Довкусие

Даже в тех давних воспоминаниях, что Дамблдор показал в омуте памяти, было радостнее. Улица задыхалась серостью, высыхала, будто скоро раскрошится в графитовый серый песок. Взгляд подростка не мог зацепиться за что-то цветное, потому что таковое в радиусе его зрения отсутствовало. И небольшое растение в горшке на подоконнике открытого окна, и редкий перелесок, видневшийся вдалеке на холме, были одинаково обесцвеченными. Будто художник, что создавал это место, растерял все баночки краски, кроме чёрной, и решил выкрутиться, создавая множество оттенков серого. Контраст, в который окунулся Гарри за несколько секунд, заставил его неуютно поёжиться. Парень посмотрел в небо, затянутое легкими дождевыми облаками и пришёл в недоумение. — Кто бы знал, но, видимо, Солнце не очень любило приют Волан-де-Морта. Подозреваю, что люди в этой части Лондона не знают об этой звезде, как и о голубом небе. Лондон и так не блистал солнечными днями, а в военное время, по странной закономерности, так вообще только гнетущее небо и неприятная морось. Шотландия, конечно, была немного теплее и солнечнее… Или Гарри просто не помнил там плохой погоды, потому как каждый день в магической школе не мог испортиться из-за неё. Конечно, парню моментально в голову полезли воспоминания последней недели, где посреди грустных и израненных лиц время на любование погодой не нашлось. По тем улочкам вблизи Площади Гриммо ходило много народа, в сравнении с пустой улицей около приюта. Парень подумал, что здесь не хватает клубка «перекати-поле», наверное, тоже серого, и хмыкнул. — Хотя, всё же лучше, чем война, — это заключение одновременно давало вспомнить, что он ушёл ото всех, кто остался бороться, и что здесь более мирное время. Вторая мировая не затронет непосредственно территорию Англии, да и будет она через несколько лет. Гарри так и не смог определиться в своих чувствах по отношению к побегу в это время и тому, мог ли он порадоваться, что сбежал. Ведь где-то поблизости его поджидает очередной рояль в кустах, в виде груза ответственности перед орденом и друзьями, грозящийся раздавить парня тоннами аргументов. Он просто шел по прямой дороге между однотипных двух-трёх этажных зданий. В них редко можно встретить магазинчики и лавочки, это небогатый спальный район, проживающие здесь люди были в основном работниками фабрик. Улица заканчивалась тупиком, где располагалась высокая ограда с чугунными воротами и полукруглой надписью сверху: «Вул» и «детский дом» с одной отвалившейся буквой. Унылое здание приюта выделялось на фоне улицы более тёмным кирпичом и высотой. А над ним так и сгустились тучи, будто это самый зловещий дом в городе и всё зло преисподней собралось там на светский раут. Хотя, зло в нём всё же было, одно, конкретное. Гарри помнил мультфильм, который однажды посмотрел, выглядывая из-за угла в мантии-невидимке, пока Дадли неотрывно пялился на экран, там герои собираются у мрачного особняка, над которым черно-фиолетовые грозовые облака закрутились в спираль. Парень знал ещё один дом с такой же убийственной атмосферой — Малфой-мэнор, но только после воскрешения Тёмного Лорда, Гарри не сомневался, что раньше этот белый особняк был прекрасен. Парень нахмурился, желание идти вперёд угасало с каждой секундой, проведённой перед воротами приюта. Поэтому Гарри не без труда оторвал одеревеневшие ноги от каменной дорожной кладки и прошёл через открытую калитку. Испытав лёгкое чувство дежавю, он решил не задумываться, какие ещё двери, что должны быть хорошенько заперты, становятся бесполезными открытыми входами. На территории приюта был только полусухой газон с земляными проплешинами и тонкая тропинка, ведущая к главному входу и огибающая дальше