Раз уж на то пошло, лучше быть неприятным внешне, но в душе светлым и искренним, чем красивым, но с гнилым сердцем. (Медина Мирай. из книги «Воскресни за 40 дней»)
— Акааши! С днём рождения! — Кейджи находился только у порога нового дома Куроо, но уже был озарён любимыми улыбками и поздравлениями. Кейджи не любил праздновать день рождение, но не прийти к своим парням просто невозможно. Тем более, когда с 00:00 достали с сообщениями «Акааши, прийди сегодня к нам домой в 11:00». — Спасибо. — Акааши улыбнулся и обнял мальчиков. — Простите, сегодня я не смогу рассказать родителям. Они уехали в командировку на неделю. — Не извиняйся, Кейджи. Потом скажешь. — Куроо ушёл на кухню, наливал чай, нарезал торт и готовил подарок, пока Бокуто отвлекал Акааши прямо у порога. — Кейджи, ты сегодня у нас остаёшься, да? — Бокуто замолчал. Прежде, чем парень ответил, Бокуто перебил его. — То есть, ты остаёшься сегодня у себя дома? С нами. — Да, сегодня… Я у себя дома вместе с вами. — И снова улыбка. Акааши так мало улыбается, что Куроо с Бокуто думали, что он вообще не умеет улыбаться. Когда Куроо увидел то, когда Акааши улыбнулся в его сердце что-то «ёкнуло», потому что он подумал, что эта — самая прекрасная из всех, что ему доводилось видеть. Самая счастливая улыбка была у Бокуто. Кейджи улыбается только для Куроо и Бокуто. Его улыбка, будто что-то интимное, что скрыто от всех, кроме его парней. У Бокуто где-то была фотография улыбающегося Кейджи. Но никто, кроме Куроо и самого Акааши не видел. — Бокуто, всё готово! — из кухни донесся голос Куроо. — Акааши, пошли на кухню. — Бокуто взял Кейджи за руку. На кухонном столе стоял торт с надписью «Happy Birthday, Кейджи» и коробка. Неаккуратно обёрнутая, видно много скотча и неровностей. От этого Акааши немного улыбнулся. Сразу понял, что сами коробку оборачивали. По всей кухне были раскиданы воздушные шарики, а на холодильнике прикреплен листок, где было написано «Мы тебя очень любим!» — Кейджи, открывай подарок. — Куроо подал ножницы, потому что без них эту коробку не открыть. Акааши принялся разрезать упаковочную бумагу. При разрезании Акааши насчитал около восьми оборотов бумаги. Осталось только открыть крышку от коробки и Акааши увидит подарок. — Мы надеемся, что тебе понравится, Акааши. Мы с Бокуто часа три ходили по магазинам. И вот, заветная коробка открыта, а из глаз Акааши текли слёзы. — Я думал вы уже выкинули это письмо. — Голос у Кейджи немного содрогнулся. В подарке лежало письмо написанное Кейджи пару лет назад для Тецуро и Котаро. Фотографии, описывающие самые лучшие моменты. Спящий Кейджи, который закинул свою ногу на Бокуто и Куроо, тогда фотографирующий их. Игра Фукородани против Некомы. Даже снимки Кейджи с Куроо около полок с вином. Где они втроём делали смешные селфи в день рождения Бокуто, где они втроём с искусственно приклеенными усами и смешными париками. — Как мы могли такое сделать? Конечно же мы не выкинули. — Бокуто обнял Акааши со спины. — Вот именно! Кейджи, дорогой, ну чего ты плачешь? — Если это не мой лучший день рождения, то я не знаю что это. — Оу, правда? Ну, жди от нас еще много чего. Это ведь еще не конец дня, а только начало. Весь день они провели втроём. Гуляли, ходили в зоопарк, парк аттракционов и в кафе. Вечером они пошли в сквер, где как-то Акааши отдал то самое письмо сидящим и ничего не ждавшим Бокуто и Куроо на скамейке. — О-о! Кейджи, Тецуро, помните? Та самая скамейка! — Завопил Бокуто и побежал к заветной скамейке. — Бокуто, будь тише! — Тецуро