Юная леди Оливия

      — Добрый вечер, мама! — затараторила Оливия, не сводя взгляд с портрета. — У нас в Воулфилде так быстро прошла осень, я и глазом не успела моргнуть!       Наблюдая за жизнью в Воулфилде, Оливия действительно не заметила, как миновали летние месяцы, и влажные дни стали более промозглыми. Ноябрь был богат серебристо-голубыми и жемчужно-серыми оттенками свинцовых облачных скоплений, полных движения, а муссоны несли в Великобританию грозовые тучи со стороны древнего континента. У безбрежных далей полей читался неясный контур Миллберн-Тауэра за завесой тумана. В дымке таяли перелески, карминовые и искрящиеся золотом кроны. Северная провинция Великобритании была погружена в медные сполохи среди унылых расплывчатых красок.       — Адам наконец-то поправился. Так грустно, когда он болеет, ведь мне так нравится с ним играть, а с Эдом сейчас не поиграешь, он по-прежнему готовится к поступлению в Шотландскую королевскую академию.       Эдвин дни напролёт проводил время за частными занятиями по живописи, рисунку, истории искусств и изучению основы композиции, ему выделили отдельную комнату на втором этаже. Адам всё же успел промочить лапки и простудиться, но дорогостоящая медицина, как и всегда, помогла ему незамедлительно выздороветь. Золотистый мышонок скучал по доктору Пейону, однако тот остался в Ливерпуле, и к тому же после случая с бедным Крисом даже столь беспристрастный медик не пожелал смотреть малышу в глаза. Оливия обнаружила, что постепенно начинает заменять Адаму его первого, лучшего и навсегда ушедшего друга, подчас мышка даже считала, что сама обрела младшего братишку, вспоминая о том, что родители после её рождения хотели мальчика. Флавершем всегда ухаживала за Адамом, проверяя ему температуру, поправляя одеяльце и вслух читая Гофмана.       — А со дня на день к нам приедет сам хозяин дома! Папа сделает кукол для мистера Хеннингтона, и в театре состоится чудесный рождественский спектакль. А ведь вы с папой познакомились именно под Рождество, да?       Роза взирала на дочь ясными голубыми глазами, взгляд которых на мгновение показались особенно тёплым и участливым. Прима будто по правде внимала каждому услышанному слову.       Между тем, весь Воулфилд, перевёрнутый с ног на голову, и в самом деле гудел и неугомонно хлопотал, готовясь ко скорому приезду самого хозяина – Перси Хеннингтона. Зять миссис Нисбет сообщил о том, что строительство театра кукол «Панч» подошло к концу, и готовится зимняя премьера.       — Нужно также подготовить комнату, он приедет вместе с Терезой! — напомнила слугам Деворджила. — Достаньте свежее бельё, я уже заказала лучшую дубовую мебель!       — Напомните, а кто такая Тереза? — донеслась издалека вопросительная интонация Хирама.       — Его дочь от предыдущего брака, её мать отпустила её пожить у нас до следующей осени, — был ответ. — Она одного возраста с Оливией, и будет неплохо поселить девочек вместе.       Оливия ещё накануне согласилась пожить с дочерью мистера Хеннингтона. Несмотря на то, что обе мышки были из разных сословий, ничего не препятствовало хорошим отношениям между ними.       — Ну вот, ещё одна девчонка на мою голову, — тяжко ворчал Эдвин. — Да я дочерей богачей презираю. Они сроду получают то, чего хотят!       — Эдвин, не забывай, ты – джентльмен. Учись быть галантным и обходительным с дамами! В конце концов, ты же чей-то будущий жених.       — Фу, какая гадость! Вот возьму и никогда в жизни не женюсь! — Мышонок ощутил, что его незамедлительно стошнит.       