Хогвартс и тайные сны

Черт.. черт.. черт.. черт.. Гарри лежал в кровати и взволнованно дышал, мысленно споря с собой. Было пол шестого. Он проснулся без будильника. Что я делаю... Хочу встретиться с симпатичной девчонкой наедине, в моем возрасте это норма, нет?.. С симпатичной? Ты слышишь себя?! Ты ещё вчера думал, что она шпион Волдеморта или что-то вроде. Ну я просто ошибался, нет?.. И я до сих пор ей не доверяю. Тогда зачем идёшь, и главное, почему в тайне от друзей? Рону хотя бы мог сказать, он поймет. И одобрит. Думаешь, что на самом деле это плохая затея? А разве я уже принял решение, что пойду? Какой же идиот... Конечно, пойду... Надо сказать Рону. Скажу как вернусь. Он встал с постели. Гарри поднялся на верхнюю площадку. На этот раз она не спала, сидела у стены и, увидев его, смущенно рассмеялась. – Ох, Гарри, прости, это чистой воды озорство... Мне совестно, что я заманила тебя... – У тебя нечистые намерения? – попытался он пошутить. – Я бы хотела ответить нет, но, черт, так приятно играть с тобой... Садись... – похлопала ладонью по полу рядом с собой. Гарри, чуть помедлив, сел рядом. Они опирались спинами на камень стены, и их плечи касались. – Что ты имеешь ввиду? Она задумалась, подбирая слова. – Я очень хочу быть открытой с тобой, но твое любопытство... и это недоверие... очень соблазнительны, так и хочется тебя дразнить... – Чувствую себя глупо... Мирка понимающе кивнула. – Не надо... я рада, что ты пришел. – Почему? И расскажешь, почему мне достался легендарный кофе для избранных? – Гарри обернулся на неё. – Ай.. я не знаю, – беспечно улыбнулась она. – И все?.. Такой вот ответ? – Ага... – она пожала плечом. Помолчали. Он так и не понимал, надо ли её опасаться. Сверху из отверстий под крышей на них лился тихий рассветный свет. Совы шуршали крыльями, возвращаясь на насесты. Гарри хмыкнул, задумавшись над тем, что она сказала. Любопытство и недоверие, которые постоянно втягивают его в неприятности. Он сам приходит в их распростёртые объятия по первому зову. Как тогда в министерство. Гарри помрачнел. И что делать с этими своими качествами он не знал. Потом вдруг встрепенулся вспомнив. – Ты читаешь мысли?! – Да нет. – А что тогда это было? Твой голос в моей голове, и я спросил и ты ответила. – Это было простое ментальное сообщение. И так как ты послал такое же – я услышала. – Я послал? – Ага... – Любой может послать? – Наверное, при определенной тренировке. Со мной, видимо, получилось и без тренировки. – И ты не читаешь мысли? – недоверчиво переспросил он. – Мысли находятся глубже. Мне они недоступны. Вернее, можно влезть, конечно, лигилименцией хотя бы, но это довольно трудоемко и, по мне, бессмысленно. У тебя было намерение, чтобы я услышала – это вывело твои мысли на поверхность. Я могу услышать, если ты будешь думать специально для меня, – она посмотрела на него с любопытством. – Нужно смотреть в глаза? – Не обязательно. Хотя так яснее, конечно. Гарри сосредоточился и осторожно посмотрел ей в глаза. «Почему ты позвала меня?» – Потому что мне интересно общаться с тобой, – улыбнулась она на его всё ещё недоверчивый взгляд. – Твоя внутренняя честность... Это правда редкий дар... Гарри задумался, потом рассмеялся: – Не знаю о какой честности ты говоришь, я уже второй раз скрываю от Рона, что вижусь с тобой. – О, скрывать то, о чем мы не хотим, чтобы знали – это не ложь, это право на личное пространство. К тому же то, что ты это утаил, очень просто объясняется. – Гарри обернулся на неё. – Так намного интереснее, – она повела бровями и хитро улыбнулась. – Смотри сам, но, как по мне, так и не говори ему. Если сам догадается или спалит тебя, тогда ладно. Но так правда интереснее, да? Гарри смущенно ухмыльнулся. Помолчали. – Ты всегда говоришь правду? – спросил он. – Нет, конечно... Но я чувствую, когда есть несоответствие между мыслями человека и словами. И в себе я тоже чувствую это на физическом уровне, как осязаемое ощущение, и ощущение это не особо приятное. Поэтому естественным образом избегаю лжи. И в других... А люди много лгут... даже не осознанно.., поэтому в корне честный человек выделяется, я чувствую его иначе, и чувствую так тебя.. А ещё быть откровенным – это приятно, ты не замечал? – Хм... – Понаблюдай как-нибудь... Гарри задумался. – Я шёл сюда с мыслью, что я тебе не доверяю, – признался он. – Да, вот так... И что чувствуешь?.. – Тебя вообще не интересует, что я сказал, главное, как откровенно? – Почему же, в твоей фразе много интересного, просто я сфокусировалась на качестве. Мы вроде как тренируем откровенность сейчас. – И что в моей фразе интересного? – Во-первых то, что шёл с одним ощущением, а теперь оно меняется, да? Или нет, черт, Гарри, твое недоверие так... бодрит, – она усмехалась. – А во-вторых, даже зная отлично, что ты мне не доверяешь, ты пытаешься быть откровенным – это круто... – Разве не опасно открываться кому-то, кому не доверяешь... а значит... думаешь, что