haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

— Значит, зайчик? На твоих губах усмешка, а спина Акааши покрывается мурашками. Он уже несколько минут сидит на постели, уперевшись коленями в матрас, и, внимательно прослеживая каждое твоё действие. Ты крутишь в пальцах украшение с мягкими чёрными ушками, и Кейджи чувствует, как горит его лицо. Ему бы очень хотелось закрыться руками, но ты сказала держать их на бёдрах. Волейболист никогда не ослушается. Подобные выходки: облегающее белье, аксессуар в виде ободка и верх откровения сегодняшнего дня — анальная пробка с круглым пушистым хвостиком — это все не входит в характер Акааши. Ты была потрясена и приятно удивлена увиденным, когда он сказал, что дома будет ждать сюрприз. Кейджи действительно удаются всякие романтические вечера, но вот такая их форма порой выбивает тебя из реальности. Нужно время, чтобы ущипнуть себя и убедиться, что не спишь. Явно не ожидавшая такого поворота событий, ты собиралась отдохнуть в горячей ванной после ужина, но вид Акааши перебил уровень любой возможной температуры. Ты не припомнишь, чтобы возбуждалась настолько быстро. — Тебе очень идёт, — проводишь пальцами по его шее, слушая тихий прерывистый выдох. Кейджи приподнимает лицо, смотрит прямо на тебя. В темных глазах плещется похоть, разбавленная стыдом. От него невозможно ожидать такое. Акааши послушный и ласковый в постели, это он бросает короткое «ну и пошлость» каждый раз, как ты предлагаешь что-то новое. И все же, волейболист соглашается на что угодно. Твои эксперименты ещё ни разу не разочаровали его. А теперь получается, что у тебя есть повод в ответ шутить про «извращения», тем более, учитывая выбранный им костюм. Кейджи успеет подумать о том, как не следовало играть на твоих потаенных фантазиях, но это будет позже. Сейчас он лишь целует тебя, точнее, отвечает, не желая соперничать за ведущую роль. Слишком хорошо ощущаются впивающиеся губы, слишком жарко отдаются прикосновения чужого влажного языка к собственному небу. Ты отстраняешься, наслаждаясь тихим разочарованным стоном волейболиста. Он обожает целоваться, и терпеть не может, когда ты так быстро лишаешь его этого удовольствия. Начало вечера расставило все роли по местам — ты главная. С этим Кейджи спорить не будет. Ему и не нужно. Почувствовать, как кто-то другой несёт ответственность за твоё удовольствие, всегда приятно. Видеть, как у этого кого-то загораются глаза при одном взгляде на тебя — непередаваемо. Губы спускаются по его шее, втягивают кожу чуть ниже уха, вырывая из Акааши тихий стон. Ладонь медленно соскальзывает по поджавшемуся животу вниз, оглаживает пах сквозь трусы. Плотная ткань не оставляет ни шанса на безболезненное ношение с таким стояком. Ты тихо посмеиваешься, абсолютно довольная его реакцией. Кейджи вздрагивает от прерывистого дыхания на своей шее, и откидывает голову, подставляясь под ласку. Ты не спешишь заходить дальше, осторожничая и растягивая удовольствие. Сорваться с ним на грубость и резкость — дело пяти секунд, но Акааши заслуживает любви и заботы, заслуживает нежности и чуткости. Он всегда хороший и послушный, никаких пререканий, ссор и споров. Кейджи соблюдает все правила и подчиняется безоговорочно. Ты не можешь не улыбнуться, такой тёплой и добродушной улыбкой, и у волейболиста уже до боли тянет в паху. Ты прекрасно знаешь это, запускаешь руку под резинку белья, оборачивая ладонь вокруг члена. — Ох, черт, — Акааши роняет голову на твоё плечо, прижимаясь лбом к шее. Он никогда не трогает себя без твоего разрешения, и кто знает, сколько волейболист терпел. Ты добавляешь немного смазки, размазывая по стволу предэякулят, выступивший на головке. Горячая ладонь ощущается так хорошо и так желанно, Кейджи жмурится и кусает губы. Он сжимается против воли, ярко ощущая, как плотно пробка заполняет изнутри. Пара несдержанных движений, и волейболист прогибается в пояснице, толкаясь в кольцо твоих пальцев. Ты хмуришься, хлопаешь его по бедру. — Прости, — тут же