здание по периметру. Каждый шаг оставлял в сознании такое странное неприятное ощущение, что Гарри мог сравнить походом учёного в эпицентр ядерного реактора, где случилась поломка. То есть, саму дозу радиации он не мог почувствовать, но вот паника и желание развернуться на 180° нарастало. — А может… — Гарри свёл брови к переносице и осмотрел окна первого этажа, — …может к чёрту это дело? От Волан-де-Морта можно и по-другому избавиться… И… Разбираться с детьми — это не геройское дело. Пять бетонных ступеней со сколами и неровной крошкой по краям он прошёл ещё медленней. Стоило ли сомневаться в надёжности входной двойной двери из дерева со стеклянными вставками и обшарпанными слоями коричнево-зелёной краски. Гарри дёрнул за металлическую ручку, и глухой скрип заполнил пространство. Скудно обставленная прихожая переходила в два небольших пустых коридора. — Я был в местах и похуже, но… — кажется, размышления вслух скоро станут его постоянной чертой, — …почему же собственные идеи я считаю откровенным бредом, — его ботинки тихо шаркали по черно-белой плитке, пока Гарри на ходу заглядывал во все помещения. Успел найти склад с пыльными коробками, две пустых комнатки, санузел с тремя умывальниками и широким мутным зеркалом, пока не наткнулся на столовую. Эта комната была больше предыдущих, с большими светлыми окнами, да, от грустных туч много света не набралось в столовой, но она была значительно светлее других помещений. Гарри прислонился к косяку дверного проёма и оглядел собравшихся здесь людей. Две няни, расставляющие тарелки с едой на один большой стол, накрытый белой скатертью из грубой ткани от частых стирок. И дюжина-полторы детей разных возрастов, кто-то смирно сидел на одинаковых деревянных стульях со спинками из двух изогнутых прутьев, остальные крутились около глубокого блюда с супом или болтали друг с другом. Гарри всматривался в лица детей, но никак не мог углядеть те настораживающие черты, что отпечатались в воспоминаниях из омута памяти. Никто из них не был Риддлом. Парень не двигался с места, впитывая атмосферу детского приюта. Здесь было грустно, одиноко даже в компании, безысходность и обида витала в воздухе, хоть все и старались поддерживать вид, что это не так. Гарри был знаком этот затравленный взгляд в пол или то, как ребёнок, увидевший в соседнем окне жилого дома семью за обедом, отвёл взгляд и вернулся на своё место за столом. Картина увлекла Гарри как минимум на пять минут, после чего он хмуро вздохнул и покинул комнату, проходя дальше по коридору. Но не успел парень пересечь следующий поворот, как из-за боковой двери раздалась тихая ругань. Сначала Гарри едва мог понять, что происходит за прикрытой дверью, но по мере приближения женская речь становилась более разборчивой. В её словах парень слышал визгливые нотки, раздражение и неприязнь к человеку, кому она выговаривала всё это. Не знай Гарри, что бродит сейчас по 1933 году, точно бы решил, что снова слышит свою добрую и заботливую тётушку Петунью. — Боже, какая ностальгия, — сказал Гарри, продолжая стоять за дверью и держа руку на круглой ручке. Его самые худшие подозрения не давали парню засомневаться, кто находится в комнате, Гарри уже почувствовал эту детскую ауру, — может стоит хоть помолиться? Богу? Мерлину? Да хоть Моргане и Мордреду, только бы я сейчас ошибся… Легонько толкнув дверь вовнутрь, он сразу зашёл, доходя до ребёнка, что вызывал в нем максимально смешанные эмоции. Женщина с жидкой мочалкой мышиных волос в сером клетчатом платье продолжала активно жестикулировать и дёргано махать руками, одаривая его всевозможной нелицеприятной характеристикой. Но Гарри едва её слышал, всё его внимание захватил маленький мальчик в поношенной, но