Тёмные Искусства изнутри

      Первого сентября ему пришлось присутствовать на отправлении студентов в школу: Орден Феникса должен был защитить скопление детей и взрослых. А он должен был попрощаться со своими учениками.       Кто-то из детей и подростков был ему рад, кто-то спрашивал – где его чемодан, кто-то, из тех кто уже слышал новость о его увольнении даже не подходил к нему. Юности свойственны свои обиды.       Сколько людей, столько и реакций. Ничего удивительного.       Но, в момент, когда погрузка на Хогвартс Экспресс почти завершилась, к нему подошел Невилл Долгопупс. – Спасибо, за прошлый год... сэр.       Ему оставалось лишь улыбнуться: –Тебе спасибо. Я буду гордиться тем, что мне довелось учить тебя.       Паровоз издал первый предупреждающий гудок. Покрасневший студент бросился бежать к своему купе.       Хотел ли подросток ему сказать что-то еще? Готовил ли большую обличающую речь или слова прощания? Никто об этом уже не узнает.       Отправление студентов в школу было однозначно не самым страшным из того, что ожидало его в последующие дни.        Гораздо более страшным был совет отдела, проведённый Первым Консультантом Министра – Корнелиусом Фаджем. Все повестка дня этого многочасового совета умещается в одно предложение – "Добро пожаловать в ад". А если более развёрнуто – " Нам объявили войну, нас шантажируют массовыми убийствами магглов. Мы не можем идти на поводу, поэтому будьте готовы: на вас ляжет огромная нагрузка... Аврорат, конечно, сделает все, что в их силах по предотвращению, но сил у них не так много."        Ну, и конечно же, Палпатина ожидал дополнительный разговор, по поводу его бывшего ученика. И на вопрос о том, можно ли как-то повлиять на мистера Поттера, чтобы он заявил, что у Министерства всё под контролем – бывший министр получил отрицательный ответ.        Война началась по-настоящему: отдел магических происшествий и катастроф больше не разгибал своих спин и не надеялся на "нормальный" день. Ежедневно, то тут, то там требовались бригады волшебников для устранения террора, стиратели памяти для свидетелей и близких погибших магглов. Отдел был измотан: многие из тех, кто проконтактировал со стирателями памяти оспаривали официальные версии произошедшего: взрыв или утечка бытового газа? Действительно, кто в это поверит, когда, хоть и нет видимых повреждений, но трупные пятна не принимают должный фиолетово-малиновый оттенок? Человек будто бы умер от страха, не от взрыва, не от газа...       Многие волшебники брали под контроль целые организации улицы и кварталы – столько домов, на сколько только сможет растянуть тайну хранителя... Но это помогало не долго: стоит только убить этого волшебника, как пожирателям смерти и иже с ними уже снова могут ступить на порог его подопечных.       Орден Феникса устраивал патрули, организовывал тайные радио передачи, на которые можно было попасть исключительно случайно, но... Но ведь письма в бутылках находят своих адресатов – может быть и их кто-то услышит?       Война – страшная вещь. Когда бы и с кем бы она не происходила: пусть от светового меча, бластера или заклинания не остается крови, а смерть быстрая и не мучительная. Но трупы не обязательно находят рано, а они, в свою очередь, всё равно гниют.        "Знаешь, в магическую войну Геллерта Гриндевальда – она единственная была позиционной... Так вот, были дни, когда бойцы и той и другой стороны не кидали заклятья и не стреляли в друг друга – более того, это было сродни преступлению: в эти дни они убирали трупы. Вздувшиеся, смердящие трупы... Вонь была такая, что возможность от нее избавиться не стоила орденов или победы."       От этих слов Аластора Грюма на встрече Ордена Феникса ему стало не по себе. Воспоминания о тех войнах, которые развязал он сам, оказались слишком живы, и от слов, что они уже в прошлом в будущем, легче не становилось.       Темный лорд и его приспешники не всегда, словно в насмешку над авроратом и остальными силами магического правопорядка, оставляли убитых на видном месте. Иногда их находили абсолютно случайно. По запаху.       