Довкусие

— Кассиопея, ты уверена, что гоблины нам помогут? — Гарри поднимался по ступеням Гринготтса вслед за девочкой. В своём сером клетчатом платье и простой мантии — где только нашла среди изысканных накидок? — она почти не пестрила в толпе на Косой аллее. Блэк, будучи одинокой десятилетней девочкой, шагающей посреди улицы, старалась не привлекать больше внимания, ведь из дома улизнула тихонько, а быть пойманной на недлительном побеге в её планы не входило. — Абсолютно, — она дождалась мешкающего парня на последней ступеньке, — кому ещё можно так спокойно доверить любые денежные операции? — они уже вместе прошли по главному залу. — Постой, я только сейчас вспомнил, тебе ведь нет одиннадцати. Как ты собираешься что-то с ними заключить? — гоблины, сидевшие по обе стороны, хмуро поглядывали в их сторону. — От своего лица? Никак, гоблины и правда не примут меня, потому как я считаюсь буквально недееспособной. Поэтому здесь есть Вы — достаточно взрослый и частично дееспособный, — пояснила Кассиопея и обратилась к одному из свободных работников банка. — Не могли бы Вы позвать поверенного рода Блэк? Буду признательна. — Круто, — с долей сарказма ответил Гарри и поднял брови, сжимая губы в полоску. — Я, пожалуй, напомню, что являюсь видимым только для тебя и девчонки из Хогвартса, как по-твоему гоблины меня увидят? — Для этого здесь есть я, на правах переводчика с «призрачного» на «гоблинский». Видите ли, гоблины, являясь существами магическими, такие необычные материи, как Вы, чувствуют и стараются понять. Правда, не ручаюсь за их спокойствие, от Вас Смертью тянет… — Ну, мне Василиск то же самое сказал, решил, что я по его душу пришёл. — Жалею, что не услышала от Вас рассказ о Василиске и Хогвартсе. Но всё же, о какой девочке вы сказали? Кто-то ещё может Вас видеть, как я? — она неподдельно удивилась и насупилась. — Да, какая-то пуффендуйка-младшекурсница, она по дороге в Большой Зал начала у меня что-то спрашивать, видимо, решила, что я тоже ученик… — Опишите её, я точно должна узнать об этом побольше, — решительно сказала Блэк. — Блондинка, волосы настолько светлые, почти белые. Может одна из Малфоев? Или их родственница? Она примерно на год-два старше тебя, — Гарри заметил гоблина, идущего в их сторону. — Дайте подумать, — тише сказала Кассиопея, переводя своё внимание на поверенного их семейного сейфа, — Одберт, полных золота сейфов Вам, — поздоровалась девочка с уклоном в гоблинские традиции. Сама девочка была на голову выше седого гоблина, оба едва поклонились. — И Вам здравствуйте, мисс Блэк. Что привело Вас и… — он запнулся, продолжая смотреть на Гарри, мутная смесь эмоций отразилась на его сморщенном лице. — Я думаю, нам следует пойти в мой кабинет, — скоро проговорил он, уводя клиентов следом к боковым дверям из зала. — Я подумала о том, что Вы говорили о той девочке, — также тихо вернулась она к предыдущей теме. — Она точно не Малфой, у них сейчас только один сын — Абраксас, младше меня. Чистых блондинов среди моих ровесников в «Священных двадцати восьми» больше нет. Может она магглорожденная или внебрачный ребёнок? Но тогда не знаю, откуда такая способность и восприимчивость к магии, раз она видит невидимое… — Как и ты, но я думаю в следующем году ты сможешь сама с ней познакомиться, она еще долго будет учиться параллельно с тобой. Возможностей узнать что-то от неё у тебя будет достаточно. Или побрезгуешь, она ведь, скорее всего, «грязнокровка»? — мягко подколол Гарри. — Едва ли, ради знаний и удовлетворения собственного любопытства я уверена, что могу залезть по шею в кровь любой степени чистоты… — Фигура речи? — уточнил он, когда вспомнил о кровожадности некоторых чистокровок. — Фигура речи, — спокойно отозвалась Кассиопея, дрогнув уголками губ. — Тогда оставим пуффендуйку на следующий учебный год. Думаю, смогу посещать Хогвартс, там и разберёмся. Сейчас это не сильно на что-то повлияет. — Соглашусь, сейчас это не так важно, — они не спускались в подземелья Гринготтса, а, наоборот, поднимались по лестнице. Массивные и довольно высокие двери гоблинских кабинетов встречались с одной стороны коридора, всё такого же сияющего и дорогого. С обеих сторон от резных дверей в конце коридора стояли стражники в доспехах, наверное, больше дань традициям, чем обязательная мера предосторожности, гоблины ведь тоже магией обладают. Но Одберт свернул в следующий коридор, не доходя до них, Гарри и Кассиопея за ним. Дверь своего кабинета поверенный открыл бронзовым ключом из увесистой связки, придерживая её для посетителей. Гарри пустил Блэк вперёд и стал оглядывать помещение. Везде свитки, бумаги, папки, ими заполнен стеллаж до