haikyuu!! «волейбол» имейджины с /т.и/

Фланелевая рубашка приятно касается кожи твоих плеч. Самая большая из всех вещей в гардеробе, и даже ее ты увела из-под носа Кенмы. Сколько бы он ни пытался постирать многострадальную вещь, ты бойко сопротивлялась — не хочется, чтобы пьянящий запах Козуме пропал с рубашки и превратил ее в одну из обычных тряпок на вешалке. Держа в руке кружку с недавно заваренным чаем, ты прижимаешь ее ближе к груди, чтобы почувствовать обжигающее тепло. Почувствовать хоть что-то настоящее. Бездумно прожигая взглядом темное окно, ты пугаешься того, насколько собственный разум пуст. Онемело даже сердце, и ты прекрасно знаешь почему. Сегодня один из тех дней. День, в который кажется, что ты стала меньше, незаметнее, и ничего не способно улучшить это настроение. Оно похоже на дождливое утро субботы, когда единственное, что ты в состоянии сделать — остаться дома и переждать. Ты знаешь, что завтра все будет по-другому, все будет нормально, новое утро принесет обещает солнечный свет. Тебе лишь нужно подождать, потерпеть и выдержать бурю. Все будет хорошо. Твой день с самого начала не был каким-то необычайно напряженным. Несколько рабочих звонков, встреча с клиенткой. Вы с Козуме даже поужинали в любимом ресторане, ведь он успел освободиться гораздо раньше обычного. В целом, это была хорошая пятница. Ты просто почувствовала, что сегодня мир в одно мгновение стал тяжелее. И занимать в нем место внезапно стало очень трудно, словно каждую секунду приходится бороться за право существования. Ты ощущаешь себя неуютно в собственном теле, неприятно и некомфортно. В голове то и дело всплывают мысли, что ты могла бы быть более вежливой на работе, могла бы заполнить документы, могла бы съесть меньше на ужин, могла бы больше времени уделить Кенме. Ты могла бы быть лучше сегодня, но не была. И это осознание медленно убивает, сжимая в тиски. Слезы против воли наворачиваются на глаза, это не истерика. Тебе нужно выплеснуть эмоции. Ты позволяешь им скатиться. Сдерживаться не хочется. Цепенея и поддаваясь печали, едкому отчаянию, ты решаешь в этот раз пропустить их через себя, пройти весь спектр. Нельзя все время держать эмоции запертыми внутри. Чем больше ты убеждаешь себя, что плакать нормально, тем удушливее становится тишина вокруг. Глоток чая успокаивает. Ощущение горячей жидкости в горле дарит шанс очнуться в реальности, напоминает, что ты живая, стоишь в этой комнате, дышишь. С тобой все нормально. — /Т.и/, я подумал, мы можем посмотреть фил— Он прерывается, натыкаясь на потерянные покрасневшие глаза. Ресницы слиплись от слез. У Кенмы нет сомнений — ты плачешь. Сквозящее в его взгляде беспокойство лишь заставляет твоё сердце болезненно сжаться в очередной раз. — Выглядишь так, словно нуждаешься в объятиях.  — Я бы не отказалась, —хихикнув тихо, и, утирая слезы ладонями, ты все же всхлипываешь. Он мягко забирает кружку из судорожно вцепившихся в неё пальцев, оставляет на столе. Руки Кенмы притягивают тебя ближе осторожно, но уверенно и быстро, не оставляют возможности передумать. Ты утыкаешься носом в его грудь и таешь, как тонкий лёд под лучами весеннего солнца. Это ощущение, когда ты в его руках и есть конец твоих дождливых дней — безопасно и тепло. Это ощущение абсолютного доверия, которое не так часто испытываешь. Это почти исчезнувший запах его туалетной воды и выпитого в ресторане вина, что заставляет тебя прикрыть глаза. Звук его мерного дыхания рядом с твоим ухом — напоминание, что ты не одинока, и не обязана бороться со всем происходящим собственными силами. Его сердцебиение поддерживает тебя в живых, помогает чувствовать. Никакого стеснения, никакой неловкости в установившейся тишине. Тебе плохо и хорошо от всепоглощающего чувства влюбленности в человека, который заботливо касается губами твоего виска. А затем его ладони успокаивающе гладят твою спину, задерживаются под лопатками, посылая тепло по всему телу. Прижавшись щекой к его груди, ты обвиваешь торс Козуме. Ближе уже просто некуда, но ты готова раствориться в нем, когда тонкие пальцы зарываются в твои волосы. — Не оставляй меня, — тебе хочется быть слабой и показывать свою беспомощность только ему. — Никогда, — голос Кенмы на полтона ниже обычного, и это значит, он не шутит. — Я всегда буду рядом. — Да? — Конечно, — тихо и неоспоримо. — Ты ведь моя девочка, — едва слышимый смешок в конце фразы греет твоё сердце. — Пойдем наверх, выберешь что-нибудь из подписки. Я готов смотреть даже дурацкие драмы. Умиротворяющие поглаживания ни на секунду не пропадают с твоего тела, тихий шёпот убаюкивает. Ты даже не уверена, что досидишь до конца фильма. Рядом с Кенией так уютно, и время перестаёт идти.  — Уверен? — шмыгнув носом и приподняв голову, ты тонешь в океанах нежности, разливающихся в его глазах. — Ты знаешь, я сделаю все ради тебя, /Т.и/, — Козуме отрывисто чмокает кончик твоего наморщенного носа. — И я никуда не уйду, буду обнимать тебя всю ночь. Все будет хорошо. — Спасибо, — кивая благодарно, ты собираешься отправиться в спальню, но Кенма тянет обратно, пальцами несильно сжимая запястье. — Что-то не так? Он опускает ладонь на твою щеку, нежно переводит ее на подбородок и приподнимает лицо. Несколько секунд серьезного, выжидающего взгляда, и только после этого Козуме нарушает молчание, вкрадчиво проговаривая каждое слово: — Я люблю тебя, ангел. Не забывай об этом, хорошо?