смотрел на радостно бежащего Котаро и улыбался. Странное ощущение. Вроде бы ничего необычного, а столько воспоминаний, мыслей и чувств в тот момент было. — Давайте просто посидим тут? — Предложил Кейджи. Акааши всегда вежлив и обращался бы к Бокуто и Куроо более уважительней, но им никогда не нравилось то, что Акааши прибавляет суффикс «сан» к имени, потому и считали, что ему не надо обращаться к ним в более уважительной форме. — Я понимаю, что вы могли и перечитать письмо. Но вы помните то, что я писал там? — Кейджи был немного смущен. Если бы ему когда-нибудь в жизни сказали, что он будет встречаться с двумя парнями, при этом он сам признается им в чувствах, то он бы никогда не поверил в это и решил, что это всё чушь и бред. — Конечно, каждое слово. — Ага! Когда ты давал нам это письмо ты дрожал и боялся, но пытался скрыть и быть спокойным. — Вряд ли бы кто-либо поверил тому факту, что Бокуто очень даже наблюдательный. Вы можете надеть другую серёжку или рисуя красками запачкать себе что-нибудь. Незначительное. Сами бы не заметили и ходили бы с краской где-нибудь между пальцев, а Бокуто бы заметил и сказал бы вам. Да, странное сравнение, но так когда-то произошло с Кенмой. Козуме решил нарисовать альтернативную вселенную по играм, случайно мазнул между пальцев на руках краской, где даже сам не заметил. Когда вселенная была дорисована, он пошёл гулять с Куроо и Бокуто, а через минут семь Бокуто спросил у Кенмы для чего он между пальцем эту точку краской поставил. — Там было написано: «Бокуто-сан, Куроо-сан. Я не умею писать любовные записки, но и в жизни словами сказать я вам не смогу. Поэтому пишу письмо. Как бы это странно не звучало, но я хотел бы признаться вам двоим в симпатии. Вы оба нравитесь мне не как друзья. Простите за наглость и возможную странность в этом послании для вас двоих, потому что влюбляться в двух мужчин крайне странно, по-моему. Но ничего я сделать больше не смогу, потому что нравитесь именно вы оба. Я не надеюсь на ответные чувства от вас двоих. Спасибо за потраченное время на это письмо.» — У Акааши уши залились краской от смущения и от того, как всё-таки глупо это могло звучать. — Прошло два года с того, как мы начали встречаться. Ровно два года. — Кейджи посмотрел на Бокуто с Куроо сидящих слева от него на скамейке. — Поздравляю нас с двумя годами с того, как мы начали встречаться. Кажется, день рождение Акааши решает всё. Начало их отношений, первые совместные прогулки, первый раз, когда Кейджи попробовал алкоголь и первый раз, когда они втроём поцеловались. — И тебя, Кейджи мы хотим поздравить с двойным праздником. — Куроо встал со скамьи. — У меня для вас двоих есть подарки. — с ноткой волнения в голосе, но всё так же уверенно сказал Тецуро. — Мы же договаривались не дарить ничего на два года, Тетцу. — Бокуто надул щёки, но ему было жутко интересно, что подготовил его парень. — Возможно, это будет выглядеть странно, тем более, когда в нашей стране вряд ли так можно, но всё же я подумал, что это нужно сделать. — Он достал две маленькие бархатные коробочки. Одна была белой, другая чёрной. — Согласны ли вы, Акааши Кейджи и вы, Бокуто Котаро стать моими мужьями? — С полной уверенностью в своих словах Куроо открыл эти коробочки. Там лежали два кольца. Настоящие, обручальные кольца. Одно было из жёлтого золота, а другое из белого. — Господи, Тетсуро. — Акааши прикрыл лицо руками. — Конечно же согласен! — Голос задрожал от слёз. Радости, конечно же. Кейджи не любил дни рождения, но этот он навсегда