Бывшие — нынешние

«После встречи с тобой я чувствую себя гораздо, гораздо лучше». »…тогда в следующий раз угости меня ужином». С момента их встречи прошла не одна неделя, и ещё не один ужин после тренировки на пляже оплачивался Ойкавой в дорогих — и не очень — ресторанах Рио-де-Жанейро. Что касалось благодарности, Хината каждый раз откладывал её на завтра, с нетерпением ожидая момента, когда сосед наконец-то уйдёт из квартиры как минимум до следующего утра. И удача в кои-то веке ему улыбнулась. Вечер стоял необычайно жаркий — на градуснике слегка за сорок и ни о какой тренировке речи даже не шло. Сидеть в море — тоже вариант так себе, потому что песок явно бы обжёг ступни, а волосы на голове точно превратились бы в факел. И это при условии, что солнце уже давно начало садиться. Единственное спасение — двухкомнатная квартира, но с этой чёртовой жарой даже кондиционер не справлялся. Особенный ад был на кухне — работающая духовка, в которой Хината запекал на ужин мясо, могла спровоцировать тепловой удар, но лучшей возможности отплатить Ойкаве придумать было нельзя. К тому же, дело было, наверное, далеко не в ужине, а потому подготовка к вечеру прошла успешно. «Король площадки», конечно, хорошо, но «Великий король» — кажется, в пару десятков раз лучше. Но подобного бы не произошло, Хината бы никогда не позволил себе такого, если бы не был уверен, что Кагеяма время от времени спит с Мией. Дело-то даже не в мести: они решили оставаться друзьями до тех пор, пока Шоё не вернётся обратно в Японию, — просто как-то немного неприятненько. Друзья так друзья, никаких ведь обязательств. Ненавязчивый стук в дверь, когда за окном стало совсем темно, обдал жаром всё тело. Ойкава подоспел как раз вовремя — буквально пару секунд назад Хината выключил духовку. Заставлять гостя ждать — непозволительно, а потому, подавив в себе волнение, парень на всех порах подбежал к прихожей, хватая с полки ключи и отрывая входную дверь. — Привет, креветка, — как-то особенно измученно поздоровался Ойкава, заходя внутрь спасительно прохладной, по сравнению с улицей, квартиры. — Не сварился тут? — Привет, не-а, но уже был на грани, — бодро ответил, пряча в карманы шорт трясущиеся руки. «Мы это дело исправим… точнее, отжарим», — читалось в появлявшейся на лице ухмылке, и Хината прикусил язык, поймав себя на мысли, что от духоты ему чудится всякое. «Конечно же, ни о чём таком он не думает, перестать загоняться!» — Я думаю, ты не против, если… — Ойкава стянул с себя слегка влажную футболку, неаккуратно бросив её на спинку дивана, — …я сделаю так? — Ну, ты ведь уже сделал, Король-сан, не станешь же ты надевать её обратно, — Хината забегал глазами по стенам, потолку и стоящих на подоконнике цветах, избегая всякого контакта с этим идеальным негодяем. — Т-ты… ты можешь принять душ, а я пока салат н-нарежу… — Если я это сделаю, ты перестанешь так сильно волноваться? — Ойкава запустил руку в рыжие волосы, слегка их потрепав, и сразу же отстранился, поймав себя на мысли, что случайно переступил рамки дозволенного. — Я… нет… Тренировки тренировками, а находиться рядом с Ойкавой вне волейбольной площадки с каждым разом становилось сложнее. Хината, конечно, старался о таком не думать, но то, что накатывало, — уже как последствие. Откладывалось где-то в глубине души, потому что испорченность солнечному мальчику несвойственна. Не с посторонними. Ни с кем, кроме Кагеямы, но сейчас, когда не было около года и на роль охрененного ёбыря нашёлся отличный кандидат. Однако всё это — до сих пор в глубине души, ведь Хината активно противится. Противится самому себе, хоть и понимает, почему так отчаянно ждал, когда останется один в квартире, и