Имя моё - Эльза Разенграффе

      Восточный горизонт все больше светлел, окрашивая небо в различные оттенки красного и синего цветов. Большинство звёзд к этому времени уже успели погаснуть. На чистом небосводе одиноко сияла лишь Венера - утренняя звезда.       Я поглубже вдохнул ледяной воздух и почувствовал, как горят мои лёгкие. Начавшая уже неметь от мороза рука крепко держала обжигающий холодом металл мушкета. До начала битвы ещё есть время, но солдаты моей роты, и я в том числе, уже стояли в строю и готовились встретить свадингцев. Почти девяносто тысяч солдат Эренделла располагались сейчас на холмистой местности рядом с Поллуксом. Несколько сотен орудий уже заняли свои позиции и готовились обрушить на врага свинцовый ливень. Оставалось лишь ждать.       Я повернул голову и посмотрел на товарищей, стоявших вместе со мной. Лишь некоторых из них я знал. Спешка наших лидеров в совокупности с неразберихой, творящейся последние два месяца, имели не самое благоприятное влияние на армию. Многие разрозненные или полуразбитые части были перемешаны при формировании новых рот, батальонов и полков... Подобные перетасовки снижали боевую эффективность армии в целом.       Огромное поле среди возвышающихся рядом невысоких холмов было чистым и нетронутым. Основная часть армии располагалась или позади нас, или в стороне, на боковых флангах. Рота наша пряталась за земляным укреплением на склоне небольшого холма. Ещё семь рот были также расположены возле нас, четыре из которых были чуть впереди и левее, одна была прямо на верхушке нашего холма позади нас, и две были правее. Получалось так, что именно мы должны будем принять первый удар вражеской армии на нашем участке.       Никто из нас не знал, когда начнется эта мясорубка, однако никто не сомневался, что сейчас идут последние минуты тишины. Атмосфера на поле становилась все более напряжённой и тяжёлой. Казалось даже, что воздух стал плотнее, превращаясь в какой-то прозрачный кисель, густой и неприятно липкий. Я провёл рукой по лицу, стремясь избавиться от этого, но все было впустую. Иллюзия нереальности происходящего не желала отпускать. - На, возьми, сынок. - Стоящий рядом со мной грузный солдат с широкими и светлыми усами, протянул мне небольшую чёрную конфету. - Положи под язык, поможет. - Спасибо. - Коротко кивнул я и, бросив в рот угощение, закашлялся, чуть было не подавившись от убойный мяты и различных пряных трав, ударивших мне в нос. - Что это? - с трудом отдышавшись, прохрипел я. - Хотите убить меня раньше времени? - Помогает прочистить мозги. – В ответ на моё возмущение, усмехнулся вояка.       Тишину разорвал бой наших барабанов. Он грянул словно гром перед бурей. Впрочем, это было недалеко от истины. Я закрыл глаза и постарался свыкнуться с мыслью, что это происходит на самом деле. Никогда в жизни я не участвовал в таких масштабных битвах. Однако, несмотря на всю тревогу, во мне начинали бить азарт и пьянящее чувство непобедимости. Даже не знаю, почему вдруг возникло это ощущение, но вдруг дико захотелось, чтобы это все поскорее началось, чтобы я мог наконец вступить в бой и победить супостатов. В каком-то ненормальном нетерпении я открыл глаза и посмотрел на линию горизонта.       Далеко впереди, из-за холмов, показались первые шеренги свадингцев. На секунду у меня даже перехватило дыхание. Сиреневая линия простиралась на весь восточный горизонт. в это время солнце уже поднималось над холмами прямо за спинами врагов. Казалось, будто бы светило специально освещало путь для свадингцев. "Плохой знак, ой, плохой знак..." проносилось у меня в голове. Хотя, наверное, и не у одного меня. Стук наших барабанов умолк, и мы в тишине наблюдали за тем, как вдалеке маршируют бесконечные ряды противника.       Когда расстояние между ними и первыми нашими линиями сократилось примерно до двух километров, они остановились. Сейчас уже были видны их многочисленные флаги и знамёна, медленно развивающиеся под утренним бризом. Начав разделяться на роты, неприятель готовился двинуться в наступление. Я стиснул зубы и покрепче перехватил свой мушкет.       Закончив перестраиваться, они вновь пошли вперёд. Вот теперь нам оставалось лишь дождаться, когда враг подойдёт на расстояние ружейного выстрела. А учитывая, что расстояние до них стремительно сокращалось, бой для нас уже должен был начаться в течение где-то двадцати минут. Может чуть больше или меньше. Сложно было сказать точнее. В нашей роте было триста пятьдесят солдат. Пять шеренг по семьдесят. Четыре ряда постоянно должны вести огонь по неприятелю, пятая же была резервной. В их цели входило заменять собой погибших или раненных солдат. Рота была разделена ровно на две части небольшой батарей из трёх пушек. Они должны будут помогать нам сдерживать противника постоянным огнём шрапнели.       