***
На наклонной конструкции, на нечто среднем между скамьёй и столиком, на животе лежит Рутгер. Его перевитые мышцами руки связаны за запястья под скамейкой. Мускулистый торс примотан к доске, которая заканчивается ровно над его пахом. Крепкие ноги едва касаются ковра и так широко расставлены, что Флориан видит его крупные яйца и даже гордо торчащий твёрдый член в оплётке из кожаных ремешков. В его подрагивающем анусе вибрирует плаг. А вокруг ходит полностью обнажённый и разнузданно-соблазнительный Тейс с хлыстом. — Изменял мне вчера, подлец? — спрашивает омежка. — Да, Господин, — вымаливает наказание альфа. И с благодарным стоном принимает удар хлыстом по спине. — С братом своим? — снова спрашивает Тейс. — Да… — и снова удар и требовательный стон. — Он и мой брат! — Он такой… Такой сла-а-адкий, — стонет альфа, пребывая в диком возбуждении. Извивается, чувствует боль, но наслаждается ей. — Сладкий! — Тейс чуть гладит Рутгера по животу, спускается ниже, надрачивает и без того готовый член. Альфа отпустил свои эмоции. То, что его раньше пугало, сейчас лишь забавляет. И доставляет изысканное удовольствие. Омега вынимает из дырки любовника плаг и проникает туда хорошо смазанными пальцами. Щекочет, дразнит. — Так было? — говорит он. — Ещё слаще… Тейс шлёпает его по упругому заду. — Ещё слаще!.. — Так? — парнишка раздвигает полупопия и вставляет во влажное отверстие другую игрушку, которая помимо вибрации ласкает внутри анус ещё и небольшими разрядами тока, а рукой поглаживает набухшие яйца. — Ещ-щё… — Ах ещё! — Тейс легонько стегает Рутгера стеком по его напряжённому фаллосу. Флориан ойкает, словно сам чувствует эту сладкую боль. — О, ещё один подлец пришёл! — говорит Тейс, заметив его. — Ты-то мне и нужен. Держи, — он вручает брату стек, а сам встаёт на колени перед альфой и ласково гладит его дрожащее от желания естество. — За что ж тебя так? — Он что, наказан? — спрашивает Флориан, замахиваясь стеком. Тейс кивает. — Он провинился, его надо выпороть! — и оттягивает небольшие гирьки, что висят на зажимах на крупных сосках Рутгера. Тот выгибается и стонет. Как же хорошо выпустить на волю свои эмоции из клетки контроля! Скинуть ошейник обязательств и просто наслаждаться игрой! Омега, не переставая дёргать гирьки, выцеловывает дорожки на бёдрах альфы, а затем заглатывает его пленённый ремешками член. — О Тейс! — стонет альфа. — Да! Так было, мой Господи-и-ин… это же… — и выгибается от удара Флориана. — Фантастика! Омега с поскуливаниями сосёт огромный член, вылизывает яйца, поглаживает всю промежность. — Кончить хочешь? — спрашивает он. — Только когда ты позволишь… маленький, — отвечает Рутгер. Бета понимает, что это всё игра. Сильному альфе ничего не стоит разорвать путы на руках и освободиться. Что тот и делает. Весьма проворно освободившись от всех примочек, он резко подхватывает Тейса, бросает его на постель и звонко шлёпает по соблазнительному заду. — А ты промок, маленький развратник! — говорит он, просовывая между его ног пальцы. — Да и сам мне вчера изменял, гадёныш! — Да, Господин, — стонет омега. — Накажешь? — Ещё как накажу! — он притягивает к себе Флориана, несколько обалдевшего от затеи братьев. — Обоих! — он ставит бету на четвереньки рядом с Тейсом. — Хм! Какие сладкие дырки. Даже не знаю, какая слаще. Он припадает к одной губами, жадно вылизывает, другое отверстие поглаживает пальцами, проникает внутрь. Потом меняет положение. Омега и бета поскуливают, изгибаются. Начинают целоваться, поглаживают друг друга, наслаждаясь ласками великолепного альфы: его развратными губами, сильными руками, а потом красивым большим членом. Рутгер по очереди трахает обе дырки, любуется, как Флориан и Тейс ласкаются под ним. — Бля, я ж так долго не выдержу! — альфа втрахивает бету в простыню. Омега подлез под брата и жадно отсасывает ему. Флориан в голос стонет, пока его нутро не заполняется семенем другого брата. Болезненным рывком Рутгер вытаскивает раздувающийся узел, из раскрытой дырки беты ниточкой вытекает белёсая струйка. Он достаёт из-под почти кончающего Флориана омегу. Ставит Тейса в