запомнит. — Тетсуро… — У Бокуто началась загрузка системы. Он был в полном шоке. — Бокуто, не пугай, пожалуйста. — Куроо явно стало как-то страшно с того, как отреагировал Бокуто. — Конечно же да! — Бокуто крепко обнял Куроо. — Эм. А, кольца будут только у нас? Ну… В том смысле, что это будет выглядеть, будто только я и Акааши выходят… Ну, замуж. — Котаро явно теперь будет непривычно называть их двоих мужьями. Им всем будет непривычно, но очень радостно. — Я что-то не подумал об этом. — Ничего. Всё еще будет. — Бокуто за руки взял Кейджи с Тецуро и повёл их домой. — Пойдёмте домой, мои дорогие. Мы все уже устали за сегодня. Кейджи, тебе нравится твой день рождения? — Конечно нравится. Второй самый лучший день рождения. — Второй? — спросили оба парня. — Ну, первый был два года назад, когда я вам признался. — А, вот оно что. Не спорим. День два года назад явно был самым лучшим! — Согласен с Котаро.***
Утром Куроо ждал необычный сюрприз и самое лучшее утро. Они вчера легли спать поздно, потому что ночью Бокуто решил испечь торт. А Бокуто и Акааши лучше на кухню не впускать от слова «СОВСЕМ». Однажды, Кейджи пытался просто пожарить омлет, а получилась какая-то тёмная фигня мало напоминающая еду вообще. Больше он никогда не готовил. Бокуто же просто не умеет обращаться с плитой, духовкой, кофеваркой и даже микроволновкой. Всё из этого списка цело, кроме микроволновки, которую Бокуто пришлось покупать для Куроо. Торт они не приготовили, но убирались до двух часов ночи на кухне. — Тетцу, просыпайся. — Кейджи поцеловал Куроо в угол губ. Весь лохматый, с сонным лицом, но с улыбкой нехотя проснулся Куроо. Перед кроватью стояли Бокуто и Акааши в официальных костюмах. Кажется, Куроо удивился тому, что у Бокуто есть деловой костюм, а не только спортивная одежда. — Что вы. — Не успел договорить Тетсуро, как его перебили. — Согласен ли ты, Куроо Тецуро, выйти за нас двоих замуж? — с довольной лыбой и той же уверенностью, какая вчера была у Тецуро, сказал Бокуто, а Кейджи открыл красную, бархатную коробочку с кольцом из красного золота. Тоже обручальное. — Если это не самое лучшее утро в моей жизни, то я не знаю что это. Кончено же я согласен. — Тецу встал с кровати, поцеловал Бокуто с Акааши. — Вы самые лучшие, знали это? — Предполагали. — с явной усмешкой сказал Кейджи. Всё же отношения с Куроо и Бокуто для Акааши пошли то ли на пользу, то ли нет. Он стал язвительнее, благодаря Куроо, но так же стал более общительным благодаря Бокуто. — Мы можем приготовить завтрак. — Предложил Бокуто. — Нет! Я сам, Котаро. Переоденьтесь лучше, а то мне неловко от того, что мне сделали предложение руки и сердца два самых красивых мужчины в мире, а я полуголый с растрёпанными волосами и шортами с рисунком бабочек. Завтрак был готов через двадцать минут. После завтрака они решили посмотреть фильм, выбирали около пятнадцати минут и решились остановиться на просмотре мультфильма. На шестой серии мультфильма Бокуто кто-то позвонил. — Оу… — Он посмотрел, кто ему звонил, и он явно пытался не показывать то, что ему стало грустно. К слову, у него не получилось. Телефон так и гудел, а Котаро не хочет отвечать. — Это отец? — Бокуто кивнул. — Кейджи, поставь на паузу мультик. — Акааши взял пульт и поставил мультфильм на паузу. — Котаро, лучше ответь. Выслушай его и скажи ему всё, что не смог. Хотя бы по телефону. — Хорошо. — Бокуто ответил на звонок и поставил на громкую связь. Из трубки послышался явно не трезвый голос взрослого мужчины. — Привет… Сын. Давай