Громоотвод

      5 июня, 1999 год       Драко шепнул заклинание и толкнул дверь. Он пустил слабый огонёк, и тот осветил узкий тесный коридор. Воздух был холодным и пыльным. Драко не стал снимать мантию, пошёл вперёд. Паркетная доска, выложенная английской ёлочкой, скрипела под ногами. Малфой сгорбился и обнял себя руками, чтобы согреться. Никогда в его день рождения не было так холодно.       Он должен быть сейчас в Италии. Прятаться от слишком палящего солнца, пить вино, есть виноград из рук Грейнджер и смеяться над тем, как Тео провоцирует Забини. Жизнь в девятнадцать должна быть беззаботной и лёгкой. Она должна прощать глупости и баловать счастливыми случайностями.       Драко думал, что его первое убийство произойдёт на войне, ещё тогда, когда Волан-де-Морт приказал избавиться от Дамблдора. Но он не думал, что первым убьёт своего лучшего друга… Больше чем друга… Своего Теодора.       Тео хоронили тёплым летним вечером. В синих, бездонных сумерках. Первые звёзды провожали его вместе с толпой незнакомцев и репортёров. Кажется, собралась вся школа, однокурсники точно пришли полным составом, надев зелёно-серебряные шарфы. Блейз и профессор Хёрст взяли на себя организацию. Они постарались сделать церемонию быстрой и красивой. Минимум помпезных речей, никаких завываний оркестра и памятников из бронзы. Тео бы сделал так же.       Драко помнил, что на протяжении всей службы Грейнджер касалась его плечом, она буквально нуждалась в опоре, чтобы выстоять. Гермиона плакала тихо, без всхлипываний, без криков. Драко, незаметно для окружающих, сжимал её ладонь в складках мантии. Пальцы бессильно обмякли в его руке. Казалось, после смерти Тео, жизнь покинула и Гермиону. Она молчала. Тускнела. Не смогла зажечь кончик палочки, когда все подняли огоньки в честь Тео.       Когда чёрный гроб погружали в фамильный склеп Ноттов, Драко помог Гермионе опуститься коленями на холодный мрамор. Грейнджер дрожащей рукой положила небольшой букет белых пионов. Драко — пару перчаток из тончайшей драконьей кожи. Огнеупорные.       Расследование загадочной смерти выпускника закрыли в рекордные сроки. По официальной версии Драко с Гермионой нашли Теодора на мосту. Их палочки проверили, и выяснилось, что никаких боевых заклинаний, тем более непростительных, не было использовано. Драко рассказал, что в убийстве подозревает отца и некоего Дорана Ноктиса. По его словам, они были заинтересованы в разработках и редкой фамильной магии Нотта, шантажировали его, но Тео отказывался сотрудничать. Найдя подтверждающую переписку между заключённым и изобретателем тёмных артефактов, Ноктиса посадили как главного подозреваемого. Люциусу запретили иметь какую-либо связь с внешним миром.       Драко с размаху всадил кулак в дверь. Треск старого дерева разрезал слишком громкую тишину. Оторвав стесанные костяшки, Драко замер. Он провел пальцами по чешуйкам облупленной синей краски, в цвет глаз Теодора, только потускневшей, и прижался щекой к двери.       Он позволил себе строить планы. Загадывать будущее. Мечтать. Надеяться…       Наивный придурок.       Будущее не наступит никогда. Ему было предначертано лишиться всего света, который делал его жизнь хоть сколько-то сносной. Собственноручно уничтожить последнюю надежду на спасение. Остаться одному, абсолютно одному в трясине горя.       Драко бил по двери и кричал. От грохочущих ударов краска мелкими частичками осыпалась на пол. Драко злился и отрицал. Он колотил двери, ненавидел их, ненавидел себя, ненавидел чёртову квартиру. Он грустил. И скучал. Бесконечно скучал…       Тео всегда был рядом, всегда был на его стороне, всегда поддерживал. Даже в последний момент…       Войдя в комнату, пустую и безликую, Драко открыл балкон. Вечер, вползавший в распахнутое окно, принёс с собой аромат летней неги. Прозрачные шторы взмыли в воздух, задели неприметную чашечку на полу. Чёрная, в созвездиях и с золотой каймой, она звонко разбилась о паркет. Сердце пронзили воспоминания. Драко собрал осколки и присел на порог балкона. Однажды он уже сидел здесь и успокаивал Грейнджер. Прятал её от лап синеглазого мерзавца. И втайне надеялся, что он к ним всё же присоединится. Парни всегда безмолвно сговаривались за её спиной.       