для чего предложил Ойкаве принять душ. «Ты уже давно не подросток, который в свой пубертатный период не может определиться, на какой палец правой руки Кагеямы следует дрочить в этот раз, — думает про себя, нарезая кубиками помидорки. — Сейчас же — подрочишь ты, подрочат тебе, и счастливый конец обеспечен». — Нет-нет-нет! — движения рук стали импульсивнее, примерно раз в сто, и вместо помидорок теперь — размазня, как, в принципе, и вместо самого Хинаты. — Перестань об этом думать! Очередь дошла до огурцов. Удивляло только то, как мастерски Шоё управлялся с ножом: на пальцах до сих пор ни царапинки, а значит, в составе заправки к салату кровь, к счастью, можно было не приписывать. До кухни донёсся звук открывающейся двери в ванную и удаляющиеся шаги. «С лёгким паром, Король», — завертелось на языке, но с губ так и не сорвалось. Хината дорезал последний огурец и, решив, что перец в салате тоже бы неплохо смотрелся, полез в холодильник. Однако поиск того самого, что покрупнее и потвёрже, — не первостепенная задача. Гораздо важнее — положить голову на холодную полку в отчаянной попытке привести мысли в порядок. Но с этим Хинате помог не холодильник, а резкий, оглушающий в тишине, звук и следующее за ним отсутствие света — перегорела чёртова лампочка. Резкая темнота, когда от неожиданности Хината вынырнул с полупустой полки, хлопая дверцей, ослепляла. Вся квартира была лишена света. В голове тут же назревал вопрос — где тогда, мать его, Ойкава, если даже настольная лампа в комнате Шоё не горела. — Король-сан? — прокричал с порога кухни Хината, в надежде получить хоть какую-то реакцию, но, не дождавшись ответа, произнёс чуть громче: — Король, тот который Ойкава? Снова тишина. Такие шутки, как бы, нагнетали — у Хинаты и без того богатое воображение, и первая мысль, посетившая его больное сознание: «Его съели призраки… Его определённо точно съели призраки». И плевать, что Хинате перевалило за восемнадцать и что на самом деле никаких призраков не существует. По крайней мере, не в этой квартире. Набравшись смелости, Хината покинул пределы кухни и, зажмурившись на всякий случай, пошёл по направлению к своей комнате. Звать Ойкаву парень больше не стал — посчитал это дело бесполезным и, в принципе, не прогадал. Дверь в комнату оказалась приоткрыта, поэтому необходимости открывать глаза так и не появлялось. Дотянуться до выключателя Хината решил наощупь, поэтому, прислонив ладонь к стене, повёл ей от самого косяка к заветному месту. «Так, — занялся самоориентированием только потому, что от этого на душе, вроде как, спокойнее, — стена… стена… всё ещё стена и оп…» И если поначалу на какую-то долю секунды Шоё захлестнула радость и прогоняющее всех призраков облегчение от того, что вот сейчас он включит свет, и это всё закончится, то в следующий момент — остановилось сердце и… — Ой… — всё, что смог выдавить из себя Хината, когда пришло осознание, на что именно легла рука вместо выключателя. — Кажется, ты не тот рубильник дёрнул, — слишком обыденно для человека, чей член до сих пор обхватывала чужая ладонь, произнёс Ойкава, ругаясь про себя на то, что не мог видеть реакции парня. — Так вот где он был. — Ч-ч-что?! — Шоё резко убрал руку, не находя слов для извинений или чего-то такого, подобного, не сразу понимая, что его вины в случившемся нет. «Интересно, а могло ли быть ещё хуже?» — Выключатель, — Ойкава сократил между ним и Хинатой расстояние, но не так чтобы слишком: давал парню привыкнуть к тому, что он близко. — Я про выключатель. Вот он где. — Мог хотя бы трусы надеть… — инстинкт сделать шаг назад не сработал, наоборот, ему хотелось стать ещё ближе. — Мог хотя бы полотенце дать, — и парень