***
Итак, машина припаркована на стоянке, а я уже стою у дверей и смело открываю их, проходя в здание. Не задерживаясь ни на секунду, направляюсь к лифту и нажимаю кнопку вызова. Во всём здании подозрительно тихо. Никто не встречается на пути, никого не слышно. Похоже, все либо на собрании, куда сейчас и направляюсь, либо сидят по кабинетам. Но для начала стоит проверить первую догадку. Поэтому, когда лифт приезжает, захожу в него и нажимаю на нужную цифру. Двери медленно закрываются, и лифт не спеша едет вверх, совсем не понимая моей спешки. Переминаюсь с ноги на ногу, в нетерпении скорее выйти из этой тесной металлической кабинки. Наконец-то она останавливается, и открывает свои двери для меня вновь. Теперь могу продолжить свой путь. Кстати, уже не так тихо, как было до этого. На этаже слышны приглушённые голоса, доносящиеся из одного и того же помещения. Значит, всё же собрание. В таком случае моё появление будет достаточно громким. Ноги путаются, из-за чего спотыкаюсь о себя самого, но благо не падаю на пол, сумев удачно удержать равновесие. Спокойствие, только спокойствие. Ничего страшного не случится, все будут только рады меня видеть, а Волк… А что Волк? Ну Волк, и Волк. Убивал людей, гонялся за странами, живёт безнаказанный в лесу, а ещё его могут принять за Ру, и обеспечить тому нормальную жизнь будет сложно из-за этого, ведь всех быстро переубедить ещё надо уметь, ибо после моего «плена» хрен там кто поверит с первого раза в его невиновность. Все будут скорее вести себя, как… Как я в начале… Ох, что тогда будет… Нервно усмехаясь, тянусь к вороту, чтобы поправить галстук, но не нащупываю его. Ах, да, точно, я же без него… Кладу руку на волосы и взлохмачиваю их. Соберись, всё не так плохо! Останавливаюсь перед дверьми зала и глубоко вздыхаю. Ну, с Богом. Удачи мне разрешить сложившуюся ситуацию. Кладу руки на поверхность дверей и с силой толкаю, громко распахивая. Даже слишком громко, отчего сам вздрагиваю, но быстро прихожу в себя. Сотни глаз тут же обращаются в мою сторону, разговоры прекращаются, а лица всех присутствующих вытягиваются в удивлении. Так, теперь надо что-то сказать, да? — Я жив, — произношу как-то нервно. Голос слегка дрогнул, но в принципе нормально вышло, думаю. Губы растягиваются в кривой улыбке, а взгляд метается от одной страны к другой, потому что не знаю, куда смотреть. Тут Германия резко поднимается из-за стола, громко отодвигая стул, и быстро направляется ко мне. Не успеваю ничего понять, как на меня накидываются, заключая в объятия. — Ты в порядке, — шепчет Герман, чуть ли не срываясь на слёзы, что понятно по голосу. Обнимаю его в ответ, расслабленно улыбаясь, и утыкаюсь в плечо. Наконец-то снова могу ощутить тепло его тела и аромат одеколона, которым пользуется только он. Счастливый момент не растягивается надолго, потому как Германия кладёт руки на мои плечи и отстраняет от себя, вынуждая так же перестать его обнимать. Поднимаю глаза и смотрю ему в лицо, которое стало серьёзным, но в то же время было обеспокоенным и очень уставшим. Спал ли он во время моего отсутствия? — Где ты был? — задаёт он вопрос и слегка хмурится. — Всё хорошо? Что с головой? — спрашивает Германия, замечая бинты. Ох, Герман, не только с головой… — Да, нам всем интересно узнать подробности, — вмешивается Великобритания, прокашлявшись перед этим. — Что же приключилось с вами? — Я, эм… — Снова поворачиваю голову к остальным, окидывая их взглядом. Рассказать правду? Меня прервут на полуслове и начнут задавать различные вопросы по типу «почему меня сразу не вернули назад». И как объяснить им эту закрученную историю про пропажу родственника Германии, нахождение его в лесу, «нечистые силы», то бишь, тьму, бессмертного(?) Волка, бессмертного(?) Ру, вечное одиночество, моё лечение, заколдованную территорию… Тьфу. Мне никто не поверит. Скажут, что головой ударился, а бинты как доказательство, или что меня загипнотизировали. Ну или что-то подобное приплетут, добавив и те мои теории, которые я успел выстроить за время до поджога. Это больше походит на фантастический рассказ, а не реальную жизнь. И у всех точно найдутся аргументы, чтобы доказать мне это и то, что Ру может быть не тем, за кого себя выдавал. У