Хранитель Лев: Орден Крови

      Дождь лил, не переставая.       Угрюмые чёрные тучи метались по тёмному ночному небу, подобно сбившимся в грохочущую и клокочущую стаю воронов — их «перья» вздымались, клубились паром, силуэты то и дело переплетались, подгоняемые разбушевавшимся ветром.       Стена воды казалась чем-то далёким и призрачным в стенах, пускай и небольшой, но надёжной пещеры. Её земляные своды поднимались над головой не очень высоко, тем не менее этого вполне хватало, чтобы выпрямиться во весь рост.       Кали насторожённо прислушивалась к шуму дождя. Капли падали где-то над их с Экшером головами, за пределами убежища, отдаваясь глухим не то стоном, не то шёпотом, приятно успокаивающим и дающим время для раздумий. По правде говоря, принцесса старалась ни о чём не думать — мысли слишком часто тревожили её в последнее время, и избавиться от них хоть на какой-то миг было несоизмеримым облегчением. Просто ни о чём не думать, слушая монотонные переливы дождя…       Эту идиллию прервал привкус крови. За время войны с Орденом — хотя, казалось бы, прошло не так много времени, показавшегося настоящей вечностью! — от этого злополучного запаха начало нешуточно тошнить, и всё же приходилось подавлять горький ком в горле, преодолевать страшные воспоминания, что так и норовили просочиться в сознание.       Кали перевела взор карих глаз на Экшера: в полумраке пещеры было сложно его разглядеть, и всё же она наткнулась на его встревоженный, напряжённый взгляд. После на тихое шипение — подавление боли… — Экшер, всё в порядке? — спросила она с беспокойством, чувствуя волнение льва, накатывавшее жаркими волнами.       Конечно же, воин не решился признаться. — Да, всё нормально, — отрезал он. Экшер сразу же попытался распрямиться да подтянуться, как и подобало настоящему защитнику, вот только боль — на этот раз уже плохо скрытая, — снова пронзила всё его тело.       Тогда Кали наконец смогла разглядеть истинную причину беспокойства: огромная рана на плече с их последней битвы на перевале открылась, и теперь лев вновь истекал кровью. Капли горячей жидкости в ночи казались практически чёрными аметистами, скатывающимися мучительно долго и болезненно, словно стекающие по стене капли дождя. — О, Айхью! У тебя открылась рана, — пробормотала золотистая львица, с тревогой приглядываясь к кровоточащему плечу бурого льва. Конечно же тот попытался укрыть недуг от принцессы, но было уже слишком поздно — Кали видела, каким ужасным было ранение. — Нужно обратиться за помощью к целителям, и срочно! — И куда я пойду в такой поздний час? — удручённо вымолвил Экшер, устремив задумчивый взор куда-то за пределы пещеры. Кали довольно быстро нашлась, что ответить: — Хотя бы к Иллай! Сестра тебе точно не откажет в помощи.       Экшер молчал какое-то время, потупив пустой взор к сырой земле. И всё же рана не давала покоя: кровь из неё хлестала не слабее дождя за сводами пещеры, она болела, изнывала, пульсировала нестерпимыми муками. Наконец, лев встал с места и, отстранённо покачнув головой, пробормотал: — Да, да… пожалуй, ты права. — Экшер прошагал к выходу, и, остановившись у самого его края — буквально за пару шагов до срывавшейся шумными потоками водяной стены дождя, — лев с тревогой обернулся на золотистую львицу. — Ты справишься без меня? — С полуживым, едва дышащим Орденцем без сознания? Да, пожалуй, как-нибудь управлюсь.       Несмотря на плохо прикрытый смешок в своём голосе, мысленно Кали напряглась при одной лишь мысли о том, что ей придётся остаться один на один с кровожадным вражеским солдатом. И всё же, разум старательно убеждал её в обратном: быть может, этот безгривый и был врагом, однако в таком состоянии он точно не сможет ничего ей сделать, даже если очень захочет.       Экшер задумчиво хмыкнул, находчиво ответив на слова золотистой: — Как пожелаете, ваше величество!       Лев ещё даже не понимал, что натворил своей шутливо брошенной фразой.       Когда Экшер покинул пещеру, вслед за ним начал успокаиваться и ливень. Подобно затихающей на море буре, стена воды постепенно редела, сначала походя на рябое полотно незатейливого художника, а уже после — на редко падавшие «снежинки» воды, проносившиеся так же быстро и стремительно, как и появлялись.       