Драко был уверен, что после того, как он скрыл весь план от Грейнджер, она обвинит его и не захочет больше видеть. И так было бы правильнее. И легче. Но она не сдавалась. Упрямая, глупая гриффиндорка пыталась дать ему понять, что не бросит, что утешит. Убеждала его в невиновности, выдавая слезами ложь. Она хотела быть сильной. Но делала хуже.       После церемонии Драко отвёл Гермиону в сторону, укрыл в тени размашистого дуба.       — Мы не можем быть вместе, — сказал он прямо, чтобы не тянуть. Не мучать.       — Что? — глаза округлились, сумерки окрасили их в холодные оттенки. — О чём ты говоришь, Драко?       Гермиона, казалось, совсем не воспринимала его слов.       — Разве ты сама не понимаешь, что так будет лучше? Ты должна жить дальше…       — Без тебя? Нет! — она замотала головой. — Нет! Нет!       — Грейнджер… — Драко устало склонил голову. Он знал, что она хочет этого, но слишком правильная, слишком добрая и милосердная, чтобы сказать правду.       — Нет! Ты не можешь так поступить! Нет! — в дрожащий голос пробралась истерика. Гермиона обняла его лицо и повернула на себя.       Драко плакал. Отводил взгляд и шептал сквозь боль:       — Я не смогу… Ты слишком сильно напоминаешь его.       — Драко, пожалуйста.       Он не выдержит, расколется, упадёт к её ногам.       — Я никогда не смогу себе простить. Я не смогу смотреть тебе в глаза.       — Нет, Драко, не горячись.       — Грейнджер… — он высвободился из её рук и отступил.       — Нет! Мне тоже сложно! Я тоже его потеряла! Но… — она тряслась и тараторила. Пыталась найти любые слова, лишь бы избежать боли. — Мы сможем с этим справиться. Мы всё преодолеем вместе.       — Но мы больше не вместе! — выкрикнул Драко на надрыве. Он схватил её за плечи и встряхнул. — Нас трое, помнишь? Не ты ли мне это повторяла? А?! — вдавил в дерево, стукнув головой. — Теперь его нет! Тео больше нет! Нас больше не трое!       Джинни и Гарри настороженно двинулись в сторону дерева.       — Драко, — испуганно вскрикнула Гермиона.       Драко отпрянул, словно обжёгся. Гермиона сжалась, потёрла место будущих синяков.       Малфой стиснул кулаки в приступе безграничной ненависти к себе.       — Он был нашим громоотводом, Грейнджер, — тихие слова разорвали сердце, которое, казалось, не могло болеть сильнее. — Я боюсь, что наврежу тебе…       — Ты не навредишь! — сказала и не поверила. — Мы справимся! Вот увидишь!       Малфой отрицательно помотал головой.       — Зачем ты наказываешь себя, Драко? — Гермиона перешла на крик.       Он вздрогнул. Зачем он себя наказывает? Серьёзно? Зачем? Ей нужно объяснение? Малфой повёл челюстью, расправил плечи и решительно посмотрел в любимое лицо.       — Гермиона, — он впервые назвал её по имени, — я убил Тео.       Она вскрикнула и зашлась слезами. Вслух это звучало ещё ужаснее.       — Я никогда не смогу простить себе этого. И ты не сможешь.       — Почему ты всегда всё решаешь за меня?! — голос хрипел от крика.       Драко шагнул навстречу и прижал её к груди. Гермиона рыдала и била его, царапалась и кричала. Окружающие стыдливо отводили взгляды, Уизли с Поттером замерли в нескольких футах.       Он держал её, намеренно растягивая момент. Ужасный и горький, но пусть он продлится ещё несколько секунд, пусть будущее не приходит, пусть не наступит никогда.       — Вместе с палочкой взрослый Теодор передал мне ещё вот это, — Драко достал из кармана два закупоренных хрустальных пузырька и вложил один в ладонь Гермионы. На этикетке вместо надписи было изображение созвездия Кассиопеи.       