встретимся? Приходи домой, поговорим по мужски так сказать. Хотя, какой из тебя мужик. Такой, как ты не может быть нормальным мужчиной. У меня дома. Сегодня, в 15:00. — После сказанного он сразу отключился. — Котаро, ты пойдёшь? — Кейджи был явно раздражён от слов отца Котаро. — Приду. Я ему скажу всё, что хотел, соберу остальные вещи и съеду. Вы можете пойти со мной, но он вас и на порог не впустит. За дверью подождёте? — Да, хорошо. Мы подождём. В 14:57 около подъезда дома Бокуто. — Чёрт. Где ключи? — Бокуто уже пять минут стоит и ищет ключи по карманам. — А, вот они! Я уж подумал, что потерял. — Не волнуйся, Котаро. Если что, то мы за дверью будем. — Куроо положил руку на плечо Бокуто. — Мы с тобой. — Это именно то, о чем я буду думать при разговоре. Спасибо вам. — Он открыл наконец дверь.Ровно 15:00
— Иду я, иду! — Явно не трезвый мужчина пошёл открывать дверь. В квартире воняло так, будто в ней уже лет пять не прибирались. Странно, как еще тараканы не завелись. — О, так ты всё-таки пришёл? Я удивлён. Думал, что, как баба зассышь идти сюда. — Думать — не лучшее качество, которым ты мог бы похвастаться. — Язвительно ответил Котаро. Всё же жить с Куроо значит, что от него без язвительных словечек не уёдёшь. — Чё ты сказал, тварь?! — Что ты хотел? — Собери свои манатки сначала, а уж потом поговорим. Бокуто пошёл до своей комнаты. Она осталась в том же состоянии, что и была до ухода. Минут за десять вещи были собраны. — Я еще раз спрашиваю. Что ты хотел? — Ты меня киданул так же, как и твоя мамаша! Ахуеть. Мой сын — пидор. Я б никогда не подумал, что спортсмены могли бы быть «такими». Я тебя столько лет воспитывал, а ради чего? Ради того, что бы ты вырос каким-то пидорасом, который сосётся с мужиками? Самому то не противно это осознавать, а? — Растил? Мне интересно, что я пропустил в своей жизни. Что бы видел, как ТЫ — он ответил это слово громкой интонацией в голосе — Растил меня? Я не помню такого. Большую часть детской жизни я жил с бабушкой и дедушкой. До тринадцати лет. Только потом ты забрал меня. Всё было хорошо, пока я не сказал тебе о том, что мне нравятся мужчины. — Закрой свой паршивый рот! Таким, как ты, право голоса не даётся! Ты ничтожество, Котаро! Ты позор в семье. Ты убийца. — Я не убийца, отец! Не я виноват в её смерти. Она умерла спустя три года, когда родился я. Это из-за тебя она попала в больницу тогда. Ты виноват в том, что она туда попала! Ты хотел тогда по пьяни сбросить меня с балкона, а мать не дала этого сделать и по случайности именно ТЫ столкнул её с балкона. Если бы не ты, она могла бы жить. При чём тут я, папа? — Ты виноват в том, что она спасла тебя. Если бы ты тогда не орал, тогда мать бы не заметила и ты спокойно бы подох, упав с шестого этажа. — Да уж. Простите, что я кричал, потому что я был маленьким и мне было страшно. Что же ты потом не убил меня? Пожалел? — Нет! Я хотел вырасти из тебя мужчину! Поэтому ты жил у деда. Он-то тебе покоя не давал. — Почему ты не можешь принять меня таким, какой я есть? — Потому что ты полное ничтожество. Я пытался вырастить из тебя настоящего мужчину, а ты стал каким-то жалким пидорасом, который меня опозорил. — Если в твоём понимании быть мужчиной значит, быть тобой, то я б никогда не хотел рождаться мальчиком. Из-за того, что твой сын любит свой пол, ты отверг его. Из-за того, что когда-то не смог убить меня, ты ненавидишь меня за то, что якобы я виноват в смерти матери. Я тебя ненавижу. Ты мне больше не отец, ты никто. Просто странный мужчина, который воспитывал