Тёмные Искусства изнутри

      Возвращение в Хогвартс было эпичное – подобрать иное слово было выше всех способностей среднестатистического ученика.       Они возвращались как могли – через камины, имея при этом вид, мало подходящий, под термин "геройский": Многих в Отряде Дамблдора, так или иначе, зацепило заклятьями пожирателей, или же, рушащейся мебелью в Министерстве Магии. В конце концов, какими бы прекрасными волшебниками они не были, они остаются детьми, которые просто из-за отсутствия опыта могли попасть под падающие полки раздробленного шкафа, несколько секунд назад бывшего им, по их ощущениям, прекрасным укрытием.        Они выходили не из каминов своих гостиных, они выходили со всей помпой, через главные камины, что в стоят в Большом Зале.       "Кружковцев", всех, за исключением своего основателя и близнецов Уизли, что уже сдали свои ЖАБА и решили остаться с Орденом, встречала вся школа. В том числе и бывшие соратники, в лице Джоу Чанг и Марианны Эджком.       Размолвка в кружке случилась не так давно, перед пасхальными каникулами, после того, как сестры Гринграсс, Джинни и Гермиона наложили проклятье на вещи Полумны: девчонки, уставшие от замысловатой травли своей подруги решили дать отпор – кто как не Гринграсс знали, что травят не слабого, странного или непонятного; травят того, от кого не ожидают ответа.       Этой "неожидавшей ответа" оказалась Марианна Эджком. Вряд ли она была единственной, кто прятал вещи Полумны, но именно она на этом попалась. Не лучшее поведение для соседки по комнате, не правда ли?       Джоу, разумеется, встала на защиту своей подруги: она требовала с девочек снять заклятье, и единственным возможным рычагом давления на всех сразу она выбрала Гарри.       Естественно , он встал на сторону своих подруг, считая, что право просить снятия чар – имеет только Полумна.       Подходить же к "странной Лавгуд" никто не захотел. Возможно, боялись что не простит, а возможно – продолжали считать разговор с ней ниже своего достоинства.       Поэтому сегодня, помятые кружковцы проходили мимо всё так же усыпанной угрями Эджком и отвернувшейся от них Чанг.       Астория отделилась от своих друзей практически сразу: там, рядом со столом слизеринцев её ждал Драко.       Джинни сделала практически неуловимое движение вслед за ней, но рука Дафны легла ей на плечо: – Пусть идет, они действительно нравятся друг другу. – Но... это же Малфой. – И что? Он не так плох как кажется: помог же он всё же Гарри тогда за меня вступиться. – она, улыбаясь, наклонилась к рыжеволосой ближе, – Тем более, ты забываешь, что в случае чего, моя сестра сама заставит его пожалеть о каком либо неудачном решении: Гермиона подсказала ей – как.       Джинни, уже видевшая, что за мягкостью и послушностью в обоих сестрах скрывается пламенное сердце, и по-настоящему львиная натура, усмехнулась, представляя себе Малфоя с разбитым лицом: Астория способна на подобное. Может быть, распределение в их школе проходят слишком рано? – Кстати, что за темноволосый мужчина, препирался с Палпатином? Он родственник Гарри? – Это Сириус Блек, странно, что ты его не узнала, он его крестный. – Нет, не странно, он не имеет ничего общего с тем всклокоченным, неумытым психом с газет. Я думала, они кровные родственники... – Почему? – Удивилась Джинни, готовящаяся услышать что-то про сходство тёмных волос. – Знойность, она обычно семейная. – Заливисто рассмеялась Дафна.       И вот, они уже обе, прямо посреди Большого Зала, во всю хохочут. Наверное, не будь Гермиона так занята, слушая нытье Рона о том, что ужин они чуть было не пропустили, смеха было бы больше...       Сразу после долгой беседы с директором, Гарри решил выполнить то, о чем думал с самого момента, с которого стрелки Джинни, Рона, Фреда и Джорджа в семейных часах в Норе, сделали пируэт в зону смертельной опасности; с самого момента падения профессора Палпатина на каменный пол, секунды которого убедили всех наблюдавших их в хрупкости жизни:       Точнее о ком. Он думал о Дафне. О ее светлых волосах, прекрасных зелёных глазах, и о том...       О том, что она ему нравится. Точнее, он даже любит её.       А это значит, что ему сейчас же нужно побежать к ней: даже если она его пошлёт, даже если он ей совершенно не нравится – он не станет молчать.       Ведь лучше сделать как можешь, чем не сделать и потом умереть.       И уже на последней ступеньке в библиотеку, видя как взметнулись её волосы, когда она обернулась к нему, видя как она улыбнулась, он знал:       Он не один думал об этом.       Шив Палпатин вернулся в школу лишь вечером: он помогал переправлять раненых рыцарей ордена, а затем, уже в штаб-квартире долго думал про удивившую его деталь:       Взгляд Змеи рядом с Лордом – он был абсолютно человеческим, полным страдания, боли и ненависти к каждому живому человеку.       Это было похоже на то, словно она сама когда-то была человеком. Была, но перестала им быть, сохранив человеческий разум в земной шкуре, взлелеяв ненависть к людям – ведь несправедливая судьба выбрала именно её для подобного мучения. Её, а не кого-либо другого, возможно более заслужившего это наказание.       Но еще, еще в её глазах было уже очень давно знакомое отражение второго разума, что говорило лишь о том, что секрет бессмертия его противника – крестраж.       Именно в этих мыслях он возвращался через камин дома на Площади Гриммо. Но, вместо своей комнаты в гриффиндорской башне он вышел в Большой Зал.       Ошибку он обнаружил только тогда, когда его машинально идущее тело встретило неожиданную преграду – мисс Трелони обнимала его. Так, словно между ними и не было этих нескольких месяцев полного молчания. – Живой... а я же чувствовала, что мёртвый.       Он усмехнулся: – Не каждому пророчеству суждено сбыться.       Он точно знал, что как бы там не было, а он не оставит своих учеников бороться в одиночестве. Точнее, он их просто не оставит, хотя бы потому, что Поттер еще должен ответить за своё "хорошо, профессор".        Потом будет долгожданное лето, а уже там – посмотрим.