Я находился в четвёртой линии, в середине левой части подразделения. В первых же двух находились наиболее опытные стрелки, которые должны будут положить офицеров и других значимых фигур противника, пока поле еще не задымлено. Я не мог похвастаться какими-то особенными качествами, поэтому меня поставили туда, где я принесу наибольшую пользу.       А свадингцы всё приближались. Когда до них уже оставалось метров сто, они вдруг остановились. В этот же самый момент капитан крикнул: "Готовься!", и первая шеренга подняла свои мушкеты. Я успел заметить, что враг проделывает абсолютно то же самое. - Огонь! - Заорал капитан и семьдесят ружей произвели ураганный залп. Но неприятель не остался без ответа, и уже в следующую секунду на нас также обрушился свинцовый дождь. Пораженные пулями бойцы падали на своих товарищей, тем самым мешая им вести огонь. Благо земляное укрытие служило нам неплохой защитой от огня неприятеля. Грянул залп наших орудий, и многие свадингцы в первых рядах упали на землю, заполняя поле своими криками. Тем временем наша третья линия уже произвела выстрел и солдаты опустились на колено, дабы дать это сделать ещё и моей.       Я опустил свой мушкет и прицелился. Поле боя уже вовсю заволакивалось пороховым дымом, и враги теперь предстали в виде размытых силуэтов. Выстрелив, я начал быстро перезаряжать своё оружие.       Удар приклада о плечо окончательно вернул меня в реальность. Пороховая гарь удушающим облаком закружилась вокруг, ещё больше снижая, уже и без того не слишком хорошую видимость. Смотреть, попал я в кого-то или нет, не было абсолютно никакого смысла. Промахнуться с такого расстояния было невозможно. Хотя, кто знает, может выпущенная мною пуля действительно пролетела между рядами противника, не причинив тому никакого вреда. Но думать о таких вещах не было ни времени, ни желания. Необходимо было перезарядить свой мушкет.       Дрожащими от волнения руками, я вытащил из поясного кармана натруску и пулю в бумажной обёртке. Уже уперев ружье прикладом об землю, я хотел было начать зарядку, как тут, мешочек, выскользнул из моих пальцев и упал. Небольшая часть пороха просыпалась, смешавшись с грязью. - Твою ж... - Невольно вырвалось у меня. Использовать теперь эту одноразовую пороховницу было нельзя, поскольку в каждый подобный мешочек было насыпано определенное количество зажигательной смеси. Такое, чтобы ствол не разорвало ко всем чертям при выстреле, но и достаточное для максимально мощного выстрела. Использовать же остаток не имело никакого смысла. Пуля просто не получит достаточно энергии для пробития кирас противника.       С проклятиями я вытащил следующий зарядный комплект. Их у меня было всего двадцать три, поэтому каждая натруска и каждая пуля была на вес золота. В этот раз удачно засыпав порох в дуло и забив шомполом небольшой свинцовый заряд, я взвел курок и поднял глаза. Ситуация на поле битвы стремительно менялась. Две из трёх рот на левой позиции уже потеряли большинство своих бойцов, и теперь пытались не дать противнику перейти в ближний бой, что для них было гарантированной смертью. Три пушки в нашем редуте вновь стрельнули, окатив вражеский строй ураганным ливнем из шрапнели, однако их бойцы продолжали вести по нам безостановочный огонь. К этому времени наш третий строй, в котором уже появилось немало пробелов, был готов к стрельбе. По команде прицелившись, солдаты дали залп.       На секунду мне показалось, что в одного из наших попала небольшая бомба. Однако, разлетающиеся в стороны куски серебристого металла быстро развеяли мою иллюзию. Большая часть осколков разорвавшегося мушкета попала бедняге прямо в лицо, не оставив тому шанса на выживание. Двое соседних с ним пехотинцев, заорав от боли, упали на землю. Такие случаи, к сожалению, были не уникальностью. Ружья наши были несовершенны, как и мерка точных доз пороха в пороховницах. Но думать о раненых сейчас не было времени. Враг наступал и необходимо было его остановить. Изо всех сил давя в себе дикое желание упасть на землю и укрыться от летающих возле меня пуль, я вместе со своей шеренгой прицелился и выстрелил. И вновь рутинная перезарядка оружия. Это отвлекало. Это не давало сойти с ума, глядя на то, как огромная лавина вражеских подразделений прёт на нас и даже не думает останавливаться, несмотря на все наши старания. И вместо того, чтобы бежать от всего этого ужаса, я, закусив до крови губу, вновь на автоматизме готовил свой мушкет к следующему залпу.       