меня же находились. — Там был Волк в лесу, очень большой, — начинаю свой рассказ, на ходу придумывая, что говорить дальше. — Так, об этом мы знаем, — кивает Великобритания. — Что было после того, как вы разделились? Все, кроме вас, Польша, смогли выбраться из леса. Но при этом мы не могли вас найти там. — Ну, меня спасли, — и это правда. А вот теперь нужно совсем чуть-чуть приврать и опустить тонну деталей. — Я обо что-то ударился, а очнулся в доме человека, который помог мне. Он вытащил меня оттуда, позаботился, а потом вернул, когда моё состояние улучшилось. — Завожу руки за спину, как бы пряча их. Знаю, что из-за рукава рубашки бинта не видно, но такое чувство, что вот-вот его заметят, и мне придётся объяснять ещё и это. Великобритания вздыхает, потирая переносицу. — Что ж, ладно, главное, что вы живы и целы. — Он делает небольшую паузу, осматривая меня с ног до головы. — Почти целы. Теперь остаётся лишь убрать то создание, чтобы впредь оно не смогло нападать на вошедших в лес. А поисковую группу можно отогнать оттуда, раз она больше не нужна, — сказал он, скорее обращаясь ко всем. — Ситуация ужасна, и её надо разрешить как можно скорее. А вы, Польша, — снова вернул своё внимание Великобритания ко мне, — отправляйтесь, пожалуйста, домой. Отдыхайте. — Я… Да, хорошо, — не найдя слов для возражения, не слишком уверенно отвечаю и отступаю немного назад. — Я заеду к тебе после собрания, — тихо говорит мне Германия, похлопав по плечу. Киваю ему в ответ, легко улыбнувшись, и покидаю зал, закрывая за собой двери. Это было… Не так уж страшно. Меня ещё и домой отпустили. Слышу за спиной фразу «продолжаем собрание» и, в последний раз взглянув на двери, ухожу отсюда. У всех и так работы много обычно, так ещё и этот «проклятый» лес лезет. Эх, не найдут они Волка, он прячется, ну или его удерживает Ру. Не зря же он пропадал на некоторое время из дома. Однако в скором времени Волк сможет выйти, когда Ру не заметит или не успеет его остановить, и убьёт кого-то, кем скорее всего станет солдат, дабы утолить голод. Страшно представить, как будет выглядеть его изуродованное до неузнаваемости тело. А, может, от него только кости с одеждой и останутся. Пока спускаюсь на лифте, внутри бушует чувство того, что я про что-то забыл. Про что-то очень важное, но никак не могу понять, что это такое. Про Рейха помню, мне нужно найти его, но явно не сейчас, потому что Германия должен скоро заехать, и он просто сойдёт с ума, когда не обнаружит меня дома снова. А мне не хочется его опять беспокоить. В таком случае то, что вылетело из моей головы… Надо всё разобрать по порядку. Для начала мне стоит увидеться с Германией и поговорить с ним о Ру. Всё-таки ему врать не хочется, как остальным, да и о родственнике стоит знать правду. К тому же, я планировал этот разговор ещё позавчера. Так, затем стоит пойти в лес искать Ру, но надо решить, что делать с людьми, которые ходят там в его поисках. Они хотя бы один раз в день делают перерыв? Представить не могу, как долго смогут длиться поиски того Волка и что будет после того, как он объявится. И если Ру не смог от него избавиться, то смогут ли люди? Не думаю. Это полный провал. Похоже, придётся обговорить этот момент с Германией и вместе с ним решить, что с этим делать. Вполне логично отогнать вообще всех оттуда, запретить вход в лес кому-либо и ждать, пока эта тварь умрёт от голода… Голода? А это идея… Нужно скорее найти Ру и поговорить с ним об этом. Наверняка он уже пытался идти таким путём, но ничего не вышло, ведь, как он сам говорил, спасти людей не всегда удавалось. Однако две головы лучше, чем одна, и вместе мы что-нибудь да придумаем. Надеюсь. Иначе случится страшное. На этом мой план, вроде как, кончается. Сначала Германия, потом Ру, а дальше по ситуации, но что я упускаю? Как попасть в лес? Найду способ. Как найти Ру? Он сам меня найдёт, я уверен. Несмотря на то, что он попросил его не искать, потому как на ту сокрытую от всех территорию я не попаду сам, Ру не сможет проигнорировать мой приход в лес. Точно так же было и в первый раз, и во второй. Я верю в него. А вот ему в меня верить не стоит, ибо слушаться я не собираюсь. Двери лифта раздвигаются. Выхожу из него и иду на выход