извиняется. — Прости, продолжай, пожалуйста. Ты хмыкаешь довольно, зная, что достаточно натренировала его. Обводишь большим пальцем головку, слушая, как он задыхается от переизбытка эмоций, но по-прежнему держит руки на бёдрах, даже не думая ослушаться. Хороший мальчик. Ты не устаёшь хвалить Кейджи, зная, что его реакция будет незамедлительной — жаркий стон и влажный взгляд. Рука, ласкавшая его, опускается еще ниже, и Кейджи умолять готов, чтобы ты вернула ее на место. Но ладонь сжимает мошонку, пальцы заходят и того глубже, едва касаются шовчика в промежности, вынуждают волейболиста инстинктивно свести ноги и зажать твоё запястье. — Кейджи, — жаркий шёпот опаляет ухо, и, судорожно втянув воздух, Акааши вновь разводит бёдра. Ты никогда не устанешь доводить его до постыдного исступления и удовольствия. Он плавится в твоих руках, вздрагивает и подаётся следом за нежной лаской. Ты поворачиваешь его лицо за подбородок свободной рукой, отрывисто проводишь языком между приоткрытых искусанных губ, плавно подводя все к тому, чтобы Кейджи сам тянулся навстречу. Он отвечает покорно, отдаётся полностью, выгибая шею, чтобы тебе было удобнее. Ты готова вечно целовать Акааши, тихо стонущего тебе в рот. — Наденешь для меня? — возвращаешь ушки их законному владельцу, который сглатывает шумно и кивает. Кейджи этот наряд действительно подходит. Обычно собранный и холодный на площадке — он выглядит невероятно горячо и потеряно, не может сидеть спокойно и покрывается испариной перевозбуждения. Ты усмехаешься, обводишь языком кадык и сжимаешь пальцами соски. Акааши выдыхает прерывисто и чувствует, как смазка пачкает трусы холодным пятном. Член трется о ткань, волейболист пытается сдерживать порывы отдрочить себе до быстрого, ослепляющего оргазма. Мягкие ушки в темных волосах превращают его образ из откровенного разврата в чистую невинность. Ты кладёшь ладонь между его острых лопаток, толкаешь вперёд. Кейджи плавно опускается на простыни и подтягивает к себе подушку. Упругие ягодицы и мощные напряженные бедра теперь представлены твоему взгляду. Ты подцепляешь облегающее белье пальцами, натянув достаточно, чтобы обратно оно вернулось хлестким шлепком. Кейджи охает тихо, его член вздрагивает, капелька смазки стирается о белую наволочку. Ледяной металл ножниц касается его горячей кожи слишком неожиданно, чтобы Акааши успел расслабиться, но ты лишь гладишь спину волейболиста успокаивающе и разрезаешь тонкую ткань. Тебя так и тянет украсить бледные ягодицы яркими отпечатками ладони, но Кейджи не заслужил. Он, вообще, редко получает наказания. Поэтому ты оставляешь мягкий поцелуй в ямочке поясницы, провоцируя волейболиста на очередной горячий стон — одно из его чувствительных мест. Акааши чувствует себя таким уязвимым и открытым, ты бы удивилась сейчас, увидев его красное лицо. Но волейболист отчаянно прячет его в подушке, прогибая спину. Пальцы, касающиеся кожи, как бы случайно задевают пушистый хвостик, пробка сдвигается. У Кейджи внутри все горит и ноет, он уже несколько часов держит игрушку в себе, не имея возможности кончить. — Пожалуйста, /Т.и/, — тебя забавляет контроль над всегда собранным, но таким растрепанным и отчаявшимся сейчас Акааши. — Пожалуйста, прошу. — О чем ты просишь, милый? — повернуть хвостик по часовой и обратно — дело нескольких секунд, но у волейболиста уже все плывет перед глазами, остаются только ощущения скользящего металла. — Вытащи ее, — Акааши зарывается пальцами в свои волосы, сходя с ума от прикосновений. — И почему я должна это сделать? — губы снова прокладывают влажную дорожку по выступающим позвонкам, Кейджи медленно теряет себя. — Потому что, — он выдыхает судорожно, не смеет говорить тебе «нет», и снова жмурит глаза, когда игрушка входит глубже, — потому что я хочу твои пальцы. Отказать ему ты не можешь, тем более, когда Акааши не мнётся и прямо говорит о своих желаниях. Убираешь пряди волос, скрывающие его лицо, оставляешь мокрый поцелуй за ухом и медленно вытаскиваешь игрушку, позволяя волейболисту