Страшно прекрасное

Я проснулся и даже не знаю, из-за чего именно: голосов, доносящихся из другой комнаты, или сам, потому что поспал уже достаточно. Но как бы то ни было, пора вставать, раз больше не сплю. Потягиваюсь и принимаю сидячее положение, после поднимаясь с кровати. Интересно, а когда я уснул? Пытаюсь промотать вчерашние события в голове и всё-таки вспоминаю. Заснул, пока слушал музыку. А Герман, видимо, потом всё убрал, ибо это точно делал не я. Музыка усыпляет. Мне стоило ожидать того, что я отключусь. Ну, это уже осталось во вчерашнем дне. А сейчас пора начинать сегодняшний. Хочу выйти из комнаты, но останавливаюсь у двери. Один голос точно принадлежит Германии, а вот второй… Такой до боли знакомый, но откуда? Воспоминания и имя говорящего пытаются всплыть в уме, но тут же растворяются. Но я точно знаю, что этот голос мне знаком. Выхожу из комнаты и иду туда, где говорят. Этим местом оказывается кухня. Первый, кого я вижу, это Герман, который сидит лицом в эту сторону, а затем уже смотрю на того, кто находится ближе, прямо передо мной, ко мне спиной. Сердце замирает. Он поворачивается, и понимаю, что это Он… Третий Рейх… Как я мог вообще не суметь сразу распознать его голос?! В ужасе начинаю пятиться назад, не отводя от него взгляда. Сердце бешено стучит в груди. Много лет прошло с тех пор, как мы в последний раз виделись. И воспоминания те не лучшие. А не видел я его потому, что Герман, прекрасно зная мои страхи, старался нас не сталкивать и предупреждал обо всём. И всё шло всегда как по маслу, позволяя мне спокойно жить, забывая о такой персоне, как Рейх, но настал тот самый момент, когда всё сломалось. Знал, что когда-то всё равно столкнусь с ним, но не думал, что так скоро. Германия подлетает ко мне и кладёт руки на мои плечи, смотря мне прямо в глаза. Я же смотрю в ответ. — Польша, успокойся, всё хорошо. Папа пришёл проведать меня в очередной раз, как это обычно бывает. Не бойся, прошу, — говорил он, стараясь меня успокоить. — О-он ничего плохого не сделает? — Нет. Обещаю. Он изменился, ты же помнишь? — Да, точно, как я мог забыть. Германия же рассказывал порой. И в это очень хочется верить, поэтому киваю, и он меня отпускает. Гер проводит меня на кухню и садит за стол на то место, где был он сам до этого, ведь оно дальше от Рейха. Герман же садится на углу от нас. — Guten Morgen, Польша, — здоровается Рейх и улыбается, при этом не оголяя свои острые зубы совсем. Его улыбка явно изменилась. Не думал, что тот умеет делать такое доброе выражение лица. — З-здравствуйте, — робко отвечаю ему, стараясь не смотреть на него. — Наконец-то мы встретились. — Почему ты так сказал? Ты этого хотел? — Я совсем не против того, что вы с Германией дружите. И… Прости за прошлое, да. Я давненько хотел извиниться, но не было возможности с тобой увидеться. — Правда? — удивлённо спрашиваю и неверяще гляжу на него. Наши взгляды встречаются, отчего вздрагиваю и начинаю смотреть на поверхность стола. — Да, правда. — Хорошо. — Коротко киваю. Не думал, что получу когда-либо извинения от него. Они уже ничего не значат, понятное дело, но мне всё же приятно. И легче немного стало. Так, надо бы что-то ещё ответить, наверное. — Я… Прощаю. — Мну в руках край пижамной футболки. Возможно, странно это всё звучит, если знать, за что именно он извинился и за что я его простил. Ну, ладно, не вижу смысла спустя столько лет ненавидеть. А вот бояться не перестану, так как воспоминания у меня никуда не исчезли. — Так, а теперь к теме, которая меня очень интересует, — вдруг переводит тему Рейх. Что же ему хочется узнать? — У вас что-то случилось? И не говорите, что просто решили устроить ночёвку. Моё шестое чувство подсказывает, что то-то не так. И я не думаю, что оно меня обманывает. — У Польши преследователь, кажется, появился, так что я оставлю его у себя на время, — начал рассказывать Германия, а я кивал, подтверждая это всё. В итоге мы вместе рассказали всю историю от начала и до конца. Почему-то Третий Рейх выглядел удивлённым в момент описания лесного незнакомца, однако через секунду его выражение лица стало снова обычным, больше безэмоциональным. — Говоришь, белые маленькие глаза, голова необычной прямоугольной формы и рост около двух метров и выше, — повторил ТР. — Насчёт роста не уверен, но знаю точно, что не меньше этого. — Напоминает мне кое-кого… Ты флаг не разглядел, случайно? — Флаг? То есть это страна? Но я ни разу не встречал такой. Это кто-то из прошлого? Почему он был в лесу? А я на кой чёрт ему сдался? Смотрю на Германию и вижу, что он озадачен не меньше меня. — Нет, не разглядел… — отвечаю еле слышно. — А кто это? — Рейх вздохнул. — Да вот есть у нас в семье кое-кто. Родной брат Германской Империи, моего отца. Иначе говоря, мой дядя, пропавший много-много лет назад без вести. Он всегда отличался от всех. Был немного странным, но это не значит, что ГИ с Пруссией его не любили, а он их. Всё в семье было хорошо… Однако он бесследно исчез. Поиски ни к чему не привели. — Оу… Вот оно как. — Германия опустил голову. Рейх ободряюще похлопал его по плечу. — Вскоре его сочли погибшим. Но вот странность: ты, Польша, встретил того, кто на него очень похож. Не знаю, возможно ли, что это он… Спустя столько времени. — Рейх о чём-то задумался. Я и не знал, что в семье немцев есть ещё кто-то. Или был… Как-то странно это всё. Интересно, куда делся брат Германской Империи. А правда ли всё было так хорошо в семье? Рейх сказал, что ГИ и Пруссия его любили, но не упоминал себя. Значит, на тот момент его ещё не было. Выходит, узнал о нём он из рассказов, а вот насколько они правдивы были — вопрос хороший. — У отца должна была сохраниться старая фотография, — говорит Рейх после раздумий. — Я могу найти её. — Было бы неплохо, — отвечает Герман. — Да. Я тоже хотел бы посмотреть. — Тогда я поеду сегодня или завтра к отцу. Потом покажу вам фото. — Рейх на несколько секунд делает паузу. — Его звали Рейхугольник, если что. Рейхугольник… Запомню на всякий случай.

