haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

Кенма не пьёт — это его строгое правило. Одно из немногих, потому что, в целом, омега ненавидит придерживаться определенных норм. Но употребление алкоголя явно входит в список запретов и держит стабильное первое место. Кенма не пьёт, потому что не сможет себя контролировать уже после трёх бокалов шампанского или шота абсента. Ему достаточно нескольких промилле в крови, чтобы безумные в обычной жизни вещи вдруг стали нормой. Кенма не пьёт, так как знает, что утром ему будет дико хреново, такова уж реакция его организма на алкоголь. Едва ли омега обходится головной болью и легким подташниванием, в последний раз он еле стоял на ногах и держался за стеночку, пока шёл к ванной. Но вчера Кенма выпил. Пошёл на организованную другом вечеринку с кучей народа, чего обычно избегал. Поддался на уговоры Куроо, оставил в стороне советы Акааши «не рисковать». Одобряющий происходящее голос поддатого Бокуто действовал крайне мотивационно. Что говорили остальные, он сейчас не вспомнит, да лучше бы и ничего не вспоминать. Козуме почти уверен, что стоит ему открыть глаза, как придётся принять окружающую реальность, придётся признать, что отправленные в мессенджере фотографии и видео — это все правда происходило. Поэтому омега решает ещё немного попритворяться спящим. Это у него получается лучше, чем держать данные себе обещания. Но в висках пульсирует просто до жути, его мутило ещё тогда, когда ноги переступили порог квартиры. А сейчас это невозможно. Кажется, одно лишнее движение, и съеденные закуски будут на свободе. От одного представления Кенму едва не выворачивает. Он ненавидит пить, поэтому ты редко позволяешь подобное и себе, зная, что омега весь вечер будет нос воротить и, наверное, отправит тебя спать на диван. Но сегодняшний его звонок около двух утра и жалобное «/Т.и/, мне так пло-о-охо, забери меня-я-я, пожа-алуйста-а» могли бы быть прекрасными поводами для ответных действий. Если бы тебе не было настолько жаль своего омегу. Его взгляд, когда ты приехала буквально через пятнадцать минут, словно у увидевшего спасателей утопающего, запомнится надолго. Козуме знает, что на тумбочке есть огромный стакан, наполненный водой до краев, и несколько таблеток. Ты не дашь ему вот так просто помереть от похмелья, и он неуверен, благодарить или злиться. Отойти в мир иной сейчас — лучшее из возможного. Кенме даже думать не хочется, как долго придётся приходить в норма. Он запихивает таблетку в рот и едва не обливает себя водой, пытаясь выпить ее полусидя-полулёжа. Ну, прямо виртуоз, гений, акробат. Вода-водичка, такая прохладная и приятно обжигающая сухое горло, это какое-то блаженство. Козуме отворачивается, утыкаясь носом в соседнюю подушку, желая поглубже вдохнуть твой запах. Чтоб он ещё раз слушал Куроо, чтоб ещё хоть раз… Дверь открывается тихо, но даже лёгкие шаги не спасают вошедшего от участи быть выданным — паркет поскрипывает на каждое движение. Кенма в такие моменты ненавидит себя за сделанный в строительном магазине выбор. А ведь менеджер предупреждал, что эти доски устроят филармонию. Комната постепенно заполняется твоим усилившимся запахом, так всегда происходит, когда Козуме рядом. Истинность не позволяет это контролировать. Омега шуршит одеялом, устраиваясь удобнее, чтобы и тепло было, и дышать свободно, делая глубокие, частые вздохи. Его действительно расслабляют какие-то особые нотки в свежем, бодром аромате. Они будто убирают болезненные ощущения, принося с собой спокойствие и уют.  — Доброе утро, котёнок, — ты говоришь шепотом, и за это Кенма благодарен. Он не отвечает, согласно водит носом по подушке, и открывает глаза. Ты специально не трогаешь шторы, чтобы не провоцировать ноющую боль в затылке. В такие моменты Козуме понимает, почему именно ты, а не кто-то другой. Терпеливая, сильная, заботливая, такая мягкая и нежная, у омеги сбивается дыхание от этих мыслей. Хочется протянуть руки и затащить к себе под одеяло, хочется устроиться на бёдрах, прижаться ближе и долго лежать. Кенма обожает близость, не несущую в себе намёка на какое-либо продолжение. Для него это гораздо интимнее секса, хотя отдаваться тебе, подставляться и прогибаться — отдельное удовольствие, с которым он расстаться не готов. — Как ты себя чувствуешь? Козуме наблюдает внимательно, как ты отодвигаешь немного одеяло, присаживаешься на постель. От тебя уже пышит теплом и защитой, которой ему так не хватает после всех этих ночных происшествий. Нестерпимое желание уткнуться носом в грудь своей альфы и забыть обо всем, что было, растёт в Кенме. Он уверен, Куроо с Бокуто уже и тебе все переслали, но ты не дразнишь и не смеёшься, даже не подкалываешь его. Ты молча заботишься, мягко перебираешь пальцами спутавшиеся светлые волосы, убираешь их с помятого лица. Омега готов спорить на десять тысяч йен, что выглядит максимально ужасно, но ты почему-то смотришь все с такой же любовью. — Отвратительно, — он фыркает хрипло и машинально тянется за твоей рукой, только бы продолжались эти приятные прикосновения. — Меня вот-вот стошнит. — Неудивительно, — ты хмыкаешь, но как-то по-доброму. — Принести тебе