Драко не стал дожидаться ответа, кивнул Джинни и Гарри. Те тут же рванули к Гермионе, которую захлестнула беспощадная истерика.       Драко напоследок прижал её к себе и у самого уха шепнул:       — Я люблю тебя.       Нежно коснулся губами виска. И ушёл.       В комнате поменьше было темно из-за достающих до потолка пирамид из коробок, книг и прочего барахла после переезда. В углу всё ещё стояли сумки с одеждой. Пыльный бардак пах старостью, ненужностью и… им. Горький апельсин, сигареты и что-то неуловимое. Что-то про свободу и дерзость, про пылкий нрав и одержимость. Что-то про Тео.       Драко шагал в темноту и вдыхал любимый аромат. С каждым шагом сердце колотилось быстрее. Волнение завязывало узел под рёбрами, будто перед долгожданной встречей.       Он коснулся палочкой старинного шкафа, и зеркальные створки раскрылись, перед Драко предстал омут памяти. Серебристая гладь отражала резные своды и полочки с хрустальными сосудами воспоминаний. Откупорив пузырёк с этикеткой созвездия, Драко вылил прозрачную жидкость в омут. Он поглубже вдохнул и окунул лицо.       Серебряный туман закружил сознание. Волнение вспыхнуло и ударило по вискам. Тошнота подступила к горлу.       И в миг всё развеялось.       Тёплый свет библиотечных ламп осветил возмущенное лицо Грейнджер:       — Теодор Нотт, верни книгу!       — Нет.       Её щёки горели. Она сжала челюсти, чтобы подавить крик.       — Что за ребячество? Ты не имеешь права так себя вести!       — Я буду с ней нежен, — поглаживая книгу по бархатной обложке, словно кота, прошептал Тео.       Библиотечные полки сменились небом, озером и прохладным осенним ветром.       — Это моё любимое место, — Тео показал Гермионе на размашистый бук.       Дерево бросало плотную синюю тень на мягкую, устеленную мелкой травой землю. С этого берега было видно замок во всей его красе.       Тео долго читал ей вслух. Буквы сливались в слова, строки мелькали перед глазами. Он глубоко погрузился в чтение и не заметил, что гриффиндорка, лежавшая рядом, заснула. Тео замолчал и чуть приблизился. Неожиданно для него самого правая рука потянулась к кудряшкам. Тонкие пальцы коснулись шелковистых волн, и Тео почувствовал вибрации, разносящиеся по всему телу. Они усиливались, передаваясь окружающему пространству: земля загудела, по воде пошла рябь, листья, не удержавшись, отрывались от ветвей и улетали вслед за ветром.        Гермиона резко вдохнула. Нотт вмиг оторвал руку и вцепился в книгу.       — Почему ты замолчал?       — Ты уснула, — ухмыльнулся Тео, в глазах которого ещё держалось тепло.       — Я? — Гермиона легко улыбнулась, только глазами, и, снова отвернувшись к озеру, добавила: — Не может быть. Продолжай…       Серебро смыло краски осени и погрузило во тьму слизеринских подземелий.       — Да вы не шарите! — воскликнул Блейз. — С вашими рожами, — показал он на Малфоя и Нотта, — можно баб табунами собирать и драть, пока есть пульс.       — Я бы сейчас не отказался от женских ласк, — потянулся, словно пантера, Малфой.       — А ты, Нотт? — не унимался Забини, явно смакуя разговор.       — Я бы для начала попробовал втроём.       — Моё воспитание! — Забини одобрительно чокнулся с ним бокалом. — А если вторым будет мужик?       — Ты на себя намекаешь, Забини? Нет, спасибо, — засмеялся Тео. — Уймись, не для тебя моя роза цвела.       — А если Малфой?       — Ну, если Ма-а-алфой, — артистично протянул Нотт, привставая, — то я точно не смогу отказаться, — он одной рукой сжал щеку Драко и потряс. — Такая рожа!       Смех слизеринской стаи ослабевал и растворялся, пока совсем не утих. Тьма сгустилась, стала сухой и пыльной.       — Какая же ты бездарная, — рыкнул Малфой и, резко обойдя Грейнджер сзади, схватил за руку.       — Что ты делаешь? Убери руки! — она попыталась вырваться.       — Рот закрой.       Серебряные воды скрыли облики. И нарисовали новые.       — Пойдём со мной на мост, — прошептал Теодор, упираясь в книжный стеллаж.       — Куда?       — На архитектурный объект, соединяющий замок и Запретный лес, Грейнджер.       Водоворот закрутил картинки. Библиотечная тишина сменилась шорохом ветра.       Атмосфера была расслабленной и весёлой. В воздухе перед Грейнджер и Ноттом витал тлеющий комочек пергамента. Ребята потягивали сливочное пиво, хохотали и смотрели в темнеющую даль.       Послышались шаги. Ребята прогнулись назад и увидели тёмную, высокую мужскую фигуру, надвигающуюся на них. Тео привстал и прищурился.       — Что она здесь делает? Какого чёрта, Нотт? Это же наше место, — рычал сквозь зубы Малфой.       В серебряном водовороте мелькали эмоциональные диалоги Малфоя и Нотта о выборе Грейнджер в подруги, обрывки ссоры Малфоя и Грейнджер в тёмном классе, впервые почерневшие руки Тео, который, не сдержавшись, слил в сферу поток чёрной магии.       — Проявить себя? Хм? — шепнул Теодор и многозначительно посмотрел Гермионе в глаза.       Они стояли в библиотеке. Грейнджер гладила обугленные пальцы.       — Да… проявить…       Тео приблизился ещё на пару дюймов. Он не мог больше сдерживать себя. Он грозно выдохнул и… решился. Тео нежно коснулся губами её приоткрытого от удивления рта и впервые поцеловал.       — Я рассталась с Роном, — вырвалось у Гермионы. Вместо библиотеки вокруг появился серый пасмурный двор Хогвартса.       Гермиона сияла. Она так хотела скорее сообщить о том, что теперь никто не сковывает её обязательствами.       — Зачем? — обыденно спросил Тео. — Мне кажется, вы были отличной парой.       Снежная серебряная буря застелила обзор.       — Дождёшься? — обернувшись у самой двери Хагрида, спросила Гермиона.       — Всегда… — ответил Тео и наградил спутницу самой доброй улыбкой в своём арсенале.       Серебряный всплеск. Удар. Крики. Вьюга.       — Пошёл ты к чёрту! — Грейнджер пнула Малфоя коленом и с вызовом посмотрела в глаза. — Я не боюсь тебя! Ты больной на голову садист! Малфой, ты самый…       Снег обжигал кожу, холод просачивался в сердце.       — Замолчи! Замолчи! Заткнись сейчас же! — кричал Драко, сжимая её шею.        Лицо Гермионы краснело. Каждая мышца Малфоя напряглась.       — Грейнджер, пожалуйста… — фраза была пропитана болью.       Малфой зажмурился и сомкнул челюсти. Он прижался лбом к ней.       Задыхаясь, Гермиона с хрипом втянула воздух, из последних сил потянулась к нему и…       Нежно коснулась замёрзших губ.       Снегопад сменился руинами кабинета Люциуса. Рычал пожар, стены трещали и рушились, ледяная волна накатывала с другой стороны.       Тео впился пальцами в Драко так, что те побелели. Кровь из разорванного камнем предплечья растекалась по рукам, обвивая их, словно бордовые браслеты.       — Ты не виноват! Ты не виноват! Драко! Ты не виноват!       Тео обхватил его подбородок и поднял голову. Драко увидел… Из синих напуганных глаз текли слёзы. Слёзы тревоги и страха.       — Ты не виноват, Драко…       Тишина. Камин. Парни лежали на кровати и смотрели в потолок.       — Расскажи мне что-то… — Драко не мог больше вариться в котле ядовитых мыслей.       — Например?       — Что хочешь. Просто не молчи.       — Давай почитаю?       Малфой Мэнор исчезал, забирая с собой новые, стыдные чувства Теодора. Серебро проявило лондонскую квартиру.       Драко расположился в кресле. Тео и Гермиона сидели на узорчатом ковре, обложившись пергаментами и книгами, и занимались расшифровкой дневника Темпуса. Оба босые. Их плечи соприкасались. Из радиоприёмника звучала незамысловатая рождественская мелодия.       — Слушай, Малфой, я не могу сосредоточиться, когда ты вот так смотришь, — внезапно заявила Гермиона. Она с вызовом глянула на восседающего на троне бездельника. — Ты либо помогай, либо не смотри.       — Смотреть не запрещено, Грейнджер.       — Неужели у тебя нет занятия поинтереснее? — не отступала Гермиона. Вино придало ей пущей дерзости и разгорячило щёки.       — Ты хочешь мне что-то предложить?       — О, я бы тоже послушал, — оживился Тео.       Серебро вновь сменило обстановку.       — Оу-у-у, достойный выбор, — зубоскалил Тео, встретившись с Грейнджер в коридоре. Драко, который выходил из ванной, тоже уставился на новый образ гриффиндорки.       Воображение рисовало, как могла выглядеть её фигура под безразмерной рубашкой.       Драко провёл взглядом от колен к рукаву и заметил эмблему. Он вопросительно зыркнул на Тео. Тот рассмеялся в ответ.       — Я предложил ей взять любую одежду, — Тео примирительно развёл руки.       Его облик растворился в темноте.       — Я не буду с тобой спать! — упиралась Грейнджер, когда Тео запрыгнул к ней в кровать.       Теодор обиженно спустился на пол.       Гермиона злобно плюхнулась на кровать и уставилась в потолок. Нахмурилась. Сосчитала до двадцати трёх. Двадцать четыре… Двадцать пять… Двадцать шесть… Не выдержала. Перекатилась на край кровати и взглянула на страдальца.       — Ну и как там внизу? — сдерживая улыбку, спросила она.       — Не очень комфортно, скажу я тебе… — Тео потёр руками плечи, спасаясь от холода. — Ты абсолютно бессердечная. Выгонять несчастного на пол. В такой холод! Я точно умру от обморожения.       — Тебе будет полезно, — съязвила Гермиона.       Драко, лежавший на матрасе у распахнутого окна, тихо расхохотался.       Тео улыбнулся. Мелкие морщинки обрамили добрые глаза. Он жалобно вглядывался в лицо вершительницы его судьбы.       Гермиона нахмурилась. Для приличия выдержала паузу. Но тут же протянула руку.       — Я разочарован, Грейнджер, — сообщил Драко.       — Заткнись, Малфой! — отмахнулся Тео. — Завидуй молча.       Серебряный туман сгустил краски. Ясная зимняя ночь. Мост. Напряжение.       — Она сгорела в созвездии Цефея… — задумчиво протянула Грейнджер.       — Нет, — Драко подошёл ближе, перевёл взгляд на губы. — Это Кассиопея.       Ледяные бабочки заполнили всё пространство. Гермиона почти слышала, как трещат их тонкие крылышки. Сердце колотилось с бешеной скоростью в попытке согреться.       Тео затаился во мраке. Алый огонёк сигареты бликовал в глазах. Тео не двигался и не дышал. Запретил себе моргать.       «Раз…»       Драко поднял руку и провёл большим пальцем по линии подбородка Гермионы. Медленно. Растягивая момент. Решаясь.       «Два…»       Гермиона привстала на носочки. Эта странная привычка… Тео и Драко были почти одного роста, но именно к Драко Гермиона тянулась. Тео же всегда склонялся к ней.       «Три…»       Драко выдохнул и одновременно закрыл глаза. Он прижался к ней, обхватывая нижнюю губу своими губами.       Электричество ударило в живот с невыносимой силой. Бабочки забились в неистовом вихре. Серебряный ток разлетелся зигзагом по телу от внутренностей до кончиков пальцев. Тео присоединился к поцелую. Атланты уронили небо. Звёзды разбились искристыми осколками и посыпались на них.       — Открой, — угрожающе произнёс Малфой, стоя у двери слизеринской спальни.       — Нет.       Драко направил палочку на Тео.       — Нотт, открой сейчас же.       Тео хмыкнул, показывая, что не боится угроз. Но сильнее прижал Гермиону к себе.       — Ты же не хочешь уходить…       — Немедленно. Открой. Дверь.       Драко выстрелил вспышкой красного света. Резная балка кровати разорвалась в щепки. Гермиона взвизгнула, импульсивно потянулась за сумочкой, чтобы достать свою палочку. Но Тео крепче сжал её плечо, безмолвно приказывая не двигаться.       — Я открою, только если ты скажешь, что действительно хочешь уйти.       — Я хочу выйти.       Тео поднял палочку, легко вычертил руну, и замок со звоном отворился.       — Иди.       Драко резко схватил ручку, приоткрыл дверь. Холодный воздух подземелья хлестнул по лицу. Драко на секунду задержался. Глубоко вдохнул, в попытке спасти прошлую жизнь, и медленно, сопротивляясь себе самому, обернулся.       