потолка, массивный деревянный стол. Ещё один шкаф, но весь уставлен древними книгами, чьи обложки стоят дороже самого содержания. Одберт уселся на свой стул и скрипнул его ножками, придвигаясь ближе к столу. Кассиопея заняла предложенное кресло напротив, а Гарри так и остался стоять за её спиной. — Мисс Блэк, я в полном недоумении. Прошу Вас объяснить, что здесь происходит, — настолько аккуратно он старался не выказать своего дикого беспокойства, в словах ни грамма приказного тона, — По какой причине Вы и… Видимо, наш будущий клиент посетили Гринготтс? — Тогда, давайте я Вам его представлю. Знакомьтесь, это Гарольд, и он, в силу обстоятельств, не имеет возможности общаться с Вами напрямую. Поэтому сегодня я постараюсь побыть посредником. — З-здравствуйте, Гарольд, — сориентировался Одберт, раздумывая над тем, стоит ли предлагать рукопожатие, — Что привело Вас в Гринготтс? — Гарольду приятно с вами познакомиться, Одберт, — ответила Кассиопея, хотя сам Гарри рядом с ней молчал. — Он хотел бы предложить крайне редкий лот на ближайший аукцион и ему потребуется квалифицированная помощь, чтобы на аукционе собрались гости, что по достоинству оценят лот. — Тогда Гарольд обратился по адресу. Не могли бы Вы рассказать, что является лотом? — Сброшенная чешуя Василиска и его клыки. — И правда, но, боюсь, Вы преуменьшили, назвав лот редким. Он единственный в своём роде, я на своём веку ни разу и не встречал подобного. Он сейчас где-то хранится? Не могли бы Вы предоставить его для осмотра? Кассиопея обернулась к Гарри и жестом попросила добытые им ранее трофеи. Парень достал из кармана часть выползка, что поместилась в руку, и принялся возвращать ему первоначальный размер. Со стороны было видно только как тёмные клочки начали быстро расползаться по комнате, заполняя пол и пространство. Кассиопея ухватилась за край шкуры и перетащила на собственные колени, с интересом разглядывая. — Чешуя в великолепном состоянии, как Вам удалось заполучить её? Василиски вымерли ещё в 18 веке, в каких условиях её хранили? — гоблин с трудом верил собственному зрению и осязанию, оглаживая выползок, что в свете хрустальной люстры плавно переливался от сине-фиолетового до изумрудного. — Ему не больше десяти лет, так Василиск сказал, — пожал Гарри плечами на вопросительный взгляд девочки. — Гарольд не хочет раскрывать эту информацию, во избежание конкуренции, — Гарри поднял бровь, глядя на то, как Кассиопея крутит и вертит его словами. — В таком случае предлагаю выставить на аукцион только малую часть всего выползка. На первый раз. Потому как я сомневаюсь, что кто-то сможет позволить себе отдать такое состояние за лот. Хотя, конечно, если покупатель станет использовать чешую в зельях, когда-нибудь всё окупится сполна. — Так как, соглашаетесь сотрудничать с Гарольдом? — Едва ли я могу позволить себе упустить такое предложение, — усмехнулся Одберт, доставая чистую бумагу из ящика, — Составим договор. — Прекрасно. Правда, есть проблема, связанная с самим Гарольдом. — Вы о том, на чей счёт придут деньги с продажи лота, мисс Блэк? — Почти. Видите ли, Гарольд не зарегистрирован ни в одном реестре мира, его фактически не существует. Обратиться в Министерство он не может по вполне ясным причинам, да и привлекать лишнее внимание ему ни к чему. Я уверена, гоблины могут помочь в данной ситуации. — Конечно, Гринготтс может выделить хранилище, о котором Министерство не будет оповещено. За подобное ежегодно будет взиматься фиксированная плата в размере 78 галлеонов, думаю, небольшая цена за сокрытие тайны. — Кассиопея, скажи ему, что я согласен, — отозвался Гарри, когда Блэк в очередной раз обернулась к нему. — Гарольд спрашивает, под каким именем можно получить хранилище? — и бровью не повела она. — Под любым, если фамилия не будет совпадать с известными благородными магическими родами, это может вызвать излишний интерес. — Дайте ему немного времени, пока составляете основной текст договора, — попросила Кассиопея, переключая внимание полностью на Поттера, — Есть идеи? — Может маггловскую фамилию моих родственников — Дурсль? Раз уж Поттером быть нельзя. — Если Вы хотите конфиденциальности на аукционе, думаю, имя можно не разглашать. Я правильно понимаю? — Одберт согласился кивком. — Но в обычной жизни Вы хотите оставить эту фамилию? — М-да, Дурсли сами по себе не самые лучшие люди, надо придумать что-то другое… Может Эванс? Это фамилия моей матери. — Если у Вас в перспективе усыновить мальчика, то не проще ли сразу взять одинаковую с ним фамилию, чтобы упростить процедуру наследования? — Подожди, я что-то запутался, если у Тома фамилия Риддл, а его предками были Мраксами, унаследует