На смену заклинаниям пришла отравленная вода и воздух. А еще прицельно убитые машинисты электропоездов метро – волшебники, особенно темные, легко находят точки приложения своей силы.       Мракоборцы были совершенно не в состоянии повлиять на ситуацию: словно бы издеваясь, высшие директивы Министерства все выпускались и выпускались, урезая и без того незначительную свободу действий. С каждой новой бумагой, список действий мракоборца без необходимости ордера становился всё меньше и меньше.       Но, в целях наращивания видимой активности, судебный департамент Министерства и Яксли в частности, как его новый глава – они хватали и отправляли под суд всякого, что казался им подозрительным. Среди этих людей не было ни одного пожирателя, в этом уж точно нельзя было не сомневаться: уж кто-кто, а Яксли точно был в курсе.       В середине сентября в Орден пришло известие о том, что дементоры перешли под контроль тёмного Лорда, и обеспечили побег тем пожирателям, которых с таким трудом удалось отправить в Азкабан.       Он пытался помочь тем, кому мог, в их судебных делах, но этого было недостаточно.       "Отчаянные времена требуют отчаянных мер" – заявил министр, и десятки людей отправились как и Сириус в Азкабан, без следствия.       Ни сил, ни эмоций – ничего не оставалось. Жизнь утекала из рук вместе с холодными дождями, заливавшими весь окружающий мир. Дементоров в небе, заволоченном туманом, становилась все больше и больше: говорили же, что они рождаются в атмосфере скорби, горя и гнили.       И все это на человека, привыкшего черпать энергию из Темной Стороны... У него началась настоящая ломка. Тьма никогда не отпускает то, что её по праву. Даже если ты отрёкся от неё, ты ей принадлежишь. Кровь на твоих руках не смыть холодной водой с лимоном и солью, и даже перекись не поможет: кровь въелась словно коррозия. Тьма, породившая её злорадно усмехалась: получить Силу и исцеление из своих эмоций, своей ярости больше было нельзя; иначе тебя ждёт безумие, падение во Тьму и фанатизм. Она продолжает следить за тобой, твоими действиями. Сила – Она Живая, и все Её стороны тоже: ты физически ощущаешь их неверящий взгляд.       Что посеешь, то и пожнешь. Древние ситхские ритуалы, которые вынули, вытрясли из тебя душу ранее требуют подпитки твоей кровью, твоей Силой. И хоть Она продолжает течь в твоей крови, от этого легче не становится.       Отдушиной для него стали письма. Рубеус, Сивилла – бумаги, написанные их почерком, с ошибками или без, пропахшие атмосферой, когда их писали: для него они были настоящей причиной, чтобы жить.       Сивилла вернулась в родной город, решив, что Лондон с его концентрацией мракоборцев в ней не нуждается. Она, насколько смогла, поставила защиты на знакомых и не очень жителей...       Профессор МакГонагал организовала Хагриду вечернюю школу: он мог получать собственное образование, после уроков, проведённых им.       Школа вообще оставалась единственным островом, в котором происшествий практически не было. И, чем тише в ней было, тем сильнее кричала паранойя: по ней сильнее всего и ударит будущий шторм.       Он ощутил слежку за собой, пусть эта слежка была лишь заклинием – на случай, если он сделает что-то подозрительное, наславший заклятие будет оповещен: не то, чтобы это было опасно, но ему пришлось отказаться от писем друзьям и встреч с Орденом. И, когда потрепанная сова принесла ему не менее потрёпанный экземпляр Ежедневного Пророка, он понял что не ошибся. А если бы это была не газета, а письмо?       Единственным средством связи с Орденом стали тайники на перекрёстках смежных улиц: одну патрулировал он, другую, пересекающую его улицу – например Тонкс. От неё, в начале сентября, он получил сообщение о драке его бывших учеников в поезде: дерущимися были Поттер и Малфой, происшествие произошло в слизеринском отделе поезда, и помочь Гарри уйти смогла только Дафна – Тонкс знала это, так как проводила патрулирование поезда. Магическое сообщение оставлялось в любом условленном месте этого перекрёстка. Обычно, в фонаре, но, когда Кингсли откомандировали по делу министерства, и Шиву досталась его Оксфордская улица, их условным тайником был дорожный знак "кирпич". Но это так, к слову.       