Оливия за все минувшие недели свыклась со скверным характером угрюмого и нелюдимого художника. Казалось, что он оживал только перед мольбертом с холстом или бумагой, когда держал кисть и по наитию смешивал цвета на палитре. С тех пор, как тайна Эда была раскрыта, он стал ещё более неряшлив с виду: к небрежности в одежде и растрёпанной негустой чёрной чёлке прибавились пятна от краски, коей передние лапки были запачканы почти по локоть. И когда юный Гилберт прошагал по коридору мимо Флавершем, последняя не удержалась от соблазна привычно подтрунить над ним.       — Будущий жених! — стала нараспев дразнить его Оливия, а под конец не выдержали и звонко расхохоталась.       — Не шути со мной, я старше тебя на два года, — угрюмо сморщился Эд.       — А станешь ещё старше – и женишься!       — Малявка. — Черныш оскорблённо уткнулся носом в собственное плечо.       — Переросток! — нашлась Оливия, но в отместку получила неслабый щелбан.       Миссис Нисбет оказалась права, до звания джентльмена этому парню предлежало ещё по меньшей мере семь вёрст.       — Эй, больно же! — пожаловалась она, обиженно потирая лоб, на что уходящий собеседник лишь самодовольно усмехнулся.       Когда день был окончен, приготовления к приезду хозяина завершились в самые короткие сроки, и до приезда оставался ещё один свободный день, на широком подоконнике полукруглого окна удобно разместились Оливия и Адам, решившие отдохнуть от домашнего переполоха и поглядеть на потемневший сад.       Звёзд на небе давно не появлялось. Оно было чёрным, как во время выступления стрелковой роты лейтенанта Виллема ван Рёйтенбюрга, лишь в хорошую погоду во мгле блистал двойной огонёк Сириуса.       — Как бы я хотел достать с неба звёздочку! — Адам потянул лапку к небу.       — Не выйдет, она слишком высоко, — рассмеявшись, объяснила ему Оливия.       — А если звезда упадёт с неба, то тогда смогу её 'газыскать?       — Никто не знает, куда они падают, — Оливия покачала задними лапками, которые в силу её низкого роста не дотягивались до пола. — Но зато желание можно будет загадать. Вот ты чего больше всего хочешь?       — Я бы загадал, чтобы завт'га выпал снег, — недолго думая решил Адам. — Давно мечтаю на него посмот'геть.       — А разве ты никогда его не видел? — удивилась мышка, отняв лапки от оконного стекла и обернувшись к своему названному братишке.       — Не помню, я 'ганьше часто болел, и мне не 'газ'гешали выходить на улицу, а здесь, в Шотландии, снега не бывает. А ты о чём мечтаешь?       — Я бы хотела снова Бэзила встретить, хотя бы ещё один разочек, — в тот же момент слетело с языка Оливии.       — Вижу, ты всё в'гемя о нём думаешь, — хихикнул в кулачок Адам.       — Просто я по нему скучаю, — лишь пожала плечами приунывшая шотландка. — Мы так быстро уехали, а сейчас папе некогда возвращаться в Лондон.       — Может быть, Бэзил тоже сейчас по тебе скучает? — попытался ободрить её малыш.       — Нет, не думаю, ведь он слишком занят, и ему некогда скучать по мне, — Оливия зевнула и решила отправиться навстречу сновидениям. — Ладно, давай ложиться...       Обменявшись с Адамом любезностями, Оливия спрыгнула с подоконника, издав мягкий стук босых лапок об пол и, подобрав подол сорочки, чтобы он не волочился по полу, отправилась в свою комнату, которая уже на следующий обещала перестать быть одиночной. Скоро в этой комнате должна была поселиться Тереза Хеннингтон, и оставалось надеяться, что с ней удастся хорошо поладить, насчёт чего Флавершем не сомневалась, ведь та девочка воспитывалась в благороднейшей светской семье. Дочь мастера ни разу не смогла бы себе представить, каково жить под одной крышей с аристократкой, однако теперь и представлять не приходилось, ведь предоставляется честь делить с таковой особой спальню. Разумеется, в доме свободных комнатах было предостаточно, однако мистер Перси сообщил, что его Тереза хотела бы по возможности спать не одна, и Оливия любезно согласилась на доброе соседство, при коем всегда бывало хоть чуточку веселее.

