Тербийели

У Эды глубокие, самые обычные огромные карие глаза с крапинками света у самой радужки — все это он замечает, когда она прикасается подушками пальцев к его щеке и завороженно улыбается. Эда Йылдыз рисует завитки хной на руках, тепло прижимается телом к нему, когда он вырисовывает ногтем на чистых участках кожи новые рисунки. Она обожает пасмурное небо и хмурится, когда он запрещает ей бегать под проливным дождем. Серкан не умеет чувствовать природу, в отличие от неё. Эда раскидывает руки и громко смеётся, он застывает статуей и крепко держится за перила лестницы. Она так эфемерна, так прекрасна, что ему сложно стоять на ногах лишь от осознания: она не из этого мира. Она наверняка скрывает от него прозрачные крылья, магию хоронит глубоко в себе, а эта его нездоровая одержимость — результат каких-нибудь чар. Эда Йылдыз обнимет себя за плечи и делит свои проблемы только с собой, потому что она — маленькая ранимая девочка, у которой умерли родители, и эта дыра глубоко в груди не зарастает. Серкан пытается быть огромным пластырем, но его оказывается недостаточно. — Если я улыбнусь тебе вот так, ты поверишь мне? Обнажает белые зубы и растягивает губы в фальшивой улыбке. Они не были для друг друга достаточно сильными, они не смогли. Хрупкие рёбра разбиваются стеклянной крошкой на кончике языка и мешают ожить забившимся в угол души мыслям. Они тусклым неоновым светом освещают едва бьющееся сердце. Эда Йылдыз, которая не дала ему и шанса разделить с ней фамилию, жизнь, заботу. Эда Йылдыз, которая обнажила плечи и раскрыла призрачные крылья. В жаркой Турции вдвоём оказалось слишком холодно.