Иммунизированный

У Дофламинго снова трясутся руки — уже не от животного страха, который прежде застал его врасплох, а из-за злорадства, сдерживать которое вроде бы уже и не надо, но и не сдерживать не получается. Вокруг тишина. Ну, не считая воющей сирены. Ни одного человека. И это — в Мариджоа. Никого из этих мерзких скользких людишек. Тех, кто каким-то образом всё-таки был вакцинирован, добьёт апокалипсис — отсутствие медицинской помощи года через три или нехватка продовольствия, как это уже случилось за каменной стеной. Да всё, что угодно — человечеству не выжить в количестве трёх тысяч (по приблизительным расчётам) калек. Тем более, никто из них не умеет работать руками. Итак, злодей этого дня — транзиторный* переносчик инфекции Донкихот Дофламинго. Глупые высокомерные людишки с Мариджоа прячутся по своим домам в надежде, что скоро всё это закончится — ага, как же. Дофламинго включает радио в надежде, что музыка хоть как-то уймёт его тремор, но всё, что он находит — это одинаковое на каждой радиостанции объявление диктором о военном положении. Война — с кем? Сам он прячется в квартире Джеймса, на которого направлено дуло пистолета. Ехать на родину без подарков и оружия — плохая идея. Его друг (теперь уже, конечно, вряд ли) как-то обманчиво расслабленно пялится в телевизор без звука: — Может быть, отцепишь мне руки? Нужно отлить. — Твои проблемы, — он начинает переворачивать вещи в шкафах левой рукой, другую всё ещё направляя на собеседника. — Где у тебя тут найти плед какой-нибудь или одеяло? Хорихуд Джеймс, которого Донкихот знал все эти несколько дней, словно слезает с антидепрессантов и из компанейского парня с большими доходами от поставки фальшивых противовирусных становится нервно-раздражительным нытиком. Лицо держать уже не получается. Когда по телевизору передают, что через стену всё-таки проникла спасательная команда Мирового Правительства для ликвидации вспышки, становится ясно, что пора сваливать. — Верхняя полка слева. Да, вот там, — по его щекам уже бежит мокрая полоска. — Блять, глаза щиплет, я не вижу ничего. Подай, пожалуйста, глазные капли. Стрелять нельзя — соседи сразу же сообщат куда надо, и о побеге можно уже не мечтать — достанут, если надо, на вертолёте, и пристрелят от греха подальше. Дофламинго ударяет кулаком чётко в голову, так, чтобы и не убить, но и не оставить без сотрясения. Тишина. Опять же, не считая сирен. Наконец-то. Теперь можно сваливать, этот придурок его точно не отследит ближайшие часа два. Даже если он очнётся раньше, от наручников избавится не скоро. Донкихот переодевается в чужую одежду, закрывает квартиру, чтобы сбежать пленнику было ещё сложнее, падает на переднее сидение чужого мерса и едет через центр, где сейчас всё ещё можно слиться с толпой. Около научно-исследовательской лаборатории вообще никого нет. Наверное, постарался братец. Донкихота перетряхивает, когда он видит, что Росинант заталкивает Ло на заднее сидение машины, тот сопротивляется и вцепляется в его брата так сильно, как только может человек, длительное время сдававший кровь на сомнительные иммунологические опыты. В десяти метрах даёт сигнал о невозможности движения Смокер, которого Дофламинго видел всего лишь раз в ту ночь, когда он пьяный решил нарушить комендантский час и выпрыгнул из окна подъезда как раз тогда, когда по их спальному райончику шарился патруль. Старший Донкихот уже подходит к ним, чтобы отобрать то, чем у него так недобросовестно попользовались сначала учёные из Мариджоа, а затем и эти двое, но его останавливает направленная на него Смокером винтовка. Дофламинго поднимает руки и нервно смеётся. — Вали туда, откуда пришёл, — Смокер непреклонен. Он в такой же больничной робе, как и Ло, и картинка складывается как дважды два. Его, блять, уже злит вся эта ситуация. Между этими двумя встаёт Росинант, который всё ещё держит на своих руках тощую фигуру Ло, который, кажется, выглядит ещё хуже, чем тогда, в госпитале, когда он думал, что умирает. — Ты нарушил условие нашего контракта, — младший брат, словно прикрываясь Ло, как живым щитом, перекинутым за плечо, осуждающе мотает головой. В эти моменты он очень сильно похож на отца. Трафальгар, отказавшийся оставаться в машине, но пока не имеющий возможности передвигаться самостоятельно из-за мышечной слабости, вздрагивает. Его мысли текут вяло, вполне ощутимо ускользают, когда он начинает думать о чём-то более серьёзном, чем о собственной тошноте и рези в сгибе локтя. — Я даже не планировал подчиняться, — Дофламинго всё еще стоит с вытянутыми вверх руками. — Мы уезжаем, ты остаёшься здесь. За свои деяния нужно отвечать, — ставит точку Смокер и направляется к машине, чтобы завести её. Семейные драмы его никак не касались, а о том, что Дофламинго — ёбнутый на всю голову социопат, он узнал, только взглянув на него. — Вы можете ехать, Ло остаётся здесь, — Донкихот делает шаг в сторону своего брата, чтобы наконец-то отлепить мальчишку, посадить на заднее сидение мерседеса и увезти на окраину соседней страны, куда не сунется ни одна поисковая шавка, а через несколько лет вернуться сюда и пожинать всё то, что осталось от умирающей цивилизации, но его останавливает Смокер, выстрелив куда-то в голые, покрытые небольшим инеем кусты: — Ты, сукин сын, уничтожил человечество! Уже как минуты три не бьёт в уши сирена, но заметили все это только сейчас, когда Смокер, психанув, выстрелил рядом с Дофламинго ещё раз. — Без меня этот мир умрёт. Плевать я на него хотел. О себе я узнал всё, что мне было нужно. Но даже если вы как-то извернётесь и выживете, это растянется всего на каких-то десять лет. Другие болезни никуда ведь не делись, правда? — бывший медбрат задушенно говорит куда-то Росинанту в плечо, а сам обиженно смотрит на поднимающийся от выстрела дым. У присутствующих стынет кровь в жилах. И только у Дофламинго — от какой-то неописуемой эйфории. — Кто из вас отвезёт меня к сестре? Злой Ло, раздающий приказы и считающий, что он чуть ли не подобен Господу Богу — это ли не самое прекрасное, что осталось на этой всеми забытой планете? Ему не выжить с добрым младшим братом и справедливым копом. В их планы не входил живой дееспособный человек. Быть правительственной шавкой Ло изначально не хотел, поэтому и не распространялся о своём чудесном иммунитете, и из госпиталя его было не выманить. — Сейчас это невозможно. Нужно посетить для отчётности Сенгоку, а затем… Трафальгар Ди Ватер Ло отрицательно качает головой. — Он выбрал меня, — злорадно и долго смеётся Дофламинго, стаскивая бывшего медбрата к себе на плечо. Тот больше не плачет — туманным озлобленным взглядом пытается сфокусироваться на тех двоих, что вытащили его из лаборатории. «Я ради тебя убил человечество», — шепчет ему на ухо довольный Дофламинго, преодолевая несколько метров до сворованного у бывшего друга мерседеса. «Это ненадолго», — безразлично отвечает Ло, устраиваясь удобнее. Итак, Ло создаёт проблемы, а Дофламинго их решает. Похоже, мир ещё не совсем потерян.