разгадал этот сверкающий в темноте вечера намёк в глазах, сохраняя инициативу в своих руках. — Мог хотя бы попросить… И этот непонятно откуда взявшийся спор на ровном месте очаровывал, не оставляя скованности и смущению места. Внизу живота разгорелся пожар, и то, что так долго таилось в глубине души, теперь отрадно роилось в мыслях. — Тогда прошу… — Ойкава прижал Хинату к стене, склоняясь над самым ухом: — верни руку обратно… Горячий шёпот пробирал до дрожи, действуя на парня каким-то магическим образом. Собственная воля терялась, растворялась вместе с поцелуями на шее и теперь подчинялась только Ойкаве. Рука Хинаты легла Тоору на плечо, опускаясь ниже, осторожно проводя по груди и размазывая по ней не успевшие высохнуть капельки. Торопиться не хотелось — хотелось касаться, ведь по чужому телу давно изголодался. И в таких ситуациях, как сейчас, он всегда любил перехватывать инициативу, но демонстрировал далеко не жадность с диким желанием «членства в жопстве» наполовину, а ласку. Он одаривал Кагеяму лаской, выплёскивая на него всю свою любовь, которая переполняла каждую клеточку его маленького тела. Но парня рядом с ним не было слишком долго: Хината вырос, подкачался, а нерастраченной нежности стало только больше. Прильнув к губам Ойкавы, он, наконец, выполнил эту туманящую разум просьбу, начав целовать робко, наслаждаясь мягкими соприкосновениями и исследуя. Хината водил кончиками пальцев по основанию его члена, сменяя их ладонью и обхватывая. А Ойкаву от этих нежных касаний и этого невесомого поцелуя начинало крыть всё сильнее. И в первую очередь потому, что с Ивайзуми было почти точно так же. Однако ключевое слово «было» и вряд ли оно когда-нибудь сменится на «будет». Находиться в сознания ясности с каждой секундой становилось всё сложнее. Глубокие робкие поцелуи отзывались внутри чем-то новым или, может, давно забытым старым. Ойкава привык делать всё резко и жадно, без чувств, поддаваясь инстинктам, но почему-то сейчас хотелось делать приятно не только себе. Хината — исключение. И вся эта близость — будто первый раз, особенный и незабываемый. Ойкава отпрянул от парня всего на пару секунд и только лишь для того, чтобы разглядеть в темноте вечера пылающий румянец. А то, что на самом деле в его эгоистичные намерения входили чужие мольбы о продолжении — не считалось. Но глупый Тоору сам не смог устоять перед растерянным взглядом. Он прижался к Хинате всем телом, запустив руку в его тесные шорты, и принялся медленно надрачивать, толкаясь в чужую, обхватывающую член, руку. И как только шею Ойкавы стали покрывать поцелуи — сдержанность произнесла слова прощания. По телу пробежали мурашки, и стало казаться, что горячее и слаще этих губ Тоору никогда не пробовал. «Чёртов воронёнок… Кто ж знал-то, что я так сильно тебя захочу…» — Повернись ко мне спиной… — опаляюще прошептал, несильно прикусывая мочку уха. А Хината, уже давно пленённый искушением, покорно послушался. Большая крепкая ладонь продолжила ласкать его член, и парень поддавался ей так легко и в то же время так неуверенно… Но эти тихие, прерывистые стоны, которые Шоё так отчаянно пытался сдерживать, сорвали Ойкаве башню окончательно. Кусая спину и оставляя на загорелой коже засосы, он опускался всё ниже. Нежные поцелуи на ямочках поясницы вызывали желанно-ожидаемую реакцию — находящееся в его власти тело дёрнулось, выгибаясь. Ойкава сжал крепко упругие ягодицы, раздвигая их. И, мягко опустившись на корточки, кончиком носа провёл вдоль копчика, заставив Хинату вжаться в стену. — М-м-м… Мгх… н-не надо, Т-тоору… — позволил словам сорваться с губ, но остался не услышанным. «К-как же… так?» — успело пронестись в мыслях до того, как