ли он титул одного из «Священных двадцати восьми»? Ну, то есть, дети Тома, теоретически, если они будут, станут Риддлами и не будут относиться к Мраксам. И появится новый магический род Риддлов? — Я боюсь, что если прознают о родстве мальчика-полукровки с кем-то из «Двадцати восьми», род его предков вычеркнут из списка. Но насчёт нового рода, возможно, он и возникнет, естественно, неизвестный и грязнокровый. — А не возникнет ли вопросов, если у меня будет такая же фамилия, как у усыновлённого ребёнка? Знаешь, крайне странное совпадение… — Знаете, когда в маггловском приюте Вас попросят подписать документы об усыновлении, не обязательно писать настоящую фамилию. Найти они Вас всё равно не смогут, да и вряд ли им будет до этого какое-то дело. А вот с магическими документами чуть сложнее. То, что Вы станете опекуном в маггловском мире, никак не отразится здесь, и по законам Вы будете для мальчика буквально никем. — И что делать тогда? — для Гарри эти странные правила были чем-то туманным и неразборчивым, стоило ли сомневаться, никто и не пытался ему объяснить до войны что-либо о магических правилах и законах в сфере наследования. — Ну, вводить в род, как наследника. Но, опять же, у Вас нет рода… Одберт, можно ли создать новый магический род? — Не без трудностей, но это решаемо. — Хорошо, тогда уточню. Насколько это законно? — сразу включилась Кассиопея, видимо, правила никогда не выглядели для Блэков чем-то значащим. — Если Гарольд подаст прошение в Визенгамот и сможет присутствовать там в более… материальном теле, то, возможно, прошение удовлетворят и запишут новый род за Гарольдом. Это самый законный вариант, — задумчиво гоблин провёл короткой рукой с когтями по седым волосам и опустил перо обратно в чернильницу. — Вы, надеюсь, понимаете, что то, о чём я расскажу, в высшей степени незаконно. — Но Вы ведь соглашаетесь рассказать, — подцепила суть девочка. — Считайте это добровольной услугой для столь необычного клиента, как Гарольд. Незаконным будет, если кто-то самолично запишет себя в реестр, что находится в Министерстве. Уровень два, Зал записи рождённых. Как Вы это провернёте — не моё дело. Я вам ничего не говорил, вы ничего не слышали… — Благодарим, Одберт. Сказанного Вами будет достаточно, мы справимся. — Не благодарите, потому что я ничего не говорил, — проворчал гоблин, продолжая скрипеть чёрным пером по пергаменту, — Гарольд определился с фамилией? — Значит оставляем «Риддл»? — Гарри почему-то ожидал услышать решение от Кассиопея. — А что Вы меня спрашиваете? Вам же носить фамилию. Моя б воля — Вы бы стали Блэком. Но, боюсь, у моей семьи будут вопросы, — Гарри ухмыльнулся, наверное, слова Кассиопеи можно считать за нелепый подкат. — Только как потом объяснить Тому, почему у нас одинаковые фамилии? — Как-нибудь да объясните, — махнула она рукой, — Одберт, Гарольд Риддл готов обговорить условия.

***

К тому моменту, как они закончили с договором, выбрали хранилище, отдали метровый кусок выползка и один клык Василиска, наступил уже вечер. Гарри устало вышел на лестницу главного входа в Гринготтс. Погода не переставала радовать, холодная морось оседала на школьной мантии, волосах и мелкими каплями на стёклах круглых очков. Кассиопея вздохнула, накидывая капюшон из габардина, у неё появились опасения относительно своего вечернего побега из дома. Кикимер хоть и хранил десятилетиями множество тайн юных Блэков, но перед прямым приказом главы рода рассказал бы всё. Им пришлось пройти всю Косую аллею, чтобы выйти из зоны действия антиаппартационного купола, установленного над центральными магазинами с целью предотвращения краж. Гарри предложил ладонь для аппарации, и Кассиопея с несвойственной для маленькой леди силой ухватилась за неё. Правильно, значит, она знает основы. Потому как Гарри тотчас начал перемещение. Их рвануло с дикой силой, Кассиопея хотела бы вскрикнуть, но пространство вокруг настолько давило на каждый дюйм тела, что звук не то что не выходил из лёгких, мозг даже не мог сообразить, как его произнести. Спустя долгие секунды девочку тряхнуло, и несвязная карусель из мутных пятен прекратилась. Кассиопея ещё не смогла осознать остановку и завалилась вперёд. Гарри, привыкшему к аппарации и более не испытывающему сильных неудобств, оставалось только её ловить. — Пожалуй, в следующие разы мы обратимся за помощью к Кикимеру, — пробормотала Блэк, держащаяся в вертикальном положении только благодаря рукам Гарри, после чего резко дернулась и прикрыла рот руками. — Прошу прощения, но меня сейч… Гарри спохватился и оттащил девочку к ближайшим кустам сбоку от домов на Гриммо. Ему пришлось придерживать полы её мантии, пока