коленно-локтевую и врывается в него раздувшимся узлом. Омега выгибается, со стоном принимая в себя естество альфы. Рутгер жарко вдалбливается в скулящего парня, вцепившись в его соблазнительные ягодицы. Тейс поворачивает голову в сторону Флориана и полным страстной поволоки взглядом приглашает его присоединиться. Бета любуется этой жаркой сцепкой, оглаживает свой недотраханный член. — Дай Тейсу в ротик! — приказывает альфа, с оттягом трахая дырку омеги. — И сам ему отсоси! Бета ныряет под стонущего парня и мигом оказывается в эпицентре их урагана. С рычанием Рутгер делает резкий рывок, глубже врываясь в омегу под собой, и Флориан видит, как растягивается колечко ануса омеги, обнимая раздувшийся узел. Бета страстно хочет быть частью этой горячей сцепки, потому он жадно припадает губами к месту слияния любовников. Водит кончиком языка по колечку мышц Тейса, дразнит то появляющийся, то исчезающий в омежьем анусе тяжёлый узел альфы. Заглатывает аккуратный омежий член и наслаждается его трепыханием на своём нёбе. Жарко вылизывает крупные яйца Рутгера и снова вбирает в рот естество Тейса и его яички. Руками оглаживает рвано дышащую пару в сцепке, а сам плавится и распаляется ещё больше. Омега ласкает губами и языком горячую плоть Флориана, изящными пальцами перекатывает его яички и проникает в растянутую дырку, дразня и растягивая её ещё больше. Теперь они уже стонут трио, отдаваясь одной общей страсти. Когда узел альфы спадает, Рутгер изливается в горячий узкий анус Тейса и покидает его, благодарно поцеловав искусанные губы омеги. — Ты — моё чудо, — говорит он тяжело дышащему парню. И спрашивает бету: — Хочешь дотрахать эту сладкую дырочку? Флориан кивает.***
Рутгер падает на кровать. Задевает ногой наручник, прикреплённый шнуром к спинке. — Дерьмо собачье! — срывается альфа, вспоминая, что собирался выкинуть все эти игрушки. Как же ему всё это надоело! Даже в постели он должен доминировать и всё контролировать. Омеги, которые соглашаются на взрослые игры, почему-то ждут от него именно этого. Но у Рутгера нет сил и желания контролировать ещё и оргазм партнёра! От этого начинается нервный срыв. Рутгер постоянно находится под прессингом отца. Ещё и в постели такое! На хуй! Иногда альфа уже почти готов отпустить на волю свои эмоции и хоть немного времени не контролировать всё и вся, в том числе себя. Его спальня становится похожа на комнату для игр в клубе, куда он начал наведываться. — Нижними предпочитают быть либо очень сильные личности, либо безответственные ленивцы, — говорит Мастер Фойр. Рутгер сам не понимает к какой категории он относится. А очень скоро и до самого Фойра это доходит. Он чувствует, что роскошному альфе просто необходимо быть нижним. Он устал держать всё в своих руках. И в себе. Но потом вылезает неприглядный факт, что этот парень считает себя законченным неудачником и полным дерьмом. Лишь опыт подсказывает Мастеру многое. Этот роскошный альфа сможет отдаться только любимому. Рутгер постоянно чувствует удушье. Словно на его шее оковы, которые сдавливают его сильнее день ото дня. Каждый день он пытается доказать отцу что-то. Но всё это рушится одним снисходительным хмыканьем ван Дорна-старшего. После этого хочется отпустить вожжи самоконтроля ко всем рогатым и дать волю эмоциям, перебродившим внутри него и распирающим как созревшее вино — бочонок. Ощущения дерьмовые! Словно отец надел на него ошейник, похожий на тот, какой на нём, когда его трахкомфортит Тейс на сессиях у Вальгеста, но невидимый. И этот ошейник доставляет больше неудобств и приносит больше боли и унижений, чем тот, из чёрной кожи, с шипами внутрь и с цепью-поводком. А главное, этот невидимый ошейник уже будто прирос к нему, и снять его будет очень непросто! Ещё у Рутгера есть ощущение, что он живёт в клетке. В такой же невидимой, как ошейник, надетый на него отцом. Пусть клетка золотая, пусть красивая и просторная, но это — клетка. Гораздо лучше ему было в клетке на сессиях. Альфа в отчаянии пытается понять, как ему выбраться из этой проклято́й клетки и сбросить этот ненавистный ошейник. Говорят, что