Помни меня

      – Ну что? Нам предстоят занятия поинтереснее, чем плавание? – смеется Брок, когда Баки перебирается на переднее сиденье.       – Плавать ты меня так и не научил, – замечает тот, но Брок никогда не признает за собой провала.       – Я бы научил, но Кэп помешал. Сейчас вообще забрал у меня эту прерогативу. Но если задуматься, то текущий расклад меня в целом устраивает.       Брок в приподнятом настроении, улыбается и шутит, и этот энтузиазм заставляет Баки нервничать. Потому что он-то знает, что в итоге ничего не получится. А Брок этого не осознает, для него все легко, и это Стив все делал неправильно, а сегодня проблем не будет. Но на самом деле именно с Броком шансов на успех меньше в разы. Из-за характера. Слишком он самоуверенный и несдержанный. И такта ему не хватает. Будет спешить и торопить, причем ошибки за собой он не признает. И Баки предчувствует провал и очередной обмен претензиями посреди ночи.       – Не нервничай. Расслабься.       Брок кладет ладонь ему на бедро, поглаживает и так и оставляет, рулит одной рукой. На заправке выходит и покупает ему кофе. Это странно и приятно. Сколько раз они здесь заправлялись – Брок ни разу так не делал. И этот, казалось бы, незначительный жест заботы заставляет Баки улыбнуться, напряжение несколько спадает.       Но когда они заходят в комнату мотеля, его снова буквально потряхивает от нервов. Со Стивом все всегда происходило естественно и спонтанно, а тут нагнетает именно ожидание. Они же приехали с определенной целью, Баки всю дорогу только и думал об этом, накручивал. Еще и Стив постоянно в голове, и не думать о нем невозможно, хотя Баки запрещает себе. Пытается абстрагироваться. Воспринимать происходящее как своеобразную терапию, часть его реабилитации. Но и сам понимает, что это отвратительный обман.       Брок не зажигает основной свет, только ночник у кровати. Они скидывают куртки и ботинки и босиком Баки идет к окну. Это та же комната, что в прошлый раз. Может, Броку она нравится. Может, не только с ним он здесь был. И еще столько «может», о которых лучше даже не начинать.       – Ты слишком накручиваешь. Прекращай думать. Правда, Баки.       Как и в прошлый раз, Брок обнимает его со спины. Но сейчас Баки позволяет себе откинуться назад, принимает эти объятия. Хотя расслабиться все равно не получается.       – Просто я знаю, что не получится, – говорит он. Брок только смеется.       – Да забей. Смысл в процессе, а не в результате.       – Я не смогу даже раздеться.       – Ну в этом я тебе помогу, – ухмыляется Брок и осторожно поддевает края его футболки. Тянет вверх, но Баки резко разворачивается и одергивает футболку вниз.       – Хорошо, я выключу свет, – примирительно говорит Брок. Отходит и гасит ночник. Комната погружается в кромешную тьму, только свет от луны, почти полной, идет от окна.       – Давай. Я ничего не вижу.       Брок бесслышно выходит из темноты на эту лунную дорожку и снова пытается схватить его за футболку. Баки уворачивается и прячется в тень.       – Брок, ты совершаешь ту же ошибку, что и в прошлый раз.       – Хорошо. Давай поговорим о моих ошибках, – Брок поднимает руки вверх, но при этом упорно следует за Баки. – Тебе не нравится моя настойчивость? Но если я не буду ничего инициировать, мы же не сдвинемся с места.       Баки упирается в стену и отступать боком было бы уже смешно. Брок останавливается буквально в миллиметре, но пока не трогает. Настроен на диалог.       – Мне не нравится силой, – выдыхает Баки.       – Я лаской.       Брок снова цепляет край его футболки, но Баки предупреждающе перехватывает его запястье. Пока что живой рукой.       – Нет, Брок. Ты не понимаешь. Я тебе говорил, что не получится. Не хочу я. Не могу.       – Послушай, ты никогда не сможешь, никогда не будешь готов. Мы это проходили уже с тренировками. Я знаю, что делаю. Если тебя не заставить, то ты так и будешь вечно ныть и жалеть себя.       – Это не как с тренировками, Брок.       Баки хмурится. Ему не нравится этот тон, Брок снова пытается его уколоть – и зачем? Думает, Баки не осознает собственную ущербность? Все происходит, как и ожидалось. Баки охватывает паника и жалость к себе, а Брок начинает заводиться.       – Хорошо, Баки. Если тебе не нравится мой подход, то изложи свой. Какие у тебя идеи? Предложения? Желания?       – Никаких. Да ничего не получится, я тебе сразу сказал, – бормочет Баки. Он закрывается и уже ничего не хочет. С самого начала не хотел. Порывается уйти, но Брок не дает. И все-таки делает по-своему. Стаскивает с него чертову футболку буквально одним движением – заламывает живую руку, верно рассчитывая, что бионической Баки не ударит.       Темно, вряд ли что-то там видно, но триггер в самом факте принуждения. С его желаниями не считались семьдесят лет. Прогибали под чужую волю обнулениями, приказами, силой или насмешливой лаской. И сейчас это продолжается – что Стив, что Брок стоят друг друга. И каждый из благих побуждений. Упорно отказывается его слушать и слышать. И Брок считает себя абсолютно правым. Бросает его футболку на постель и улыбается:       – Вот видишь. Ничего страшного. Перейдем к джинсам?       Баки отпихивает его локтем. Ощутимо. И закрывается в ванной под окрик:       – Ты серьезно, блять?!       Брок дергает за ручку и стучит по двери – пока ладонью.       – Баки, кончай это! Ну, правда! Выходи давай! Думаешь, мне не хватит сил выломать замок или что?       – Я надеюсь, тебе хватит мозгов этого не делать! Просто верни мне чертову футболку!       Брок отходит и вновь ударяет по двери.       – Открой, я отдам тебе футболку.       Баки открывает, оставляя тонкую щель. И втягивает футболку за край. Брок, впрочем, не делает попытки протиснуться внутрь. Если бы надо было, сломал бы замок – действительно.       Баки одевается, дает себе еще несколько минут, чтобы успокоиться, и выходит в комнату. Брок давно отошел от двери и валяется поперек кровати. Баки видит его достаточно хорошо, свет из открытой двери ванной освещает и комнату. Брок хлопает ладонью по матрасу, примирительно приглашает прилечь рядом. Но с Баки на сегодня хватит.       – Поехали домой.       – Шутишь? – Брок приподнимается на локтях и смотрит на него. Пока еще вполне дружелюбно, без агрессии. Но зная его характер, он может выбеситься буквально за секунду.       – Я хочу домой.       – Да ладно тебе, Баки. Выдохни. Успокойся. Я все. Больше не буду. Не трогаю тебя.       – Поехали. Это бесполезно все равно. Поспим нормально хотя бы, иначе мы сейчас снова разругаемся вдрызг.       Брок садится на кровати и смотрит на него. Удивительно, но на конфликт он не идет.       – Слушай, не нагнетай. И я с тобой ругаться не собираюсь. А поспим мы нормально и здесь. На этот раз действительно просто заснем, без подвоха. Ничего тебе не сделаю. Просто обнимемся и заснем. В одежде. Так и ляжем, в джинсах и футболках. Или джинсы можно снять?       – Ты снимай, если хочешь.       Брок снимает. Поднимается с кровати, достает из шкафа еще одно одеяло и вручает Баки.       – Ты тоже джинсы сними, неудобно. В одеяло завернешься. Я не трону. На этот раз правда. Обещаю, Баки. Все действительно оказалось сложнее, чем я думал. Поэтому давай оставим это пока и ляжем спать. Ладно? Не обижайся на меня.       