Тёмные Искусства изнутри

      Каким бы жизнеутверждающим для тебя не был день, в который ты чуть не погиб, ты всегда можешь всё испортить.        Дальше.       Что будет дальше?        Будут пересдачи С.О.В. И Ж.А.Б.А. для тех студентов, кому не повезло в первый раз. А потом и последняя пересдача, для тех, кто еще и не понимает с первого раза. И да, это уже не его проблема – он может уехать раньше, не дожидаясь вердикта экзаменаторов.       А потом? Потом-то что?       Каникулы, из которых совершенно не хочется возвращаться. Хочется жить. Банально и глупо – жить. Посмотреть все уголки мира, и не так, как раньше, как Верховный Канцлер – всё только то, что может принести выгоду, или быть как-то полезно в будущем.       До дрожи хочется просто пожить. Отдохнуть. Чтобы не было никаких педсоветов, планов занятий, внутренних проверочных работ, отработок или еще чего.        Тем более, что одна только мысль о том, что придется возвращаться к обучению детей уже без помощи некогда собственной "второй" головы была невыносима.        Как с ними справляться без усиленного слуха, памяти, внимания? Хоть близнецы Уизли и выпустились, но всегда найдутся дети, желающие проверить заслуженность авторитета взрослого. И как действовать тут? Тем более, когда в ответ на мысленный вопрос – "как управлять классом?", ответить: "да я Галактикой управлял!" нельзя. Ведь не было тогда никакого я – были они; и Галактической Республикой, а потом и Империей они управляли вместе.       Нет, нужно уходить из школы.       И тут, в голове проскочила мысль – как только он уволится из школы, он вернётся в Министерство.        А туда не хотелось еще больше: зачем ему эта работа, если строить интриги, достигать мирового господства он больше не желает?        Ему выдан шанс для работы над ошибками. И прожить чистовик так же, как "черновой" вариант не было никакого желания...       Удивительная вещь – человеческое сознание: испортить себе настроение на фоне полного спокойствия, чтобы вернуть благодушное расположение духа – какой еще расе это было под силу? Всего одна короткая фраза: "Бывают дни, когда и в самой далекой пустыне сарлак встречает свой обед" – татуинская поговорка от Энакина, на тему того, что о завтрашнем дне лучше и думать завтра.        Ответа здесь и сейчас от него не требуют.        О новом учебном году лучше думать в сентябре. Ну или в августе, если захочется. А если не захочется, то и не нужно. На месте разберемся. Но полностью сбрасывать со счетов школу, как вариант продолжения карьеры было нельзя – услужливая память подсказала, что за год этой работы, все достижения добыл он сам: своим умом, иногда везением; тогда как Учителю обычно всё не нравилось, хотя своих методов решения проблем он никогда не предлагал.       Перед самым отъездом из Хогвартса, ему поступило сообщение от Сириуса. Ничего страшного, но что-то во всем этом было странное, поэтому, Шив точно знал – куда он направится после прибытия Хогвартс-экспресса на вокзал. Разумеется, не к себе домой: блуждать в собственной жизни и её возможных путях можешь сколько угодно, но отказывать в общении тем, за чью жизнь ты сам рисковал – всё таки, это как-то излишне.       Двенадцатый дом по площади Гриммо встретил его своей обычной атмосферой: мрачно, пыльно, завешенные портреты, головы домовых эльфов, выставленные, словно трофеи... и, наконец, единственный живой домовик на весь особняк.       Хозяин дома был в весьма подавлении настроении: а каким же еще ему быть, когда находясь во всемагическом розыске он попал в переплет, его много кто видел, и теперь новый "Ежедневный пророк" точно выйдет с его лицом на развороте?       Но, причина подавленного настроения был очередной отказ: Дамблдор считал, что мальчику лучше с тётей, в её доме. Что совершенно не радовало человека, не сошедшего с ума в Азкабане, только благодаря двум мыслям – что он не виновен, и что он должен своему крестнику. Помочь, показать пример, быть рядом: ведь не только сам Джеймс, Лили но и он сочли Петтигрю достойным хранителем тайны – он придумал этот план. Он был повинен в их смерти, хотя бы потому, что услышав о предателе среди мародеров заподозрил Римуса.¹ – А если ритуал жертвы даёт дополнительную защиту – ну понимаешь, окунув человека в свою кровь, он получит большую броню, если будет с теми, в ком течет кровь пожертвовавшего собой? – Что? Какой такой ритуал? – Что-то из древней магии: тогда люди считали, что можно защитить человека от смерти, если человек, который может остаться в живых, встанет между убийцей, и тем кого он пришёл убить. – ... Ключевое слово – "может остаться в живых". Эта тварь с замашками аристократа пришла убить их всех в ту ночь. И Джеймса, и Гарри, и Лили. Этот ритуал просто не мог выполниться. – Никто не знает, что тогда происходило в ту ночь... – И уже не узнает. Но, поверь мне, уж кого-кого, а Лили в дружбе с Пожирателями и иже с ними обвинить невозможно. Среди них нет никого, кто мог бы требовать её спасения. Даже Снейп... – Снейп? – Да, Снейп. Они были друзьями детства, пока он не встал на кривую дорожку... Так вот, даже он вряд ли стал просить у своего многообожаемого лордика её спасения – так его когда-то оскорбил её выбор. – Глядя в совершенно непонимающее лицо собеседника, ему пришлось продолжить, – Ну, то, что она выбрала не его, Нюнчика, а Джеймса, понимаешь?       