***

      Настоящая зима явилась в Гогар не только неожиданно, но и незаметно – поздней ночью, когда маленькие мышата видели свои наивные детские сны. Маленькие белые пушинки, парящие в холодном ночном воздухе, словно чудесным образом возникая среди высот огромного пространства тёмного беззвёздного неба. Они медленно опускались на дороги, крыши домов, карнизы и подоконники, ложась ровным и массивным слоем. За одну ночь селение окрасилось белым цветом, словно живописец зачерпнул кистью цинковые масляные белила и щедро наложил на холст, где ещё в предыдущий день желтели констеблевские лопухи и травы. Безусловно, такая перемена погодных условий могла поразить кого угодно из мышей, поскольку день выдавался абсолютно бесснежным, сильных заморозок никогда не было, что было вовсе неудивительно для мягкого климата местности близ Эдинбурга. Обычно температура была минусовой крайне редко, и даже если погода баловала страну снегопадом, он был не удивление слабым, снег мог легко растаять и превратиться в слякоть. Но только не тот, что нагрянул теперь - этот осадок был настоящим, не хуже, чем в поясах, где совсем не является редкостью. Словом, наутро всех ожидал настоящий сюрприз.       Поморщившись от первых утренних лучей, Оливия поборола привычку натянуть край одеяла на не привыкшие к свету глаза. Мышка чувствовала, что подниматься ей совершенно не хочется, ведь кровать казалась особенно уютной, подушка - как никогда мягкой, а одеяло - небывало тёплым. Так и тянуло провести в постели весь день, не высовывая кончика носа, однако юная Флавершем боялась пропустить помадку после завтрака, поэтому обладательница красного банта села на постели, потягиваясь и сонно зевая.       Оливия окинула взглядом комнату, которая была не такой, как раньше. Теперь в ней возникла и мебель, присланная хозяином. Платяных шкафчиков отныне было два, кровати - тоже. Но тут обладательница светло-коричневого меха обратила внимание на окно и остолбенела: поверхность стекла целиком и полностью промёрзшего, перестав быть прозрачным, была покрыта снаружи извилистым морозным узором.       Как зачарованная глядя на узор, мышка - и куда делась её лень? - откинула в сторону одеяло, покрывавшее её коленки, спрыгнула с кровати и направилась к подоконнику. Вскарабкавшись, она принялась согревать стекло теплом дыхания, растирая его рукавом сорочки, пока не образовался просвет, через которым можно было разглядеть улицу.       И как только Оливия увидела сад, в её горле застрял изумлённый возглас. Картина, открывшаяся взору, была невероятна: застелившая землю гладь, многочисленные сугробы, кроны далёких деревьев с их причудливым переплетением тонких ветвей - всё это предстало ослепительно белым.       — Снег! — в приступе нахлынувшей радости прокричала Флавершем.       Она тотчас же соскочила с подоконника и с топотом помчалась к Адаму, поражаясь тому, как тот может спать в момент, когда может увидеть чудо своими глазами.       — Адам, проснись! — восторженно голосила вскочившая прямо на постель Оливия. — Просыпайся, скорее! — Она в нетерпении трясла малыша за плечи.       — Что... такое? — только и смог в полузабытьи пробормотать ничего не понимающий спросонья Адам, разомкнув веки.       — Какой снег? — Обладатель золотистого окраса зевнул, прикрывая рот ладошкой.       — Белый! — Флавершем так и прыгала от переполнявшего её возбуждения.       Так и не поняв сути ликования, Адам приготовился вновь заснуть, однако Оливия выпалила:       — Он прямо у нас за окном!       — За окном? — Тут Адам и вскочил, ошеломлённо округлив глаза.       Неужели он сможет увидеть настоящий снег, не рисованный и не сделанный из пуха.       — А я тебе что говорю! — Оливия схватила мышонка за предплечье и потащила к окну. Она подтолкнула едва поспевавшего за ней мальчика к не совсем заледеневшему стеклу, намекая на то, чтобы тот посмотрел сквозь него. И как только Адам сделал это, он с восторженным аханьем припал к поверхности, прижавшись носиком и ладошками, его воссиявший взгляд скользнул по запорошенной местности, представлявшей зрелище необыкновенной красоты.       — Как в сказке... — прошептал золотистый мышонок, который никак не мог поверить в то, что видит настоящий снег, который оказался во множество раз красивее того, что он представлял себе или видел на картинках, которому впервые от одного созерцания чуда природы захотелось прикоснуться к нему и даже попробовать на язык летящие крупицы.       Наконец оторвавшись от этого зрелища, взгляды расплывшихся в улыбке детей пересеклись, оба на радостях заключили друг друга в крепкие объятия. Оливия приподняла Адама над полом, прижимая его к себе.       — Ура! — разом выкрикнули они.       Одетые и причёсанные, оба выбежали к лестнице, отправились искать Эдвина и небезуспешно застали его уснувшим за мольбертом, прижавшимся щекой к нему. Выпавшая из ладони немытая кисть покатилась по полу, оставляя за собой след от краски.       — Эд, ты это видел? — наперебой причитали оба ребёнка, не отдышавшиеся после бегового марафона.       Чёрный мышонок с усилием разлепил веки и резким движением отлепил от недописанной картины испачканную щёку.       — Чего вы так раскричались? — проворчал он хриплым ото сна голосом.       — На улице снег выпал! — вопила Оливия, увлекая полусонного черныша за собой вместе с Адамом.       — Вы как дети малые. — Глаза Эда понемногу привыкли свету. — Никогда снега не видели? Ах да, забыл, вы же и есть дети!       В маленькой смышлёной головке Оливии огромным скопом созревали мысли о зимних развлечениях: снежки, сани, ледяные горки и множество других игр.       — Мне уже не терпится пойти на прогулку, это будет так весело!       — Неподалёку пруд есть, можно на каток пойти, — сообщил Эд, чем страшно обрадовал дочь игрушечного мастера.       — Сто лет на коньках не каталась!       — Сто лет? Ничего себе, какая ты старая!— прыснул со смеху Эдвин.       Чтобы избежать щелбана за отпущенную колкость, Эд махом вскочил на перила.       — Не настолько, как ты, мистер «я-старше-на-два-года»! — закричала Флавершем.       Оливия покатилась по другой стороне перил и быстро поравнялась с соперником. Разогнавшись ещё больше, Гилберт в конце своего пути сорвался с края и с размаху влетел в зонтовницу, раскидав по сторонам трости и парасоли. Оливии повезло на порядок больше, она была поймана подоспевшей служанкой, за что была весьма ей благодарна.       — Ты не ушибся? — спросила девочка, не отпуская плеч недовольной разгромом горничной.       — Ушибся, зато победил! — Эдвин невозмутимо собирал разбросанные вещи.       — А вот и нет! — Мышка в клетчатой юбке ощетинилась и соскочила на пол.       — А вот и да! — Покончив со скорой уборкой, Эд резко отвернулся и с чувством выполненного долга направился в сторону столовой, одёргивая расстёгнутую жилетку.       Перебрасываясь многочисленными "да" и "нет" в жарком споре, дети добрались до помещения. По итогу они так и не пришли к единому мнению, но заняли свои места за столом.       Ещё ни разу трапеза в этом доме не протекала столь же быстро, как тем утром. Мышата уписывали овсянку за обе щеки, даже Эд, который не переносил эту кашу на дух. Пышки с помадкой были вкусными, но Оливия ничего не смогла бы сравнить с сырными пышками, которые готовила миссис Джадсон. К счастью, какао было недостаточно горячим, чтобы выпить его как можно быстрее и совсем не обжечься. Хирама за завтраком не оказалось, поскольку тот с вечера исчез в своей мастерской, подготавливая свои лучшие образцы механизмов к демонстрации.       Отложив в сторону недочитанные «Записки Пиквикского клуба», Деворджила Нисбет поддержала идею о походе на каток. Тем паче, маленького Адама уже можно было начать учить катанию.       