Брок выключает свет в ванной и возвращается в кровать. И Баки не видит смысла упираться. Тем более, что Брок сделал все, чтобы свести конфликт на нет. Баки снимает джинсы, заворачивается в свое одеяло и ложится рядом.       – Обнять я тебя могу?       – Да.       – Тогда иди сюда.       Баки устраивается у Брока на плече, а тот сгибает руку в локте и медленно перебирает его волосы.       – Когда ты был Зимним Солдатом, тебя принуждали, да?       – Да, – коротко отвечает Баки. Он не хочет об этом говорить, но Брок и не настаивает. Все ясно и так. Без подробностей.       – Тебе нужно научиться мне доверять. Я – не они. А секс не про боль, а про удовольствие.       – Я знаю это все. И дело вообще не в доверии. Стиву я доверял абсолютно и все равно. Я спокойно раздевался перед ним, например, когда мы вместе принимали душ. Но если он пытался раздеть меня с перспективой секса, я сразу же ловил триггеры и ничего не получалось.       – А со мной примешь душ? – тут же спрашивает Брок.       – С тобой нет.       – Как обычно, – фыркает тот, полагая, что дело в Стиве. Но не в этот раз.       – Ты сам виноват, Брок. Постоянно напоминаешь, что я толстый урод. Даже если б со мной все в порядке было, я бы перед тобой не разделся. Трахались бы в темноте.       – Про урода ты сейчас додумал, незлопамятный ты мой, – Брок смеется и щиплет его за щеку. Баки в раздражении бьет его по ладони, а Брок играючи переплетает их пальцы, не отпуская теперь.       – Если бы я мог взять свои слова обратно, я бы взял. Ну облажался я. Да и в конце концов, ты толстый – ну, объективно. Но какая разница, если я хочу тебя так, как никого не хотел? Так зачем ты об этом думаешь? Начнешь трахаться – быстрее похудеешь.       И вроде бы, он пытается извиниться, но выходит как-то не очень. Злиться на него дальше или нет – тоже непонятно, и Баки выдыхает в бессилии:       – Брок, в твоем случае иногда лучше промолчать.       Тот смеется и говорит:       – Прими и ты меня с моими дефектами.       – Ты же охуенный, – припоминает ему Баки. – Какие у тебя дефекты?       Он и не рассчитывает на ответ, но неожиданно Брок начинает перечислять:       – Я грубый, несдержанный, мстительный, упертый чрезмерно, мне сложно признавать собственную неправоту, а еще я не умею говорить всякие милые вещи, проявлять заботу и принимать тоже не умею. И я точно так же тебе не доверяю. Как и ты мне. Может, даже больше. И я тоже боюсь оказаться перед тобой уязвимым. И неизвестно, кто из нас в более тактически невыгодной позиции, Баки.       От этой неожиданной откровенности дыхание перехватывает.       – Боишься, что я Стиву расскажу?       – Не расскажешь, в этом я уверен. Да и похуй на него, мне важен ты. Боюсь, что наизнанку выворачиваюсь перед тобой, а тебе это нахуй не надо. Ощущение не из приятных, поверь. Боюсь, что по итогу все равно выберешь своего Стива. Или выберешь меня, но просто в качестве возможности избавиться от Кэпа и обнулений. Любой из вариантов видится мне хуевым. Но в любом из вариантов я тебе помогу.       Баки сглатывает. Он даже пообещать ему ничего не может, потому что сам не разобрался в собственных чувствах. Способен ли он любить Стива, зная про обнуления? Кто знает, если Стив раскается и будет вымаливать прощение, а ведь Стив будет… Использует ли Брока как шанс уйти? Возможно. Раз не любит – значит, использует. Третьего не дано. Но все же Баки кажется, что Брок важен ему сам по себе. С ним хорошо. Особенно сейчас, в это мгновение, когда тот позволяет себе быть откровенным, без этой напускной грубости и язвительности.       