тазик? Глаза Козуме распахиваются широко, и он быстро-быстро мотает головой. Только не тазик. Это своеобразный триггер, и если омега его увидит, то последствий не избежать. А так у него есть хоть какой-то шанс выиграть сражение с последствиями интоксикации организма. Мерзкое ощущение сухости во рту заставляет снова протянуть руку за стаканом. Пока Кенма усаживается поудобнее, ты взбиваешь подушку и устраиваешь её за спиной омеги. Со вздохом облегчения он откидывается назад и облизывает влажные губы. Ты рассматриваешь уставшее, опухшее лицо, но не говоришь ни слова по этому поводу. Козуме все равно прекрасен, со щёк ещё не сошёл типичный для него румянец после нескольких стаканов спиртного. Это умиляет, хотя воцаривший в комнате аромат попойки не радует. — Хочешь что-нибудь? — он отрицательно качает головой. — Может, планшет? Или Банни? — обычно Кенме нравится тискать вашу кошку, особенно по утрам в кровати, когда никуда не хочется вставать. Банни просто идеальная. Она лежит рядом, не психует и греет своим присутствием, такая же неспешная, как Козуме. Омега вытаскивает руку из-под одеяла и протягивает её к твоей ладони, накрывает неуверенно, а дальше проводит пальцами, окольцовывая запястье. Ты глядишь на него выжидающе, не зная, что Кенма предпримет. Он имеет свойство постоянно тебя удивлять, например, неожиданными приливами нежностями. Может подойти просто так на кухне, когда ты готовишь завтра, и прижаться лицом куда-то в районе лопаток. Или собственноручно опустить твою свободную ладонь себе на бедро, пока ты сворачиваешь на главную автостраду Токио. Козуме бывает очень-очень тактильным. Он берет тебя за руку, а потом поднимает свой умоляющий, полный тепла взгляд и произносит твою самую любимую фразу: «тебя. Я хочу тебя». Допивший остатки воды, пока ты забиралась в кровать, Козуме теперь выглядит абсолютно довольным. Ну, конечно, насколько позволяют рвущиеся наружу остатки вчерашних блюд и лёгкое головокружение. Ты даже не успеваешь усесться нормально, как тонкие руки обхватывают за пояс, а голова омеги опускается на услужливо подставленное плечо. Его горячая кожа касается твоей, от этого мурашки пробегают по телу. Кенма утыкается носом в шею, проводит несколько раз, словно ища нужное место, а потом начинает тихо сопеть. Ты приобнимаешь его в ответ, прижимая ближе, и омега совершенно не против. Он, кажется, собирается снова заснуть. Ещё бы, близость альфы и легкие поглаживания пальцами в районе талии убаюкивают. — Давай так полежим, — тихо раздаётся под ухом. Но прежде чем согласиться на это, ты все же не упускаешь шанс лишний раз поцеловать своего омегу. Подцепляешь пальцем его подбородок, заставляя повернуть и приподнять лицо, вглядываешься в сперва удивлённые, а затем обалделые глаза Кенмы, и теряешь себя. Наклоняешься, прижимаясь к тёплым, сухим губам, мягко прихватываешь верхнюю. Хоть и догадывавшийся, омега реагирует не сразу. Он все же упирается тебе в плечи, но активно не вырывается, не зная разрешить себя целовать или все же ускользнуть. А ты держишь крепко, как и всегда, как Кенме нравится, чтобы сбегать не получалось. У него это своего рода фетиш — ощущение сильной хватки альфы на своём теле. И все же, Козуме отодвигается, тут же зажимая рот ладонью. — Что такое? — беспокойство так и сквозит в твоём голосе.  — Тебе не противно? — он действительно выглядит удивленным. — Что? — Я на километр воняю перегаром, — Козуме снова фыркает, ну, не может он представить, чтобы тебя не мутило от этого запаха. — И что? Кенма хлопает глазами и застывает на одном месте, его как ледяной водой окатили. Ты не видишь в этом проблемы, потому что это же твой омега, целиком и полностью. Как хоть что-то может побороть в тебе желание прикоснуться или поцеловать его, тем более, такое незначительное обстоятельство. Знал бы Козуме, что весь запах спиртного перебивает его собственный. Яркий, насыщенный, такой по-весеннему тёплый и чуть сладковатый. Хоть он и отфыркивается, ты представить не можешь, что способно помешать тебе поцеловать свою истинную пару. Вопрос Кенмы после почти восьми лет совместной жизни поражает. — Мне нравится целовать тебя, мне нравится вкус твоих губ, нравится, когда ты мне отвечаешь, — ты пожимаешь плечами, замечая знакомую краску, коснувшуюся щёк омеги. — Люблю и целую, ничто мне не помешает, — твои губы касаются его наморщенного носа, — только если ты скажешь «нет», хорошо? Я никогда не сделаю то, чего ты не захочешь. Кенма кивает и подаётся вперёд, чтобы прижаться своим лбом к твоему. Его тёплое дыхание ты чувствуешь на своих губах, омега улыбается. Он делает это нечасто, а ты ценишь такие редкие моменты. Твоя жизнь фактически зависит оттого, насколько часто ты видишь Козуме счастливым. Его ладони поднимаются чуть выше, гладят медленно твою обнаженную спину, вводя в подобие транса. Омега задумывается, как же всё-таки сильно ему повезло, это чувство заставляет сердце биться чаще. — Люблю тебя, — тихо бормочет Кенма, снова устраиваясь на твоём плече. — И я люблю тебя, — ты напоследок оставляешь невесомый поцелуй на скрытой пшеничными волосами макушке и чувствуешь усилившийся запах Козуме, — котёнок.