меня пять лет, не более. — Вот и вали отсюда! Тебе никто больше не рад тут. Ты ничего не добьёшься в этой жизни. Тебя никто никогда не полюбит! Запомни эти слова. Всю ссору слышали не то, что Акааши с Куроо, так и соседи, сбежавшие на шум стоящие около двери семьи Бокуто. — Запомню. — Бокуто открыл дверь со всей силы так, что петля от двери отлетела. Около двери стояли трое соседей и Тетсуро с Кейджи. Бокуто спокойно встал около двух своих парней. На пороге квартиры всё еще стоял отец. — Что ж, «папочка», если ты сказал, что меня никто не полюбит, то соболезную, ты ошибся. Ты сказал, что я ничтожество, раз встречаюсь с мужчиной. Значит ли это, что, если я встречаюсь с двумя, то я вдвойне для тебя ничтожество? Что ж, если это так, то смотри. — Бокуто поднял руки своих парней, стоящие рядом соседи посмотрели на этих троих. — Тот, что справа — Акааши Кейджи, что слева — Куроо Тецуро и мы втроём встречаемся. Я даже больше тебе скажу. Точнее покажу. — Он поднял свою правую руку и показал безымянный палец, на котором было надето обручальное кольцо из жёлтого золота. — Я очень рад быть ничтожеством в двойне для родного, по крайней мере по крови, человека. — Он взял за руки парней. Чтобы отец еще больше разозлился на него, он поцеловал сначала Куроо, пока не кончился воздух, а после таким же образом и Акааши. Куроо смотрел на то, как они целуются с усмешкой и гордостью за то, что Бокуто такого понабрался от него. Соседи смотрели на всё это с открытыми ртами, а отец Котаро с явной злостью и ненавистью на сына. — Дверь ты сам починишь, ты ведь тут «настоящий мужчина». — Котаро взял за руки своих мальчиков и они гордо спускались с лестницы. Когда ребята вышли с подъезда, то у Бокуто ноги затряслись, а слёзы предательски полились из глаз. Он боялся того, что сказал, он боялся, что после этой детской сцены ненависти и доказательств Куроо с Акааши подумают, что он просто закомплексованный ребёнок, который хотел сделать сценку на утреннике в садике. — Бокуто… — Тецуро с Кейджи взяли Бокуто под плечо, что бы тот не упал и посадили его в машину. — Ты был просто великолепен! Ты всё правильно сказал. А то, что было в подъезде — просто вышка! Ты это от меня что ли понабрался? — Я согласен с Тецуро. Ты сказал всё так, как надо. Думаю, что поцелуй при всех — это самый офигенный вариант событий. — Спасибо. Спасибо за то, что вы со мной, за то, что вы есть. Я вас очень, сильно-сильно люблю. — У Бокуто уже лицо немного распухло от слёз. Дрожь остановилась, но он всё так же ревел. — Мы тоже любим тебя, Котаро. Сядь лучше на заднее сидение, хорошо? Тецуро поведёт машину, а я с тобой сяду. — Все согласились с Кейджи, а спустя минут десять, когда Котаро хоть немного успокоился они наконец тронулись с места. Тецуро вёл машину, а на задних сидениях сидел растрёпанный Бокуто с распухшим от слёз лицом и немного красноватыми глазами, но он улыбался. Акааши обнимал его, держал за руку и изредка что-то шептал ему на ухо. От такой картины Куроо стало тепло. Он знал о том, что, что бы не случилось, каждый всегда поддержит, поймёт и успокоит. — Котаро, Кейджи, пойдёмте домой, закажем пиццу и будем смотреть мультики, пока не уснём. Будем разговаривать, пока не закончатся темы и будем жить все вместе. А ты утрёшь нос своему отцу, когда тебя покажут по телевизору, как одного из самых лучших волейболистов страны — он показал пальцем на Бокуто — И будем всегда целоваться, пока не закончится воздух и нас троих просто одурманит вся эта нежность, будем говорить, как всё это сопливо, но продолжим целоваться, шептать глупости друг другу в уши и продолжать любить всё так же, как в первый раз? Как вам такая идея, мои любимые совята? — Полагаю, это одно из лучших, что ты мог бы предложить, «котик» — Видимо, названия школ в которых они учились навсегда останутся с ними.***