из здания офиса. Мне здесь больше нечего делать. Спокойно дохожу до парковки и сажусь в машину. Можно отправляться домой. Стоп, домой? Ну, я-то да, а Германия куда приедет, чтобы навестить меня? Интересно, он понял, что раз у меня «нет» ключей от моего дома, а от его дома — тем более, то я не мог приехать сюда в костюме, так ещё и на машине. Нет, ну с машиной ладно, он её не видел, но костюму было взяться неоткуда. Выходил из его дома я в совершенно другой одежде, а потом пропал. Вот и нашлась деталь, которая ускользнула от меня. По-хорошему надо теперь написать Гере, где буду находиться, чтобы ему не пришлось искать. Достаю телефон из кармана, но ещё до того, как включить, вспоминаю, что он сел. Стоило бы зарядить, но зарядка, блин, у Германии! И что теперь? Сам догадается? Герман же умный, поймёт, что да как. Наверное. А до конца собрания ждать тут будет невыносимо. Я не могу и поесть себе купить, потому что без кошелька. Стоило подумать о еде, как живот заурчал. Ну класс. Всплеснув руками, случайно ударяю окно в двери, и поворачиваю голову в его сторону. Упс, бывает. Ладно, поеду-ка домой. Если не с первого раза, то со второго Германия поймёт, где я. Вздохнув, завожу машину и уезжаю отсюда. В голове проносится мысль о булочках с кремом, отчего во рту скапливается слюна. Эх, нет, булочек мне не видать в ближайшее время.***
Первая половина дороги по итогу прошла в тишине, а после я включил радио, дабы разбавить молчание не голодными завываниями живота, а весёлой музыкой. Пару раз переключив канал, наткнулся на новость о том, что в лес ходить официально запретили на неопределённый срок, а причину оставили неизвестной. Похоже, все захотели решить проблему тихо, без лишней паники и ненужных для людей новостей. Максимум, это подпитало разные слухи о нём, и не более. Первым, что я сделал, зайдя домой, это поставил чайник и заглянул в холодильник. Суп прокис, потому оставил его на столешнице, чтобы в дальнейшем вылить, а остальных продуктов было по чуть-чуть. Открыв хлебницу, достал небольшой кусок хлеба и осмотрел. Плесень. Немного, но кушать это всё равно не собираюсь, так что выкидываю и, разочарованный, иду переодеваться в домашнюю одежду. Нужно будет не забыть попросить Германа вернуть мне мои вещи, а то чувствую себя совсем беспомощным без возможности сходить за продуктами или позвонить. Завтрак надолго не затягивается. Пью чай, перекусываю колбасой, и на этом всё. Остаётся ждать, когда приедет Германия, и мы сможем поговорить. Надеюсь, он поймёт меня и мои мотивы и встанет на мою сторону. Его помощь мне не помешала бы, ведь одному со всем справляться будет очень трудно. Да даже в лес вряд ли впустят. Тем более после моей пропажи и чудесного возвращения назад. Мало ли, что опять со мной там случится, так что лучше сидеть дома. Только я с этим категорически не согласен. Ну, то есть это правильно, но не в подобной ситуации. Иду в гостиную и, посмотрев на дверь балкона, вспоминаю о мишке, которого мне дарил Ру. Быстро прохожу через всю комнату и захожу на балкон, смотря в угол. Игрушка всё ещё там. Ну да, куда ему ещё деться? Забираю медвежонка и вместе с ним сажусь на диван, включая телевизор. Больше нечем время скоротать, так что посмотрю что-нибудь. Мало ли что интересное попадётся. Обнимаю мягкого медведя, уткнувшись носом в его макушку и листаю каналы, иногда задерживаясь на некоторых на пару секунд. Проходит около часа, прежде чем в дверь раздаётся стук. К тому времени я уже принял лежачее положение и смотрел какую-то передачу, откровенно скучая. И этот стук стал моим спасением. Встаю с дивана, откладывая мишку в сторону, и иду открывать Германии. — Привет, — говорит он, проходя в квартиру. Закрываю за ним дверь и отвечаю тем же на приветствие. — Знаешь, я волновался, что ты не поймёшь, куда ехать, — признаюсь ему, легко улыбаясь. Так и знал, что он догадается. — А я волнуюсь, потому что ты каким-то чудным образом оказался у себя дома и… — он перевёл взгляд на мою левую руку, которая теперь не была закрыта рубашкой, и ужаснулся. — Господи, что это?! — воскликнул он. — Ты точно в порядке? Ты же говорил, что просто ударился, что с рукой? Почему она вся в бинтах? — Тише, тише, — притормозил я его, выставив