Почти половина бойцов моей роты уже лежала на земле. Раненые кричали и просили о помощи, но весь этот шум заглушался безостановочной канонадой, раздающийся буквально отовсюду. Удушливый запах пороха и гари выжигал лёгкие, не позволяя нормально вздохнуть. Чувство абсолютной беспомощности и страха накатывало волнами, парализуя все мышцы. Особенно эти чувства усилились, когда я увидел, как весь наш левый фланг, где было четыре роты полностью исчез, и теперь там маршировали вражеские подразделения. - Мы вообще отступать будем или нет? - Почти прокричал я вояке, что еще перед битвой угощал меня конфетой. - Приказа не было. - Пожал он плечами и продолжил возиться с зарядкой своего ружья. - Значит, стоим и держимся.       После пятого залпа, когда уже стало ясно, что если мы не отступим, нашу роту просто добьют, я, во время очередной перезарядки обернулся, надеясь увидеть бегущего с приказом посыльного. Однако то, что было позади нас, заставило меня содрогнуться и потерять последний остаток надежды. Роты, которая стояла позади нас, на вершине холма, не было. Нет, её не убили. Они просто ушли. Отступили к другим частям армии, оставив нас на передовой. В их пустой редут уже заходили вражеские солдаты, поэтому ни о каком отступлении речь уже не шла.Теперь уже нельзя было сказать, кто виноват в этом. Возможно посыльный просто не добежал до нас, будучи убитым где-то в поле. Или же генералы оставили нас, чтобы выиграть время для остальных. Кто об этом вообще теперь будет задумываться? Не в силах выдержать такой поворот событий, я упал на колени и схватился за голову. Мне не хотелось умирать. Я боялся этого. Скорее даже не так. Меня страшила не сама смерть, а то, что это будет очень мучительно и больно. Вроде бы детский страх, но тем не менее именно на нём сейчас было сосредоточено моё внимание. - А ну встать, солдат! - За шкирку поднял меня мой усатый знакомый. - Если суждено погибнуть, так надо встречать свою смерть на ногах, а не коленях! Мне захотелось огрызнуться и послать его со своими советами куда подальше. Тем не менее я этого не сделал. Его резкий крик немного отрезвил меня. Зарядившись каким-то отчаянным фатализмом и наплевав на все приказы капитана, я просто начал стрелять, едва моё ружье было заряжено. К тому же, я уже не был уверен, что командир жив, да и бойцов, стоявших на ногах было так мало, что теперь от линейного огня не было большого смысла. Всё равно уже всё было предрешено.       Я успел сделать еще два выстрела, когда внезапно впереди послышался вой трубы, и на нас из порохового тумана выскочила кавалерия свадингцев.       Ощетинившиеся штыками, остатки роты не смогли остановить напор врага. Их конница вонзилась в наши шеренги словно нож в масло, не оставляя никаких шансов уцелеть.       Основной удар конницы был погашен. Тем не менее, отдельные кавалеристы прорвали роту насквозь и напали на наших бойцов сзади. Удар такой пробегающей лошади, повалил меня на землю. На секунду, от сильнейшего удара по груди, я подумал, что сейчас просто выплюну свои лёгкие. Уже на холодной поверхности, я с трудом достал свою шпагу и, насколько мне позволяло сил, рубанул по ногам находившегося рядом со мной коня. Животное дико завопило и, опрокинувшись, погребло под собой неприятеля. Поднявшись на ноги, я в беспамятстве начал рубить всех, на ком был надет сиреневый мундир.       Весь мир словно закружился в диком и беспощадном вальсе. Не знаю точно, скольких вражеских солдат я успел прикончить. Освободив перед собой небольшой пятачок, я старался не подпускать никого близко к себе. И недолгое время мне казалось, что эта тактика успешно работала. Однако это не могло продолжаться вечно. Во время очередного удара шпаги я услышал громкий хлопок пистолетного выстрела.       Боли я не почувствовал. Просто накатила дикая усталость, как после напряженного трудового дня. Рот наполнился кровью, мешающей дышать. Я удивленно прикоснулся к своей шее и увидел, что ладонь моя была полностью алой. Не в силах удержать вес своего тела, я рухнул на колени и окровавленной левой рукой оперся об землю, пытаясь не упасть окончательно. Шпага выпала из моей руки, но это уже было неважно. Я с удивительной радостью понял, что не чувствую никаких мук. Осознание неминуемой кончины ясным пламенем горело у меня в голове. Тем не менее это не волновало. Мне вдруг стало смешно и весело от того, насколько детским и наивным теперь казался мой страх смерти. И тот факт, что это легче, чем мне думалось, приносил успокоение.       Нащупав правой рукой рукоятку пистолета, я усилием воли попытался выпрямиться и выхватить оружие из кобуры. Сапог вражеского солдата не дал мне это сделать. В следующую секунду мне в грудь вонзилось два штыка. Сил уже больше ни на что не осталось, и я повалился на спину. На мгновение я даже почувствовал, как жизнь тоненькой струйкой утекает из моего тела. Взгляд мой устремился вверх, а небо ярко блеснуло мне в ответ. "Что же теперь подумает мама?"       Солнце лениво закатывалось за горизонт, когда над полем битвы наконец наступила тишина. Обе армии отступали на свои позиции, оставив за собой холмы, покрытые тысячами трупов их братьев по оружию...