психологические проблемы решаются путём достижения душевного равновесия. Многочисленные походы к доктору Ясперсу плодов не приносят. Рутгеру кажется, что после доктора он ещё больше приживается в своей клетке и ещё сильнее затягивает ошейник самоконтроля на своей жизни. Мастер Фойр, который сам так и не определился с ролью своего нового клиента, тоже в раздумьях. Поэтому Дом рекомендует Рутгеру посетить другого Мастера. — Мэтр Вальгест, — говорит Фойр. — Но имей в виду, этот Дом — очень специфичный. Он от всей души отрабатывает сессии, — предупреждает Мастер и тише добавляет: — И у него нет стоп-слова. Фойр обещает, что этот парень способен на многое. И если после его обработки альфа не свихнётся окончательно, то, вполне возможно, обретёт так страстно желаемую гармонию с собой. Рутгер приходит к выводу, что надо сходить в клуб и найти этого мэтра Вальгеста.***
Флориан любуется раскрытым отверстием Тейса, влажным, горячим, ярко-красным и таким привлекательным. Чуть растягивает, глядя, как из развратно соблазнительного провала тонкой жемчужной нитью вытекает сперма брата. — Обалденное зрелище, — говорит Флориан и жадно вылизывает дырку. Затем кладёт ошалевшего омегу на спину, разводит его ноги шире и вторгается в него своим бодро торчащим членом. Рутгер ласкает Тейса руками, губами, языком, потом усаживается рядом, кладёт кудрявую голову себе на колени: — Кончишь так, любимый? — спрашивает альфа. — Да! — выстанывает парень, забрасывая руки назад. — Поможешь немного, любовь моя? — Давай, сладкий… — он одной рукой захватывает оба тонких запястья, связывает их. А затем оглаживает парня по груди, теребит возбуждённые соски, ласкает живот, но омежьей плоти не касается. — Какой же горячий и узкий, — стонет Флориан, балдея оттого, как плотно облегают стенки ануса Тейса его собственную плоть. Поглаживает брата по ягодицам, поскуливает от ответной страсти омеги. Темноволосый парнишка извивается, запрокидывает голову назад, яростно насаживается дыркой на член беты и кричит в голос. — Да, малыш, ты сможешь, — нежно шепчет Рутгер, целуя любимого в губы, щёки, шею. Флориан крепко держит брата под ягодицы, иногда слегка шлёпая расслабленной ладонью по заднице, и размашисто трахает его. Какой же кайф! Он, в очередной раз по́шло чмокая яйцами соблазнительные полусферы, вжимается в них, громко стонет и изливается глубоко в омегу. Рутгер нежит языком и пальцами соски любовника. От всего этого Тейса выгибается мостиком, он протяжно скулит, и его торчащий вверх аккуратный член выстреливает жемчужным фонтанчиком. — Ты ж мой сладкий мальчик, — улыбается Рутгер, снова целует его. — Невероятно сладкий, — стоном отзывается Флориан, покидая попку Тейса, целует омежьи губы. Тот хватает ртом воздух в посторгазменном отливе. И тут же его вылизывают два горячих языка. Омега вздрагивает и пристанывает от наслаждения. А потом облизывает пот и семя с альфы и беты, снова распаляя их. И знает, что очень скоро вновь будет залит спермой обоих и своей смазкой. Лишь к вечеру, вволю насладившись порочной страстью запретной любви, троица заканчивает эту греховную плотскую связь. И, как все трое понимают, уже навсегда. — Спасибо, что подарили такое наслаждение, — говорит Флориан на прощание. — Но я не готов к этому. Уж извините… Рутгер и Тейс расплавили его в своей страсти. Влились под кожу своей любовью, разбежались волнами по венам. Но есть ли на свете сила, способная растопить его застарелые гнев и ненависть? Сила, способная заставить его окаменевшее сердце трепетать также заполошно, как кровь в висках, и не бояться испытать новую боль? — Спасибо, — повторяет рыжеволосый бестия, снова оказавшись зажатым между братьями-любовниками. — Но я не тот, кого вы хотели бы видеть своим братом… Хотя мне было очень хорошо. — Рад, что тебе понравилось, — говорит Тейс и нежно, но жарко целует его в губы. — Ты — чудо! Бета мотает головой. — Я — чудовище, — обречённо признаётся он. — Нет, ты — волшебник, — возражает Рутгер и тоже жарко и нежно целует Флориана. Тейс согласно кивает. — Ты осуществил мою мечту! — И мою, — вторит ему альфа. Бета лишь хмыкает. Его больше занимает мысль, как так получилось, что эти двое оказались на одной сессии и они — его братья. Ещё больше он недоумевает, что они приняли его. Даже найдя друг в друге отражение, Рутгер и Тейс не отвернулись от грозного Дома, который сначала намеревался лишь решить свои проблемы, унижая их. Но они счастливы! И самое главное, бету волнует вопрос: сможет ли он так же принять кого-то, как приняли альфа и омега один другого и его самого? Флориану любопытно узнать. Но Вальгесту страшно…***