Кассиопею рвало. Тяжело дыша, она, наконец, отошла от кустов и присела на бордюр. — Экскуро, — сказал парень, убирая остатки непереваренного обеда с пожухлого газона, — Ты прости меня, я не думал, что аппарация так тяжело тебе дастся. Как себя чувствуешь? — ещё одно Экскуро окончательно разобралось со следами произошедшего на подоле платья и рукавах. — Ужасно, — усмехнулась Блэк и поднялась с бордюра, отряхивая мантию, — Пойдёмте в дом. Гарри поторопился и открыл перед девочкой дверь, пропуская вперёд. Она сняла мантию и передала в руки молодой домовихи. — Юная госпожа, Вы пропустили ужин. Подать что-нибудь? — взволновалась домовая эльфийка. — Нет, я воздержусь, ступай, — Кассиопея насупилась и жестом позвала Гарри за собой вверх по лестнице на третий этаж. — Вы не заметили, что с дверями творится что-то странное? — О чём ты? У вас хорошие деревянные двери, — возразил Гарри осматривая те, что встретились по пути. — Без сомнения, они хорошие. Но что с ними не так? — Кассиопея взглянула на парня, для неё этот вопрос риторический, она ждёт, пока сообразит собеседник. — В смысле? — зашёл он в тупик. — Не понимаю… — Ну, — девочка пыталась сообразить, как донести собственную догадку до Гарри, — откройте, к примеру, вот эту дверь, — она остановилась перед дверью, окруженной древними гобеленами. Гарри нахмурился и, вопросительно смотря на Кассиопею, нажал на дверную ручку. Дверь поддалась, а он не свёл с девочки взгляда. — Открыл, теперь что? В чём проблема? — Собственно, — задумчиво протянула она, — в этом и проблема… Вы её открыли… — А не должен был? — он пытался уловить суть. — Не должны были… Хотя бы потому, что на этой двери сложное и старое заклинание, не позволяющее посторонним её отворить. — Но я открыл… Значит, оно не работает? — Нет, это значит, что Вас не замечают чары на дверях. И Вы не заметили, что до этого уже трижды беспрепятственно прошли в поместье? Иные без разрешения хозяев и на крыльцо не поднимутся без проклятий. — Да, точно, — Гарри напряг память, вспоминая, какие ещё двери не стали препятствием ему за последние несколько суток. — И дверь Хогвартса тоже была приоткрыта, хотя на дворе ночь. Думаю, что двери и калитки в маггловском Лондоне не в счёт. — Едва ли, Вам не требовалось никаких усилий, они всегда приоткрыты или не заперты. — Насколько же я тугодум, что не обратил на это внимание… — Не думаю, что это связано с тугодумостью, Вы сами сказали, слишком рассеяны, невнимательны. Всё придёт в норму, не волнуйтесь. — Надеюсь, — согласился Гарри. — Пойдёмте, не хотелось бы, чтобы кто-то увидел меня около хранилища, где мне никак не положено быть. — Почему? Ты же не посторонняя. — Настолько непосторонняя, что являюсь племянницей главы рода: Сириуса II. На самом деле суть только в том, что к большинству вещей, что хранятся за этой дверью, лучше вообще не приближаться. Проклятые и тёмные артефакты, — они поднялись ещё на этаж выше и дошли до комнаты в конце коридора с высоченными потолками. Кассиопея открыла дверь и прошла вперёд, приглашая Гарри. После серости улиц, черноты домов и мрачности залов Гриммо нежно-розовая комната казалась раем для глаз. Окно, разве что единственный мрачный прямоугольник, но его частично скрывают молочные шторы. Вся деревянная мебель выкрашена в белый, и декоративные детали выделены позолотой. Вельветовые пуфики в цвет клубничного крема, такие же стулья и кушетка у изножья кровати. Светлые стены и потолок, по ощущениям метра четыре высотой, в едва заметных витых орнаментах. Почти весь досчатый пол занимал ковёр, где переплетались всевозможные цветы. — Честно, удивлён, — наконец, сказал Гарри после осмотра комнаты, пока Кассиопея умывалась в ванной комнате, — это, наверное, единственная розовая комната в поместье. — Да, обычно мы придерживаемся определённого стиля, — её голос едва заметным эхом отражался от стен ванной. — Но, боюсь, мой дражайший отец никак не смог отказать любимой младшей дочери в подобной прихоти. Комната раньше была самого болотного цвета, что я видела. — Тогда, он хороший отец? — Гарри не много кого знал из старших поколений Блэков, так что судить оставалось только по словам их родственников. — Даже слишком. По крайней мере, ко мне и Дорее. — А какая у вас мама? — Без малейшего понятия, — пожала плечами Кассиопея и открыла шкаф с домашними платьями, — как-то не удалось застать. Она умерла при моих родах. Но, по-видимому, отец так любил Виолетту Булстроуд, что переизбыток нежных чувств выливает на дочерей. — О, а я сирота, — и никаких «я сожалею» или «прости, что затронул тему», просто воскликнул парень, понимая, что у них есть схожая черта, — так что, тоже не знаю, какими