***
Полный пиздец! Тейс трахает этого альфу два месяца. А сейчас сам отдался ему на парковке, сидит голым задом на капоте его машины и не может сказать такие простые слова! А простые ли?.. — Я знаю, — Рутгер обнимает его и нежно целует. — Я тоже люблю тебя, Тейс Лёйтер. — Откуда ты знаешь, что я хотел сказать? — Чувствовал. Все эти два месяца. Омега облегчённо вздыхает. — Да. Я люблю тебя, Рутгер ван Дорн. Но понял это только сегодня. Когда увидел, какой ты на самом деле, — глаза парнишки светятся теплым чувством. — Нет-нет, ты не подумай, что я это из-за того, кто… твой отец и… твоя семья… — А я и не думаю, — отвечает альфа. — С первой встречи я чувствовал тебя. Мечтал, что ты позволишь любить тебя. — И не только, — улыбается Тейс. — Я тоже мечтал о тебе. Как омега об альфе. — Так пойдём наверх! В постели нам будет лучше. Постель в квартире Рутгера огромная, настоящий траходром. Туда после душа он и заваливает омегу, где продолжает с оттягом и откровенно брать его. Тейсу никогда и ни с одним альфой не было так хорошо. Не только потому, что у него течка началась или что роскошный альфа тоже позволяет войти в него. За два месяца они изучили тела друг друга, но не имели возможности насладиться в полной мере. Поэтому сейчас свободный Рутгер оглаживает омегу всего — изящная шея, округлые плечи, бусинки сосков, от ласк которых Тейс скулит и всхлипывает. Впалый живот парня рвано вздымается, принимая поцелуи развратных губ Рутгера. Его член и анус уже знакомы с ласками альфы. Но теперь они обласканы не по принуждению, а потому что Рутгер сам властвует над ними. Тейс узнаёт, что кожа альфы и на вкус тёплая, нежные поцелуи в шею заставляют гиганта вытягиваться и требовать новых ласк. Его мощная грудь с гладкой кожей вздымается от прикосновений кончиков пальцев. А если чуть прихватить губами его крупные соски, то альфа стонет и поглаживает любовника в ответ. Рутгер поводит плечами так, что мускулы на них перекатываются, когда омега оглаживает его широкую спину с блондинистым ирокезом в окружении отметин разной степени заживления. — Тебе же было так больно, — шепчет Тейс, нежно зализывая каждую из них. — Маленький, мне от другого было больнее, — стонет в ответ Рутгер. Омега выцеловывает дорожку по кубикам на животе и оказывается в паху альфы. Чуть дразнит языком налитую головку члена, длинно лижет вдоль синеватых вен и накрывает губами. — Тейс… — альфа выгибается навстречу ласкам и скользит возбуждённой плотью во рту омеги. Лёйтер сосёт жадно, то оглаживая головку кончиком языка, то топя всю плоть в своём горле и наслаждаясь этим. Рукой перекатывает крупные яйца, другой поглаживает основание огромного ствола. И стонет от наслаждения, поводит соблазнительными бёдрами. — Маленький, ты просто сводишь меня с ума… — Рутгер никогда не чувствовал себя более свободным, чем сейчас, во власти губ этого стройного темпераментного омежки. — Мне с тобой даже это не нужно, — он кивает на обстановку спальни, делающую её похожей на комнату для взрослых игр. — А мне тем более, — отвечает Тейс, тяжело дыша от желания.***
— Тейс, мальчик мой, — папа несмело и даже как-то виновато кладёт ладонь на руку сына, — я должен тебе кое в чём признаться. Омежка заехал к папе вечером на ужин. Благо живут они совсем рядом. Поэтому Тейс частенько принимает приглашения папы поужинать, заодно привозит ему продукты. Пожилой омега так и не решился сесть за руль, а таскать тяжёлые пакеты сын ему категорически запретил. Вот и получается, что они вместе ужинают. Тейс имеет возможность поесть нормально хоть раз в день, а папа чувствует себя нужным. Оба рады общению. — Это по поводу твоего рождения, — говорит господин Лёйтер. — Наконец я решился тебе это сказать… — Я знаю, папа, — отвечает омежка, улыбнувшись. Господин Лёйтер резко выпрямляется и распахивает глаза. — Я это уже давно знал, — говорит Тейс. — Но почему… ты… не сказал? — папа в шоке от новости. Должен был