Сани, — Минки широко улыбается, прежде чем потянуться за едой, — просто скажи ему, что хочешь с ним поговорить.       — Это самая пугающая фраза, которую только можно написать, — жалуется Сан, — вы ведь когда-нибудь получали сообщения, в которых было написано что-то типо «можно тебя кое о чём спросить?», из-за которых вы потом мучаетесь в течение следующих пятидесяти лет? И если он узнает, что я хочу поговорить с ним напрямую, то мы оба изнервничаемся до тех пор, пока не встретимся и не поговорим.       — Он прав, — соглашается Минки, прежде чем сделать большой глоток воды, — когда я позвал тебя погулять в тот день, ты и не подозревал, что я предложу тебе встречаться со мной. Ты даже не знал, что мы будем только вдвоём.       — Я всё ещё злюсь из-за того, что ты придумал весь этот план только для того, чтобы попросить меня стать твоим парнем, — застенчивый смех Хонджуна говорит об обратном, — но мне кажется, что вы оба правы. Думаю, можно так и написать, — Хонджун начинает что-то печатать на телефоне Сана, и младший бросается вперёд, хватая его.       — Что ты там печатаешь? — кричит Сан, а Хонджун продолжает печатать.       — Я пытаюсь тебе помочь! Я не собираюсь отправлять, успокойся! — кричит в ответ старший, прежде чем Минки разнимает их, — я ведь не идиот, Сан, я не собираюсь нажимать «отправить», мы уже не школьники.       Сан смотрит на сообщение, напечатанное Хонджуном, и переводит взгляд на старшего.       — «Привет, Уён, я бы хотел как-нибудь с тобой погулять»? Чувак, какого хрена? Тебе что, пятьдесят?       — Я не знаю твой стиль речи, — просто констатирует Хонджун, пожимая плечами, — ты просил моей помощи, и вот она, — Сан шутливо толкает его, прежде чем схватить свой телефон и со вздохом сесть обратно.       — Почему это так трудно? — размышляет он, удаляя фразу Хонджуна, чтобы напечатать всё заново, — раньше я мог написать ему буквально обо всем: «Ты видел это? Сегодня так жарко! Я скучаю по тебе!» каждый день, а сейчас я даже не могу попросить его о встрече.       — Будь проще, — отвечает Минки, бросая кость в пустой пакет перед ними, — и постарайся быть менее странным, чувак. Дай мне свой телефон, — Минки хватает телефон Сана и в течение нескольких секунд что-то печатает, а затем возвращает его владельцу.       — «Привет, я свободен в эту пятницу, не хочешь встретиться?» — Сан на мгновение задумывается, пока Хонджун и Минки болтают на заднем плане.       Это сообщение может изменить всё и фактически решить проблему, причиной которой является он.       С глубоким вздохом Сан редактирует сообщение под себя и нажимает «отправить».       — Я ему написал, — пара перед ним отрывается от еды и подходит к Сану, вставая позади него.       — Я горжусь тобой, Сан, наконец-то ты всё уладил с Уёном.       — Да, а теперь поешь с нами, пока ждёшь его ответа, — Минки ухмыляется, обнимая Сана за плечи.       Честно говоря, Сану не особо хочется есть; он принёс курицу скорее в качестве подарка, чем еды для самого себя, и тревога от того, что он действительно смог написать Уёну, съедала его заживо, но он всё равно слушает разговоры Минки и Хонджун и улыбается, когда они смеются над чем-то своим, пытаясь игнорировать свой телефон, который лежит на столе экраном вверх.       Сан не знает, сколько времени прошло; они закончили есть, и теперь сидят на диване Хонджуна и смотрят что-то бессмысленное по телевизору, когда его телефон вибрирует рядом с его бедром.       Он быстро печатает ответ, заметив, что старший смотрит на него, когда он кладёт телефон обратно.       Хонджун ничего не говорит, вместо этого он улыбается Сану и успокаивающе сжимает его бедро, прежде чем снова повернуться к телевизору.       Только когда Сан протягивает руку и обнимает старшего, Хонджун издаёт жалобный звук, притворяясь раздраженным вниманием Сана.       — Он написал тебе? — спрашивает Минки, обнимая обоих парней. Сквозь шум телевизора и болтовню своих друзей Сан слышит биение собственного сердца в ушах.       — Да, и мы собираемся встретиться в среду, — парни вскрикивают от восторга, когда Сан показывает им свою переписку с Уёном.       Уёни:

Привет, я хотел спросить, будешь ли ты свободен в ближайшее время? Но если нет, то всё нормально!

