Тёмное сердце

Петир обожал любоваться своей покрытой кровью подругой почти так же сильно, как облачённой в драгоценные шелка и тончайшие кружева. — Потрясающе выглядишь, — пробормотал он ей на ухо. Они с Сансой смотрели, как Петир водит испачканными в багрянце пальцами по её бледной коже, а потом обхватывает руками грудь. Сорочка Сансы была достаточно тонкой, чтобы Петир мог разглядеть розовые соски и почувствовать, как они твердеют под его ладонями. — Ты хоть представляешь, насколько ты прекрасна, Санса? — спросил Петир. В его голосе звучала медовая сладость. Санса вздохнула и откинула голову ему на плечо. Её щёки раскраснелись, а нижняя губа дрожала, как это часто бывало после кормления. Глаза Сансы, как и глаза Петира, были такими же тёмными, как и их небьющиеся сердца. Жжение в горле успокаивала кровь, струившаяся по коже. Одним из самых ярких воспоминаний Петира оставался тот раз, когда он впервые взял свою возлюбленную после того, как привёл пьяного стражника в их придворные покои. Убивая, Санса потеряла над собой контроль, не в силах отказаться выпить досуха трясущегося и истекающего кровью стражника. А потом Санса принялась умолять Петира о близости, мурлыча от удовольствия, в то время как её щёки блестели от слёз. Тогда она впервые потеряла контроль и позволила инстинктам взять над собой верх. Петиру было хорошо знакомо такое чувство. Они с Сансой были дикими зверями и извращённость текла у них по венам, пронизывая их насквозь. Петир знал о том запутанном клубке эмоций внутри Сансы. Желание переплетённое с удовлетворением, не обременённое беспокойством о морали. Потом Петир смыл кровь с рук и шеи Сансы и провёл тканью между её ног, вызвав у неё дрожь. Санса ещё плохо представляла себе, что такое бессмертие. Дитя Петира ещё во многих отношениях оставалось таким невинным. Петир уткнулся носом в её поцелованные огнём локоны, мягкие как лён. Петир не думал, что у него когда-нибудь будет своё Дитя или что он совсем потеряет голову от такой, как Санса. Петиру хватило всего одного взгляда на Сансу во время охоты в корабельных доках, чтобы ощутить желание сделать её своей. Это желание было сильнее всего, что Петир когда-либо чувствовал раньше. Стремление обладать ожило и заревело в его груди. Петир украл Сансу у мира и сделал своей, без раздумий и сожалений. — Серсея оторвала бы мне голову, если бы увидела меня сейчас, — промурлыкала Санса, выгибая спину над грудью Петира. — Может быть, ещё и оторвёт, если узнает, что случилось с её мерзким сыночком, — ухмыльнулся Петир, точно зная, куда Санса хочет, чтобы он направил свои блуждающие руки. — Моя жадная девочка, — прошептал Петир, а его руки скользнули по груди Сансы и плоскому животу к её бёдрам. В воздухе витал густой запах её возбуждения, пьянящий мускусный аромат обволакивал, чего так страстно желал Петир. — Нет, Серсея не узнает, что здесь случилось. И я не дам ей повесить нас обоих, оставив на поживу воронью. Это было бы отвратительное зрелище и Петир не собирался допустить, чтобы это произошло. — Роберт будет благодарен за смерть своего бастарда, — продолжил Петир, изогнув губы в понимающей улыбке. Серсея переспала с одним из его шлюх мужского пола, как две капли воды похожим на Золотого Льва, которого она обожала. Её неуклюжий и распутный супруг ничем не напоминал того короля, о котором она всегда мечтала. Король, которым должен был стать её брат Джейме и выполнять свои королевские обязанности как в постели Серсеи, так и за её пределами. — Да, я определённо жадная, — сказала Санса, высунув язык и проведя им по нижней губе. Заманить Джоффри в их покои оказалось очень просто. Санса кокетничала с ним так, как будто он никогда не оскорблял её с тех пор, как она впервые появилась при дворе. Санса никогда не смогла бы забыть жестокость Джоффри. Он приказал отправить на кухню её собаку и там освежевать заживо. Эту собаку Сансе подарил Петир и она её обожала. Нет, Санса никогда не забудет того, что сделал Джоффри. И она получила настоящее наслаждение от игр, в которые они с Петиром поиграли с ним. Джоффри ужасно орал, обливаясь жгучими