После уборки посуды пришло время для того, чтобы натягивать самые тёплые вещи из всех, что удалось обнаружить в шкафах. Поверх утеплённых вещей Оливия наспех накинула синее пальто, любимый балморал с красным помпоном и намотала голубой шарф крупной вязки. Адам под слоями зимних одёжек напоминал скорее капусту, нежели мышонка. Эдвин ограничился короткой кожаной курткой и фуражкой.       Наскоро раздобыв в недрах кладовой три пары коньков, миссис Нисбет, окутанная кашемировой французской шалью, повела детей резвиться на улице. Выйдя на ледяной воздух, дети взграли радостью и буйно распотешились от всей души, катаясь в холодном снегу и ныряя в него под снисходительный смех Деворджилы.       — Какой он, оказывается холодный, и совсем не вкусный, — сказал Адам. — На пломбиг' вообще не похож!       — Адам, мальчик мой, не ешь это, а то опять заболеешь! — панически взметнулась Нисбет, предотвращая его дальнейшее поедание снега, набранного в варежку. — Пошли же на пруд, прокатимся!       На промёрзшем до зеркального блеска водоёме с раннего утра балагурила шумливая гурьба детворы. Помимо мышей, прокатиться на льду пожаловали белки, бурундуки, ящерицы и лягушки. Взрослые стояли у кромки, куда повела своих мышат и Деворджила, для того, чтобы те могли привязать лезвия к привычной обуви. Нисбет и старшие дети помогли Адаму зашнуровать коньки, после чего женщина отправилась катать малыша, придерживая его за бока и советовать не касаться катка зазубринами, а двое ребят тоже взялись за снабжение своих подошв лезвиями.       — Тебя ни один лёд не выдержит, ты тяжёлая, как старая крыса, — отпустил колкость Эдвин в сторону нагнувшейся над узлами Флавершем.       За эти слова он мгновенно получил щедрую порцию снега в физиономию и, утерев её краем рукава, обнаружил, что шотландка уже успела сбежать от случая получить сдачи, и теперь кружилась с широким и разномастным детским хороводом в шарфах и зимних шапках.       — Берегись, Флавершем, сейчас я тебе задам трёпку! — крикнул Эдвин, берясь за лепку холодных белых комьев.       Наделав огромную охапку, Эд погнался за жертвой игры. Отцепившись от дружной цепи хоровода крикливых ребят всяческого старшинства, шотландка в синем пальто попала под обстрел, но ловко уклонялась от летящих на неё, как из патронной обоймы, снежков.       — Мимо! — подначивала Оливия. — Опять промазал!       Когда снаряды закончились, Гилберт не пожелал признать поражение и решил повалить Оливию ничком иным способом. Предварительно разогнавшись, он со всей силы толкнул бежевую мышку, отчего та не удержала равновесие на льду и растянулась на животе, едва не ударившись коричневым носиком.       Тем временем к кромке льда загодя подошла обладательница тихого и мягкого, но ещё совсем детского голоса.       — Давай, я тебе помогу, вставай, — вытащив лапку из мягкой муфты, девочка вежливо протянула ладонь в сторону Флавершем.       — Спасибо. Меня, кстати, Оливия зовут, — улыбнулась Флавершем, берясь за ладонь юной незнакомки.       Она подняла голову и увидела тёмно-каштановую мышку с карими глазами. Флавершем никогда прежде не встречала таких красивых девочек! Вернее сказать, сама девочка была обычной, но в своей одежде казалась принцессой из волшебной сказки: костюмчик был очарователен во всём, от зимнего капора с небольшими розоватыми бутонами и кремового двубортного пальто свободного кроя до пышных складок кружевных юбок платья цвета ванили и бантов на ботиночках.       — Это ты её толкнул? — Принцесса исподлобья посмотрела на подъезжающего Эдвина.       Вопрос был скорее риторическим, так как она и сама до этого прекрасно видела, как черныш не сумел достойно проиграть в дружеском поединке.       — Неужели тебя не учили галантности? Она ведь могла удариться из-за тебя.       — Он мой друг, — поспешила загладить неловкость обстоятельства Оливия, приблизившись к Эдвину. — Мы с ним просто играли.       — Между прочим, да, и нравоучения я читать не просил! Помалкивала бы лучше, выскочка... — Гилберт презрительно оглядел смехотворно чистые и аккуратные банты незнакомки.       — Прежде, чем ты извинишься за свои манеры, я вряд ли заговорю с тобой ещё раз, — гордая красавица нахмурила носик.       — Больно надо! — Эд отвернулся и уехал прочь, демонстративно рассекая лёд наточенными металлическими лезвиями.       — Не слишком тактичное поведение в отношении дамы, — констатировала мышка с достоинством, но без тени заносчивости, словно произнося заранее заученную фразу, услышанную у взрослых.       Оливия рассмеялась и весело махнула лапкой на всякую серьёзность ситуации.       — Ты извини Эда, он немного... своеобразный. Так наша миссис Нисбет говорит.       — Постой, — оживилась принцесса. — Ты сказала, миссис Нисбет?       — Да, Деворджила Нисбет, — кивнула Оливия. — А что?       Нарядная мышка отъехала на приличное расстояние и торжественно сделала реверанс:       — В таком случае, позволь представиться. Я Тереза Хэннингтон, дочь хозяина вашего Воулфилда!       — Значит, ты и есть дочь хозяина дома! И мистер Перси уже здесь!— Оливия радостно схватила своими варежками лапки в атласных перчатках и с пылким дружелюбием пожала обе.       — Всё верно, мы с папой должны были приехать завтра, но освободились раньше.       Неожиданно снежок угодил прямо в цветочный капор Терезы, сбив его с головы и заставив мышку испуганно вскрикнуть от неожиданности. Запустил его откуда ни возьмись появившийся Эдвин с новой порцией слепленных катышков.       — Ты что творишь? — вскипела Оливия, наспех отряхивая от снега головной убор, повисший на завязанной под подбородком ленте.       — А чего она такая противная? — не желал униматься черныш. — Пристала со своим ворчанием!       Оливия надвинула обратно на макушку Терезы вновь чистый капор, практически не пострадавший, если не считать примятых цветочных бутонов на полях.       — Как тебе не стыдно, Эд? — строго воззвала Флавершем.       — Лезет не в своё дело, да ещё зубы заговаривает! И это ещё мне должно быть стыдно?       — Да ты хоть знаешь, что она – Терезия Хенингтон?! — вступилась за новую подругу Оливия, указывая на неё одетой в варежку лапкой.       — Для друзей Тесса, — смущённо уточнила красавица-каштанка.       — Так это ты? — с холодным презрением осел Эд, роняя снежки. — Ты та самая богатейка, которая всю жизнь спала на мягкой кровати и жевала всё вкусное, пока я мёрз в закоулках?       — С чего вдруг такая дерзость? — жеманно задрала свой носик Тесса. — Что тебе сделало моё богатство?       — Я таких, как ты, на дух не переношу. Держись от меня подальше, избалованная воображала, а не то я тебе все банты оторву!       Неизвестно, чем завершилась бы яростная детская перебранка, если бы её дальнейшее развитие во всем красе не прекратил элегантный мужчина в незастёгнутом зимнем пальто, костюме-визитке, чёрно-белых штиблетах, а также муслиновом галстуке-пластроне, заколотом булавкой с жемчужным навершием.       — Что у вас тут происходит, малыши? — выразил интерес приятный голос с лёгкой хрипотцой.       — Господин Хеннингтон! — Оливия узнала мужчину с портретов, висевших в главном кабинете, и настала её очередь делать реверанс.       — Папа, это Оливия Флавершем, — учтиво поведала ему каштанка, кивнув на дочь Хирама.       — Вот оно как! Значит, ты и есть дочь игрушечного мастера, которого мне рекомендовала тёща? — он остановился и, подумав, добавил: — И ты малютка примы Розы! Могу поспорить, ты вырастешь красивой, как и твоя мать!       — Вы знали мою маму?       — Я был знаком с её балетным наставником Рупертом Эдгарсом, — Перси повернулся к Эдвину: — А ты, я так понял, и есть тот... бывший воришка?       Беседуя таким образом, мыши отправились на другой конец пруда, дабы отыскать там миссис Нисбет и Адама.

