***
Можно годами знать и чувствовать, что ты прав. Можно думать, что делаешь благое дело – ведь огонь закаляет металл, даря ему неудобства. Можно понимать это изнутри – ведь ты пережил гораздо больше дерьма, чем все эти люди вместе взятые. Пережил. И не спился как отец-алкоголик. И не прятался в фантастических мирах или лжи, которую радостно подсовывал собственный разум, как было с мамой. Он чувствовал немой упрек в свой адрес – ведь наверняка, не будь его на этом свете – Эйлин Принц бы спокойно вернулась домой. Её глупое увлечение, её супружество с магглом никто бы и не вспомнил. И чистокровный Тобиас¹ Принц приказал бы домовушкам переткать, поставить заплатку на родовой гобелен. Но вот он есть, и этого не случилось и уже никогда не случится. Он пережил травлю в школе. Она только закалила его, заставила учить не только приятные ему зелья или чары, но и ЗОТИ. Он во всех этих предметах был лучший на курсе, деля первое место только с Лили. Лили. Лили – единственная причина, благодаря которой он полюбил зелья: еще лет в девять она мечтала о маггловской химии, которой ей не суждено было обучаться... Ей нравились зелья, ему нравилась она: лучший выход проводить вместе время. Возможность касаться руки при передачи ингредиентов. Возможность практически почувствовать – она, когда-нибудь, тоже обратит на него внимание, тоже полюбит. Потом, он по собственной вине потеряет любовь. А еще позже, эта самая любовь и вовсе погибнет, опять же, из-за него. Теперь уже точно никаких шансов на прощение и восстановление. Выдержал он – выдержат и эти. Они-то встречают только его сварливость. И вот, то же самое, только другими словами ему говорит этот бесячий Палпатин. У-у-у, бесит даже сильнее чем бесил заносчивый Поттер, в свое время: ходит тут, улыбается... только слюни не пускает, чтобы показать, какой он безобидный. Ага, видели таких безобидных и обаятельных: и к чему это привело? Ни к чему хорошему. И МакГонагал с её кошачьим сердцем с ним носится, как непонятно что. Злит, просто неимоверно злит. Когда он был самым молодым профессором, к нему так не относились. И это сейчас вызывает негодование даже сильнее, чем то, что он занял его место. В этом году, кресло преподавателя ЗОТИ уже было обещано ему. И тут на тебе, выискалась тварь улыбчивая. Но сильнее всего злит и пугает власть его слов: он и раньше иногда видел черты Лили... Правда, почти всегда в её сыне. И что уж там скрывать, он всегда пытался найти ракурс, при котором Поттеровское отродье походило бы на его с Лили сына. Но у Поттеров ни носов нормальных, ни волос послушных, ни зрения хорошего в роду не ночевало. Так что наваждение быстро уходило. Но теперь... Теперь он видит её отражение повсюду; не только в глазах её сына: У Грейнджер или Гринграсс старшей – та же жажда знаний. У Уизли те же волосы – одновременно и мёд, и медный шлем, и расплавленное золото или железо. У Лавгуд то же спокойствие. У Долгопупса та же застенчивость и доброта. Да даже Браун – удивительно безголовое создание – имела отголоски той девчонки, что во втором классе маггловской школы рисовала корявые звездочки на полях его тетрадок. А еще он осознал, что его крестник берет пример не только со своих родителей, но и с него самого. Можно сколько угодно говорить, что он просто мальчик, у которого нет выбора – от него постоянно ожидают соответствия уровню его семьи. Но нет, выбор сейчас есть: хоть он и не знает, что делать, но может же он осадить наконец Паркинсон, ведь у него лучшие учителя по сарказму и язвительности. Тем более: ему не надо идти против течения – он сам его задаёт среди слизеринцев пятого курса. Этого еще не хватало для полного "счастья" – осознания, что горечь и печаль продолжают циркулировать в мире, и причина тому – ты. Отвратительно. Мерзопакостно. Все это вызывает чёртово чувство стыда – что он, он смел гнобить их, родившихся с её вновь ожившими чертами... И слова о том, что он не самый ужасный – он же не сама жизнь-злодейка, которая измывается над многими вволю, тогда как он просто не может сдержать раздражение – они почему-то больше не помогают. Еще немного, и он начнёт топить эти чувства в огневиски. А этого делать никак нельзя – не с его наследственностью.***