Спустя две недели Акааши решил познакомить своих родителей и с Куроо тоже. — Мам, пап. Знакомьтесь. Это Куроо Тецуро — мой второй парень. — Акааши стоял впереди и держал за руки Бокуто с Куроо. — Как второй парень? Кейджи, кто это такой? Шутка не очень-то и смешная! — мать была в недоумении от происходящего. — Отец. Скажи что-нибудь. — она обратилась к мужу. — Что я могу сказать? Наш мальчик счастлив — это видно. Я не могу запретить ему встречаться с кем-либо. Нет, я, конечно, в замешательстве, но явно не против. — Как ты так можешь? Наш сын встречается с ДВУМЯ ПАРНЯМИ — это непозволительно! Ты же сам был против, когда Кейджи сказал, что встречается с Бокуто. — Так-то оно и было. Мне нужно было время привыкнуть к тому, что сын нетрадиционной ориентации. Я уже не против с кем он встречается. Два парня? Так тому и быть. — Я… Простите меня. Мне нужно время для принятия этого факта. — Акааши-сан вышла в другую комнату. — Пап. Я соберу вещи для переезда. — Что? Зачем? Если это из-за матери, то я с ней поговорю и… — Нет, это не из-за мамы. Я просто переезжаю к тем, кого люблю не так, как любят родителей. — А-а… Ты по этому. Это твой выбор, сын. Иди, собирай вещи, а я пока пообщаюсь с Бокуто и Куроо, так? — Верно. — подтвердил Куроо. — Спасибо, пап. — Кейджи действительно был благодарен отцу за понимание. Уже через два дня Бокуто, Куроо и Акааши жили втроём в одном доме. Все трое учились. Бокуто получал спортивную стипендию, Акааши учился на фотомодель, где его внешность приняли, как одну из самых красивых в Японии, а Куроо учился на тату-мастера и ходил на курсы бармена. Иногда Кейджи подрабатывал официантом в одной из кофейни рядом с университетом вместе с Ойкавой. Бокуто, на удивление очень даже хорошо умел шить одежду и шил вместе с Ячи и Львом одежду на заказ. Куроо подрабатывал в клубе вместе с Мориске. — Ой. Помните, я говорил вам о том, что моя мама хочет с вами познакомиться? — Как смешно получилось. Твоя мама хотела познакомиться с нами давно, а в итоге сделает это последняя. — подметил Бокуто. — Да, а еще смешнее то, что она приедет через полтора часа сюда. — Тецу! — из ванной комнаты кричит Кейджи. — Раньше предупредить не мог? — Мне самому только сообщили, совёнок. — Бокуто, быстро за уборку, Куроо, за готовку. — А ты что делать будешь? — Бокуто подошёл к ванной комнате и чуть ли не открыл дверь, как Кейджи успел защёлкнуть ее на замок. — Эй! — Не заслужил пока меня голым видеть. — Он быстро переоделся в чистую одежду. — А я побегу в магазин за цветами. — Неплохой подход, Кейджи. — Оценил Куроо. — Моя мама любит ромашки. — Ага, спасибо. — Он быстро надел пальто и побежал в магазин. — Он че, в тапочках убежал что ли? — Походу да. Спустя двадцать минут возвращается Акааши с букетом ромашек и тортом. — Чёрт. Вы не могли мне сказать, что я в тапочках побежал? — Ну уж извини. Ты так быстро побежал, что мы не успели тебе сказать это. — Извинения приняты. Оставшийся час Акааши помогал Бокуто прибираться. У Куроо в духовке запекалась курица. — Фух! Вроде всё прибрали. — Бокуто сел на диван. — Ура! Наконец-то. — Акааши сел на колени Котаро и только сейчас учуял запах прекрасной, запекающейся курицы. — Как пахнет вкусно. Я устал и