      я свободен в эту среду после пяти. а что?

Мне нужна помощь с учёбой, ты не мог бы меня поднатаскать? Я пойму, если не сможешь

      да нет я могу. можем позаниматься у меня.

оу, хорошо! я напишу тебе за день до этого?

      конечно, пиши       — Ого, Чхве Сан, ты действительно последовал совету Минки? — Хонджун смеётся, ласково взъерошивая волосы Сана, — написать ему, что тебе нужна помощь с учебой… умно.       — Ну мне и правда нужна помощь, — смущённо отвечает Сан, почёсывая затылок, — надеюсь, я не выгляжу слишком нетерпеливым.       — Не беспокойся об этом, — говорит Минки, толкая Сана, — просто извинись перед ним, и мы наконец-то сможем снова тусоваться все вместе.       — Так и сделаю, — обещает Сан, в кои-то веки веря в собственные силы и позволяя своим друзьям обнять себя.       ------------------       Наступает среда, и Сан чувствует себя так, словно его раздавили между молотом и наковальней.       Пара по количественному анализу прошла ужасно; двух с половиной часовая лабораторная превратилась в пятичасовую, потому что он где-то напортачил и должен был начать с начала, и из-за этого ему пришлось уйти около 17:25 вместо 15:00, и он чувствует, словно его грудь находится под гранитной глыбой.       К счастью, Уён попросил встретиться у его общежития где-то около 18:00, но Сан всё равно опаздывал, до общежития Уёна нужно было идти пешком минут двадцать, на автобус у него не хватало времени, и Сан не перестаёт беспокоиться.       — Ты уже смотрел свои результаты прошлого экзамена? — спрашивает Чонхо, пока Сан запихивает всё в сумку, привлекая внимание преподавателей тем, что ругается.       — Нет, и не хочу, — Чонхо просто кивает в ответ, отрывая катышки, которыми усыпан его пиджак.       — Я сдал, так что, думаю, и ты тоже, — говорит Чонхо, но что-то подсказывает Сану, что он хочет поговорить о чём-то другом.       Сан старается игнорировать это.       — Когда узнаю результаты, то расскажу тебе, ладно? — он запихивает последнюю тетрадь в сумку и начинает собираться, дневной свет уже погас и уступил место ночной тьме.       Сейчас ноябрь, вспоминает Сан, надевая пальто, прежде чем накинуть шарф на шею, избегая взгляда Чонхо.       — Ты уверен, что с тобой всё в порядке…       — Я в порядке, Чонхо, — Сан надевает кепку, перекидывает сумку через плечо и выходит из лаборатории вместе с Чонхо, — просто у меня был тяжёлый день, и мне ещё нужно кое-куда зайти.       Они молча заходят в крошечный лифт, и Сан слышит биение собственного сердца, слишком громко отдающее ему в уши.       Когда они доезжают до этажа вестибюля и лифт тихо звякает, оповещая о прибытии, Чонхо снова заговоривает:       — Ну, увидимся? — он похлопывает Сана по плечу и одаривает его лёгкой улыбкой, от которой Сану становится немного грустно, — я не знаю, что у тебя сейчас на душе, но я надеюсь, что скоро тебе станет лучше, — с этими словами Чонхо выходит из лифта, и Сан выдыхает, двигаясь на автопилоте.       На часах почти 18:30, когда Сан наконец добирается до общежития Уёна, его лицо красное, а ботинки мокрые, потому что он случайно наступил в лужу, которая оказалась глубже, чем он предполагал, его куртка испачкана каплями воды, так как внезапно начался дождь, и Сан просто хочет домой.       Сан хочет пойти домой, принять душ и покричать в подушку, потому что всё идёт наперекосяк, но он не может просто уйти. Он итак достаточно облажался. Он сделает это ради Уёна (но он ведь итак всё делает ради него, разве нет?), потому что ему нужно было когда-то перестать прятаться, и…       — Сан? — Уён стоит на безопасном расстоянии от него, машет рукой, чтобы привлечь его внимание, и внезапно всё дерьмо, которое сегодня пережил Сан, кажется ему таким несущественным, — ты в порядке?       Не совсем.       — Не совсем, — Уён корчит гримасу в ответ на это, а Сан пытается отмахнуться от него со смехом, — у меня был трудный день, — он следует за младшим, когда тот жестом приглашает его войти в лифт, и, как обычно, между ними стоит тишина.       Никаких объятий.       Никаких разговоров.       Тишина.       — Сегодня довольно холодно, — размышляет Уён, прислонившись к задней стенке лифта и глядя на дверь. Между ними (слишком много) пространства, — надеюсь, ты не слишком замёрз.       — Если честно, у меня замерзли ноги, — несмотря на это, его тело кажется ему тёплым, и он растягивает губы в улыбке, — я случайно наступил в очень большую лужу, вода доходила мне до лодыжки.       — Оу, — когда дверь открывается, Уён смотрит вниз на ноги Сана, и в какой-то момент он поднимает глаза наверх, их взгляды встречаются на короткое мгновение, прежде чем тот отворачивается, выходя из лифта, — ну, у меня есть запасные носки, если они тебе понадобятся.       И точно так же, как в день, когда они заключили ту самую сделку, Уён наваливается на дверь плечом и почти падает, громко ругаясь и заставляя Сана рассмеяться.       — Эта дверь меня с ума сведёт.       — Может, ей просто не нравится, что на неё все время наваливаются, — эхом отзывается Сан, заставляя Уёна странно на него взглянуть.       — Можешь оставить свои ботинки в коридоре, а я пока принесу тебе новые носки, — Сан повинуется (как всегда) и ждёт, стоя в дверях, пока Уён зайдёт в свою комнату, и всё это кажется странным.       Сан чувствует себя странно.       В последний раз, когда он был здесь, он занимался сексом с Уёном и целовал его.       В последний раз, когда он был здесь, он сбежал от Уёна.       В последний раз, когда он был здесь, он сделал Уёну больно.       Едкий привкус желчи снова проникает в его рот, и всё происходящее вокруг кажется слишком медленным, хотя Сан даже не хочет этого чувствовать.       Я должен извиниться.       Его сердце ломает ребра, за которыми прячется, и Сан глубоко вдыхает.       Когда он вернётся, просто извинись перед ним. Скажи ему, что ты сожалеешь.       — Я нашёл носки, — Уён выходит из своей комнаты, и все слова, которые Сан хотел произнести, застревают у него в горле, — ты можешь надеть их… почему ты тут стоишь? Ты ведь пришел позаниматься, да? — спокойно спрашивает Уён, усаживаясь за маленький столик, а Сан просто молча кивает, следуя за ним и садясь напротив Уёна.       Они молчат, пока Сан открывает свою сумку.       Они не разговаривают, пока он меняет носки.       Сан чувствует себя очень неловко.       — С какой дисциплиной у тебя проблемы? — вопрос захватывает внимание Сана, пока он роется в своей сумке, — мне уже страшно.       — Оу, эм… с этим, — Сан держит в руках тетрадь с надписью «ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ТИТРОВАНИЯ И ГРАВИМЕТРИЧЕСКОГО АНАЛИЗА».       Уён корчит гримасу отвращения.       — Я не знаю, смогу ли чем-то тебе помочь, — признаёт младший, беззаботно смеясь, — я даже прочитать не могу то, что тут написано, — и это заставляет Сана рассмеяться.       — Я тебя прекрасно понимаю. Я потратил больше времени на запоминание названия дисциплины, чем на её теорию.       — Притворяйся, пока можешь, — ухмыляется Уён, хватает тетрадь и листает её, а Сан просто смотрит на него.       Волосы Уёна снова стали чёрными, нежно розовый цвет давно смылся. Он одет в огромный свитер и слишком длинные пижамные штаны, которые мило скрывают лодыжки Уёна, пока тот пытается произнести слова, написанные в тетради. Сан узнаёт эти штаны; они принадлежат ему.       Сан хочет закричать, или заплакать, или рассмеяться, или всё сразу.       — Уён, — мальчик, о котором идёт речь, поднимает глаза и смотрит на Сана. Просто скажи это, думает Сан, и нога его дрожит от волнения. Просто извинись перед ним, — мне… очень понравился твой костюм на Хэллоуин.       — О, спасибо.       После этого снова становится тихо.       Сан хочет надрать себе задницу.       — Я был рад поболтать с тобой в тот вечер, — снова пытается Сан, сосредоточившись на тетради перед собой, чтобы не смотреть на Уёна, — ещё раз прошу прощения за то, что я тогда сказал. Я не имел это ввиду.       — Я знаю, — отвечает Уён тихим голосом.       Сана начинает тошнить.       Они снова рядом; так близко и в то же время так далеко, слова вертятся у Сана на кончике языка, и всё же он не может их произнести, задыхаясь от неуверенности в себе и нервозности, которые лишают его дара речи.       Ему снова кажется, что он находится под водой: он чувствует жжение в лёгких, невозможность дышать, страх в груди, и он тонет, тонет, тонет.       Всё кажется таким же, как и в тот день, когда он ушел. Всё по-прежнему синее.       ---------------------       Сан познакомился с Уёном в октябре.       Он познакомился с ним через Ёсана, который знал Хонджуна, который знал Сонхва, который знал Сана.       С того момента, как Сан встретил Уёна, он мог поклясться, что никогда не встречал никого красивее.       — Меня зовут Ёсан, — представился брюнет с безразличным видом, подталкивая младшего вперед.       — А меня Уён! Я знаю Ёсана со средней школы! — Уён заключил брюнета в объятия, что заставило Ёсана слабо запротестовать, — мы учимся на одной специальности, и это очень круто! Мы изучаем танец и исполнительское искусство.       — Это и правда очень круто, — выпалил Сан, немного завидуя их способности добиваться того, чего они хотели, — а мы с Сонхва учимся на криминалистов.       — Это тоже очень классная специальность! — воскликнул Уён и улыбнулся, широко-широко, и Сан почувствовал, как его сердце зашлось в бешеном ритме.       Уён был так прекрасен.       Сан с самого начала понял, что он обречён, но, по какой-то причине, он чувствовал, что это стоило того; ведь он встретил просто замечательного человека.       Поэтому он улыбнулся, стараясь скрыть румянец, заливший его щеки, пока Уён без умолку говорил бог знает о чём.       — Похоже, мы с тобой одногодки, так что ты можешь записать мой номер, если хочешь! Мы можем вместе учиться и всё такое! — прочирикал Уён, мило улыбаясь и протягивая телефон Сану, чтобы тот обменялся с ним номерами, — в этом семестре я свободен по средам, если тебе интересно.       Сан не знал, почему Уён был так добр к нему (и он до сих пор не знает), но он всё равно согласился, обменявшись с ним номерами и принял его приглашение о встрече, хоть он и застрял в колледже до шести вечера в ту среду.       Может всё дело было в положительной энергии Уёна, а может, в его улыбке, которая заставила сердце Сана пропустить удар, но, в любом случае, тогда Сан понял, что с нетерпением ждёт начала семестра.       -------------------------       Сан также помнит то, когда он впервые увидел, как Уён плачет.       На улице было пасмурно, они занимались в библиотеке, шёл первый семестр второго курса, и Уён недавно покрасил волосы в светлый цвет.       Сан нервничал из-за своего экзамена по математике, до которого оставалось всего сорок минут, и он всё ещё пытался разобраться с интегралами, когда услышал тихие всхлипывания.       На улице уже стемнело из-за дождя, в библиотеке было тихо, и Сан не знал, что делать.       — Ты в порядке? — спросил он, отложив карандаш.       Ему всё равно не надо было заниматься.       — Нет, — сказал Уён, вытирая слезы со щек и вздыхая, — но я скоро успокоюсь.       — Ты можешь рассказать мне, в чём дело, я тебя выслушаю.       — Но у тебя же скоро экзамен, — говорит Уён, глядя вверх блестящими, опухшими и красными глазами.       — Я всё равно спишу, — ты гораздо важнее.       — Сан…       — Я серьёзно, ты можешь мне рассказать. Что случилось? — Уён испустил долгий, усталый и несчастный вздох, и Сан почувствовал, как что-то в его груди сломалось, рассыпаясь на мелкие кусочки.       — Дело в том парне, с которым я встречался. Я как бы решил признаться ему, и внезапно он сказал, что не хочет «всё усложнять», — блондин вытер слёзы тыльной стороной рукава и тихонько вздохнул, — и почему я вообще расстроился.       — Он не заслуживает тебя, — легко ответил Сан, пытаясь подавить гнев в своей груди из-за того, что кто-то осмелился сказать подобное Уёну, — он не имеет права говорить тебе такое.       — Ну, он уже это сказал, я ничего не могу с этим поделать, — слёзы скатывались по загорелым щекам Уёна и беспорядочно капали на стол, — это уже неважно. Конечно, я накричал на него и порвал с ним, но вся эту ситуация просто… отстой.       — Ну, если тебя это утешит, то когда-нибудь найдётся тот человек, который будет любить и ценить тебя таким, какой ты есть, — Уён только хмыкнул в ответ на это, выглядел он явно расстроенным, — вот, что я тебе скажу: я куплю тебе всё, что ты захочешь, и после уроков провожу тебя до общежития, хорошо? Завтра у меня нет пар, так что, если хочешь, мы можем сходить в кино или ещё куда-нибудь.       Уён снова поднял голову, шумно шмыгая носом.       Сан почувствовал, как у него сжалось сердце.       — Ты это серьёзно?       — Конечно, — Сан искренне улыбнулся, а Уён ухмыльнулся в ответ, щеки его порозовели, — пойдём, я куплю тебе кофе.       Несмотря на то, что Сан опаздывал на экзамен по математике, громкого смеха Уёна было более чем достаточно, чтобы забыть об этом.       — Еще раз спасибо за всё, — сказал Уён, стоя на лестнице своего общежития вместе с Саном, — я перед тобой в долгу.       — Да брось, — отозвался Сан. Мне достаточно было увидеть, как ты улыбаешься! — подумал он, надеясь, что его эмоции нельзя прочесть на его лице, — мы ведь друзья? Я всегда рядом, — и Уён снова улыбнулся, мило заложив руки за спину и прислонившись к стене, не сводя глаз с Сана.       — Напишешь мне, когда вернешься домой? — спросил блондин после короткой паузы, красиво моргая глазами в тусклом свете.       Сан был очарован им.       — Конечно, — ответил он, но не сдвинулся с места.       Он мог бы сказать это прямо здесь и сейчас, мог бы во всём признаться.       Я буду любить тебя таким, какой ты есть.       Я люблю тебя таким, какая ты есть.       Я не хочу, чтобы ты плакал из-за всяких глупых парней.       Ты мне очень, очень нравишься.       — Ты замечательный человек, Чхве Сан. Мне повезло дружить с тобой.       И в этот момент все чувства и эмоции Сана оказались закупорены в бутылке, чтобы он никогда больше не вспоминал о них.       — А мне с тобой, — в ту же секунду Уён обнимает Сана, и на маленькой, тесной лестнице слышится только их тихое дыхание и биение сердца Сана, и, возможно, в этот момент бутылка совсем чуть-чуть откупорилась.       -----------------------       И по сей день она продолжает откупориваться, снова и снова, и Сану больно, стекло разбивается и режет его грудь изнутри, и красный цвет снова возвращается, заполняя его тело болезненными волнами, заглушая его слова, и всё, что он может сделать, это смотреть; смотреть на Уёна, который сидит напротив него, но он так далеко, и Сану невыносимо больно.       Больно осознавать, что он во всём виноват, что он ничуть не лучше того парня, который заставил Уёна плакать в тот день.       Все эмоции накапливаются, переполняют его, и Сан больше не может справляться с ними, смесь красного цвета и цветочных лепестков душит его до тех пор, пока он не ломается, и всё, что было у него на душе, разливается повсюду, куда осмеливаются упасть его слова.       — Я скучаю по тебе, — Уён смотрит на него со своего места, его пальцы еле заметно играют с разорванным краем ночной рубашки, — я был таким глупым, да я и сейчас такой, но, чёрт возьми, Уён, я так скучаю по тебе.       И бутылка лопается, словно сверхновая, осколки звёзд и лучи ослепительного света вспыхивают в его груди, и невысказанные ранее слова падают, падают, падают из его рта, разливаясь по всему полу вместе с лепестками и красной жидкостью из сердца Сана.       — Ты такой красивый, Уён, — мальчик, о котором идёт речь, не двигается, брови нахмурены в недоумении, — ты казался мне красивым с того самого дня, как я впервые увидел тебя, и я до сих пор так считаю. Но я… я такой глупый.       — Что ты такое говоришь?       — Я ненавижу себя за то, что не могу нормально говорить о своих чувствах, за то, что я не извинился за тот день, и за то, что причинил тебе боль, — Сана словно прорвало: красное месиво льётся из его рта вместе с грязными лепестками, пачкая пол, стол и эти дурацкие тетради по химии, — я не собирался уходить от тебя в тот день, я не хотел ранить твои чувства, я не хотел этого, я правда не хотел, Уён…       — Тогда почему ты это сделал, Сан? — с пытливым взглядом спрашивает Уён, его голос кажется слишком тихим.       — Потому что, — начинает Сан, и самая большая волна выливается прямо из его рта, — я влюблён в тебя по уши, и в тот день я испугался.       Это отвратительно, то как красные лужи скапливаются у их с Уёном лодыжек и портят их обувь и половицы.       — Мне казалось, что я использую тебя, — продолжает он, не осознавая, что он не дышал с того момента, как начал говорить, — я был таким жадным и убежал, потому что уже очень давно люблю тебя, и когда мы целовались, я подумал, что ты тоже сможешь полюбить меня, но я не… я не хотел ранить самого себя, я не хотел думать о тебе в том смысле, на который ты никогда не соглашался, потому что я был глупым и жадным, и мне так жаль, Уён.       После этого он замолкает.       Уён смотрит на Сана, а Сан смотрит на него в ответ.       Дождь снаружи всё ещё льет, машины внизу всё ещё гудят, и мир всё ещё вращается.       Движение всего вокруг возобновляется, даже если Сану кажется, что время остановилось.       Уён ничего не говорит.       Сан не знает, хочет ли, чтобы он заговорил.       Уён не делает этого, он просто наклоняется вперёд и вытирает подушечками больших пальцев слёзы, которые жгли щеки Сана, а он даже не подозревал об этом.       Его руки нежны, и Сан глубоко выдыхает, позволяя Уёну вытереть его лицо, мягкие ладони убирают челку Сана с его лица и успокаивают его.       Несмотря на тишину, Сану кажется, что в комнате очень громко.       Когда Уён наконец заговаривает, его слова кажутся очень мягкими, как и всё остальное в нём; словно он вообще не хотел, чтобы его услышали.       — Могу я тебя поцеловать?       Сан соглашается, прежде чем успеет передумать (не то чтобы он вообще смог бы отказаться).       Поцелуи Уёна такие же мягкие и уязвимые, как и всё остальное в нем; целомудренное прикосновение губ превращается в нечто большее, и всё, что Сан может сделать, это тихо вздохнуть.       Уён целует его глубоко и медленно, мягкие губы тянутся к чувствительным губам Сана снова и снова, его язык скользит вперёд, чтобы нежно лизнуть губы Сана, и старший отчаянно открывает рот.       Он позволяет Уёну целовать себя, пока не перестанет дышать, позволяет Уёну слизывать красное с его губ, просто позволяет Уёну забрать у него всё, что он пожелает, пока красное не размазывается по их губам, и между ними остаются только лепестки любви Сана к Уёну.       Он не знает, как долго они целуются, пока Уён держит его лицо в своих руках, и он просто наслаждается этим, слушая звуки их дыхания, заглушённого оглушающе громким биением его сердца.       Сан любит Уёна.       Это чувство ошеломляет, но он не против (потому что, если дело касается Уёна, то Сан никогда не будет против).       В какой-то момент между замедлением биения сердца Сана и прикосновением Уёна к созвездию на его шее младший смеется, а губы старшего складываются в улыбку.       — Мы такие придурки, — Уён прячет лицо в изгибе шеи Сана, и старший замирает, розовые пятна сливаются с голубыми.       — О чём ты? — выдыхает Сан, функционируя на автопилоте, его сознание где-то совсем в другом месте, нежели его физическая форма.       