Серебро утопило мгновение в бурной реке. Картинки мелькали, пока не замерли.       — То, что было вчера… — начал Тео, но его одновременно прервали.       — Было большой ошибкой! — свела брови Грейнджер.       — Должно остаться в тайне… — выпалил Малфой. Голос эхом отдавался от холодных стен туалета. После паузы он продолжил: — Если кто-то об этом узнает, — угрожающе прошипел Драко, — клянусь, Грейнджер, я уничтожу тебя.       — С какой стати я буду об этом рассказывать?       — Да что вы несёте? — повысил голос удивлённый Теодор и встал между ними. — Ошибка, тайна… Неужели мне одному вчера было так охуенно?!       Серебряное облако бурлило, события ускорились, словно кто-то перематывал плёнку.       Драко и Тео сидели на подоконнике в коридоре восьмого этажа и гадали, придёт ли к ним их храбрая гриффиндорка.       Перекрещенные ноги парней касались коленями. Стопа Драко стояла у бедра Тео и синий взгляд приковала деталь, которой Тео раньше не придавал значения. На Драко были грубые оксфордские туфли на босую ногу. Штанина брюк приподнялась и оголила точёную щиколотку. Резкие, но в то же время плавные изгибы костей и сухожилий вызывали странный трепет в сознании наблюдателя.       Тихое созерцание сменилось страстью, которую ребята разделили на троих в розовых огнях выручай-комнаты.       Это был странный, хаотичный поцелуй. Тео скользнул пальцами по скуле Драко и повернул его на себя. Он поджёг фитиль. Искры побежали к пороху. Гермиона отстранилась. Тео, не сбавляя напора, целовал теперь только мужские губы. Драко был на вкус как страх вперемешку с солёной карамелью. Искры на фитиле добрались до взрывчатки.       — Я тебе не пидор! — яростно крикнул Малфой и откинул Теодора.       Тео расшиб затылком зеркало. По глянцевой поверхности разбежались трещины.       — Никогда в жизни больше не прикасайся ко мне!       Осколки зеркала попали в серебряную реку и уплыли в далёкую вечность. Стали историей.       — Да, — кивнула Гермиона, обнимая Тео, который сидел у её ног, — я тебя понимаю. Возможно, это странно и неправильно… но я хочу быть с вами двумя. Одновременно.       Кабинет превратился в больничную палату. Тёмную, тихую, пустую. Драко спал. Его нога была перебинтована. На столе лежала записка от Забини: «Ты торчишь мне новую метлу».       Тео склонился над Драко и почувствовал запах антисептика, лечебных трав и… Он услышал знакомый аромат его тела. Мягкий, немного тяжёлый, мускусный запах.       Прикоснуться. Всего один разок. Один.       Тео склонился, держась одной рукой за прикроватную тумбочку. Чёрная кудряшка упала на платиновую прядь. Всё вокруг дрожало, почти гремело. Тео глубоко вдохнул и легко коснулся губами подушки у самого лица Драко. Задержался на секунду и сразу же выровнялся.       Река бурлила, меняла картинки, рокотала. Старый радиоприёмник шипел лирической мелодией.       — Я дам тебе всё время мира, — шепнул Тео.       — Мы дадим… — Гермиона сильнее обхватила спину Малфоя.       Драко сдался. Он обмяк и протянул руки вперёд, обнимая Теодора в ответ. Упёрся лбом в его плечо и зажмурился.       Серебряный всплеск. Тишина. Гладь.       — Не бойся… — промурлыкал Теодор Гермионе. — Ему понравится.       Потянув за пряжку, Гермиона вынула ремень из петель и, как нашептал ей на ухо Тео, затянула вокруг своей шеи, а конец вложила в руку Драко.       Парни отбирали Гермиону друг у друга, но и в то же время делились ею. Эта игра до ужаса возбуждала всех троих.       — Этого не может быть! — воскликнула Гермиона. Она привстала на колени и живо поднесла своё предплечье к руке Тео. — Смотри! У нас одинаковые родинки!       Малфой неосознанно провёл по своему левому изуродованному предплечью. У него там не было родинок. Только рваный мерзкий шрам, напоминающий о прошлом.       Тео схватил его за руку. Нежно, но требовательно развернул шрамом вверх и коснулся палочкой.       — Не только совпадения определяют нашу судьбу… — прошептал Тео и крепче сжал руку Драко.       — Но и собственный выбор… — закончил Малфой.       Водоворот воспоминаний вновь сменил декорации. Тёмная гостиная Слизерина пестрила диковинными нарядами и неоновыми огнями.       — Я никогда не… занималась сексом втроём, — сказала Дафна.       Малфой, Нотт и ещё парочка слизеринцев выпили залпом, даже не моргнув. К рюмке осторожно потянулись Пэнси и её подруга с красными волосами.       И Грейнджер…       Её щеки пылали. Гермиона проглотила обжигающий напиток под гробовую тишину. Малфой и Нотт самодовольно ухмылялись, наслаждаясь неприкрытым смущением их маленькой партизанки.       Серебро стёрло всех, оставив только три обнаженных тела.       — Признай.       Драко схватил Тео за волосы и угрожающе навис над ним. Алкоголь в крови туманил рассудок.       — Что признать?       Драко навис ещё больше, сильнее сжал кудри и потянул голову на себя. Тео зашипел. Сжал кулаки в кожаных перчатках.       — Что тебе нравится… — Драко почти касался его приоткрытого рта губами.       Тео сдавленно расхохотался.       Драко сомкнул пальцы сильнее. Тео рвано выдохнул от боли.       — Терпение заканчивается, Нотт.       — Да…       — Что да?       — Мне нравится… Драко. Мне очень нравится.       Серебрянный всплеск. Драко обернулся к Тео. Максимально приблизился к его лицу. Аритмичное дыхание обдало жаром. Его глаза были зажмурены, мокрые прядки прилипали ко лбу. Драко на секунду остановился в паре дюймов…       И вжался губами в его приоткрытый рот.       — Лёд тронулся?       — Иди к чёрту.       Водоворот закружил, смывая лица, эмоции, взгляды. Новые воспоминания выстраивались тёмной, сумрачной картинкой.       Драко, смотревший в омут, понял, что воспоминания изменённые. Они казались слишком нечёткими, придуманными, словно в дымке.       Теодор сидел лицом перед ребятами. Он упирался спиной в борт каменного моста. Над головой парил тлеющий пергамент, по запотевшей бутылке сливочного пива стекала капля. Ночь была тихой и звёздной.       — Если вы видите эти воспоминания, — говорил он, глядя в любимые глаза. — Значит Драко догадался…       Малфой смотрел на себя и Гермиону со спины. Волнение сжимало внутренности. Тео продолжил:       — Я рассчитал, что мне стоило вернуться именно в тот самый день. Что петля может быть разорвана там же, где и могло начаться наше будущее.       Он с грустной улыбкой взял Гермиону за руку. Она ласково коснулась родинок на его щеке.       — Принцесса, прости, что мы действовали за твоей спиной. Я знаю, ты бы никогда не позволила Драко… сделать это. Ты бы никогда не причинила мне вреда. Сохрани в себе эту чуткость. Эту силу…       Теодор поцеловал её пальчики. Медленно и аккуратно, словно боялся сломать любимую куклу.       — Поэтому я обратился за помощью к слизеринцу, — Тео обернулся к Драко и ухмыльнулся. — Ничего святого, Малфой.       Он расхохотался, заставляя кудри подпрыгивать в такт. Смахнув их с лица, Тео продолжил, говорил медленно, вдумчиво:       — Иногда жизнь бывает крайне несправедливой, важно успеть насладиться её счастливыми моментами. И я успел, — он улыбнулся морщинками у глаз. — Вы — лучшее, что было со мной. Надеюсь, это не взаимно.       Тео приподнялся и потянулся к ребятам. Он обнял их одновременно и прошептал:       — Впереди долгая, интересная жизнь.       Серебряный туман сгустился, жадно поедая любимые черты лица, размывая синие глаза, растворяя спутанные кудри…       Драко поднял голову над омутом и очнулся. В груди щемила боль, а на губах дрожала улыбка последней встречи. Теодор, не имея будущего и не боясь его, подарил им яркое настоящее, подарил шанс быть собой, подарил возможность помнить их любовь.        Драко глубоко вдохнул и по привычке дотронулся до созвездия.       Но Кассиопея больше не светилась.