опрятной одежде. Риддл исподлобья смотрел прямо на миссис Коул. Он хмурился и порой мог дрогнуть плотно сжатыми губами. Его дыхание продолжало быть ровным и тихим. Это ещё не тот взгляд, что Гарри увидел однажды, взгляд человека не смирившегося со злостью взрослого, но ещё не знающий, что сделать в ответ. — …Как ты вообще посмел! Ты не имеешь никакого права позорить меня перед людьми! Это мой приют, в котором тебя все ещё содержат, хотя я бы с радостью вышвырнула тебя. В моём приюте — мои правила!.. Наглый!.. Невоспитанный!.. — её рот так кривился от отвращения к Риддлу, что она чуть ли не плевалась ему в лицо, — Негодный мальчишка! В голове Гарри последние слова пронеслись эхом, искажаясь разными голосами, от стольких людей он это слышал. От тётки Петуньи и дяди Вернона, от тётушки Мардж, от перешептывающихся соседей, от Снейпа… Эти слова так давно высекли на камне его сознания и души. Сами по себе они не страшные, раздражающие — да, заставляющие комок боли обиды за годы издевательств переворачиваться в горле, мешая вдохнуть нормально, — да. Глаза сами собой начали слезиться, а глубоко спрятанные воспоминания о своём детстве, которые он был бы рад забыть, скреблись затупившимися коготками. Лицо мальчика ничуть не изменилось, а вот женщина распалялась ещё больше. Миссис Коул выводила реакция Риддла, точнее, её отсутствие. Взрослые очень не любят, когда дети их игнорируют, ведь те по определению должны слушаться. Гарри понимал, что в конце концов женщина сорвётся и либо оттаскает мальчика за уши, либо накажет, заперев где-нибудь. Потому что его родственники делали именно так. Здравые мысли этим взрослым застилало упёртое самолюбие и злость, ярость, что некоторые не могли удержать в себе. — Ведь легче навредить самым беззащитным, тем, за кого никто не вступится. Сироты никому не смогут сказать, да и никто не станет разбираться, — с отвращением в голосе процедил Гарри, он стоял за плечом миссис Коул, — И, если самоутверждаться таким образом, то стоит учесть, что некоторые дети могут дать отпор. Ну, а с будущим Тёмным Лордом — тем более, — Гарри вернул взгляд на Риддла, тот стоял так же молчаливо, но парень ощутил напряжение магического поля, будто перед выбросом, — Надеюсь, обойдётся без жертв… Миссис Коул же после недолгого молчания продолжила ругать мальчишку, было чувство, что она из воздуха придумывала придирки, на что только фантазии хватило. Кульминацией её речи стала хлёсткая пощёчина, в ответ на которую мальчик оскалился, а в глазах его читалась неприкрытая ненависть к женщине, что сейчас схватила его за волосы и трясла голову. К этой картине Гарри точно не мог остаться равнодушным, потому как всё ещё помнил как Вернон тащил его за волосы в чулан на младших курсах. Парень рефлекторно перехватил её руку и с силой оттолкнул к противоположной стене, вставая между Риддлом и миссис Коул. Для немолодой женщины удар был слишком сильный, она всхлипнула и потеряла сознание, распластавшись на полу. — Может я слишком сильно её? — засомневался Гарри в правильности своего поступка, — Нет, всё верно, — спокойствие и капля цинизма в его голосе звучали непривычно. Он развернулся к мальчику, стоящему позади. Оглядев его ещё раз, Гарри понял, что комплекс героя не простил бы самому себе, если бы это взрослая кобыла причинила бы больше вреда ребёнку. Он и правда был маленьким, худой, невысокий с растрёпанной копной каштановых волос. На вид Риддлу едва ли исполнилось девять, скорее шесть-семь. — Помогать Волан-де-Морту… Или просто ребёнку… Заведу дневник и подпишу: «Увлекательные приключения Повелителя Смерти в первый рабочий день». Что же теперь делать с тобой, маленькое исчадие? — Гарри наклонился прямо над Риддлом, но тот