были мои родители. Только из рассказов родственников и знакомых. — Война? — бесстрастно спросила девочка, уходя с бледно-фиолетовым платьицем за ширму в форме зигзага. — Война, — подтвердил Гарри и задал встречный вопрос. — Здоровье? — Да, сердце было слабое. После того, как Мариуса выжгла с Древа, так совсем зачахла… — Что он натворил? — Брат родился сквибом… Не думаю, что в этом его вина, но правила — есть правила. Сквиб — это позор… — И что с ним теперь? — А куда его восьмилетнего могли деть? Да и война во всю разошлась… Яд в чай и отдали тело домовикам, — будто не о собственном брате она говорила, а о цветке на лужайке в саду. О какой-нибудь маргаритке, пробившейся посреди гладкого газона и кустов роз. — Кстати, эта комната раньше его была. — Это разве не грустно? Убить своего ребёнка только ради статуса? — Грустно, что в такой семье родился сквиб, — Кассиопея, видимо, была иного мнения. Гарри поморщился, сразу отмёл идею высказать своё «более моральное» мнение, никому в этой комнате оно ни сдалось. Блэк жила и будет жить по вековым традициям, будет думать и судить так же. Его задачей никогда не стояло исправление суждений чистокровных, и в этот раз будет так. Сев на кушетку, он взял в руки маленькую подушку из-за спины. Она была квадратной, с полосками белого кроличьего меха по краям. На мгновение, на лице проскочила ухмылка. Гарри будто вновь оказался в кабинете Амбридж, где розовым было абсолютно всё, вплоть до сахара и напитков. Но здесь не было места ядовитому розовому лицемерию и дикой ненависти ко всему, что не влезло в рамки. Только тёплый уют, в котором хотелось раствориться. Но парень не мог позволить себе такой роскоши, в его помощи всё ещё нуждался одинокий ребёнок. Потому как, в противном случае, у Кассиопеи появился бы надоедливый призрачный сосед. — Кассиопея, не подскажешь, сколько времени? А то у меня там Риддл один. — Он жил без Вас как-то всю жизнь, за пару часов не произойдёт апокалипсис, — перед Гарри появились красные цифры Темпуса, что наколдовала девочка из-за ширмы. Времени слегка за восемь, даже лучше, чем ожидал он. — Спасибо, — кивнул Гарри, соображая, что это движение останется для Кассиопеи несуществующим, — не против, если я расскажу о сегодняшнем? — Конечно, не против, самой уж больно интересно, — она, наконец справилась со всеми застёжками и слоями простенького, относительно, платья. Обошла Гарри и плюхнулась навзничь на нежный шёлк волнистого покрывала. — Смогу Вас слушать только из такого положения, не принимайте за невежливость. — Да, нормально. Комната же твоя, — пожал Гарри плечами, повернувшись на кушетке в её сторону. — Как там в Хогвартсе? — Холодно и шумно, ничего не изменилось, — вздохнул Гарри. — Тебе разве родственники не рассказывают? Вас, Блэков, вроде, всегда много там было. — Так кажется из-за дочерей Блэк, что сменят фамилии только после окончания школы. Сейчас в Хогвартсе учатся мои кузины: Цедрелла, Каллидора, Чарис и моя старшая сестра Дорея, а также двоюродная племянница Лукреция. А в следующем году поступлю я, и Слизерин полноправно захватят девушки рода Блэк. — Неплохо вы устроились, — хмыкнул парень, — а что, мальчиков в роду маловато? — Все мои кузены уже слишком взрослые и давно выпустились из Хогвартса, а племянники, Орион и Альфард, ещё слишком малы. Ближайшие лет восемь в школе будут только девушки Блэк. — Сёстры тебе не рассказывают о Хогвартсе? — Гарри завалился спиной на кушетку, продолжая обнимать пушистую подушку. — Мы видимся крайне редко. Только на Рождество и летом, если вместе на море поедем. А так, сёстры то в поместьях, то гостят у подруг. — А письма? — Мы не списываемся, только подарки отправить можем. Пока я сама в Хогвартс не поступлю, общаться с ними чаще не начну. — Я сегодня будто заново познакомился с Хогвартсом, — глядя в потолок, проговорил Гарри, — он совсем не такой, каким я его запомнил с того времени, как обучался там. Вроде совсем недавно это было… — Значит Вы, наверное, учились в одно время с Каллидорой и Лукрецией? — Нет, — замялся парень, — моё «недавно» совсем не означает недавно. Я учился слишком давно, так что твоих сестёр и братьев не застал. — Что ж, ладно, — согласилась Кассиопея и, оглядев комнату, магией потушила часть свечей и уселась посреди горы подушек. — А про Василиска-то расскажите! — Огромный, наверное, футов 60. Морда в высоту мне по грудь, глаза жёлтые размером с раскрытую ладонь, в темноте блестят и оторваться от них невозможно. Клыки неровные, торчат в разные стороны, передние дюймов 5, не меньше. Сейчас осень, и он уже начал впадать в зимнюю спячку, когда я пришёл. — Где Вы его нашли? — Когда поступишь на