Ограбление века

Совершенно некстати Кондратий подумал о глянцевых журналах вроде «Идеального дома». Там с завидной регулярностью выходили статьи о том, как из шести квадратных метров сделать чуть ли не бальный зал. У него лично такие статьи не вызывали ничего, кроме недоумения: избалованный жизнью в большом доме, Кондратий плохо себе представлял комфорт в условиях тесноты постоянных ограничений. Однако последние события доказывали определенную степень правоты авторов, утверждающих, что для создания уюта необходимо в первую очередь рационально распланировать пространство – проще говоря, передислоцироваться к Сергею на колени, обняв его одной рукой за плечи. – Вам не кажется, что здесь стало вдруг так свободно? – он лениво потянулся, оглядывая вдруг полюбившуюся каморку. Казалось, даже с потолка перестало капать, как только нашелся отличный способ провести время с пользой. Сергей ухмыльнулся. – Вы просто приспособились к ситуации. – Последовал очередной поцелуй. Вдруг он отстранился, скосил глаза на ладонь Кондратия, лежащую на своей шее, и поинтересовался полуиронично: – Простите, а я могу узнать... На чье семейное счастье я сейчас покушаюсь? Кондратий издал поражающий своей глупостью смешок. Клюнул его в щеку и рассеянно пробормотал: – Этого… Историка. Романа Николаева… Ой, то есть, наоборот. Николая Романова. – Им обоим повезло, – протянул Сергей. – Тогда позвольте вас поздравить. – А могу я тоже поинтересоваться? – В рамках приличий и закона, будьте добры. – М-м. А я-то думал, что закон вам не указ, – поддел Кондратий. – Помните, когда я попросил вас украсть корону, вы предложили показать мне Петербург… Сергей самодовольно улыбнулся: – Вы запомнили! – Не обольщайтесь! Хотел спросить, почему же вы живете в гостинице, если вы петербуржец. – И все-то вам расскажи, – цокнул языком Сергей, а затем покачал головой. – Надолго уезжал по работе. Как вы понимаете, для меня это сопряжено с некоторыми сложностями. Такими, например, как и поиск жилья в городе. Кондратий хотел было заявить, что со всеми сложностями можно разобраться, что он обязательно уговорит Пашу помочь и что работу нужно сейчас же менять – но вовремя прикусил язык. Для начала стоит разобраться с более насущными проблемами. А их сейчас было две: корона и помолвка с Романовым. – Прочитаете мне лекцию о порядочности, когда закончим, – добавил Сергей, словно просканировав его мысли. А скорее всего – просто верно интерпретировал молчание, за что Кондратий был ему очень благодарен. – Нам пора. Снова пришлось примять чистые волосы убогой шапкой. Но зеркал, к счастью, не имелось, а Сергей по-прежнему смотрел на него со странной смесью нежности и веселья, и Кондратий невольно смирился со своей незавидной участью. Прихватив ведро с тряпкой и щеткой, он вылез из подсобки в зал, уже привычно подобрался к ленточке и выглянул. Витрина не светилась. Охраны не было. – Вот видите. Все в порядке, – подбодрил возникший за спиной Сергей. – Все потеряли интерес к вашей короне, как только перестала орать сирена. Легким бегом он преодолел расстояние до витрины, так же бесшумно поднялся по лестнице и практически без колебаний снял корону вместе с подушкой с ее подставки – разве что на миг позволив себе задержать взгляд на погасших лампочках. Кондратий с ведром уже ждал, разумеется, у самых ступеней, потому как позволить себе пропустить столь важный момент просто не мог. Но за действом наблюдал молча, лишь слегка приоткрыв рот. Догадывался, что вид у него весьма нелепый, но поделать с этим все равно уже давно ничего было нельзя. – Ваш друг настоящий мастер! – искренне признался Сергей, укладывая на дно ведра подушку, а сверху – корону, обернутую половой тряпкой. – Я сам с первого взгляда не распознал бы новодел. – Я передам, – улыбнулся Кондратий, чувствуя, как часть напряжения невольно сходит на нет. Стало как будто чуть легче дышать. Или это потому, что они выбрались в большое помещение из тесной каморки? Сергей закончил упаковывать корону и предусмотрительно потянул его обратно, в ту часть зала, где скрыться в случае необходимости не составляло труда. – Сейчас спрячьтесь в камине. Когда начнется уборка... – Он проверил наручные часы. – То есть, через десять минут… пробирайтесь в кабинет начальника охраны. Дверь в соседней стене. – А сам начальник?! – Поверьте, как только обнаружится пропажа короны, он будет где угодно, только не там. Посмеяться в этот раз вышло как никогда легко, а подставить щеку под поцелуй на удачу – по-особенному приятно. Уборка в самом деле началась ровно через десять минут, но эти десять минут, проведенные в каминном портале, Кондратий провел в необъяснимом страхе быть обнаруженным и арестованным – хотя охрана, и так утомленная ночными происшествиями, и не думала объявляться в зале. Из коридора послышались голоса. Зажегся свет. В зал разномастной толпой потек штат уборщиц и ремонтников – словом, еще одной группы людей, которой по большей части дела нет до объектов, с коими приходится работать. Потратив еще минуту на то, чтобы убедить себя в полной безопасности последующих действий, Кондратий все-таки аккуратно выскользнул из-за деревянной ширмы и принялся с максимальным правдоподобием, на которое был способен, тереть пол, крепко держа ведро. К его персоне никто не проявил никакого интереса: сотрудники предпочитали или перекидываться сплетнями с другими, или не отвлекаться от работы. Но все же легкое громыхание ведра казалось оглушительным, а бриллиант на пальце неприятно