его не чувствовал, хмуро смотря на владелицу приюта. — Она, когда очнётся, сожрёт тебя с потрохами. Ей будет абсолютно плевать, как ты смог это устроить. Или она найдёт способ выгнать тебя из приюта, — Гарри размышлял в слух, зная, что его молчаливый псевдо собеседник не может поддержать диалог, — не думаю, что у тебя хватит природных выбросов на эту стерву, да и с магией у тебя пока не густо… Юный Тёмный Лорд, у Вас намечаются значительные проблемы… Хотя, ты сам являешься для меня одной большой проблемой, — голос Гарри похолодел, а сочувствие ушло на задний план, когда в голове вновь вспыхнула идея того, как с минимальными потерями избавиться от далёкой грядущей войны. В какой-то момент он вспомнил, что с прибытия в этот год не мог найти свою волшебную палочку. Да и разве она так необходима? Люди мрут тысячами из-за обычных безобидный вещей, так почему бы в приюте не случиться похожему происшествию. — Отравы я, наверное, для тебя здесь не найду, нож — вызовет слишком много вопросов… Приют высокий, но не факт, что высоты для тебя хватит, ты маг как-никак, магия поможет… — Гарри ходил кругами, отстранённо поглядывая на мальчика. Новые идеи возникали в его голове с завидной регулярностью, но почти все он отметал за сложностью и ненадёжностью. Парень снова подошёл вплотную к ушедшему куда-то в себя Риддлу и вспомнил, что есть один неплохой вариант… Его рука легко оказалась на шее мальчика и резко вжала Риддла в шершавую стену. Вскоре и вторая рука довольно сильно сжимала горло мальчика. Тот был в шоке, метался, будто в агонии, пытался что-то выкрикнуть, но из сдавленного горла вылетел лишь слабый сиплый писк. На его глаза наворачивались слёзы, лицо ярко покраснело, на лбу вздулась вена, после оттенок стал переходить в фиолетовый. Ребёнок не мог скинуть с себя более сильные невидимые руки, дёргал ногами и пытался впиться ногтями в пальцы Гарри. Капилляры в глазах лопались, посиневшие детские пальцы беспорядочно хватались за парня. Риддл терял связь с происходящим, будто в него кинули оглушающее заклятье. Руки Гарри начали уставать от сильного напряжения. Каждая следующая секунда давалась тяжелее не только мальчику, что задыхался, но и Гарри, которого стало воротить от собственных действий. Лишать кого-то жизни было безумно сложно, но лишать её ребёнка, который ещё ни в чём не виноват, — чертовски больно. Сердце самого Гарри сжималось, толчками пробивая грудь. Хотелось закончить с этим как можно раньше, чтобы не испытывать это омерзительное состояние. Нечто, не только в сердце, но и во всём парне, вдруг взвилось, яро давая понять, что Гарри совершает огромную ошибку. Всё его существо истошно кричало. С новой силой он сжал горло Риддла и всмотрелся в помутневшие глаза цвета свежих васильков. То смирение, что он застал в глубине детского взгляда, поразили его. Гарри осознал, что достаточно давно не ощущает сопротивления ребёнка, он безвольной куклой повис в руках парня. Мальчик все ещё был в сознании, примерно понимая происходящее. Риддл просто ожидал конца и вполне его принимал. За мгновение сознание Гарри повело рябью, а на месте маленького Волан-де-Морта остался такой знакомый мальчишка. С копной взъерошенных чёрных волос, с блестящими зелёными глазами, смотрящими с болью, грустью и повиновением. Этого мальчишку он сам каждый раз видел в ванной перед зеркалом, после очередного скандала Дурслей или игр компании Дадли и получения справедливого наказания. Гарри тогда рассматривал зарёванного, но смирившегося себя, прощупывал места наливающихся синяков и ссадин от неудачных падений. На тот момент он уже смирился… Руки Гарри дёрнулись и отпустили белоснежно-бледную шею мальчика. Риддл безвольно грохнулся на колени, заходясь