Слизерин, тебе обязательно кто-нибудь взболтнёт о Тайной комнате. Она была построена Салазаром и, наверное, в каждом поколении найдутся авантюристы, что будут грезить нахождением этой комнаты. Но, как-бы, абы-кто её отыскать не сможет, так что и стоит она веками нетронутая. — Но Вы её нашли, — уточняя-подтверждая сказала девочка. — Скажем так, не без помощи потомка Слизерина. В своё время один-таки открыл Тайную комнату, а я так, по его следам шёл. — А в этой Тайной комнате, наверное, столько древних реликвий, — мечтательно пробормотала Кассиопея. — Не знаю, я её так и не обыскивал. Те два раза, что там был, ходил только по основному залу и ближним тоннелям. Скорее всего, нечто древнее там и вправду есть. Может книги или рукописи. Поисками займусь при следующем визите. — А как сам Василиск на Вас отреагировал? Наверное, разозлился? — Естественно, а кто не злится, когда их будят. Он так тихонько посапывал, а я бесцеремонно начал его чешую трогать. Конечно, он проснулся. Сердитый и недовольный, всё спрашивал, кто я. — Сложно было ему что-то объяснить? В смысле, он ведь живет уже столько веков, разве язык за это время не изменился? — Ну, я сомневаюсь, что парселтанг может претерпеть изменения в ближайшие века. Как-то не встречал змей-филологов и лингвистов. А кому как ни им развивать язык, змееустов-то единицы… — Это звучит логично… — насупилась девочка, она как-то и не задумывалась, на каком языке смогли провзаимодействовать Гарри и Василиск. Теперь пыталась скрыть лёгкую неловкость от собственной невнимательности. — Василиск, кстати, довольно мирный. Объяснил, как пройти к выползку, даже из тоннелей вывел, — Гарри подложил под голову кроличью подушку, что до этого обнимал сидя. — Просто представь, он весь такой огроменный, ворчит на своём древнем парселтанге и просит не отставать от него. А я чуть ли не бегу, потому что Василиск ползает слишком быстро, и это при его почтенном возрасте. Но самое обалденное было, когда я понял, что по полностью вертикальной десятиметровой трубе я подняться не смогу… — Только не говорите, что… — девочка во все глаза смотрела на него, отпихнула подушки и подползла к изножью кровати, за которым был Гарри. — Да, — парень, предвкушая фурор, закусил губу в ухмылке, после чего прокричал: — я катался на Василиске! Кассиопея, напрочь позабыв про этикет, воодушевлённо заверещала, чем повергла мага в смех. — На Василиске! На Салазаровом тысячилетнем Василиске! Это ни какой-то там гиппогрифф или фестрал, даже не дракон. — Вы на них на всех успели прокатиться? — Лучше, полетать! Хоть из его уст это прозвучало с задором, на деле тот же дракон из Гринготтса, про которого сегодня мимолётом вспомнил Гарри, проходя мимо этажа с будущим хранилищем Беллатрисы, был не самым радужным воспоминанием. — Как Василиск на такое согласился? — Наверное, он просто посочувствовал мне… Или, скорее всего, хотел побыстрее избавиться от назойливого гостя. Но это не имеет значения, потому что, во-первых, это было круто, а во-вторых, теперь я знаю ещё один путь в Тайную комнату. Честно, удивлён был узнать, что к сети тоннелей Василиска подключены и вентиляционные трубы. — В замке, построенном в десятом веке? — Да там архитектор был невероятный, если такое продумал. — Ну, господин Слизерин этим и славился, что был невероятным, — по-лисьи проговорила Кассиопея, неосознанно задирая нос выше. — 5 очков твоему будущему факультету за патриотизм, — умилённо закатил глаза Гарри, смотря на девочку совсем вблизи, та опиралась локтями на деревянный бортик кровати и улыбалась уголками губ. — Благодарю, — сощурилась Кассиопея и резко повернула голову, едва раздался стук в деревянную двухцветную дверь, изнутри она была белой, но снаружи ничем ни отличалась от дверей в мрачном коридоре. Гарри настороженно поднялся с кушетки и вопросительно посмотрел на девочку. Сама она переползла к краю пышного покрывала. — Да, войдите, — спокойно проговорила она. Дверная ручка медленно и рвано дёрнулась, послышался облегчённый выдох Кассиопея. Дверь медленно отворилась, и маленькие детские пальцы уцепились за боковую грань. Почти повиснув на металлической резной ручке, маленькая черноволосая девочка на цыпочках прошла внутрь. — Ох, Вальбурга, милая, тебе что-то нужно? — ласково спросила Кассиопея, наблюдая, как племянница с усилиями прикрывает за собой дверь. Гарри ведь видел её имя на блэковском семейном древе, но не был готов ко встрече. Чему он точно был рад, так это возрасту матери Сириуса. Маленькая она обязательно должна была быть не такой сварливой и визгливой, нежели её взрослая версия. Она выглядела вполне симпатичной, опыта у Гарри в оценивании красоты детей