удивиться сын. А удивлён папа. Нет, даже более, чем удивлён. — Зачем? — говорит омежка. — Я всегда считал тебя своим папой. Разве то, что я узнал бы правду, что-то изменило бы? — Но как? Когда? — начинает нервничать папа. — Ещё в школе. Я уже тогда начал что-то подозревать. Цвет глаз, волос, группа крови. — И ты молчал? — Я же тебе сказал, мне совершенно наплевать, кто меня выносил. Ты — мой папа, — Тейс тепло обнимает совсем сбитого с толку пожилого омегу и целует его в щёку. — И я не перестану любить тебя. Честно, папуль! — Ой, я старый дура-а-ак, зачем решил ворошить это осиное гнездо? — сам себя корит господин Лёйтер. — Ну раз уж разворошил, давай, всю правду выкладывай, — отвечает Тейс и подливает папе ещё чаю. Ничего нового омега для себя не узнаёт. Как он и предполагал, папа ему не родной. Когда супруги Лёйтеры выяснили, что омега бесплоден, они решили воспользоваться суррогатным папой. Отец Тейса ему родной, а вынашивал его другой омега. И передал часть своих генов. — Он всё мечтал накопить денег для курсов актёрского мастерства. Хотел сниматься в кино. После твоего рождения этот парень даже где-то снимался, — рассказывает папа. Тейс слушает и кивает. Ему совершенно всё равно, кто его биологический папа. Он знает, что его папа — тот, кто сидит сейчас перед ним за столом. И которого он очень любит. И всегда любил. Но если пожилому омеге так хочется облегчить душу, то Тейс его выслушает. И забудет обо всём. И всё будет как раньше! — Лассе Ингмар был очень красивый, — говорит папа, вспоминая того омегу, единственного, с кем он лишь однажды разделил своего ныне покойного мужа. — Так что твоё хорошенькое личико от него, — папа ласково смотрит на сына. — И ещё у тебя красивые руки, как у него… — Папа, да какая теперь уже разница? — заявляет Тейс, которому было достаточно того, что папа подтвердил его догадки. Но папа решает вывалить сыну всё. Тейс вздыхает и мужественно готовится выслушать всю папину исповедь. Если от этого старику будет легче, то он готов! Из сумбурного потока слов папы Тейс узнаёт, что лихой Лассе Ингмар, получив свой гонорар, всё же окончил актёрские курсы. И даже стал успешно проходить кастинги. А потом, по слухам, у него был роман с самим Рутгером Лютером ван Дорном. После этого восходящая звезда киноэкрана куда-то пропал. Поговаривали, что киномагнат тихонько слил забеременевшего от него актёра. — И тебя не заинтересовало, куда пропал этот омега? — удивляется Тейс. — Детка, нам с отцом уже было всё равно, — отвечает господин Лёйтер. — У нас был ты. Лассе получил своё. — Да, наверное, лучше многого и не знать, — замечает сын. — Но я бы узнал, куда пропал Лассе Ингмар… — Вот в него ты такой любознательный и увлекающийся, — улыбаясь, говорит папа и уже облегчённо вздыхает. — Тебя тянет на всё необычное и новое. Угу, прямо как мэтра Вальгеста! Тейс неожиданно ловит себя на мысли, что уж очень много с этим бетой у него общего. Фигура, некоторые черты лица. Даже форма кистей рук похожа. Нет! Это бред! Ну не может же быть такого, чтобы его имел собственный брат! Мало ли что у них сходства! Ему, как врачу, известно, что человека привлекают люди, похожие на него самого. Внешне, по характеру. А может, он совсем от этих сессий в клетке начал сходить с ума? Уже начал воображать себя Домом? Пора завязывать с этим порочным развратом! В ту ночь Тейс не спит. Ворочается. Думает. Он трахнул альфу. Но почему его снова и снова тянет туда? И почему альфа, этот роскошный саб Младший, тоже постоянно таскается к дому? В конце концов, почему сам Вальгест не прекратит их сессии? Он же как-то сказал, что не проводит больше месяца с одними и теми же сабом и свитчем. А с ними он развлекается уже почти два месяца. Тейс выяснит почему! А пока он хочет этого альфу. Но всё больше и чаще хочет, чтобы Рутгер ван Дорн-младший сам взял его…***