истошным вздохом. Больное горло отказывалось принимать кислород, выдавая хрип. Он обхватил шею посиневшими пальчиками, стараясь успокоить давящую боль, и окончательно сполз на пол, бессмысленно глядя в потолок с местами осыпавшейся побелкой и паутиной по углам старой лампочки. Теперь в шоковом состоянии пребывал Гарри, судорожно внимая, что только что чуть не убил ребёнка голыми руками. Наверно, почти каждый неудавшийся убийца чувствовал это смятение и непонимание собственного порыва. Дальше следовало отрицание, мол «нет, я не смог бы убить, я не такой, я — не убийца!». Но из этого этапа его выдернул тихий звук хриплого зажатого плача. Мальчик кривился от боли и продолжал неровно вдыхать, заливая слезами левую щёку, лежащую на грязной плитке, и оставлять тёмные пятна от капель. Гарри присел рядом с Риддлом, стараясь унять дрожь в руках, и попытался вспомнить, что делать в таких ситуациях. Конечно, ни рекомендаций он не читал, ни в подобных ситуациях не был, оттого и вспомнить было ровным счётом нечего. Парень был растерян, напуган и разбит. В детстве, когда сам он лежал, забившись в чулан или какое-нибудь укромное место, после наказаний и издевательств, Гарри чётко запомнил, чего не хватало. Маленькому мальчику, несправедливо обвинённому, — тепла. Безумно хотелось живого тепла. Без разницы кого, только тёплого и понимающего, неосуждающего. Но ни домашнего питомца, ни друга в детстве, ни просто сочувствующего человека Гарри так и не встретил… Может это было и глупо, но парень, что пару минут назад старался избавиться от Риддла, аккуратно подхватил плачущего мальчика под спину и посадил себе на колени, мягко обнимая. Одной рукой он медленно гладил Риддла по голове, зарываясь пальцами в мягкие кудри. Другой же он придерживал его за талию, прижимая к себе. Довольно быстро всхлипы утихли, остались только рваные вдохи. Риддл инстинктивно пытался за что-то ухватиться, но он не видел ничего перед собой. Да и сидел, и прижимался он к воздушной подушке. Приятные поглаживания успокаивали, и мальчик зарывался куда-то между шеей и плечом Гарри, укладываясь поудобнее. Риддл ощущал необычный, несвойственный приюту запах цветов, незнакомых деревьев и сладких фруктов от этой странной умиротворяющей субстанции. Потребовалось немного времени, чтобы переживший сильный стресс ребёнок задремал, тихо дыша в ключицу Гарри. Парень же просидел в неудобном положении ещё десяток минут, переосмысливая произошедшее. Вскоре он глянул на спящего мальчика и решил, что надо что-то с этим делать. — Вот я и пригрел на груди змею, — иронично хмыкнул Гарри, поднимаясь на ноги. Проходя мимо обморочной миссис Коул, он холодно прошептал, — А вот вам я не завидую и не сочувствую. Надеюсь, он, — кивнул парень на спящего Риддла, — поспособствует вашим будущим несчастьям… Возможно, это было крайне лицемерно со стороны Гарри так говорить и размышлять, ведь он пока причинил больше физического ущерба мальчику за последнее время, миссис Коул явно ещё не пыталась его придушить. Но, почему-то, женщина, чьим призванием было помогать детям и оберегать их, вызывала отвращение, а собственная цель убить невинного ребёнка, во избежание войны, понимание неправильного типа суждения. Парень вышел из комнаты, прислушиваясь к детским разговорам из соседнего помещения и направился дальше, на ходу проверяя следующие комнаты. Стоило найти комнату Риддла и уложить его спать. Логика чутко подсказывала, что помещение с рисунками на стенах и платьем на стуле, точно не принадлежало мальчику. Да и комната с творческим беспорядком тоже не походила на искомую. В воспоминаниях из омута у Риддла был идеальный порядок и каждая вещь расставлена по особой закономерности. Наконец, он