прочувствовать каждый сантиметр. Он кусает свои пальцы, сгорая от тяжкого томления, стянувшего низ живота. Тебя так и подмывает вставить пробку обратно, заставить Кейджи захлебнуться вскриком прошившего тело удовольствия. Его взгляд такой бездумный, абсолютно потерянный, но доверчивый настолько, что рука не поднимается. — Люблю, когда ты готовишься для меня, — слова врезаются в затуманенное сознание Акааши, он мычит согласно и сильнее прогибается в спине. Согретая в твоих руках смазка сбегает по промежности, оставляя за собой холодную влажную полосну. Кейджи чувствует, как мокро и жарко становится внутри, а после твои пальцы обводят края тут же сжавшегося колечка мышц. — Ну-ну, — снова этот ласковый тон, мягкие прикосновения к бёдрам. — Расслабься, милый, позволь мне сделать то, о чем ты просил. Помнишь своё слово? — Акааши кивает. Отлично, можно продолжать. Сперва два пальца оказываются внутри. После игрушки Кейджи растянутый и до безумия чувствительный, судорожно сокращающиеся стеночки плотно обхватывают инородные тела, и Акааши, ты уверенна, отчетливо чувствует рёбра костяшек. Он молчит первую минуту, привыкает, разбирается в ощущениях. У вас давно этого не было, и сейчас Кейджи нужно время, чтобы все осознать. Удовольствие пульсирующими импульсами стекается в пах, концентрируется там, сбивая волейболиста с любых мыслей, оставляя только потребность кончить. — Шире, Кейджи. Он все понимает, разводит ноги, понимая, что они вот-вот разъедутся в стороны и он неуклюже упадёт на матрас. Колени дрожат, мозг отказывается нормально контролировать ситуацию, и Акааши полностью сдаётся, отдавая тебе все полномочия. Его всего трясёт, волейболист комкает подушку, ярким стоном отзывается на каждое движение внутри. Ты разводишь пальцы чуть шире нужного, наблюдая за тем, как тело под тобой вздрагивает и резко подаётся вперёд. Кейджи уже действительно плохо, у него искрит перед глазами, с члена просто льётся. Стыд и желание — идеальный фундамент для получения удовольствия. — /Т.и/! — возмущение смешивается с чистым экстазом в его голосе. — Пожалуйста, сделай так ещё раз! Подушечки пальцев сначала едва заметно, а потом ощутимее прижимаются к напряженной простате. Акааши почти подбрасывает на постели, он весь вытягивается тонкой струной, грозящейся порваться в любую секунду. Твои движения последовательны и аккуратны, никаких лишних надавливаний и неосторожных прикосновений. Кейджи места себя не находит, мечась по постели и борясь с желанием сжать в ладонях свой член. Ты готова спорить, что волейболист сможет кончить и без касаний к себе. — М-можно, — он оказывается прерван очередным стоном, — можно мне, — продолжение фразы не имеет смысла, потому что рука Акааши красноречиво мелькает у него между ног, а ты возвращаешь ее обратно. Кейджи всхлипывает, но спорить не собирается. Вместо этого он ощущает твою собственную ладонь, обхватившую потемневший от перевозбуждения ствол. Ты проводишь с нажимом по всей длине, Акааши не сдерживает вскрик, тут же краснеет. Отголоски приближающейся разрядки расходятся по всему телу тягучими болезненными уколами, волейболист упирается лбом в собственные руки и сосредотачивается на ощущениях внизу живота. Пальцы, ещё недавно плавно оглаживающие жаркое и влажное нутро, приобретают напористость и резкость. Он не успевает даже спросить разрешения, да ты и не будешь на этом настаивать. Видеть, как напрягаются литые мышцы его крепкого тела, как оргазм постепенно сковывает Кейджи по рукам и ногам, как он замирает, тихо вздрагивая — едва ли не самая горячая сцена в мире. Горячая сперма пачкает твою ладонь, простынь и наволочку. Акааши дышит резко, хрипло, жадно втягивает воздух. Он подаётся вперёд и обессилено падает животом на подушку, пытаясь прийти в себя. Мягкими поцелуями ты поднимаешься от лопаток до его щеки, замечая шальную улыбку на тонких губах. — Понравилось? — шепчешь тихо, уткнувшись носом в его висок, а у Кейджи сил нет на нормальный ответ, и он только кивает, притягивая тебя в объятия.