Поминки проходят напряжённо. Постоянно в доме ошивается кто-то из сослуживцев отца или его приятелей. Флориана выводит из себя та человеческая избирательная слепота, с какой все эти люди видят лишь то, кем человек представлялся. Сослуживцы вспоминают его отца, как строгого, но справедливого командира, как настоящего воина, который был готов положить жизнь за любого из парней своего взвода. Но и от других он тоже требовал такого же самопожертвования. Ну ладно, по крайней мере, эти правы хотя бы в одном. У отца от жизни между войной, где он чувствовал себя необходимым, и жалким существованием в мирное время крыша съехала. Наверное, это даже хорошо, что он погиб… Правда, его сослуживцы, а потом и сам Флориан, недоумевают, как боевой офицер спецназа на войне расправлялся с несколькими вооружёнными противниками, а в мирное время не смог противостоять паре уличных воришек. Уж слишком нелогично это. Тем не менее сослуживцы вспоминают своего боевого товарища именно как солдата. Приятели из окрестных пабов стрёмнее. Их преданные алкоголю организмы уже не в состоянии выдержать таких объёмов спиртного. А потому в головы этих дураков могут лезть всякие похабные мысли. Но пока в доме сослуживцы отца, в одного из которых Флориан по-мальчишески влюблён, он чувствует себя в безопасности. И хорошо, что этих пропоиц с утра не было. — Как же тебя утешить? — спрашивает огромный и такой с виду надёжный альфа, обнимая мальчишку. Бета вздрагивает от неожиданности и сам тянется губами к губам громилы. Тот отвечает на порывы, многообещающе оглаживает гибкий торс мальчишки под рубашкой. — Давай, для храбрости! — другой альфа вливает в парня целый стакан чистого виски. — Чтобы совсем хорошо было, — добавляет третий, укладывая на столе рыжика, у которого всё плывёт перед глазами. Что происходит потом, Флориан плохо понимает, потому что быстро пьянеет от большого количества алкоголя на голодный желудок. Он только чувствует боль в промежности. Далее каким-то зловещим флэш-бэком вспыхивает острота наслаждения в паху. Кто-то ласкает его член то ли рукой, то ли губами. Затем молнией перекрывает болезненное погружение в его невинный анус чьих-то пальцев. А потом и чей-то огромный член вдалбливается в его узенькую дырочку, от этого Флориан чуть не теряет сознание. Во рту возникает другой член. Непривычно большой, твёрдый, мешающий дышать. — Давай, пососи, малыш! — жарко шепчет кто-то над ухом, поглаживая по голове. — Расслабь горло. Извращённый флэш-бэк вновь пробегает по обрывкам сознания. В заду стало больнее и как будто там уже не один ствол. Ну да, так и есть. В его анусе уже трутся друг о дружку два члена. Снова провал в памяти… — Ну кто ж тебя, дурачка, будет любить так, как мы? — слышит он голос. Любить… Да разве ж это любовь? Разве может любовь быть болью? Флориан снова срывается в обрыв болезненного возбуждения. И с ужасом понимает, что наслаждается этой болью. Он даже кончает, заливая стол под собой жемчужной лужицей. Неожиданно звонкий шлепок по ягодице разливается жаром. Бета поскуливает. — А мальчишке-то нравится! — замечает один из троицы. — Точно! — говорит другой. — Кажется, мальчик понял, что кто сильнее, тот и диктует свои правила! — заключает третий. — Остальным остаётся наслаждаться этим! Флориан сползает со стола. На пошатывающихся ногах идёт в свою комнату. Он ненавидит отца ещё больше. Мало того, что тот ему не родной. Мало того, что он всю жизнь давил его своей силой. Даже то, что его силой взяли трое приятелей отчима, его не волнует. Бета ненавидит себя. За то, что наслаждался этой силой, силой