светил в глаз. Он непременно вызвал бы подозрения, заметь его хоть кто-нибудь. Но на бриллиант никто не смотрел. И того, как он сам отползал с ведром к другой стене, тоже не заметили. Зато заметили – судя по высоте голоса, это была одна из уборщиц – опустевшую витрину. Итак, крик, который поднялся в зале, был страшен, хотя и не так страшен, как недавняя сирена. И вызывал у Кондратия, в свою очередь, куда больше радостных эмоций. Продолжая увлеченно оттирать от невидимой грязи плинтус, краем глаза он углядел, как распахнулась нужная ему дверь, и на шум прибежал заспанный мужчина в форме – а вот и начальник охраны пожаловал, видимо. Какой же все-таки Сергей умный! И почему только подался в преступники? Наскучила всякая законная деятельность, бунтарская душа запросила приключений? А может, у него тяжелая жизненная ситуация? Тяжелая жизненная ситуация у человека, заселившегося в «Рэдиссон» на неопределенный срок. Ох, ну и темное дело. Отговорить его нужно, в общем, пока ничего действительно ценного не украл. Именно за этими мыслями – постановив, что непременно этим займется, как только их дело будет доведено до конца и отпраздновано – Кондратий подкрался к самой двери. В довершение к уже поднявшемуся шуму и суматохе завопила сирена, неясно кем снова приведенная в действие... хотя и на этот счет догадки имелись. Сирена породила панику совершенно катастрофических масштабов: уборщицы побросали щетки и тряпки и теперь только причитали, вздыхали и верещали. Ремонтники просто суетились, размахивая рабочими инструментами, а сбежавшаяся на шум охрана и вовсе носилась кругами по залу, не совершая ровным счетом никаких полезных действий. В этой обстановке совсем просто оказалось подняться, открыть дверь и незаметно исчезнуть с общего праздника. В коридорчике, разделяющем зал и несколько кабинетов, Кондратий наконец смог перевести дух и отчасти осознать произошедшее. Получилось! Надо же, у них получилось! Осталась ведь сущая мелочь – выбраться незамеченными. Но теперь, когда ощущение триумфа все усиливалось, а страх уменьшался и грозил вовсе сойти на нет, казалось, что и этой проблеме без малейшего его участия уже нашли гениальное решение. Дверей из коридора было, если не считать двери обратно в зал, целых две. И на одной из них, по счастью, значилось: «Начальник охраны А. Х. Бенкендорф». Кондратий даже завис ненадолго над его инициалами – но все же предпочел не тратить время на выяснение того, как звали отца бедного начальника охраны, и нажал на ручку. Но зайти в кабинет самостоятельно уже не вышло: его практически втащили, с ходу впечатали спиной в дверь и на всякий случай поцеловали – надо полагать, во избежание возможных недопониманий и неловкостей. Потому что когда вдохнуть и сфокусироваться все же удалось, Кондратий увидел прямо перед собой Сергея, кторого что-то неуловимо изменило. Вероятно, тот факт, что поверх пиджака он накинул чью-то форму, а на голову нацепил фуражку. – Вы это где взяли? – спросил Кондратий, отдышавшись. Потрогал край козырька. – Здесь нашел, – просто объяснился Сергей. – На всякий случай. Как вам в шкуре гангстера? – Есть определенные плюсы. Определенные плюсы совершенно точно были. Например, тот, что Сергей выводил его через черный ход, помогая спуститься по темной крутой лестнице, и что ему удивительным образом к лицу была фуражка начальника охраны, которую он как истинные грабители прихватили в качестве трофейного приза. – Поверить не могу, – все-таки выговорил Кондратий, когда ведро с короной было аккуратно погружено в припаркованный позади музея автомобиль. – Мы это сделали. Представляете? Мы ее украли! – Представляю, – сдержанно кивнул Сергей, с улыбкой глядя на его торопливые попытки вылезти из тряпья и остаться в своей нормальной одежде. – Меня тоже удручает груз моего таланта. – От скромности вы не умрете. – Не умру. Кондратий наконец выпутался из второго рукава и, скатав ненужную одежду в непонятный комок, тоже затолкал в машину рядом с ведром. Сергей открыл ему дверь, а сам сел с водительской стороны. – Мы с вами будто поменялись ролями. – Кондратий расслабленно откинулся на спинку сиденья. В голове было пусто, а на душе невероятно хорошо. Холодная ночь совсем не ощущалась таковой, да и ветер, словно проявляя сочувствие к его радости, не беспокоил. – Теперь я задумал ограбление, а вы везете меня домой. Сергей рассмеялся – кажется, впервые он рассмеялся при Кондратии вслух, и глупо было бы утверждать, что это не произвело должного впечатления. Раненая рука уже давно не беспокоила его, и он неспешно вел автомобиль по практически пустому городу. – Скажите, – сказал он вдруг в установившейся тишине, – а вам так уж обязательно ехать именно домой? Кондратий перевел взгляд с дороги на Сергея: форму охранника он скинул еще где-то в музее или около, а вот фуражку так и не снял, и из-под нее теперь забавно торчали черные завитки. Да, в сочетании с костюмом это выглядело довольно смешно, но вызывало при этом необъяснимый приступ самых теплых чувств. А помимо них – понимание, что нет, совершенно необязательно ему сейчас ехать домой. Даже если Паша уже спалил половину округи своим праведным гневом. И даже если Мишель надумал себе черт знает чего и наутро присоединится к идее устроить ему допрос с пристрастием. Ну полагается ведь за успешно провернутое преступление хоть какая-то награда?! Вдалеке замаячила знакомая площадь и огоньки гостиницы. – Нет, – вздохнул Кондратий с наигранным снисхождением, – необязательно.