Альфа улыбается, кладёт любовника на спину, готовит к проникновению. Сначала вылизывает течную дырку, затем проникает пальцем. — Обойдёмся сегодня без игрушек. — Ну конечно! — с готовностью отвечает омега. И умоляюще смотрит на него, подрагивая. Альфа, глядя в изумрудные глаза Тейса, медленно входит в него. Омега шумно выдыхает, принимая член любовника. Рутгер осторожно продвигается, поглаживает живот Тейса, его бёдра. Омегу накрывает волна наслаждения, он подмахивает, по́шло стонет и цепляется руками за угловатые бёдра партнёра. Балдеет, отдаваясь этому роскошному альфе, его неторопливым движениям, наполняющим его омежье отверстие. — Течный… Горячий… Мокрый… Узкий…- говорит Рутгер после каждого вторжения. — Сладкий… Мой… — он в том же ритме начинает ласкать восставшее омежье естество. Постепенно темп нарастает, снося крышу обоим. Альфа рычит и обнажает отросшие клыки. Тейс готов отдать себя всего этой потаённой страсти, а потому его оргазм, яркий и острый, стоном уносится прямо в губы Рутгера, накрывшие его собственные. Альфа тоже изливается в омежье лоно тёплой волной и заполняет его раздувающимся узлом. Оба выравнивают дыхание, смотрят друг другу в глаза и растворяются в этом единении. Сладкое соитие прерывает настойчивый телефонный звонок. Рутгер вмиг превращается из нежного любовника в свирепого дикого хищника, на чью территорию зашёл чужак. В голубых глазах, только что ласкавших Тейса страстью, вспыхивает острый, как хорошо отточенный нож, взгляд бунтаря. — Я занят! — рявкает ван Дорн тоном, очень напоминающим мэтра Вальгеста. — Как чем? — из его глаз окончательно испаряется тень затравленности, что бултыхалась там последние два месяца. — Сейчас на моём узле стонет потрясающий течный омега. И пока он хочет меня, я буду его трахать, — нагло заявляет он. — А даже если и всю жизнь! — и отключается. Омега снова в ахере. — Кого это ты так отшил? — ошарашенно скулит он. — Не обращай внимания! — отрезает альфа и припадает к губам Тейса, продолжая откровенные ласки. Место дикого хищника снова занимает нежный любовник. К вечеру на телефоны обоих приходят одинаковые СМС: «Сегодня вечером». Рутгер и Тейс переглядываются, улыбаются друг другу и кивают, будто замыслили одно и то же.***
Наконец-то он выяснит всё! Не может быть, чтобы отец так измывался над собственным сыном! Да ещё иногда этот громила, будучи в подпитии, треплет что-то о «брошенке с прицепом». Значит, привычное обращение «ублюдок» вполне соответствует горькой правде! И этот козёл в неизменном камуфляже ему не отец! Это даже хорошо. Он ничего общего с ним не хочет иметь. Никогда не хотел. — Садись! Пей! — здоровенный, наголо бритый альфа ставит перед ним початую бутылку виски. — Тебе уже можно. Рыженький субтильный подросток несмело садится за стол. Постоянное чувство напряжения не покидает его в присутствии отца. — Кажется, ты начинаешь понимать, что прав тот, кто сильнее, — говорит отец, безошибочно опрокидывая бутылку и, налив почти до краёв в стопку, резко возвращает на стол. Рыжий паренёк неуверенно кивает. С чего это вдруг отца потянуло поговорить с ним? Без ора, приказов и попыток сломать. — Я же не совсем отмороженный мудила, — говорит альфа, протягивая стопку сыну. — Я тоже способен на доброту. Только надо делать это так, чтобы проявление твоей доброты не считали слабостью. — Ну, наверное… — парнишка несмело берёт стопку. Его руки подрагивают. Но бета держится. И резко, залпом, вливает огненную воду себе в глотку в надежде, что обжигающий напиток даст хоть немного облегчения. В горле всё горит, дыхание перехватывает. Парнишка задыхается, откашливается. Отец ржёт: — Сначала пить научись, мелкий засранец! — снисходительно треплет сына по огненно-рыжим волосам. Парень смахивает слёзы с глаз. — На, закуси, — в руке появляется кусок подветрившейся пиццы. После вкуса помидоров и сыра немного спадает чувство огня от виски. — Я же взял его замуж с ребёнком на руках, — признаётся отец. — Тебе было полгода. — Ну и зачем ты мне всё это