В комнате снова тихо, но эта тишина кажется другой.       — Я чувствую то же самое… к тебе и всё такое, — застенчиво произносит Уён, прячась ещё сильнее и мягко ударяя Сана в грудь с приглушённым звуком, — я все глаза выплакал у Ёсана в тот день, когда ты уехал. Мне кажется, я впервые так сильно при нём плакал.       Теперь я всё понял.       — Мне очень жаль, — повторяет Сан, смаргивая синеву с глаз.       — А потом ты просто начал игнорировать меня, и ты казался таким неловким, а потом тебя вырвало на Юнхо, и я не знаю, Сан, — он долго и устало вздыхает, уткнувшись в шею Сана, — я думал, что это очевидно, что ты мне нравишься, но, наверное, мы оба просто придурки.       — Мне правда очень жаль, — Сан проводит рукой по волосам Уёна, которые падают на его пальцы красивыми прядями, — мне очень, очень жаль, Уёни.       — Я мог бы побить тебя, — мило размышляет Уёна, поднимая голову и глядя на Сана нежным взглядом, его щеки порозовели от поцелуев, — знаешь, я мог бы тебе и синяк под глазом поставить за то, что ты разбил мне сердце.       — Я бы тебе позволил, — выдыхает Сан, растягивая губы в улыбке, которую ему тут же возвращает Уён.       — Я, эм… — младший снова опускает глаза, и Сану кажется, что он никогда ещё не видел Уёна таким смущённым, — ты не хочешь пойти в мою комнату? Мне больно сидеть на этом стуле.       Сан слепо кивает, позволяя Уёну взять его за руку и увести в его комнату, как он делал это уже миллион раз.       В комнате Уёна темно, но с этим не возникает никаких проблем, потому что Сан знает эту комнату как свои пять пальцев, он точно знает, когда упадёт обратно на матрас, знает, когда Уён снова начнёт целовать его, снова и снова, как будто Сан принадлежит ему (и, возможно, так и есть).       — Когда ты понял? — спрашивает Уён между поцелуями, нежно посасывая нижнюю губу Сана.       — Понял что?       — Что любишь меня, — бормочет Сан, держа мягкое лицо Уёна в своих ладонях и медленно целуя его, смакуя вкус Уёна в своём рту, используя всё, что только может, чтобы убедиться, что это реально.       — Мне кажется, я всегда это знал, — наконец отвечает Сан, целуя Уёна везде, куда только могут дотянуться его губы, — но я окончательно убедился в том, что это любовь, только в ночь карнавала.       Уён хмыкает, пока его руки блуждают в темноте по телу Сана, и оно покалывает от энергии и волнения, когда ладони Уёна соприкасаются с его голой кожей.       — Я влюбился в тебя в ту ночь, когда ты помог мне забыть того придурка, с которым я тогда встречался, — руки Уёна снова находят шею Сана, и всё, что тот может сделать, это ахнуть, лёжа обнажённым под Уёном, — ты мне всегда нравился, но мне казалось, что тебе нравится Хонджун, — это заставляет Сана разразиться раскатами смеха.       — Ты шутишь. — Вовсе нет, клянусь, — глупая улыбка на лице Уёна говорит об обратном, — но, если серьезно, я страдаю по тебе со второго курса и не могу поверить, что всё это время я тебе тоже нравился.       — Наверное, мы и правда придурки, — Сан выдыхает со смешком, подаваясь вперёд, чтобы поцеловать Уёна в подбородок, и чувствуя, как его кожу покалывает щетина.       — Да, но я же твой придурок, — Уён улыбается, прежде чем снова поцеловать Сана, лимонно-сладкий привкус встречается с искорками мандаринового.       Реальность.       Вот, что это такое.       Сан в этом уверен.       ________________       * Карты Против Всех (англ. Cards Against Humanity) — настольная игра, для которой необходимо как минимум три человека и две колоды специальных карт: на чёрных написаны вопросы и предложения с пропущенными фрагментами, а на белых — фразы-ответы.       ** Ударь Крота — аркадная игра для игрового автомата, в которой нужно бить молотком по голове крота, внезапно выглядывающего из норки.       *** Джуди Хопс — крольчиха, персонажка мультфильма "Зверополис".