было не много, но в сравнении с детьми окраин Лондона, Вальбурга определённо выгодно выделялась. Хоть и бледная кожа, не такая серая и болезненная, как у приютских, но она чистая и нежная на вид. Пухлые щечки, характерные для здоровых детей. Волосы чёрные, не длинные, прямой пробор, и вьющиеся кончики локонов едва доставали до шеи. Глаза большие и открытые, серые, смотрящие с радостью на молодую тётю. Пышное белое платье с широкими кружевами в несколько слоёв мешало ей залезть на высокую кровать. Ткань юбки цеплялась за туфли и не давала закинуть ножки на покрывало. Кассиопея подхватила её и помогла взобраться к себе, чтобы усесться в горе искусно сшитых подушек, как ранее и сама она. — А мне Кикимел по секлету сказал, — покачивая головой в такт словам, Вальбурга теребила ленточку банта на платье, — фто ты уходила гулять, и фто дедушка об этом не знает! — Я чую шантаж, — протянула Кассиопея, ухмыляясь, — да и Кикимер хорош… Ну, какие твои требования? — Фоколад, и дедушка ничего не узнает, — чистосердечно заверила её племянница. Кассиопея тихонько хмыкнула и вернула серьёзность лицу, делая задумчивый вид. Гарри, до этого наблюдавший за девочками от шкафа, вернулся на кушетку и остался незамеченным. — Ладно, шоколад твой, — согласилась она. — Вот это да, дёшево же ты продала свою свободу, — пробормотал Гарри. Она спрыгнула с кровати и принялась выкладывать содержимое ящиков на письменный стол: журналы, сборники рассказов, крохотные блокнотики и, наконец, коробочка, которую Вальбурга победно забрала. — Наоборот. Я крайне дёшево купила свою свободу, — проговорила Кассиопея, не слишком опасаясь, что младшая Блэк услышит, та увлечена долгожданными конфетами. — А я думал, что сейчас не так просто найти качественный шоколад, — упомянул Гарри в связи с мыслью о кризисе 30-х годов в Англии. — Ну не в маггловском же мире искать. Да и не искала я его, подарили, — пожала плечами девочка. — В любом случае, сладостей что ли жалко? Вальбургу тут на прошедшей неделе принялись стращать. Мой брат, собственно, её отец, решил, что шоколад лучше, чем крики. — Натворила-то что? — они пересели в кресла в стороне от кровати и Вальбурги так, что только шуршание подарочной коробки напоминало парню о племяннице Блэк. — К нам на званный ужин под конец октября приезжала тётушка Белвина, сейчас Бёрк, в девичестве Блэк. С ней муж и младшие сыновья, те ещё бешенцы, — Гарри подметил, что больно сия картина напоминает сплетни девиц за чаем. Только вот чая нет, да и он не девица, но слушать Кассиопею со всеми её жестами и отнюдь не детской мимикой вполне интересно. — И ладно старший, в этом году уже Шармбатон оканчивает, учтивый и вежливый, но брат его… Ужас просто. Он мой одногодка, но ведёт себя едва ли приличней, чем Вальбурга… — А ей сколько? — Пять скоро будет. Но дело и не в этом, она-то в свои четыре на людях на все семь себя ведёт. А Бёрк… Из последних его достижений здесь определённо выделяются домученные домовики. Не знаю, откуда взялось это пренебрежение существами, что делают его жизнь однозначно удобней, но каждого встреченного в поместье эльфа он облил, подпалил, напугал, толкнул и море ещё чего… Но, естественно, эльфы закончились, либо же научились его осторожно избегать, вот он и пристал к Вальбурге. А она у нас, как и все девушки Блэк, с характером. Сначала просто донимал её, как это делают не совсем смышлёные мальчишки, так как до меня добраться здесь практически невозможно. Вскоре он, видимо, решил, что если беситься, то сразу по-крупному. Ну и в один момент добрался до обожаемой фарфоровый куклы Вальбурги. Ох, знали бы Вы, во сколько она обошлась моему дорогому братцу, заказывали не у абы-кого, да и качество работы было изумительное… Так вот, Бёрк носился по всему поместью с этой куклой, а Вальбурга едва ли могла бы его догнать, маленькая слишком. Вполне ожидаемо, что Изабеллу он разбил. Да как! При самой Вальбурге. Ну и понеслось — стихийный всплеск магии… Как бы объяснить… Вот, разбитая в дребезги кукла и Бёрк примерно в одинаковом состоянии оказались. — Это как так? Не думал, что детские магические выбросы такие разрушительные. Ну там, посуду разбить, вещи заставить летать, поджечь что-нибудь, но так… — У всех детей по-разному. Кто-то на летающей каше остановится, а кто-то и до Мунго доведёт. Кстати, Бёрка туда доставили в срочном порядке, переломов — тьма, так ещё и руки ему вывихнула, ну, выкрутила обстоятельно. — И из-за этого твою… — пытался сообразить Гарри, указывая рукой в сторону Вальбурги. — Племянница. — …племянницу лишили шоколада? — логично подвёл конец он этой истории. — Да какое там, — махнула Кассиопея рукой, — Брат и его