Первый триместр учебного года переваливал за свои две трети. А лучше не становилось. Может, все дело в надвигающихся экзаменах, которые были все ближе и ближе, закрывая все больше горизонта. Гарри казалось, что ничего не складывается. А может быть и не сложится: с начала этого года он планировал столько дел, и ничего не удавалось – даже узнать настоящие мысли уже не нового преподавателя. Более того – он чуть было не выдал себя ему, так сильно захотелось узнать правду: ведь ему больше не одиннадцать целых и десять двенадцатых лет (пусть он давно уже и не считает каждый месяц своей жизни дробями, которые ему так хорошо удавались), он уже взрослый, чтобы верить и не сомневаться в словах профессора Дамблдора. С командой по квиддичу и Роном происходило что-то странное. То ли это связано с тем, что почти вся команда сдает экзамены – у них либо седьмой курс, либо пятый. То ли у них у всех просто хандра. А тут еще и проблемы в личной жизни: у него никогда до этого не было подобных чувств к кому-то, он никогда не вставал в позу охотничьей собаки при виде девушки. Но вот, не повезло, фортуна отвернулась – и здравствуй Джоу Чанг и его идиотское поведение уже второй год подряд. Да, он не послушался совета профессора, и ни в коем случае не прекратил с ней общение. Более того, ему даже удалось пригласить её в кафе в Хогсмиде... Ну ладно, это она выбрала кафе, а он просто смог предложить ей прогулку, если это можно так назвать. Мялся, квакал, хорошо хоть соком себя не облил, а то с него ведь станется. Но свидание в кафе мадам Паддифут прошло не очень. Глаза Джоу были на мокром месте, она была готова разрыдаться – неужели он настолько плохо выглядит, или как-то не так ведет себя? Ведь не может же быть правдой то, что её настроение просто подвело их в последний момент. Хотя, если бы с ним действительно было что-то не так – она бы не стала предлагать сходить сюда еще раз, когда ей будет веселее, ведь так? Все это наслаивалось. Усталость отказывалась уходить, сон не приносил расслабление, а нагрузка все возрастала – и конца или края этому не было. Еще и с Сириусом, с которым все-же удалось связаться, беда: он слишком близко к сердцу воспринимает свое одиночество и запрет на выход из дома номер двенадцать по площади Гриммо. Лишь Люпин может вытащить его гулять в собачьем обличье, но только после того, как испробует все защитные заклятья, которые они оба знают: если Пожиратели или их агенты, знающие от Петтигрю, что Сириус – анимаг встретят Римуса с большой черной собакой... В общем, неудивительно, что Сириус выпивает. И осуждать его он не мог: окажись Гарри в подобном мини-аналоге Азкабана, он бы тоже начудил чего-нибудь, лишь бы поднять себе настроение. То есть спрашивать его, грузить и расстраивать своими проблемами, ему не хотелось. Тем более, зная Сириуса – даже если Палпатин является Пожирателем с вероятностью в один процент: крестный сорвётся и побежит спасать своего почти племянника. Неудачный учебный год. Очень неудачный. Радует, что хотя бы их команда на месте, в полном составе и даже с прибавлением: как бы к ней ни относились, Гринграсс всегда остается хорошим человеком, а такие люди всегда находят путь к чужому сердцу. Иногда ему кажется, что она похожа на его маму. Ту её версию, что из рассказов Люпина; Лили Эванс-Поттер глазами Сириуса Блэка больше напоминает Джинни. Наверное, каждый видел в ней свое отражение. В общем, Гринграсс тоже уже отражается в их сердцах. Даже Рон уже растаял. Еще немного, и они пойдут требовать её перевода к ним – все получат неуд за семестр у Снейпа, но разве это случится впервые? И тем более, разве эта цена не стоит её с сестрой перевода?Полночь