***

Когда Рейх ушёл, смог с облегчением выдохнуть. Вроде как, атмосфера была более дружелюбной, однако всё время я находился в напряжении. Теперь же стало так легко, когда в квартире остались только мы с Герой. Заваливаюсь на кровать и прикрываю глаза, слыша тихие шаги Германии, который зашёл в комнату. — Может быть, раз всё так хорошо, вы будете чаще видеться? Привыкнешь к нему что ли, — предлагает он, а я подскакиваю, принимая сидячее положение, и смотрю на него округлёнными глазами. — Лучше не надо. — Если ты не хочешь, то, конечно же, я не буду. — Он поднимает перед собой руки в примирительном жесте. — Просто… — Германия отводит взгляд. — Ладно, не важно. — Он подходит и садится на кровать рядом со мной. — Как думаешь, что могло случиться с Рейхугольником? — Даже представить себе не могу. Может быть, он сам захотел уйти? Может, думал, что так будет лучше, — предполагаю, пожимая плечами. — Или с ним случилось что-то серьёзное… — Смотрю на реакцию Германии на подобные слова. Тот никак особо и не реагирует, лишь вздыхая. — Это ведь член твоей семьи… Ничего, что я такое сказал? — уточняю у него. И почему подумал об этом только сейчас? — Нет, что ты. Совсем нет. Это просто было очень неожиданно для меня… — Германия замолкает, а я больше не могу ничего сказать ему и тоже сижу молча, смотря на поверхность кровати. Как же неловко. Интересно поскорее заполучить фотографию, которую Третий Рейх обещал найти. Не знаю, что буду делать, если узнаю, что этот лесник — родственник Геры. И сказать ли ему… Хотя он и сам узнает. Описание ему известно, а подставить его к фотографии он точно сможет. Ладно, посмотрю потом, как получится. Лучше не буду заранее напрягаться и планировать всё, ведь всё ещё ничего не известно. Каков вообще шанс того, что пропавшая однажды страна сейчас находится в ближайшем лесу? Думаю, достаточно мал. Хотя всякое в жизни возможно, и я не могу полностью отрицать существование шанса на то, что это он. Так, кажется, уже слишком много думаю насчёт этого. А когда я успел снова лечь? Перевожу взгляд на Германию, а тот сидит всё так же. По-моему, он не пошевелился ни на миллиметр. — А всё точно хорошо? — уточняю у него, с подозрением щурясь. — Ой. — Он вздрагивает и смотрит на меня. — Прости, задумался. — Германия улыбается. — Хочешь есть? Ты ведь до сих пор и куска в рот не взял. — Было бы неплохо. — После этого мой живот согласно урчит. Герман смеётся и встаёт с кровати. — Время шефа Германии! — воскликает он, тыкая указательным пальцем вверх. — Сегодня ты отведаешь лучший завтрак! — Лучшая в мире яичница? — усмехаюсь я. Гер застывает на месте на пару секунд, видимо, думая, а после отвечает, всё так же воодушевлённо: — Блинчики! — Вот это другое дело. — Широко улыбаюсь. — Пойдём на кухню? Я тебе помогу. — Тоже поднимаюсь с постели, собираясь идти вместе с ним на кухню, но меня легонько толкают в плечо, отчего падаю назад, садясь на кровать. — Нет уж. Я хочу сам, а ты отдыхай. — Ну, Ге-е-ер, — протягиваю и надуваю губы. Если со стороны посмотреть на нас, то и не скажешь, что в комнате находятся две серьёзные страны. — Я сказал отдыхай. — Он трепет меня по голове, мягко улыбаясь. — Я хочу накормить тебя. — Ты всегда стремишься накормить меня. Откармливаешь для чего-то что ли? Мне тебя бояться? — Говорю, конечно же, несерьёзно. Только усмехаюсь и складываю руки на груди. — Не-е-ет, что ты, — тянет он, складывая руки в замок у груди, и невинно улыбается. — Ага-ага, так и проверил. Секунда, в течение которой мы смотрим друг другу в глаза, и нас обоих прорывает на смех.