Когда дождь окончательно утих, чёрные тучи в небе расступились кольцом, высвобождая молчаливому наблюдателю всё великолепие ясного ночного неба. Звёзды мерцали робко, и наверняка пленили бы взор своей красотой, если бы их не затмила выплывшая на небосклон луна. Она не была полной, до подобного состояния диску оставалось «проплыть» ещё какие-то несколько дней, и всё же её белёсый свет сегодня был особенно ярок. Светло было почти как днём! А шатающиеся отражения лунного диска были разбросаны в многочисленных маленьких озёрцах, которые так учтиво разлил здесь дождь…       Кали с замиранием сердца наблюдала за возрождавшейся после стихийной «бури» природой, вновь пытаясь откинуть все мысли, так долго копившиеся в её голове. Вот только ни луна, ни озерца, ни звёзды не могли спасти её от стойкого ощущения стороннего наблюдателя. Кали чувствовала этот взгляд, но искренне не понимала, кому он принадлежит. Или же попросту боялась понять…       Она каждой клеточкой тела ощущала это внимание, неподдельный интерес к своей персоне со спины. Сердце заколотилось сильнее, в висках застучало, и всё же принцесса прекрасно осознавала — свою слабость показать нельзя, ни в коем случае. Она сдавленно выдохнула, собрав всю силу и волю в кулак — нечего ждать, нет смысла стоять к нему спиной! — резко развернулась, и… обомлела.       Странное ощущение, будто всё то, во что ты так яро привык верить и считать это единственно-правильным, сломалось в один миг. Об одни эти ясно-голубые глаза, смотревшие с робостью и страхом. Словно перед ней был не взрослый лев и кровожадный убийца, не злосчастный Орденец, хладнокровно губивший ни в чём неповинные жизни…       На неё смотрел львёнок. Забитый, робкий, испуганный до глубины души львёнок, всё-таки решившийся взглянуть ей прямо в глаза.       Кали тяжело дышала, пятясь назад не то от страха, не то от распиравших изнутри эмоций и сомнений — Шетани их всех подери, перед ней был Орденец! Живой, дышащий Орденец, пускай и слабый, но абсолютно в сознании! А эти глаза… эти глаза, как две льдинки, стремительно таявшие, растворявшиеся в бескрайнем лунном свете — они сводили с ума, у Орденца не могло быть таких глаз! Просто не могло!       Пленник покорно вжался в пол пещеры, потупив взор, тоже пытаясь пятиться от принцессы, да только у него совершенно ничего не получалось. Ослабевшее, изнурённое долгим обмороком и голодом тело, серьёзные раны, которые ему едва удалось вообще пережить — почти живой скелет, обтянутый кремовой шкурой, испещрённой огромными частыми шрамами. Он казался жалким в тот момент. Съёжившимся, напуганным птенцом, выпавшим из своего гнезда…       В тот момент Кали вдруг ясно поняла, что он не сможет ей навредить. А главное, не хочет. Вот только львица совершенно не представляла, что делать дальше — она застыла на месте, и всё, на что была способна в тот момент, это смотреть, изучать, в ошарашенном облегчении разглядывать раскрывшего глаза пленника. — Кто ты?.. — Кали не знала, зачем задавала этот вопрос и вообще на что рассчитывала, ведь Орденцы были абсолютно безмолвны, об этом знал любой в объединении земель. Но, быть может, ему удастся ответить своим взглядом? Подать знак, жест — хоть малейший намёк на понимание!       Вот только пленник вновь разрушил всё, во что она верила, во второй раз вдребезги разбил, казалось, такую простую и понятную правду. Кремовый лев содрогнулся своим худощавым телом, вытянул длинную шею с чёрным обрубком гривы — это наверняка выглядело бы страшно и пугающе, не походи Орденец на истощившийся скелет, который теперь мог вызвать только жалость, — и раскрыл пасть: — Кимья… в-ваше в-велич-чество.       Сквозь весь шум и скрежет, хрипы ослабевших связок, Кали услышала его голос. Удивительный голос — быть может, тем, что это был голос того самого Орденца, которого все так упорно считали неспособным говорить, — красивый, мелодичный, немного высокий для льва, и всё же… потрясающий голос. Который так не складывался с картинкой того жалкого создания, которое, казалось, одним лишь взглядом, одним лишь своим существованием молило о пощаде в тот момент.       Кимья… неправильно, несправедливо красивое имя для безжалостного убийцы и захватчика! Но разве она могла считать его таковым сейчас? Могла ли?.. Нет, конечно нет… не сейчас. Быть может, позже, когда злосчастный пленник наконец окрепнет, но только не в эту ночь. — Я… не королева, — Кали судорожно выдохнула. В тот миг в её голове всё-таки промелькнула весьма весомая догадка о том, почему же Орденец решился предстать именно перед ней — ненароком брошенная Экшером фраза сделала её правительницей, вершащей судьбы простых воинов и врагов. Однако она не была таковой, и… Кимья, тоже должен об этом знать. — Кали, принцесса земель Древа Жизни. Я не сделаю тебе больно.       