Ойкава провёл в том самом месте горячим влажным языком и кончиком его начал ласкать каждую складочку колечка. И Хината начал задыхаться, сжимаясь. Тоору толкался языком внутрь, динамично работая головой и чувствуя, как Шоё расслабляется, пропуская парня дальше, пытаясь удержаться за твёрдую поверхность. Член запульсировал, но давать себе разрядку было рано. Однако «Ойкава всё поймёт… он обязательно всё поймёт», и поверх его руки легла чужая рука, сдавливая ладонь чуть сильнее. Хината вскрикнул, тут же прикусывая губу в попытке сдержаться от громких стонов. Ему очень хорошо. Настолько, что слишком. Особенно когда к языку стали добавляться пальцы. — Ч-чёрт… — прикусив губу, сдавленно произнёс Хината. — Ты уже достаточно растянут… — поднявшись, прошептал прямо в ухо Ойкава, обхватив дрожащее тело парня свободной рукой. — Молодец… хорошая подготовка. Однако показная сдержанность испарилась ровно в тот момент, когда Хината начал сам на них насаживаться. Горячая влажная головка, наконец, сменила длинные пальцы, и Ойкава начал тереться ей о сочную дырочку парня, надрачивая ему быстро-быстро. Внутри него было до сумасшествия тесно и горячо. Кончить можно было только с одних стонов Хинаты, а тут ещё и такое… Резко, совсем забыв о терпении, Ойкава вгонял член как можно глубже, выбивая из Шоё полустоны-полукрики. Однако шуметь слишком — непозволительная роскошь, поэтому прижал ладонью искусанные губы, свято веря, что так тише. Хината прогнулся в спине, прося ещё, двигаясь Ойкаве навстречу и сбивая ритм. Тело полностью обмякло в чужих руках — напряжение взяло своё, и охуенно было настолько, что парень не сразу понял, как оказался вжатым в кровать, но осознал другое — что от члена внутри, скользящего по простате, вот-вот кончит. А Ойкава от этой мысли и того, как сильно Хината сжимал его, потихоньку сходил с ума. Надрачивая пульсирующий член ещё быстрее, он вбивался в парня до невозможного глубоко, сжимая до боли покрасневшие ягодницы до тех пор, пока Хината не перестал плескать спермой в его руке раз и другой. От ощущений можно было потерять сознание, но эти нереально приятные толчки однозначно приводили в чувство, позволяя Хинате находиться на грани сладкого беспамятства и затуманенного рассудка. Ойкава трахал державшегося из последних сил парня, пока не кончил сам, спуская на влажную от пота спину. — После… ужина… ещё один… заходик? — падая обессилено на кровать, со сбивчивым дыханием спросил Тоору. — Д-да… — до сих пор находясь в эйфории, еле как ответил Хината.

***

Just Keiji: отлично Just Keiji: до алкогольной комы ещё далеко? Just Keiji: я просто должен знать это Немножко ютубер: да какая кома, блин, вырубились в девять и не утра… Действительно, весь расписанный по пунктам вечер оказался перечёркнут, и всё из-за того, что после охуенной истории про «не тот рубильник дёрнул» допили бутылку вина в режиме берсерка и, не найдя в себе сил одеться, улеглись в кровать абсолютно голенькими — «давай спать, спокойной ночи». Кенма ещё, как назло, проснулся первым. Проблемы со сном давно стали привычным делом — заслуга Куроо, этого бабулиного хрена: попил много крови и нервов достаточно потрепал. Возможно, ненамеренно, но всё равно благополучно обесценивал чужие переживания. Однако кое-что делал явно на зло и «смотри, Кенма, я тусуюсь с какими-то бабами у Тендо на хате» — одно из них. Не так прямо, конечно, но отметка его профиля всегда стояла в сторках у Бокуто, а значит, разницы в этом никакой не было. Чёртов бисексуальный эгоист! Спасибо хотя бы, что на изменах не был замечен, но в то, что Куроо хранил верность, Кенма не особо верил — поводов для ревности переваливало за миллион. Just Keiji: у вас же 6 утра сейчас? Just Keiji: выспался что ли? Немножко ютубер: с учетом того, что я не спал почти двое суток… конечно нет! ( Just Keiji: плохо Just Keiji: какие планы? Планы?.. Вопрос, безусловно, хороший, ведь все задуманные вчера прелести просто обязаны были прописаться в сегодня, но… вечером ожидался волейбол, а успех тренировки зависел, в первую очередь, от «ниндзи Шоё». Для кого? Правильно, для Ойкавы, ведь тот «случайный секс» оказался не случайным. К тому же, через четыре дня — самолёт в Аргентину и «прощаемся как минимум до Японии на год или два». Немножко ютубер: жду пока проснётся Шоё, чтобы сходить в ресторан отеля позавтракать Немножко ютубер: потом мб на пляж сходим пока не так жарко, а вечером на волейбол Немножко ютубер: Шоё с Ойкавой против каких-то чуваков играть будут… у тебя какие дела? Отложив телефон в сторону, Кенма, стараясь не потревожить чуткий сон Хинаты, аккуратно поднял голову с подушки и сел на кровать. Ткань тонкого белого одеяльца очерчивала утренний стояк, и парень, не принимая мер по исправлению ситуации, негромко ухмыльнулся — просыпаться рядом с кем-то голышом и заранее знать, что недоразумений по-пьяни не было, приходилось не часто. Точнее, никогда. А тело Хинаты, кстати, дурманило лучше всякого вина. Одеяло, сползшее на колени, открывало всю его красоту. На загорелой спине при свете утреннего солнца виднелись еле заметные засосы, а на белых по контуру плавок ягодицах — следы от ладоней. «Ну и ну… — подумал про себя Кенма, не решаясь оторваться, — как мило…» Картина — загляденье. Просто сидеть и смотреть — пытка. Начать действовать — преступление. И если хочется — можно. Аргумент, конечно, так себе, и лучше бы придумать себе оправдание, но некие проблески веры настаивают на том, что Хината его поймёт. Развернувшись к парню, Кенма медленно заключил его тело между своих рук, склонившись над шеей. Он невесомо коснулся мягкой кожи губами, щекоча плечи упавшими прядями волос. Хината тихонько застонал, спросонья бормоча что-то себе под нос, а Кенму это только позабавило. Он стал опускаться вдоль позвоночника ниже, пока Шоё не перевернулся на спину. Он сонно потёр глаза руками и тут же «проснулся», когда понял, что находился под Кенмой, полностью лишённый одежды. — Доброе утро, — легонько чмокнув Хинату в лоб, прошептал Кенма. — Доброе… — смущение на лице смешалось с недоумением и, может даже, небольшим испугом. — Кен… мы что… Истерический смех помешал Хинате озвучить свой вопрос до конца. Шоё, вообще-то, чуть удар не хватил, а это, оказывается, Кенма просто решил поиздеваться — само собой, никаких намерений, только глупая потешка и «интересно посмотреть на твою реакцию», но «эрекцию» между слов. — Я что для тебя, какая-то шутка? — с наигранной обидой спросил Хината, отталкивая от себя «наглого сучёныша», научившемуся у Куроо-сана просто немыслимой подлости. — Это тебе не лагерь в старшей школе, — Кенма, ехидно улыбнувшись, лёг на одну подушку с Шоё, прикрывая свой стояк одеялом. — Настало время играть по-взрослому. — По-взрослому говоришь… — задумчиво протянул парень, — …тогда давай вместе пройдём «Аутласт» на последнем уровне сложности? — Ну, не настолько по-взрослому, — смутившись от собственных воспоминаний, рассудил Кенма, — и вообще, я уже снимал прохождение по «Аутласту»… Но с другой стороны — «вот обломщик, мог хотя бы подыграть». Однако короткая вибрация телефона моментально отвлекла от подобного рода мыслей и тут же навязала новые. Just Keiji: всё хорошо Just Keiji: попозже поедем к Тендо с Бокуто и Куроо Немножко ютубер: а матрёшка эта что? очередная одноразовая? Just Keiji: ну..... нет Just Keiji: Куроо за нами вместе с ней приедет