слезами, пока Петир не проткнул колом его сердце. Это зрелище вызвало у Сансы приступ сильного, безумного и отчаянного смеха. Она никогда не смеялась так раньше. Ничто так не привлекает вампиров, как разыгрывание из себя изящных божественных созданий. Они прячут свою жестокую натуру под великолепными нарядами и за традиционными церемониями. Те, кто больше всего верили в эту ложь, входили в королевскую семью вампиров, и её члены служили Петиру источником нескончаемых развлечений. — А теперь давай повеселимся, — беспечно произносил Петир, зная, что его Творению вскоре предстоит падение. Санса будет падать, а Петир будет рядом, чтобы подхватить её, так как его самого никто никогда не ловил. В Сансе была некая дикость, которую Петир хотел подчинить своей воле, будто мог вызвать её к жизни словами и прикосновениями. А он действительно мог и знал об этом. И делал это. Петир прижал руку к щели Сансы, чувствуя как её влага капает ему на кончики пальцев. — Не дразнись, — сказала Санса, качнув бёдрами навстречу его руке. — Не сегодня ночью, Сир. И кто он такой, чтобы возражать ей? В конце концов, он был всего лишь мужчиной, как часто подчёркивал Роберт Баратеон. Петир принялся доставлять удовольствие Сансе, своей возлюбленной, единственной, которую он обратил. Её крики звучали сладкой музыкой в его ушах, когда он просовывал пальцы между её складок в поисках того самого места, от прикосновения к которому у неё перехватывало дыхание. Когда Петир нашёл его, он задвигался в жёстком ритме, скручивая пальцы внутри Сансы и царапая ногтями её складки. Санса задёргалась от этих ощущений и Петир прикусил клыками мочку её уха. — Давай, побудь для меня хорошей девочкой, любовь моя, — сказал он. Во всём, чем они занимались, присутствовало удовольствие пополам с болью. И они оба обожали играть в эти игры. Петир знал, кем он был. Проказливый мальчишка превратился в тощего мужчину, который сжёг и заново выковал себя. У него не было ни души, ни… Остался лишь острый разум и игры. И та, которую он жаждал вечно. Петир застонал, ощутив, как Санса достигает пика, её влагалище тесно сжалось вокруг его пальцев. Ему нравилось сажать Сансу к себе на колени, так, чтобы между ними не оставалось никаких препятствий. Санса почувствовала то же самое. Она начала извиваться, пока не повернулась лицом к Петиру и не сорвала с себя сорочку. Им обоим было нужно получить друга от друга всё или ничего, без полумер. — Я хочу тебя, — сказала Санса, наградив Петира жарким взглядом. Санса шарила руками по пуговицам его брюк и застонала, когда ей удалось высвободить его член. — А ты меня хочешь? — лукаво произнесла она, видя как поднявшийся член Петира прижимается к его животу. Санса жаждала Петира и его прикосновений. Она всегда страдала от такого голода и часто думала, что умрёт, если Петир откажет ей. — Всегда, — промурлыкал он. — Всегда, — подтвердила Санса. Петир знал, что где-то в глубине души она всё ещё оставалась маленькой потерянной девочкой, желавшей одобрения, которого не получала никогда. Не получала и от своей семьи, так как Санса потеряла её, когда была ещё ребёнком. Их унесло моровое поветрие, охватившее каждый порт и закоулок в Лондоне. Санса осталась без семьи и друзей, без дома и какой-либо защиты. Для маленькой девочки это был опасный мир, но он оставался таковым и для молодой женщины. Физически Санса была младше Петира на два десятилетия, но всё равно оставалась по сравнению с ним практически ребёнком, учитывая его истинный возраст. С Петиром у Сансы всё сложилось совсем по-другому. Их имена, и лица, и место обитания никогда не менялись. Петир был единственным, кто не оставил Сансу, не мог оставить её. Они были связаны. Связаны тем, что Петир обратил Сансу и сделал своей подругой, и оставил метку на её шее, а она зажгла в нём любовь. Они оба застонали, когда Петир проскользнул внутрь Сансы. Его член пульсировал, окутанный её благословенным теплом. Санса обвила руками шею Петира и притянула его к себе, ища такой желанной близости. — Моя драгоценная девочка, — проворковал Петир, уткнувшись носом в её шею. А потом принялся