Орденец измученно выдохнул, устало роняя голову на исхудалые лапы. Он не смыкал глаз. Всё смотрел на принцессу исподлобья, словно всё ещё побаивался её силы власти. Однако Кали боялась не меньше пленника. Нет, она страшилась не самого Орденца — наконец пришло осознание того, что, вероятнее всего, всё это время принцесса была права на их счёт в глубине души.       Голод, долгая болезнь, ранения — всё это сильно измучило его, но не лишило живого блеска в глазах и желания жить. Орденцы не бездушные безмолвные машины для убийств — по крайней мере, этот не казался ей таковым. И Кали уже слишком хорошо представляла, каким жестоким пыткам подвергнут пленника, чтобы выбить из него всю имеющуюся информацию.       А ей того не хотелось.       Принцесса разрывалась между долгом и искренним желанием помочь, завладеть доверием врага, и всё же последнее взяло верх. Она решила не рассказывать отцу — да вообще никому! — о пробуждении пленника, это, казалось, столь спонтанное решение в тот момент было единственно правильным.       А ещё львица понимала, что в таком состоянии пленник никуда не убежит, даже если очень того захочет. — Я схожу тебе за едой, — пояснила она медленно, вкрадчиво, но спокойно, чтобы Орденец не боялся. — Оставайся здесь и продолжай делать вид, что ты без сознания. Никто, кроме меня, не должен знать. Т-ты… понял?       На последних словах её голос задрожал от напряжения, и Кали с трудом сглотнула подступивший к горлу горький ком. Орденец всё понимал. Он слабо кивнул головой, покорно прикрывая глаза и глубоко дыша — отличить его состояние от абсолютного беспамятства было попросту невозможно. Неужели всё это время он притворялся, просто потому что боялся и знал, что его ждёт?..       Как бы то ни было, Кали не бросит этого льва. Что бы он там не натворил до своего пленения! Ей не хотелось, чтобы его мучали, а он, напуганный и забитый, продолжал упорно молчать.       Она не знала, что делать дальше. Не понимала. Но львица обязательно придумает план, только позже — принцесса всей душой ощущала, что помочь кремовому льву с обрубленной гривой важно именно сейчас, медлить было нельзя.       Кали чувствовала, как измученный взор провожал её в спину, и всё же не нашла сил обернуться. Нет, принцесса не хотела вновь лицом к лицу столкнуться с этим взглядом — хотя, казалось бы, чего она боится? Чего бояться ей — едва дышащего полуживого льва? Или же осознания того, что всё, что они знают об Орденцах — неправда?..

***

      Виндани тяжело вздохнула.       Ливень наконец-то закончился, но всё же это не принесло юной принцессе ни капли покоя. Она в волнении переминалась с лапы на лапу, щуря карминовые глаза и всячески пытаясь выловить взглядом знакомые золотистый и песчаный силуэты. Однако белёсый свет луны всё никак не желал осветить их шкуры! — Милая, всё в порядке?       Львица далеко не сразу почувствовала, как рядом с ней опустилась её мама. Наверное, в иное время она держалась бы такой же гордой и сильной, однако сейчас подросток лишь беспомощно опустила голову ей на плечо — львицы практически сравнялись по росту, так что это не составило юной принцессе никакого труда. — Нет, — отозвалась она, печально опустив уши. — Кванза и Сафири всё никак не возвращаются с патруля. Уже давно за полночь! Их должны были сменить другие воины, и… — Я знаю. — Королева печально улыбнулась своей дочери, прижимая её покрепче к себе. — Ничего, Винд, с ними всё в порядке. Орден не нападает ночью. — Не нападал, — угрюмо заметила Виндани, — но что мешает напасть теперь? Микко едва не погиб в прошлую битву, защищая нас от этих треклятых Орденцев! Что мешает им играть ещё более грязно?       Киара замолкла. Глаза золотистой львицы — точно такие же, как и у её юной дочери, — покрылись тенью, и всё же, с большим трудом, королеве удалось отогнать этот мрак. Страх, сковывающий сердце и душу, лишающий всякой надежды.       