нашёл нужную дверь в самом конце коридора и зашёл, закрывая за собой. Здесь ощущались отголоски чужой магии, в основном именно негативной. Вряд ли стоило ожидать от обиженного на мир будущего Тёмного Лорда волшебных бабочек на стенах или лимонных долек. Не факт, что в приюте вообще такие были. Гарри откинул покрывало на кровати и наклонился, чтобы переложить ребёнка, но тот вцепился в него руками и ногами. Можно было сравнить с обезьяной, но на змею, обвившую Гарри, он в разы больше походил. Парень старался отцепить по очереди ручки и ножки, но мальчик вновь цеплялся за него. Вскоре Гарри сдался и сам сел на кровать, облокачиваясь на холодную стену. После перетащил покрывало и укутался в него как в мантию, полностью закрывая спящего. Сидеть так было вполне удобно, спокойно. Полную абсурдность ситуации Гарри осознает не скоро, поэтому сейчас он мог лишь снова гладить мальчика по голове и рассматривать унылую комнату приюта. Минуту спустя вдалеке коридоров послышался испуганный вскрик нянечки, что, видимо, нашла миссис Коул. Поднялся переполох, детские охи и встревоженные вопросы к женщине. Скорей всего, в эту комнату пока никто не сунется, им не до того. Поэтому, можно было ещё точно долго так сидеть. — И что же теперь с тобой делать? — устало спросил Гарри, неотрывно глядя в окно, из которого максимум можно было увидеть кирпичную стену соседнего здания, — Вот вырос бы ты чуть добрее и менее властным, может, и войны бы не было. Только сомневаюсь, что кто-то в детском приюте так сильно этим озадачится… Если бы тебя усыновила какая-нибудь магическая семья, может, и получше бы было… Хотя, не факт. У чистокровных ты бы не прижился. И тогда была бы война не против магглорожденных, вообще против всех… Да и найдётся ли такая семья вообще?.. Может Дамблдору письмо написать? Ага, конечно, станет он заниматься этим делом. Если он избранного кидал на произвол судьбы, и не раз, то с каким-то ребёнком, что может стать обскуром, и церемониться не станет. Тогда с ним будет разбираться Министерство… Гарри замолк, обдумывая своё нынешнее положение. Если есть возможность вернуться в своё время или каким-то другим способом избавиться от Темного Лорда, то парень об этом точно не знал. — Гермиону бы сюда, она бы придумала, что делать… Отругала бы сначала за то, что попал сюда, а потом помогла. Может нашла бы методичку по правильному воспитанию маленьких Темных Лордов… Не сомневаюсь, что будь у неё больше времени между тоннами книг, она бы и взрослого тебя перевоспитала так, что по субботам ходил бы на чаепития к Дамблдору и скупал журналы со схемами для вязания… Но её здесь нет… А я здесь… По сути, в чужом городе. Чужом времени. Снова один… — горькое осознание заставило его прикусить язык, чтобы не наговорить лишнего. Гарри тяжело выдохнул и накрылся одеялом с головой. Насколько помнил Гарри, он всегда был один. Первые воспоминания о детстве и каждое последующее, как бы это не скрашивали редкие моменты счастья, были одинаковыми. Каждый раз, когда судьба толкала его на новое жизненное испытание или путь, он оставался один. И будь у него сотни друзей, поклонников, наставников — в сумме всё равно выходит один… А в его руках спит целый колючий комок из слова «один». И в жизни он не попробует ни мимолётной радости дружбы, ни родительской любви, ни юношеской влюблённости. Сам себя он отгородит от этого высоким чугунным забором. Его разумом будут владеть величественные, да — ужасные, но величественные идеи и замыслы. Грандиозные цели сполна и покроют пустоту в сердце, и укрепят чугун слоем камня… Гарри криво улыбнулся, в мыслях всплыла фраза, он точно не помнил, где её слышал: — Иронично, судьба, иронично… «Вот и встретились два одиночества…»