руки вперёд. — Я тебе всё расскажу с самого начала, просто выслушай, хорошо? — Он кивнул, вроде, немного умерив свой пыл. Славно. — Пойдём, — зову его жестом руки. Герман быстро разувается, и мы переходим из прихожей в гостиную. Он присаживается на диван и замечает плюшевого медвежонка, судя по лицу, сразу узнавая его. — А это разве не… — начинает он, указывая пальцем на игрушку. — Потом, — перебиваю его, усаживаясь рядом и снова обнимая мишку. — Итак, ты готов? — со всей серьёзностью задаю ему вопрос. Чувствую, сейчас будет очень сложно, но я постараюсь всё объяснить достаточно понятно и так, чтобы не подставить Рейхугольника. — Готов, — кивает Германия. — В общем, в тот день, когда мы с Америкой, Канадой, Китаем и Японией пошли в лес, на нас напал зверь в виде огромного волка. Нам пришлось бежать, но так вышло, что я отделился от всех, — думаю, сильные подробности ему не нужны, и я могу опустить момент, в котором меня оттолкнул Канада во имя спасения моей жизни, — и потом я встретил Рейхугольника. — Так это всё-таки он? — прерывает меня Герман, отворачивая голову и хмуро смотря на пол. Мне это не нравится, потому спешу продолжить: — Да, он, но ты послушай дальше. Я сначала испугался его, но из-за этого и своей невнимательности упал, покатившись по склону, и ударился головой, потеряв сознание. Проснулся уже дома у Ру, он обработал и забинтовал рану. — Ру? — переспросил Германия, вскинув бровь. — Эм, ну, Рейхугольник, — поясняю, отводя взгляд и слегка краснея, причём сам не до конца понимаю, отчего. — Он говорил, что могу его звать так. — Прокашливаюсь и возвращаюсь к рассказу: — Сначала я его боялся, считал с Волком одним целым, но когда смог сбежать, на меня этот Волк напал, а Ру… Рейхугольник, — быстро исправляюсь в произношении его имени, — спас меня. Снова. Кстати, рука, — вытягиваю перебинтованную конечность вперёд, — это из-за него. Волка то есть. Рейхугольник обработал укус и позаботился обо мне. — Было видно, что Германия хочет что-то сказать, но сдерживается, позволяя мне спокойно договорить. Он сидит, развернувшись в мою сторону, подперев подбородок рукой, и иногда поднимает глаза на меня, приоткрывая рот, чтобы что-то произнести, а после тут же закрывая. — А назад он меня не пускал, потому что ему надо было проследить за моим состоянием. Вот так. — Думаю, на этом можно закончить. Вроде бы, получилось выставить его спасителем, а не пленителем, но выражение лица Германии не сулит ничего хорошего, что заставляет напрячься. — Польша… — начинает он, и его тон мне не нравится, — а ты уверен в нём? — В смысле? — уточняю, сглотнув. — Во-первых, почему он не вернул тебя назад сразу, в тот же день, если мог? — задаёт он тот же вопрос, который был у меня в первые дни пребывания там. — Он хотел вылечить меня и удостовериться в том, что со мной всё будет хорошо, — нахмурившись, отвечаю. И почему наш разговор не мог быть немного проще, без лишних вопросов и подозрений? — Допустим, — якобы соглашается Германия и выравнивается в спине, со всей серьёзностью смотря на меня. — Во-вторых, почему он позволил волку на тебя напасть? И почему, раз этот волк такой большой и опасный, Рейхугольник вообще смог так просто тебя спасти от него? — Ну, я… Я не знаю подробностей, — опускаю голову, поникая, потому что понимаю, что знаю недостаточно для полного убеждения Германии и перетаскивания его на свою сторону. А ведь и правда, почему он позволил? Не успел вовремя? Да и так ли это важно, если он всё же спас меня, не дав съесть полностью? — А сил у него достаточно, чтобы противостоять ему, — снова поднимаю голову и смотрю на Германию. Я так легко не отступлю! — Хорошо, тогда, в-третьих, почему он позволяет людям в лесу умирать время от времени? — У него не всегда выходит его контролировать, — совсем тихо отвечаю, вжав голову в плечи и покрепче стиснув мишку в объятиях. Вот опять Герман выбил из меня всю уверенность. — Правда? — протянул Герман, сложив руки на груди и сощурившись. — Так он же сильный. Почему не убил его всё ещё? — Не нашёл способа. Волка так просто не устранить. — Почему ты так думаешь? Потому что Рейхугольник тебе сказал? — Д-да… — отвожу взгляд в сторону, чувствуя своё поражение в этой битве. — Поль, тебе