подразнивать знак, отметивший Сансу как его Дитя и возлюбленную. Петир позволил Сансе получить собственное удовольствие, когда она прижалась своими бёдрами к его бёдрам. Петир не желал ничего так сильно в целом мире, как доверия Сансы, и чтобы она нуждалась в нём и хотела его так же, как и он её. Санса никогда не выглядела более дикой и свободной, чем она была, когда взбиралась на него, а затем запрокидывала голову и кричала от наслаждения. — Петир, ещё, — задыхаясь, вскрикивала Санса. — О! Пожалуйста… И он отдавал ей всего себя, накрывая её губы своими. Их языки переплелись. Их охватило отчаянное неистовство, когда они наслаждались друг другом. Санса застонала прямо в рот Петиру, когда он пролился в неё. И у них не было ни малейшей причины опасаться, что они смогут зачать ребёнка. Петир знал, что его любимая временами мечтала о материнстве, но для их вида это никогда не смогло бы воплотиться в реальность. Петир также знал, что наступит время, когда Санса станет умолять его обратить для неё ребёнка. Может быть, такого, с добрыми глазами и тёмными кудрями, какие когда-то были у её брата Робба. А может быть, она предпочтёт ребёнка с таким же цветом волос как у Петира и милым характером как у неё самой, словно это действительно их общее дитя. И Петир обратит смертного ребёнка для Сансы, сделает Дитя для них обоих, потому что Санса не вынесет вкуса крови их ребёнка на своём языке. Но Петир ещё не был готов делиться Сансой с кем бы то ни было, нет, пока нет… Он хотел её и только её одну. Санса выкрикнула его имя и кончила, из неё потекла липкая жидкость, увлажнив член Петира. Знакомое тёплое ощущение, которое нравилось Петиру, так как он знал, что Санса достигла удовольствия. Петир прижал её к себе, не обращая внимания на брызги, испачкавшие бархатную кушетку, безразличный ко всему, кроме Сансы. — Вот всё, что ты хочешь, да? — задумчиво протянул Петир, переводя взгляд на труп, валявшийся на старинном ковре. Петир всё ещё ощущал вкус его густой крови на своём языке и не испытывал ни малейшего сожаления по этому поводу. Джоффри хотел его Дитя, его подругу, а Петир никогда не допустил бы этого. И Санса не проявляла ни малейшего желания, чтобы её делили ещё с кем-нибудь. — Кровь принца и… Санса скривила губы в озорной ухмылке. — Член своего Сира? — закончила она и хохот Петира заставил затрепетать её сердце. — Думаю, мой Сир так же сильно желает моё тело. Санса прижалась виском к виску Петира, довольная как кошка, наевшаяся сливок. Её Сир часто баловал её и она знала, что он выполнит всё, что только она пожелает. Так же как и она была готова на всё ради него. — И моё сердце, — добавила Санса мягким и нежным голосом. Петир закрыл глаза, наслаждаясь близостью её хрупкого тела. Санса была так похожа на его символ. Пересмешник с невинными глазами и розовыми губками, часто изрекающими сладкую ложь. У Сансы был лучший учитель. Петир научил её, как отвлекать внимание учтивыми речами, и сохранял её природную чистоту, столь притягательную для вампиров. Петир знал, что Санса никогда не покинет его, пока чувствует себя в безопасности рядом с ним, она никогда не захочет уйти. А он хотел, чтобы она была с ним, больше, чем мог себе в этом признаться. Санса была создана, чтобы быть на его стороне, рядом с ним и под ним. Петир хотел обладать ею в своей постели и держать на руках, бесконечно. Она была тем домом, которого он никогда не знал и никогда не хотел оставлять за спиной. Воистину редчайшее исключение для таких, как они. Вампиры не отличались верностью или моногамией, предаваясь похоти по своему желанию. Но Петир никогда не задумывался о другом партнёре, его никогда не посещали мысли о других смертных или бессмертных. Петир с Сансой были верны только друг другу и у них не было никого на стороне или третьего. Они были вместе. — Я хочу тебя всю, — согласился Петир и в его голосе прозвучала решительность. — Больше, чем я хотел кого-то или что-то когда-либо, Санса. Санса прижалась к нему, спрятав лицо у него на плече. Ей не хотелось сейчас признаваться, что она целиком и полностью принадлежит только ему.