Традиционный Хэллоуинский пир в самом разгаре: он только начался. Пусть в этом году музыканты не ожившие скелеты, или нечто более модное – но и эти коллективы звучат очень даже нескучно. Пусть сегодня и нет кубка, производящего выбор кандидатов на Турнир Трёх Волшебников, или Почти Безголовый Ник не отмечает годовщину своей смерти – не круглая же дата. Тут и там: по всему большому залу вскакивают пары или целые группы студентов решивших танцевать. "Если Браун всё же пригласит тебя на танец, я помру со смеха." "Не стоит, учитель. Мы ведь так и не знаем: чем это будет чревато – еще загниёт Ваш труп в моей голове, а мне как жить?" – Холодность и язвительность: они всегда были единственным, что у него было в ответ на все нападки. Особенно, когда не знаешь, что станет происходить со второй душой в этом теле после смерти первой: вероятнее всего, они обе умрут в один день. Мисс Трелони смотрела в волшебный потолок Большого Зала и улыбалась чему-то своему. Парящие свечи и тыквы равнодушно оттеняли своей яркостью далёкие звезды зачарованного неба. Переводя взгляд огромных глаз на другого дежурного преподавателя, она улыбнулась и сказала: – Завтра выпадет первый снег... Завтра будет первый белый день. Шив улыбнулся в ответ. И впал в ступор от собственного действия: Он улыбался легко. Искренне, без фальши, без попытки спрятаться или замаскировать за своей улыбкой себя или свои планы. Слишком непривычно. Даже страшно. Завтра будет первый белый день – как чистый лист, с которого может начаться новая жизнь. "Если она вообще в состоянии когда-либо начаться." – мрачно заметил про себя Шив. Изменения, которые были так нужны когда-то давно, в Академии – они не могут прийти с таким опозданием, когда все грани отчаяния уже пройдены, а твой мир рухнул на твои плечи, убив тебя. Жалеет ли он того человека, которым когда-то был, скучает ли по нему? Глупый вопрос. Разумеется – нет, ведь жалеть или скучать абсолютно бессмысленно – чувства, которые ничего не вернут, которые не преобразовать в энергию, в отличии от гнева или ярости и... любви. Но так непривычно хочется это сделать – пожалеть наивного и как-то по-своему доброго студента, которому никогда уже не суждено стать выпускником. Он исчезнет раньше. И сделает это навсегда. " А я бы отдал последнюю дань уважения мальчишке – ведь кроме нас его уже никто и не вспомнит." Никто и не вспомнит. Тогда, отныне и впредь.***
Они танцевали своей компанией. Не переговариваясь, не звуча, чтобы не спугнуть радостное вдохновение танца. Танец? Можно ли его так назвать, ведь никаких особых движений, ничего такого в нем нет: это просто попытка выразить эмоции в такт мелодии. Друзья вырвали для себя круг пространства – в него вошли все. Все танцевали, зная, что никто не осудит: это не вальс, тут на ногу не наступишь. Дафна и Гермиона танцевали прямо напротив Гарри. Зелёные глаза Гринграсс медленно сверкнули в лучах неверного пламени свечей. Поддавшись порыву, он протянул ей руку. Подобный маневр множество раз производился с Гермионой, Полумной или Джинни – так что, это абсолютно нормально Она коснулась только кончиками пальцев, чтобы закружиться, подняв своим движением ветер, и потом встать на свое место, благодушно и счастливо улыбаясь, глядя ему в лицо. Может, с ним даже всё в порядке: она же сейчас не плачет. Она открыла дверь, она выпустила ветер в его жизнь. Иллюстрация к главе: https://ibb.co/Cs2k6Lg