боли, которую ему причинили. Особенно тот, в кого он был влюблён! Он доверился этому альфе. А он… Использовал вместе с друзьями и выбросил. Интересно, а если он покажет свою силу этой троице? Флориан берёт хлыст, который остался со спектакля. — Пошли все вон из моего дома! — орёт что есть сил парень. — Убирайтесь ко всем рогатым! Его слова подкрепляются убедительным взвизгиванием хлыста. Компашка, только что показавшая свою версию силы, с вытянувшимися от неожиданной реакции парня рожами стремится поскорее покинуть дом, где им не рады. И где восемнадцатилетний щуплый, невысокий парнишка с рыжими волосами показал, что такое сила. И эта сила — не обязательно два метра роста, стальные мышцы и пудовые кулаки. Сила — она внутри. Сила — это окаменевшее сердце и желание сделать больно любому, кто посмеет приблизиться к саду с завядшими мечтами. И ещё юный бета словно ходит вокруг какой-то тайны. Он понимает, что ему становится немного легче, если он позволяет вырваться части своей ненависти, как струе пара из перегретого котла. А вырваться ненависть может, лишь когда он причиняет боль. И самый простой способ доставления боли — через сексуальные желания. Через порок и наслаждение этим пороком. И болью… Теперь он знает, что такое сила! Он — Демон. Демон порока. И он готов причинять людям боль. И станет наслаждаться этой болью… — Мэтр Вальгест, Доминант, — говорит стройный бета с коньячно-карими глазами и волнами огненно-рыжих волос, рассыпанных на плечам. — И я готов подарить наслаждение болью. Сегодня ты — мой сабмиссив. А я — твой Господин. И у меня нет стоп-слова…***
В один из вечеров Брехт показывает приятелю газету, где с разворота улыбается красивая пара — здоровенный блондинистый альфа и хорошенький зеленоглазый омежка. Заголовок гласит: «Они всех сделали!». — Интересно, как этот ван Дорн согласился, чтобы его сын взял замуж не кинозвезду? — говорит Брехт, потягивая пиво. — Старик выяснил, что омега — сын его бывшего любовника, — весело отвечает рыжеволосый бестия. — И мой брат. — Он и тебя признал? — А оно мне надо? — Вальгест лениво потягивает коктейль. — Пусть ему Рутгер и Тейс мозг трахкомфортят. Потому как из бывших сабмиссивов получаются самые отменные Домы. Брехт улыбается. — Всё-таки сам ван Дорн! Хоть что-то с отца урвал бы. — Мне от него ничего не надо! — уже жёстче говорит бета. — И не отец он мне! Приятель понимающе замолкает и попивает пиво. — Ему и без меня выеб мозга обеспечен, — Вальгест уже остыл. — Видел я эту парочку, — замечает Брехт. — Такие точно никому спуску не дадут. — Угу. Как только выяснят, кто кого сегодня будет воспитывать, — усмехается рыжеволосый и мечтательно закатывает глаза: — У них это так офигенно получается… Брехт решает деликатно промолчать. — И пускай вдвоём воспитывают железного альфу, а потом своих детей! — уверяет его Вальгест и откладывает газету. — А мне бы тоже не помешало кого-нибудь повоспитывать… Статья под фото сообщает, что после скандала в семье киномагната «блудный сын» вернулся в лоно клана. Особенно смакуются подробности, при которых разгорелся весь этот пожар. Упоминаются кое-какие детали из прошлого Лютера ван Дорна: как великолепный альфа на миллион сумел обойти рифы жизни и на какие откровенные уступки пошёл глава империи, чтобы непокорный сын снизошёл до просьб отца. В последнем абзаце сообщается о свадьбе альфы-наследника киноимперии и омеги — владельца небольшого, но успешного издательства. И ниже ещё фото — уверенный в себе, роскошный блондинистый альфа нежно обнимает стройного темноволосого омежку с озорными зелёными глазами. — Значит, вот они какие, — улыбается Брехт. — А я думаю, — говорит Вальгест, глядя на счастливую пару в газете, — может, мне уже пора переквалифицироваться в психотерапевта или открыть брачное агентство? — Или в стенд-апе себя попробовать, — весело отвечает приятель. Пара строгих светло-карих глаз прерывает этот стёб. — Всё! Я понял, — тихонько посмеивается тот и устраивается на стуле поудобнее. — Ой, кому-то повезё-ё-ёт сегодня… — …Ему! Рыжеволосый бестия уже заприметил в полумраке очередную жертву…