Баки прижимается к нему крепче и просит:       – Брок, расскажи о себе.       – О себе?       – Да. Ты обещал. Обещал рассказать про Африку, где ты вырос.       – Там жарко, грязно и воняет. Ничего интересного, – отвечает тот, зевая. Не хочет он рассказывать. Не будет. И даже немного обидно.       – Брок. Ты говоришь о доверии, но сам даже не можешь рассказать о себе.       – Из меня хуевый рассказчик.       – Ладно.       Смысла настаивать больше нет. Может, Брок потом расскажет. Его право, в конце концов. Значит, нет между ними еще той степени доверия.       Баки прижимается к его груди и закрывает глаза. Чувствует, как чужая ладонь убирает волосы с его лица, зачесывает назад и замирает на щеке. Брок делает глубокий вдох и все-таки начинает говорить. Пытается звучать по обыкновению легко и непринужденно, но видно, что рассказ дается ему с трудом.       – Я вырос в Лагосе. Мой отец был контрабандистом, пиздил оружие, наркоту – что придется – и перепродавал, а Лагос же это такой хаб грузоперевозок, крупнейший порт. И это Нигерия, сраная африканская жопа, где все решается силой или подкупом.       – Твой отец американец?       – Конечно, американец. Я что, похож на мулата? – Брок воспринимает это как личное оскорбление. – Там у них разномастная банда была, не только черные.       – А мать?       – Мать тоже американка. Может, с какими-то латинскими корнями, черт их теперь разберет, но характером я явно в папашу, взрывной. Хотя какой моя мать была – я и не знаю. Может, еще хлеще.       – А что с ней стало?       – Без понятия. Версий было много. То она спилась, то повесилась, то живет счастливо в чистом уютном домике в Калифорнии и ей на нас поебать. То она шлюха, то святая женщина. Я не знаю, что правда, а что пьяный бред. Да и какая уже разница? Я даже не знаю, бросила ли она меня или это он силой забрал от злости, из мести – но зная характер моего папаши, склоняюсь ко второму варианту.       Брок замолкает на мгновение, а Баки даже перестает дышать, лишь бы тот рассказывал дальше.        – Мой отец все мечтал разбогатеть на награбленном, да и просто ловил кайф от вечного риска и адреналина, как и я сейчас. Я еще ребенком в это втянулся, ему помогал, но в серьезные рейды меня не брали – не из страха за мою жизнь, а просто чтобы под ногами не путался. С детства я был предоставлен сам себе. Белый низкорослый мальчишка с дрянным характером, вечно нарывался, пытался что-то доказать – представляешь, как весело мне было? Колониальное мышление у черных работает весьма своеобразно. На беленьких детишек из дипмиссий, обедающих с родителями в «Хилтоне», они смотрели подобострастно, те были чуть ли не небожителями – богатые белые. А вот бедный белый – это мальчик для битья, на котором можно выместить всю свою злость и обиду за то, что пресмыкаться приходится. И шрам у меня не от того, что я прыгал с волнореза, я плавать умел, как дышать, – папашка же брал меня в рейды. Просто мне въебали по башке арматурой – так, забавы ради. У меня еще парочка шрамов из Лагоса есть. Подростковые разборки, которые чаще заканчивались летальным исходом, чем нет. Но я в целом рад, что так сложилось. Было даже забавно. Удивить меня чем-то теперь уже сложно. Я все, кажется, видел и пережил. И всему там научился. Не так уж плохо, если задуматься.       «Научился всему, кроме любви», – думает Баки. Теперь он понимает, почему Брок вот такой – грубый, язвительный, несдержанный. Каким еще ему быть? Шансов стать другим у него и не было. Он бы и не выжил другим.       – Как ты оказался в ГИДРЕ?       – Случайно. Мне Джек помог. Ну как помог. Пожалел – будем называть вещи своими именами. Он уже был в ГИДРЕ, зачищал Лагос в составе боевой группы, у них был рейд против бандитских группировок, а я как раз был в составе одной. Не знаю, может у него какие-то отцовские чувства взыграли, у него тогда жена только родила первенца, а он в Лагосе был вынужден с автоматом на перевес бегать. А тут я, семнадцатилетний пацан. У нас разница в пять лет – сейчас плевое дело, а по молодости весьма ощутимо. Он казался мне пиздец взрослым и страшным. Я, наверное, казался ему пиздец мелким и жалким. На этом мы и сошлись. Он вытащил меня сначала с того света, а потом и вообще из этой дыры.       – А почему Стив говорит, что ты кого-то предал в Лагосе?       – Ну я и предал всех. Всех, кого там знал. Всех сдал ГИДРЕ. Да я ненавидел этих ублюдков, как и они меня. У нас была взаимная расовая ненависть. Они бы меня никогда не приняли. Никогда бы я не стал своим. Папашку моего зарезали в итоге, а уж как он с ними взасос дружил.       – Ты не пытался найти мать?       – Нет.       Но Баки кажется, что пытался. Но та либо оказалась мертва, либо не захотела его знать. Этого Брок уже не расскажет. Да и не важно. Это его, глубоко личное.       Они молча лежат в темноте, Брок по-прежнему перебирает его волосы, не спит. Раскрытый и максимально уязвимый. Совсем не такой, каким казался раньше. Страх и недоверие рассеиваются, все границы рушатся в это мгновение. И вдруг Баки выскальзывает из его объятий и встает с кровати. Не уходит никуда, просто стоит к Броку спиной в темноте, чувствуя, как руки начинают подрагивать, а сердце колотится так, что, наверное, слышно.       – Баки, ты чего?       Брок не понимает, Баки и сам до конца себя не понимает. Он мог бы просто закрыть глаза и заснуть в его объятиях. Брок уже не ждет ничего большего. А Баки придумал какую-то глупость, никому это уже не нужно, но нужно ему самому. Откровение за откровение. Брок обнажил перед ним душу – это было тяжело. У Баки задача проще. Гораздо проще. Всего лишь обнажить тело. Он поддевает края футболки и стягивает через голову. Бросает на пол тут же. Спускает с бедер трусы, выпутываясь из них ногами. Не поворачивается, но слышит скрип кровати позади. Брок обнимает его со спины, медленно крест-накрест сжимает руками, тянет к себе. Баки садится на край кровати, льнет к нему и просит:       – Разденься, ты тоже.       Мгновение, и Брок вжимается ему в спину голой горячей кожей. Обнимает так крепко, что кажется, они срастутся сейчас, станут одним целым. Утыкается подбородком в плечо и говорит:       – Знаешь, что я подумал, Баки. Ты прав. Это не как с тренировками. Да и с тренировками я облажался, действительно перегибал палку, слишком жестил. Неоправданно. Ты сам знаешь, как лучше. Теперь точно. Ты, может быть, уже все знаешь лучше меня. Ты, может быть, уже сильнее меня, хотя я никогда этого не признаю. Только сейчас в виде исключения. Знаешь, почему не получается, Баки? Потому что в твоей природе хотеть и прогибать под себя. Вспомни, каково это. Ты главный, всегда был главным. Всегда лез на рожон, всегда лез вперед. А подчиняться, быть слабым, ведомым – это не про тебя. Бесит, когда я заставляю? Конечно, бесит. И хорошо, что бесит. Так поменяйся со мной местами, я под тебя прогнусь, разве ты не чувствуешь? Ты, только ты, сможешь это сделать.       Баки сглатывает. Странно, но в эту секунду он действительно чувствует именно это. Что Брок слабее, перед ним позволяет себе быть слабым, уступит и рад будет уступить.       – Давай, Баки. Попробуй. Дотронься до меня, а я без твоего разрешения тебя трогать не буду – как ты и просил. Хочу, умираю, как хочу. Но не буду. Инициатива мне нужна от тебя. Неужели, тебе не хочется?       Хочется. И дело не в плотском желании, которого нет. Тело по-прежнему глухо, но дотронуться до Брока хочется невероятно. Вспомнить, каково это. Узнать, какой он на ощупь. Как меняется его сердцебиение в зависимости от прикосновений. Услышать, как он стонет. Узнать, как кончает – молча или несет всякий бессвязный бред. Так многое хочется о нем узнать, хочется почувствовать. И Баки разворачивается, медленно подминает его под себя, садится верхом.       – Да, вот теперь все правильно… – выдыхает Брок, расслабляясь под ним. И Баки скользит по его телу обеими руками – живой и бионической – ощущения совершенно разные, но складываются в единую картинку. Текстура кожи, шрамы, ток крови, скачки пульса и перемена дыхания – Баки чувствует все, знает о нем все. Слишком темно, чтобы видеть его лицо и Баки обхватывает ладонями, чтобы почувствовать. Брок улыбается. Уголок его губ скользит по живой ладони, уголок – по бионической. Поцелуй остывает и на той, и на другой.       Баки наклоняется ниже, упираясь животом в его член, тяжелый и горячий. Хочется потрогать, почувствовать, и он обхватывает основание живой рукой, сжимает сильно, ощутимо. Брок выгибается под ним – не ожидал. Забывает про обещание, хватается Баки за плечи, а лицом утыкается в бионическую ладонь. Губы скользят по металлу, а стоны глухой вибрацией расходятся по сенсорам.       – Представь, как охуительно это будет членом. Представь…       Баки сначала не понимает, о чем он. Но Брок обхватывает губами металлические пальцы – средний и указательный – и сосет, ласкает языком, будто обсасывает член. Ощущения запредельные. Баки толкается глубже, чувствуя сокращения горла, физически ощущая его стоны, – как они расходятся по тонким нитям и мелким точкам сложной сенсорной системы.       Поглощенный всем этим, он и не замечает, как ладонь Брока переплетается с его живой ладонью и между пальцами растекается смазка – так проще, конечно, приятнее. Брок дергает бедрами и сам толкается в его кулак – резче и быстрее. Задирает голову, чтобы брать его пальцы глубже, и да, Баки не может избавиться от мысли, как охуительно это было бы членом. Но сейчас хватит. Баки убирает руку и накрывает рот Брока поцелуем, слизывая остатки металлического вкуса.       В последний момент Баки меняет руки. Брок вздрагивает под ним, и его оргазм Баки чувствует бионикой, додрачивает до конца, наслаждаясь его стонами, ощущая каждый спазм. Чужое удовольствие отдается в каждой клетке собственного тела. Брок обхватывает его ногами, прижимается весь и на мгновение кажется, что они только что действительно переспали, как самые обычные люди. И нет вообще никаких проблем. Баки чувствует горячее семя на своем животе, будто и он тоже кончил. Забавная иллюзия, которая пьянит воображение.       Брок откидывается назад с глухим рыком, оседает на простынях, расслабленно раскинув руки. Баки падает на него, запоздало думая о том, что они сейчас перепачкаются окончательно и через пару минут разлепиться будет сложно. Брок тоже об этом думает, судя по тихому «блять», но двигаться никто не собирается.       – Тебе тяжело? – бормочет Баки ему в шею. Все-таки сползает немного вбок, чтобы Броку легче дышалось. Но тот обхватывает его за плечи, не давая отстраниться дальше.       – Охуительно. Останься вот так. Не уходи никуда…       Или никогда, – Баки не уверен, что конкретно Брок бормочет в темноте. Говорит что-то еще, но уже не разобрать. Неясный шепот превращается в тихий храп, дыхание выравнивается, и Брок уже спит.