Наверное, в эти тяжёлые времена боялись абсолютно все. И королевы, и принцессы… никто не был исключением. — Ничего не мешает, — наконец отозвалась золотистая львица, с тоской поглядев на далёкий горизонт, который преграждал горный хребет — пожалуй, единственное, что могло наверняка защитить их от Ордена Крови. Где-то там был её старший сын, а ещё супруга младшего — Сафири давно стала для всех полноценным членом семьи, для Киары — практически второй дочерью. Отпускать этих двоих на кровавые патрули было особенно болезненно. — Но мы справимся. Объединение земель намного сильнее Ордена Крови, сколько бы Орденцев и орлов у них ни было! — Просто верить недостаточно…       Виндани тоскливо глядела в звездное небо. Где-то там были её великие предки — те самые, что ни раз спасали мир на родных землях. Львица знала, что всё это далось им не просто так, порой ценой собственной жизни — и всё же Винд чувствовала, что должна быть похожей на них.       Ей надоело всегда и за всех переживать, сидя на месте и не делая абсолютно ничего. В её годы Микко уже мастерски владел Рыком Предков, изгонял врагов с Земель Прайда, уходил в одиночку к Землям Древа Жизни, а она… а что она? Лишь принцесса. Будущая первая охотница, которой и охота не очень-то давалась. В такие моменты Виндани чувствовала себя особенно бесполезной. — Я сижу здесь без дела, пока мои родные и близкие каждый день рискуют жизнями, — удручённо произнесла принцесса, и вдруг очень сильно разозлилась на саму себя. Рассвирепела, сверкая карминовыми очами в полумраке ночи — она хотела помочь! Она могла помочь, пускай пока и не знала, как именно, лишь предполагала. Все помогали, и она бы могла вместе с ними! — Я тоже хочу помогать всему объединению земель. Патрулировать, сражаться в бою с Орденцами, просчитывать тактики! Неужели я настолько беспомощна, что не могу этого делать? — Виндани, — голос родной матери дрогнул. Киара с неприкрытым ужасом вглядывалась в мордашку дочери, пытаясь найти в ней хоть каплю смеха — знака плохо удавшейся шутки, — однако глаза всегда смешливой принцессы были как никогда серьёзны. Виндани не шутила. Она слишком устала. — Ты не бесполезна, нет… просто у тебя другая роль. — Какая же? — горько усмехнулась бурая львица, тяжело вздыхая в ответ на минутное молчание матери. Она так и знала. Её роль первой охотницы не значила абсолютно ничего, ведь Винд плохо умела охотиться и абсолютно не представляла себе, как сражаться. Вот только львица больше не могла так жить. — Так и думала…       Подросток поднялась с места. Она уже успела заметить мелькнувшие в глазах слёзы матери, которые засверкали в блеклом свете взошедшей луны. Виндани знала, что больше так продолжаться не может, она обязана что-то делать. Но что? Научиться сражаться, научиться патрулировать — делать всё во благо объединения земель! Иначе… — Я должна стать воином, — принцесса обернулась к матери. На её мордашке — ещё по-детски округлой, но уже с такими взрослыми глазами, — была улыбка. Мягкая, искренняя улыбка, полная тоски и печали, но в то же время определённой решительности. — Иначе не прощу себе, что не сделала ничего во благо нашей победы. Я научусь! Научусь всему, что необходимо! Только позволь мне…       Киара в задумчивости отвела взгляд — хотя, скорее, просто прятала наворачивающиеся слёзы. Виндани хорошо понимала, что чувствовала мама. Она боялась, ей было страшно отпускать свою единственную дочурку на страшную, кровавую войну, в которой уже не на жизнь а на смерть бились её сыновья. Теперь ещё и горячо любимая дочурка…       Но Виндани надеялась, что мама её поймёт. Она слышала много историй о детстве Киары и не сомневалась, что они с матерью были очень, очень похожи. Винд тоже хотела помогать своим землям, пускай она и не была ни будущей королевой, ни хранительницей. Разве это помешает ей защищать Земли Прайда? Защищать объединение земель?       Ей был нужен лишь ответ матери… — Это твой выбор, Виндани. Я не в праве тебе запрещать, как бы не было больно…       И две львицы ещё долго просидели на возвышенности, наблюдая за мерно сверкавшей в свете луны гладью озера.       Кванза вскоре вернулся, а вот Сафири, по его словам, направилась ночевать в Древо Жизни. Конечно же не составило труда догадаться, что тому причиной стал всё ещё не до конца оправившийся Микко.       Лишь после возвращения старшего принца королевская семья, пускай и в не совсем полном составе, отправилась на заслуженный отдых.       Вот только Виндани ещё долго не могла уснуть — все её мысли были заняты грядущим обучением и попытками понять, как же ей помочь своим близким и всему объединению земель. Однако ближе к рассвету принцессе наконец удалось уснуть. <ВНИМАНИЕ! ПРОСЬБА ЗАЙТИ В ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА!!!>