хочу теперь кушать. — Оу, правда? А вчера кое-кто говорил, что я всё же готовить не умею и больше мою еду ты есть не будешь. — Куроо, если бы к тебе лезли двое парней после того, как ты плотно поел, то ты бы проклинал всё вокруг. — От этих слов Бокуто хихикнул, а Кейджи лёг вдоль дивана, положив голову на колени Тецуро, а ноги на колени Котаро. — И вообще. У меня до сих пор болит. — Кейджи перебил стук в дверь и он от неожиданности упал с дивана и колен. — Чёрт. — Кейджи, боже. Больно? — Нет, нормально. Куроо, открой ты уже дверь! — Привет, ребята! — мама Тецуро очень красивая. Волосы, такие же немного растрёпанные, как и у Куроо, только разве-что цвета разного. У Куроо чёрные волосы, а у его мамы тёмно-синие. Глаза у Тецуро, видимо, тоже «мамины». Янтарные, красивые глаза. — Здравствуйте, Куроо-сан, это вам. — Акааши с Бокуто поклонились в знак приветствия и Акааши вручил букет ромашек. — Спасибо за цветы. Как я понимаю, ты, — она посмотрела на Бокуто — Акааши Кейджи, а ты — переместив взгляд на Акааши — Бокуто Котаро? — Мам, наоборот. — Тецуро хихикнул. — Простите-простите, мальчики. — маме стало немного неловко. — Вы такие красивые! Теперь понятно, почему Тецуро влюбился в вас. — она посмотрела на сына и подмигнула ему. — Спасибо, Куроо-сан. — поблагодарил Кейджи. — Спасибо. — тоже самое сделал и Бокуто. Они прошли на кухню и Куроо поставил всем тарелки с едой. — Ой, знаете. А я взяла с собой детский альбом Куроо… — Мам, нет! — Мам, да! — «Что ж, теперь и понятно в кого Тецу пошёл характером» — подумал Кейджи. — Он там голенький и мелкий такой. Прям милашка. Не то что сейчас. — Ну всё. Гореть мне в аду стыда. — Тецуро ударился головой об кухонный стол. Вчетвером они просидели на кухне около часа разговаривая на разные темы, а Куроо-сан показывала фотографии маленького Тецуро. — Ой, мальчики у меня вопрос. Не скажите, в каком возрасте вы признались своим родителям в ориентации? — В девятнадцать лет. — Бокуто на секунду отвёл глаза, вспомнив о ситуации с отцом. — В семнадцать. — Тецуро вам говорил, во сколько признался он мне? — Нет, мам. Я не говорил. — Куроо только сейчас понял, на сколько это давно было. — Представляете, в одиннадцать лет! — Ого! — Бокуто был действительно удивлён, а потом понял, что такой маме можно доверить всё и, скорее всего, будь бы такой же у него отец, он бы тоже сознался раньше в ориентации. — Ну всё, мам. Думаю, хватит уже информации обо мне. — И правда. Что-то я у вас уже засиделась, я пойду домой. — Куроо-сан подошла к шкафу, взяла оттуда куртку и шарф, обулась и попрощалась с мальчишками. — Куроо, ты не говорил, что у тебя на столько классная мама. — Бокуто, мой дорогой. Ты и не спрашивал. — И снова усмешка. — Зараза! — Я тоже люблю тебя. С тех пор прошло уже пять лет. Каким-то магическим образом им троим разрешили заключить брак. Фамилию они решили взять "Куроо" — какая всё же великая игра "Камень, ножницы, бумага." Котаро стал профессиональным волейболистом и вошёл в ТОП лучших волейболистов Японии. Тецуро стал одним из востребованных тату-мастеров. Он открыл свой тату-салон вместе с Ацуму. Кейджи известная фото-модель, а недавно он снялся на обложку вместе с Хайбой Львом и Алисой. То, чего хотели — того и добились. Через слёзы, радость, переживания и поддержку. Они были вместе и останутся, что бы не случилось. До сих пор любят друг друга, как в первый раз, так же нашёптывают какую-то глупость и проводят каждый прожитый день вместе, наслаждаясь друг другом, любя друг друга, ценя друг друга.