этот человек может тебе навредить? – Гарри нравилась эта игра в откровенность. Это правда «бодрило». – Я чувствую это как парадокс, чем откровеннее наше сердце, тем неуязвимее мы становимся, а чем сильнее прячемся, тем становимся слабее... – Гарри задумчиво посмотрел на неё. Мирка добавила. – Любопытно... если я смогу убедить тебя, что не собираюсь тебе вредить, и ты всё-таки станешь мне доверять, как думаешь, перестанет быть так интересно? – спросила она игриво. – Любишь откровенность и лукавство одновременно? – М-м.. неплохо подмечено, – одобрила она. Помолчали. Гарри с интересом наблюдал ощущение того, как касались их плечи. – Скажи еще что-нибудь откровенное, – попросила она. Это прозвучало будоражаще. Она сама рассмеялась своей наглости. – Я не знаю... – он вдруг погрустнел. На него навалилось сожаление, что так мало в его жизни вот таких беспечных игривых разговоров. Только какой-то мрак.. ответственность.. тяжесть войны.. безнадёжность.. Ему так остро захотелось обычной жизни. Она вдруг положила свою руку на его, он с удивленнием обернулся. На её лице было глубокое сочувствие и какое-то печальное понимание. – Я что, подумал о чем-то вслух? – Нет... Она осторожно перевернула его руку ладонью вверх и снова накрыла своей. Прикрыла глаза. Гарри почувствовал разливающееся тепло, просто от её руки или... – Что ты делаешь?.. – Ай, долго объяснять... – проговорила она с улыбкой, не открывая глаз. Гарри рассмеялся. Она улыбнулась, продолжая отдавать ему тепло. Вроде ничего не происходило, просто он отвлекся от мрачных мыслей, и стало легче само собой. – Это какая-то ваша магия? – Магия прикосновений... – сказала она, хитро поводя бровями. – Ты лукавишь... – улыбнулся он. Она только шире улыбнулась, перевернула его руку обратно и убрала свою. – Я думал о том, что я хотел бы жить другой, обычной жизнью, без вечных сражений, без смертей, чтобы не умирали друзья, чтобы были живы родители... – вытащил он из себя очередное откровение. Её улыбка погасла. – Это невозможно, не только для тебя... – отозвалась она как-то отрешенно. Гарри видел, как её вдруг затянуло льдом. – Если тебе говорили, что ты в этом особенный, то это ложь. Встреча со смертью – обязательное условие игры, – она ушла в себя. Гарри посмотрел на неё, невольно сглотнув. Потом вдруг, поддавшись порыву, взял её руку и, перевернув ладонью вверх, осторожно накрыл своей. Она прикрыла глаза, в которых за мгновение до этого мелькнула тень невысказанной боли, по щекам её потекли слезы. Гарри с удивлением видел, что она задышала рвано и часто. Он разорвал их руки и притянул её, обнимая за плечи. Она схватилась за ткань джинсов на его колене, боясь отпустить, её рука дрожала. Он накрыл её второй рукой и долго сидел так с ней, пока её дрожь и дыхание постепенно не успокоились. – Пришла странная мысль... – после долгого сидения в тишине и в их неподвижных объятьях отозвалась она, – знаешь... может тебе повезло, что твои родители умерли, когда ты был совсем маленьким?.. Это дар, Мира.., раздался в её голове голос. Гарри воззрился на неё с недоумением, но увидев, что она продолжает смотреть тихо и грустно, смог выдавить только. – Эм-м... Она медленно продолжила: – У тебя в голове твои родители навсегда сохранены идеальными. Ты никогда не сталкивался с их пренебрежением, разочарованием или злостью, или несправедливыми упреками, твоя мама не кричала на тебя за, не знаю, разбросанные по комнате носки... – Гарри невольно порозовел, вспомнив, в каком состоянии была обычно его комната в доме Дурслей. – ...ты точно знаешь, что они тебя любили. Абсолютно. Их любовь к тебе совершенна.. ничем не омрачена... – Ничем, кроме того, что они умерли, – хмыкнул он. Она почти не отреагировала. Она вдруг оказалась выжата как лимон. – Прости... если тебе неприятно говорить об этом... – Я почти привык. Тебе плохо живётся с родителями? Ты думаешь, они тебя не любят? – Наверное, любят... – она раздумывала. – Я не знаю... откуда... в ребенке поселяется это ожидание безграничности родительской любви, которое никогда не оправдывается. Как будто мы все здесь как ночники, в которых прикрутили свет. И только смерть позволяет включить рубильник на полную. В её голосе Гарри с удивлением услышал настоящую глубокую грусть. Снова молчали. Через несколько минут Гарри вдруг хихикнул. Мирка с любопытством глянула на него. – Я скажу сейчас кое-что... откровенное, – сказал он едва сдерживая смех, – это может прозвучать обидно, но я не хочу тебя обидеть. – он сделал паузу собираясь, – Знаешь... мне нравится с тобой молчать. И они оба засмеялись. Тихо и нелепо, подрагивая плечами, долго не могли остановиться, заражаясь друг от друга. – Да уж... – сказала Мирка, когда их хихиканье поутихло. – что ж, да, это было откровенно! – добавила она одобрительно. – Тогда помолчим?.. – она положила голову ему на плечо, и он снова со странным смешанным чувством обнял её за плечи. Рону об их встрече он так и не сказал.