В один из своих вечерних патрулей он столкнулся с прихвостнями пожирателей. Это была не первая встреча, нет. Но она, почему-то запомнилась сильнее всего. Они напали на маленькую маггловскую кафешку, одну из тех, что так нравятся Сириусу. Он вмешался: короткая дуэль завершилась его победой: трое молодых недоучек просто не ожидали отпора.       Когда схватка была завершена, он занялся пострадавшими. Травмы, полученные ими не были серьезными; но куда серьёзнее была рана, нанесенная в душу: девушка‐официант обняв себя за плечи, плакала и тряслась, а когда ему наконец удалось перевести ее внимание на себя... Нет, ей не хотелось знать – кто эти нападавшие: ее разум уже создал единственно верное оправдание – это ИРА, и они пришли, чтобы убить их и взорвать, как 9 февраля в Докландз. Кафешка ведь на первом этаже жилого, многоэтажного дома: если он сложится, как карточный домик этим вечером, когда все уже вернутся с работы – будет много жертв. Единственный вопрос, что мучил её – за что? Они ведь простые люди, мало виновные в политике своего государства; более того, может она вообще голосовала за других кандидатов? – У террористов и психопатов другой разум: нам не понять, что у них в голове.       Это всё, что он мог ей сказать. Вряд ли её утешит то, что он сам был таким расчетливым психопатом, начавшим войну, и продолжавшим её столько, сколько нужно было для его целей. Он финансировал террористов, не думая о том, что испытывают клоны и остальные бойцы на передовой.       Что же, теперь ему довелось испытать всё это на собственной шкуре. Он вспомнил о крестражах, о взгляде ручной змеи... И поднимавшая было свою голову надежда в его груди, основанная на совсем глупой вере – любая болезнь несёт в себе исцеление, как и любая проблема скрывает свое решение, возросла. Надежда крепчает, она становится сильнее. Нужно лишь заняться поисками того, что еще мог использовать тёмный волшебник.        А значит, нужно уволиться из министерства, чтобы появилось время на эти поиски.

***

      Тем временем в Хогвартсе начинались свои сложности.       Гарри был уверен в том, что великий и ужасный Том Марволо Риддл что-то размышляет, и ключевая роль в этом замысле принадлежит Драко Малфою. А инцидент в поезде создал свои осложнения: так как о хороших отношениях семьи Гринграсс с гриффиндорцами было известно всем, осложнение факультетских отношений вызвало новый виток бойкота.       Астория Григрасс предпочла своего нового молодого человека, своим прошлогодним друзьям (и само наличие этого молодого человека не могло не усилить бойкот: Паркинсон всё еще мечтала о звании леди Малфой) – единственной, с кем она не прекратила отношения была сестра. Но, фальшивый галеон Отряда Дамблдора она не швырнул а им в лицо и не сдала – это радовало Гермиону. Может быть, если ей понадобится помощь, она сможет их призвать по нему.        Дафна же была между двух огней: с одной стороны сестра и факультет, с другой стороны друзья. Гарри не просил её шпионить, или вызнавать информацию, как и не требовал этого от Астории, но на каждом их собрании когда поднимался вопрос о подозрительном поведении Драко, или, не менее подозрительным поведении нового профессора ЗОТИ, прощать которому прошлогодний курс легилименции Гарри не собирался: они были на грани ссоры. Гермиона предпочитала встать на сторону Дафны, и не только в вопросе слизеринцев – странный учебник вряд ли можно было назвать их точкой согласия, тогда как Рон стал слишком занят общением с Лавандой Браун, а по поводу учебника Принца Полукровки: он считал, что если так повезло, то грех его не использовать...       Золотое Трио и их команда трещали по швам.