говоришь? — вдруг спрашивает юный бета. — Должен же ты знать правду! — усмехается альфа и вливает в себя стопку, даже не поморщившись. — Лассе Ингмар был хорошим парнем. Хоть и всю жизнь дул тебе в жопу. Но ты же не нежная фиалка! Поэтому я был с тобой строг. Не хотел, чтобы ты вырос тряпкой. Строг? Да этот козлина всегда был настоящим садистом! Не хотел он, чтобы сын вырос тряпкой! Да он и так не тряпка. И этот альфа ему вовсе и не отец. — А кто мой настоящий отец? — вдруг спрашивает юный бета. Виски внутри него немного притупляет напряжение, развязывает язык. — Тебе не всё ли равно? — напрягается отец. — Уже должно быть на это насрать. А вот рыжику не насрать! Особенно сейчас, когда он понял, что отец чего-то не договаривает. Теперь бета выяснит, кто его настоящий родитель…***
— Быстренько же вы, — говорит довольный Вальгест, открывая дверь и сияя коньячно-карими глазами. Сегодня на нём вишнёвый халат. В руке хлыст с шипастым шариком на кончике. — Добрый вечер, Господин, — оба послушно встают на колени. Омега целует руки Господина, альфа касается губами босых красивых ступней Дома. — Что-то вы сегодня слишком послушные, — говорит бета. — Меня это даже начинает беспокоить. — Течка у меня, — тихонько признаётся Тейс. — А что, наш альфа-саб не учуял? — насмешливо спрашивает Вальгест. — Или вы уже?.. Ах вы негодники! — по спинам обоих проходится визгливый хлыст. Альфа и омега стоят на коленях, лицом в пол. — Быстро в душ и переодеться! — приказывает бета, кивает на спинку кресла посередине комнаты для игр. Как-то странно эти двое выглядят. Тейс уже не так полон решимости оттрахать альфу. А сам альфа уже не смахивает на забитого пса. Вальгест с некоторым сожалением вздыхает. Неужели этот красивый брутальный блондин вот-вот взбрыкнёт? Бета уже начинает жалеть, что он так оттяжно выбивал из альфы его затравленность и комплексы неудачника. Слишком уж он увлёкся собственными комплексами. Мысль, что его свитч и саб — его братья, доставляет изысканно садистское удовольствие. Значит, вот почему он не смог отказать в сессиях этим двоим! Он доминирует сам над собой. В лице гибкого, хорошенького и далеко неглупого свитча-омеги, к тому же прекрасно понимающего, чего он хочет, Вальгест видит своё собственное свойство сомневаться, желание сбежать от страхов, избавиться от ещё детских комплексов. Альфа — само олицетворение его собственных амбиций, харизмы и силы. Может, поэтому бета с таким удовольствием пытается сломить своего конкурента по жизни? Но саб стоек, как настоящий ван Дорн! Ничто его не берёт. А вдобавок ко всему, Вальгест собственноручно разрушил своим хлыстом те комплексы, что навязал альфе отец (их общий, между прочим, отец). И теперь великолепный альфа сверкает подобно отполированному бриллианту. Каким и должен быть ван Дорн. Вальгест зло фырчит. Вот сколько раз он давал себе зарок выбирать саба из жёстких руководителей крупных компаний! И свитча искать среди неуверенных в себе омежек, которые сами не знают чего хотят! Нет же, угораздило найти альфу-саба, которому втемяшили, что он — неудачник по жизни, хотя на самом деле таковым не является. А омега-свитч прекрасно понимает свои хотелки и бесстыже реализует их! И вишенка на торте — эти двое его братья! Вальгест чуть не кричит от обиды. — Я вас обоих сегодня так поимею, что забудете, как вас зовут, твари! — удар по уже обнажённым спинам альфы и омеги чуть притупляют его собственную боль. — В душ! А то воняете как дворняги! Потом тормозит Тейса перед ванной комнатой: — На колени! Будешь слушаться меня, пока наш саб промывает свою дырку! — приказывает он. Омега, полуулыбаясь и по́шло косясь на исчезающего за дверью альфу, послушно встаёт на колени и открывает рот. Вальгест распахивает полы халата и водит налитым от желания членом по чувственным губам парня. Тейс пытается поймать ртом тёмно-розовую головку. Бета дразнит омегу, понимая, что тот течный и не совсем в адеквате.