***

      Спустя некоторое время, Перси Хеннингтон, тридцатидвухлетний муж Джамесины Нисбет, четвёртый из одиннадцати мышат своего знаменитого отца, восседал в кресле гостиной, одетый в роскошный жилет с растительным орнаментом, куда был пристёгнут шатлен с золотым футляром. Напротив знатного хозяина разместились Хирам и Деворджила. Все четверо детей заняли место на диване, причём Эдвин, разместив щёку на кулаке и опираясь локтем о подлокотник, крайне любезно отвернулся от Терезы, чем та, впрочем, и не была раздосадована.       — Мы безгранично рады вашему приезду, мистер Хеннингтон! Расскажите, как вы жили всё это время? Джейми приезжала полгода назад и столько о вас рассказывала... Как ваши двое братьев и восемь сестёр?       — Миссис Нисбет, право, вы вгоняете меня в краску. Что касается моей семьи, я был у отца, в свои шестьдесят четыре года он ещё хоть куда, вот только его старая рана вновь даёт о себе знать, но это всего лишь правая нога, поэтому ничего страшного. Он вспоминал театр Сэдлерс-Уэллс, мистера Эдгарса, затем его прекрасную ученицу Розу, — Перси поймал тёплую улыбку Хирама и улыбнулся ему в ответ. — Затем выдалась прелестная возможность, и мы с дочуркой примчались сюда прямиком из Ист-Уолла.       — Лучше бы не приезжали, тогда не пришлось бы глядеть на твою смазливую рожу, — зашипел Эдвин в сторону Тессы.       — Юный джентльмен, ещё слово, у вас начнутся проблемы! — предупредила Деворджила, краем уха уловившая шёпот.       — Не будьте так строги, матушка, — рассмеялся грызун, который считал, что называть тёщу по имени - чересчур официально. — Они же ещё дети!       — Бросьте, ваша кровная мать - это почтенная миссис Фрэнсис Эмма Барфорд.       — Но вы оттого стали дороги мне не меньше. За всё это время я полюбил вас не менее, чем Джейми.       Голос подал Хирам, до этого успевший продемонстрировать свои образцы в действии:       — А я рад, что мои механизмы вам понравились, мне не терпится начать работу в "Панче".       — Как вы уже знаете, строительство моего театра на Джордж-стрит завершено! — торжественно объявил Перси, привстав с места. — Уже скоро мы с вами едем на месяц в Эдинбург, где вы сможете приступить к своим обязанностям.       — Это прекрасно! Я так понял, первый спектакль вы наметили на канун Рождества?       — Совершенно верно, и мы решили, что это должен быть спектакль «Щелкунчик и мышиный король». Роли уже отрепетированы, сцена готова, остаётся лишь изготовить куклы главных героев - Мари Штальбаум и племянника Дроссельмейера.       — Будет сделано, мистер Хеннингтон! Я приступаю к работе сегодня же.       Пришла пора проводить Терезию до комнаты, дабы та могла полноценно отдохнуть с дороги, а также разобрать чемоданы, которые привезли в дом с вокзала за отдельную плату.       — Я помогу Тессе распаковать платья, — предложила Оливия и, получив одобрение, повела каштанку наверх.       — Она такая к'гасивая, — лучезарно улыбнулся Адам, глядя вслед маленькой Хеннингтон.       — А по-моему, она просто глупая ряженая кукла, — вынес суровый вердикт Гилберт, презревший обилие рюш на нарядах и денежные затраты на столь пустое бахвальство.       Когда мышки вошли общую в комнату, на их долю выпала возможность провести время, знакомясь поближе, беседуя и разбирая груды вещей, коих насчитывалось такое количество, будто Хеннингтоны собрались обосноваться в Воулфилде насовсем.       Оливия помогала новой соседке раскладывать вещи по полкам шкафа и была готова признать, что такого обилия платьев на любой вкус не видела ни в одном магазине - вечерние, обеденные, прогулочные, бальные. Все чепцы, панталончики, чулки, шляпки, подъюбники, туфельки, пояса, сапожки, веера и зонтики не поместились даже в массивном дубовом шкафу, потому Оливии пришлось пожертвовать своим шкафчиком, где свободного места оказалось более чем достаточно.       — У меня никогда не было столько нарядов! — ошарашенно выдохнула Оливия, рассматривая заполненные шкафные ярусы.       — Я взяла только самое нужное. Днём положено носить чёрные чулки, поэтому я привезла их особенно много.       Оливия вытянула вперёд лапки и оглядела свои короткие белые носочки.       — Мне и так хорошо, — улыбнулась она. — А, может быть, завтра мы поиграем в настольные игры?       — У меня много домашних заданий. Я должна учить поэму Теннисона «Принцесса», — Каштанка упомянула объёмное литературное произведение.       — Когда закончишь – так сразу играть! — не расстроилась Оливия.       — Потом чистописание по ирландскому, — Тесса оправила свои муслиновые панталончики. — Надо переписать отрывки из «Гвен Уинн».       — Значит, после этого! — не сдавалась дочь игрушечного мастера.       — А потом занятие по фортепиано, — возразила аристократка. — Вальс ля-минор и Каприччио.       — Тогда после фортепиано! — нашла решение Флвершем.       — А потом флейта. Потом история и география.— Заметив хмурую мордочку шотландки, Тесса спросила: — А ты что, не столько же учишься?       Оливия задумалась, вспоминая прошлое и смогла отметить, что       — Нет, когда мы с папой жили в лавке, я лишь ходила в начальную школу пару лет.       — Даже на музыкальных инструментах играть не умеешь?       — Нет, но я хотела бы научиться играть на одном. На скрипке!       — Почему именно на ней? — заинтересовалась Тесса, которая, похоже, нашла тему для обсуждения.       — Скрипучие звуки помогают лучше соображать, — Оливия коснулась пальцем собственного виска. — Это необходимо настоящему сыщику.       — А что должен делать настоящий сыщик?       — О, да много чего! — закружилась по комнате Оливия. — Раскрывать кражи, взломы, похищения. Даже убийства! А сколько наук нужно знать, тут и физика, и химия, ещё механика...       Охваченная воодушевлением бежевая мышка упала на постель и вольготно раскинулась на мягком покрывале.       — Леди такими вещами не занимаются, — поморщила красивый носик Тесса. — Мы должны блюсти нравственность и готовиться к выходу в свет, чтобы стать достойными невестами.       — Я, быть может, и не хочу замуж! — Оливия сморщилась и вспомнила давешние возмущения Эда по поводу собственной женитьбы.       — Не говори глупостей, повзрослеешь - поймёшь. И не сиди сложа ногу на ногу, это некрасиво. — Она кивнула на задние лапки Оливии.       — Слушай, Тесса, а ты никогда не капризничала и не хотела побыть обычной девочкой? Не учить правила этикета, не наряжаться? Может, даже простолюдинкой стать? — Шотландка хитро сощурила чёрные глазки.       Последнее было сказано в шутку, но, по всей видимости, весьма удивило благовоспитанную Тессу.       — Зачем мне сбегать? — изогнула левую бровь Хеннингтон. — Я рада тому, что богата, а у богатых всегда больше дел, чем у всех остальных.       — А я, когда в детстве читала про принцесс, думала, хотят ли они сбежать, — Оливия подняла лежавшую на краю кровати куклу в короне и платье. — Все девочки хотят стать принцессами, а вот я бы ушла в простолюдинки. Разве ты не устаёшь столько учиться?       — Конечно, нет, я знаю, что в будущем мне пригодятся все эти науки.       — Моя мама тоже любила учиться, — предалась воспоминаниям Оливия.       — Да, мой отец всегда восхищался твоей мамой Розой, — надтреснутым голосом начала Тесса, а затем запнулась: — Похоже, твой папа её действительно любил. А вот мои родители... — Мышка притихла.       — Что у них случилось? — нахмурилась Флавершем, вынужденная задать неудобный вопрос.       — Потом расскажу, что именно, — уклончиво ответила Хеннингтон.       Оливия схватила подушку и набросилась на новую соседку, пытаясь её развеселить.       — Эй, прекрати! Ты мне платье помнёшь!— возмутилась Тесса, но тем не менее она не могла сдержать рвущегося наружу мелодичного смеха.