жена поглядели, помолчали, переговорили с Бёрками, замяли тему. Вскоре собрали по осколкам Изабеллу и отправили мастеру на ремонт. — А шоколад? — Так это потому, что Вальбурга на праздничном ужине едой в паршивца кидала. Ну, знаете, катапульта из суповой ложки… Она хоть и делала это уже в отместку за соответственное такое же поведение Бёрка, но брат сказал, что этикет до́лжно соблюдать всегда. — Да брось, ей же четыре всего. Что ж вы все с этикетом так… Боюсь, я катапульту из ложки и на четвёртом курсе делал. — Не примите за грубость, но в древних чистокровных семьях этикет — это не просто манеры и свод правил поведения, это нечто неотъемлемое, что нельзя просто потерять. Мы рождаемся с этим, с ним же умираем, а потерять его буквально невозможно… Но Гарри-то знал, и урождённые Блэки не всегда могут сохранить в себе должного чувства, что так разительно отличает аристократию от остальных слоёв. Те же Сириус и Беллатриса, этикет, что первый, что вторая, вряд ли использовали. Один так долго загибался в Азкабане, что простая свободная жизнь для него стала чуждой, а другая просто обезумела. Да и картинная Вальбурга явно пренебрегала этикетом, когда орала на каждого из Ордена чуть ли не благим матом. То есть и слова Кассиопеи Гарри сейчас считал весьма спорными, но смысла говорить об этом точно нет. До Сириуса и Беллатрисы ещё слишком далеко, да и та сбрендившая старуха с портрета сейчас только малявка, что втихаря от родителей догрызает молочными зубами шоколадные конфеты. — Соглашусь, наверное, — Гарри решил разбавить затянувшееся молчание чем-то нейтральным.

***

— А новость-то ты слышала? — взволнованно продолжила поток сплетен одна нянечка другой, сидя кухне приюта. — Говорят, что отец Симон пропал! — Как же это так? — ужаснулась вторая. — Да не знает никто. Ещё в воскресенье в церкви был, а на вечерней службе не появился. Так его искать начали, и как след простыл. Все вещи на месте, а его самого нет нигде. — Слушай, а может его… — неоднозначно подняла брови колега, — …ну, убили? — Да говорю ж, не знает никто. Но, — она понизила голос, ближе наклоняясь к собеседнице, — ходят слухи, что чертовщина там происходила, вот и отца Симона Дьявол погубил… Гарри, опирающийся на дверной косяк позади них, чуть не хрюкнул. Дьяволом его ещё никто не называл. Но и отрицать, что пастор получил по заслугам, не стал бы. На этих двух сплетниц парень наткнулся случайно. Аппарировав вновь на дорожку перед приютом Вула, Гарри увидел свет лишь в одном окне, да и тот от свечей. Время было для детей позднее, наверное, уже все спали. Кухня и столовая были прямо по коридору, оттуда едва доносился разговор двух уставших и измотанных такой жизнью женщин. Вот и Гарри решил слегка приобщиться к культуре сарафанного радио тех времён. Дальше слушать про события в округе парень не стал и развернулся, начиная искать в темноте комнату Риддла. Без сомнения, мальчик спал. Гарри постарался не шуметь в комнате, осторожно затворил за собой дверь и осмотрел помещение. Большую корзинку от Кассиопеи парень обнаружил в шкафу на нижней полке. Том, видимо, съел все яблоки и груши оттуда, часть пирога, но остальные фрукты и ягоды остались нетронутыми. Хотя, если рассудить, то в него бы за эти сутки больше и не влезло, Том ведь худой, как спичка. С наступлением вечера на улице заметно похолодало, вот и в комнате тепла не наблюдалось. Мальчик укутался в одеяло, из-под которого торчал ворот тёмного свитера, и всё равно это выглядело холодновато. Гарри достал шерстяной плед, что ранее оставил Риддлу, на несколько секунд замер над спящим. Стянуть с Тома одеяло было не так легко, тот неосознанно вцепился в его край, но Гарри всё же был по-сильнее. А мальчик и не проснулся от его манипуляций, только сильнее сжался, подтягивая колени к груди. Маг накрыл его большим прямоугольником пледа и подоткнул ткань, чтобы Риддл быстрее согрелся, сверху постелил ранее отобранное одеяло. Усевшись на стул напротив кровати, Гарри уставился в окно. Спать ему не хотелось от слова совсем, вроде бы и день был суматошный и полный событиями, но усталости также не ощущалось. Он вновь вернулся мыслями в недавнее прошлое, где война, разрушенный Хогвартс, где-то под замком уже давно разложился труп Василиска, а магическая Великобритания впала в хаос. — А идея остаться здесь уже и не звучит так плохо, — пробормотал он, подпирая щёку рукой и заглядывая в облачное мутное небо. — Тихо, пока мирно, да и занятие тут есть. Остаётся только надеяться, что дома меня не считают предателем, может мёртвым, но точно не подлецом и трусом. А может и не считает уж никто, некому просто, — так Гарри и замер на ближайшие часы.