не приходило в голову, что он большой обманщик? — вдруг смягчается Герман, говоря уже более ласково. — Ты не можешь быть уверенным, что хорошо его узнал всего за пару дней. — Он кладёт руки на мои плечи, поглаживая. — Это как-то… Неправильно что ли: стремиться защищать того, кого недостаточно хорошо знаешь. Он мог обманывать тебя. — Тогда зачем он вылечил меня и вернул назад? — мои аргументы на исходе, но продолжаю бороться, потому что знаю, что Ру хороший на самом деле. Знаю… ведь? — Не знаю. Может быть, он хотел таким образом укрепить твоё доверие к нему. Как тебе такая версия: он — это волк, и он хотел напасть на вас, но не смог поймать никого, кроме тебя. Так как одного тебя было мало, он решил втереться в доверие и воспользоваться тобой, дабы достать остальных. И сбежать он тебе позволил лишь для того, чтобы в образе волка напасть на тебя, а потом спасти в своём обычном облике и заставить верить ему. Именно из-за этого он задержался и не вернул тебя назад сразу, позволив волку укусить руку. — Германия переместил одну руку с плеча на бинты и огладил, а я проследил за его действиями, не найдя сил поднять глаза и посмотреть ему в лицо. Его слова звучат так убедительно… — Тебя заставили поверить во всё происходящее. Упрятали далеко-далеко, и промыли мозги. А потом отпустили на волю, чтобы ты рассказал всем про него, защитил и позволил влиться в здешнее окружение, а потом он продолжил бы убивать. — Он притягивает меня к себе, крепко обнимая, и гладит по спине. — Но я здесь, с тобой, и всё будет хорошо, — шепчет Герман. — Но… — Говорить сейчас о том, что я правда хотел помочь Ру и обеспечить ему другую жизнь, в городе, будет опасно. Германия своей теорией затронул и это, не оставив мне слов. — Что такое? — интересуется Германия. — Он ведь… — делаю паузу, — он не плохой. Рейхугольник ушёл от семьи, чтобы не позволить таким, как тот Волк, творить всё, что вздумается. А ещё он очень одинокий. И я думал… Думал помочь ему, — еле слышно произношу последние слова, сжимая пальцами рубашку Геры. — Вот видишь, я об этом и говорил. Ни за что не поверю, что сказанное Германом — истина. Этого не может быть. Я говорил с Ру, был с ним, в отличие от Германии, который судит о нём только по моему рассказу. Ру хороший, правда же… Правда… Отстраняюсь от Германии и смотрю в его глаза. — Поверь мне, пожалуйста, — произношу шёпотом, кладя руки на его плечи. — Нет, это ты мне поверь, — отвечает он, положив свои руки поверх моих и тепло улыбаясь. — Я защищу тебя от него. Он к тебе не подступится. — Гер берёт руками моё лицо и прислоняется своим лбом к моему, а через секунду отстраняется и встаёт с дивана, уходя из гостиной. Смотрю ему вслед и, опомнившись, подскакиваю, выбегая в коридор. — Стой! — воскликаю, заставляя его обернуться, но ненадолго. Гер подходит к двери и обувается. — Думаю, наш разговор можно считать оконченным. — Нет. — Хватит упрямиться, Польша, пожалуйста, — вздохнув, просит Германия. — Я вижу, что ты теперь сомневаешься в Рейхугольнике. Продолжай в том же духе, ведь это правильно. — Это ты прекрати противиться. Обдумай мои слова, пожалуйста, — сцепляю руки в замок перед собой. — Вам надо убить не Ру, а Волка. Они не одно и то же! А ещё Волк вряд ли выйдет так просто, если военные продолжат патрулировать территорию, — бросаю под конец, сменяя резко тему. Германия сейчас уйдёт, а поговорить насчёт этого с ним я так и не успел. — Он прячется. И вообще это всё бессмысленно, если его нельзя убить. — Если прячется, значит, боится, а отсюда следует, что смертен. Это ещё одно доказательство моей правоты, — сейчас Герман более холоден. — Ладно, я подумаю над твоими словами, — сдаётся он, а на моё лицо наползает улыбка. Знал, что он согласится в итоге. — Скоро привезу тебе твои вещи. — С этими словами он закрывает дверь, а далее слышны шаги в подъезде. Означает ли это мою победу? Он поймёт, что я прав? Очень на это надеюсь. А пока возвращаюсь в гостиную и выключаю телевизор. Забираю мишку, съехавшего с дивана на пол, и ухожу в спальню, раздумывая над словами Геры. Они звучат так логично, но верить в них я отказываюсь. Пусть и незаметные, но дыры в его теории есть, что оставляет надежду на то, что прав всё-таки я.