Шив практически услышал, щелчок шестерёнок в его голове, с которым недостающая деталь встала на свое место. – А что, если ты... Если мы все ошибаемся на счет Снейпа? – Мы не можем ошибаться. Люди не меняются, никогда. У Питера – нашего четвёртого друга, того самого, предателя, у него изначально был характер липкого прилипалы, который пристанет к любому, кто сильнее, лишь бы его приняли в свиту. Мы думали, что наша дружба сделает его сильнее, самостоятельнее, но мы ошибались. А пройдя Азкабан, я уверенно могу сказать – люди не меняются.       "Ты судишь по себе, друг мой. Исключительно по себе. И как бы сложилось наше общение, знай ты мою прошлую жизнь?" – мысленно покачал головой Палпатин. Но в слух же сказал совершенно другое, переводя тему: – Я думаю, учитывая наше сражение с пожирателями, и твою роль в нем, мы должны попытаться реабилитировать тебя. – Тогда ты этим и займешься: сам предложил, сам и выполняй, – усмехнулся Сириус, – тем более, учитывая ситуацию с Хагридом, у тебя это хорошо получается. – Рано радуешься: тебе придется очень хорошо пораскинуть оставшимися после Азкабана клетками мозга, чтобы придумать – как можно доказать твою непричастность к смерти тех людей. – "Оставшимися клетками"? Звучит так, будто ты уже отчаялся. – О нет, на это даже не надейся. Но мне, для начала, потребуется возвращение в министерство: так будет легче добыть информацию по твоему делу.       Времени до окончательного выбора дальнейшей работы оставалось все меньше и меньше. Как и понимания, что Ордену Феникса нужен свой человек в Министерстве помимо Кингсли или Уизли. Уже наступили темные времена, в которые для защиты стада от волков требуется больше овчарок.*       Но, об этом думать не хотелось. А значит – он и не думал. Основной задачей была реабилитация Сириуса и работа: помоги сейчас тем, кому можешь. Он опомнится только лишь двадцатого августа, чтобы написать Дамблдору – в школу он, скорее всего, не вернётся: ему было нечего предложить детям на новую программу, ведь прошлую он, к сожалению, составил так, будто от всей их жизни остался лишь один этот учебный год. Они прошли всё, что должны были проходить более долгие годы; и он не сомневался – предложи кто сдавать его третьекурсникам С.О.В. результат был бы гораздо более значительный чем у Крэбба и Гойла.       Слушание по делу Сириуса было назначено на двадцать восьмое августа, и за день до этой знаменательной даты он пришёл обсудить будущий процесс, как и линию поведения, пока еще подсудимого.        И встретил он совсем не то, что ожидал.       В штаб-квартире собралось большинство "рыцарей ордена". С полным составом детей Уизли, Гермионой и разумеется, Гарри. Первой, кто его увидела была Джинни. И глядя ему в глаза, она приветствовала его: – Здравствуйте, профессор-предатель. – Джинни! – обратилась к ней мать, – Как ты можешь такое говорить? – Просто: он единственный, кроме профессора Люпина, который смог завершить с нами год живым, здоровым и в своём уме... – Без вреда для своей репутации, – с улыбкой подсказал Сириус. – ... без вреда для своей репутации, а значит могли преподавать и еще! И что вы сделали? Вы предали нас, вы нас бросили. А мы вам доверяли.        И она выскочила из комнаты, даже не позволив ему сказать что-то в свое оправдание. По лицам остальных детей и подростков, он видел, что она озвучила их общие мысли. Тишина была физически ощущаема. – О, Живоглотик, радость моя мохнатая! – нарушил тишину Сириус, приглашая на свои колени рыжего кота, – Как дела у моего самого пушистого друга?        Гермиона и Рон смотрели на эту идиллию с неподдельным удивлением. Взрослый отвлекся от чесания кота за ухом: – Что? А вы думали, как мне удалось попасть в спальню Гриффиндора? Мой хороший друг принес мне листок с паролями.² – Но это же были пароли Невилла! Он мог остаться ночевать на лестнице в башню! – Но не ночевал же, – коротко ответил Сириус, – вы этого не позволили, вы молодцы. – Откуда они узнали? – Гарри ходил с Дамблдором уговаривать нового профессора на должность. А обычно, в Хогвартсе вакантно только одно место – место преподавателя ЗОТИ. – А кого взяли на моё место? – Ты думаешь, я знаю? Профессор Дамблдор перед нами не отчитывается... Так что там по моему делу? – Мы можем давить на то, что никакого расследования не проводилось, это раз. Два – несколько уцелевших пленников пожирателей сообщали, что видели его, хотя это и было расценено как постравматическое стрессовое расстройство. Три, есть свидетели, знавшие, что хранителем тайны был Питер Петтигрю, что говорит о том, что ты не мог сдать своих друзей пожирателям, правда этот свидетель твой друг, и они могут обвинить его в даче ложных показаний, которые придется доказывать воспоминаниями, которые в свою очередь, очень сильно не полные, ведь он не знал о вашем плане полностью. Четыре, ты был осуждён Барти Краучем, чьё имя теперь очернено историей с сыном... – Шансы наши 50/50, так получается? – Скорее 75/25, учитывая, что сейчас удалось посадить даже Малфоя. – Мы можем пролететь на волне этих процессов, а можем и не попасть. – И всё-таки, нам нужно надеяться на то, что нам повезёт.       И им повезло.