Ain't No Grave (Can Keep My Body Down)

Бак немного теряется во времени на обратном пути с мессы. Не так уж и сильно, он все еще в костюме, так что вряд ли прошло больше получаса, но все равно это как-то хреново – идти по улице, а потом внезапно оказаться в спальне со стояком и рукой твоего парня у тебя в трусах. – Какого хрена... Стив отскакивает назад и поднимает руки вверх, потому что он святой. – Бак, что случилось? – Я, э-э. Последнее, что я помню, это, как мы вышли из церкви. – О господи, – говорит Стив, бледнея. – Я не... Бак, мне так жаль, я думал все в порядке, я не знал... – Не-не, чемпион, все хорошо. Просто мне нужно было время сориентироваться. Отставить панику, продолжай, солдат. Стив всегда был хорош в выполнении команд, которые он хочет услышать. Секунда, и он уже снова рядом, разворачивает Баки, словно гребаный рождественский подарок, целуя каждый оголившийся участок тела. Бак старается не отставать, но его немного отвлекает огромная волна поцелуев. Они оба уже раздеты до пояса, когда ему удается сказать: – Хэй, милый, нам нужно выложить п-п-подарки для детей. – Потом, – говорит Стив. – Нет уж, дорогой, ты потом сразу заснешь. Пойдем, это займет всего минуту. Стив разочарованно стонет в шею Баки, но он хороший мальчик и делает, как велено. Затем он тащит Баки обратно в спальню, еще более взвинченный, чем раньше. Бак сжимает его задницу. – Ты моя х-х-хорошая женушка, да? Ты выглядела чертовски мило, когда пекла печенье с детьми и хлопотала по дому. Стив скулит и тянется к ширинке Баки. Тот ждет, пока Стив полностью не разденет его, затем поворачивается, чтобы Стив смог хорошенько рассмотреть рукав из искусственной кожи на металлической руке. Та выглядит отлично, действительно отлично, как будто Баки настоящий человек, а не сраный киборг. – Че думаешь? – Выглядит хорошо, но, э-э, – он сглатывает. – Я бы предпочел, чтобы ты был голым. Когнитивная ошибка. Срань господня, Стив. Бак прикусывает нижнюю губу и пытается улыбнуться. – Хочешь посмотреть, как я сдираю с себя кожу а-ля Красный Череп? Стив просто молча смотрит на него. Бак вздыхает и начинает стаскивать рукав. Это реально жутко – видеть, как металл медленно выползает из него, но Стив, похоже, совсем не беспокоится. Как только рукав полностью снят и покоится на комоде, Баки снова поворачивается к Стиву. – Теперь порядок? – Да, – говорит Стив. – Теперь это ты. – Это не я, – говорит Бак. – Это... это, блядь, они. Это оружие. – Ага, конечно, – говорит Стив, указывая на собственное тело. Баки качает головой. – Это не одно и то же. – Я так не думаю, – говорит Стив, затем хватает его за металлическое запястье и подносит руку к своему горлу. Баки отскакивает назад. – Какого хера ты т-т-творишь? – Я Капитан Америка, – говорит Стив. – Что бы хотела Гидра, чтобы ты сделал со мной этой рукой? – Иисусе, Стив... – Сделай что-нибудь другое. Бак сглатывает и тянется к нему. Стив закрывает глаза. Он говорит: – Я доверяю тебе. Бак прикасается к нему. Он хочет сделать это нежно, сладко. Он проводит пальцем по скуле Стива, затем большим пальцем по соску. Рука холодная, и Стив дрожит. Баки отдергивает руку. – Б-боже, милый, это штука как ледышка... – Ага, – говорит Стив. Он весь покраснел. – Ты можешь... в смысле, ты всегда используешь правую руку... Когнитивная ошибка. – Нет-нет, ты не можешь, ч-черт возьми, просить то, о чем я думаю, дорогой. Стив открывает глаза. – Пожалуйста? Ну, если ты, блядь, настаиваешь. Если быть честным, он сейчас весь на нервах. Бак боится, что рука засбоит, и он раздавит член Стива или зажмет что-то очень чувствительное между пластинами. Но Стив смотрит на него, задыхаясь, стонет так удивленно и пронзительно, и кончает так быстро, нереально быстро, раз за разом выдыхая имя Баки. Бак смотрит на лицо Стива, смотрит, как эта металлическая рука касается его и думает, что все в порядке. Хорошо. Может, даже красиво – то, как металл контрастирует на коже. – Похоже на броню, – бормочет Стив ему в плечо. – Мы должны украсить ее. Филигранью. – Ты слишком много общаешься с Г-гостфейсом, – говорит Бак. – Я просто могу сесть в подземном переходе и позволить детям разрисовать ее г-г-граффити. Он шутит, но сама идея до странности будоражит его, и он выпаливает: – Может, я сделаю татуировку. – М-м, – говорит Стив. Он уже снова твердый, чертов маньяк. – Теперь многие из них вполне даже ничего. – Мне придется лежать, – говорит он, – пока они будут т-тыкать в меня иглами. – Но он может выбирать. Получить все, чего он хочет. Делать со своим телом все, что вздумается. – Я могу... Иисусе. Я могу сделать п-пирсинг. Я хочу... Ты был бы против? Если бы я с-сделал нечто подобное? Стив качает головой и смотрит на него так, будто он единственная чертова вещь на земле, достойная его внимания. – Я могу помочь с дизайном, если хочешь. Если это сделает тебя счастливым. Бак целует его. – Ага, думаю, ты имеешь право на небольшой вклад в дизайн, учитывая, что ты моя ж-жена и все такое. Черт, он так прекрасен, когда смущается. – Ты можешь... можешь сказать еще что-нибудь? О том, что я твоя... – Он не может произнести это вслух, бедняжка. Бак моргает, затем ухмыляется. – Ты имеешь в виду что-то типа: война только закончилась, я возвращаюсь домой в чертову дыру в Рэд Хуке после целого дня работы в гараже, ты готовишь мне ужин... – О господи, – говорит Стив. Его голос звучит немного сдавленно. – Мне нравятся всякие розовые вещички, потому что мне нравится чувствовать себя мягким, милым и безвредным, – размышляет Бак. – Что насчет тебя, сопляк? Это смущение? Тебе нравится чувствовать смущение? – Я твоя жена, – говорит Стив. – И все, что я должен делать – это сидеть дома, готовить и прибираться. И я знаю, что ты каждый вечер будешь приходить домой и заботиться обо мне. – Он сглатывает. – Ты не единственный, кого превратили в оружие, Бак. И я... я знаю, что сам подписался на это, я знаю, просто... – Иисусе, Стив, – говорит Бак. – Думаешь, я буду плохо думать о тебе, если узнаю, что ты иногда жалеешь о своем выборе? Я знаю, что такое сожаление, милый. Я знаю о гребаной войне. Ты не должен притворяться передо мной, милый. Ты ведь знаешь это, милый? Стив только кивает. Он выглядит таким чертовски измученным. Бак не позволит своей любимой девочке так себя чувствовать. Он улыбается Стиву. – Ок. Война только закончилась, и ты готовишь мне ужин, я как в-всегда прихожу домой, потому что я надежный парень, верно? Стив краснеет, затем решительно кивает. – Ты действительно надежный муж. Мне ни секунды не приходится беспокоиться о том, где ты. – Ага, не то, что те д-д-девчонки из школы, которые повыходили замуж за пьяниц и картежников, – говорит Бак. – Да, – говорит Стив. – Да, мне повезло гораздо больше, чем другим девушкам. – Ебаный боже, – говорит Бак. – Когда ты говоришь такое... Иисусе, это должно быть вне закона. Хорошо, что дальше, мы ужинаем? Ты накрываешь на стол? – Да, – говорит Стив. – Я накрываю на стол, и ты рассказываешь, как прошел твой день, а я – как прошел мой. Хотя иногда я опускаю некоторые моменты. – Да? И о чем же ты молчишь, детка? – Я не хочу, чтобы ты думал, что я распутная девица. – Он слегка потирается о бедро Баки. – Просто иногда мне бывает очень скучно дома одной. Бак улыбается так сильно, что болит лицо. Разве такое бывает с нормальными людьми? Недостаточно данных. Наверное, с нормальными людьми такого не бывает. С другой стороны, нормальные люди не могут прикасаться к Стиву, что чрезвычайно негативно для них. Может быть, у них просто нет причин так сильно улыбаться. – Что ты п-пытаешься мне сказать, милая? – говорит Бак. – Ты трогала себя, пока меня не было рядом? Ты течешь, думая обо мне, милая? Может, и-и-играешь со своими сисечками? Стив издает нечто среднее между стоном и смехом и ломает всю игру, как чертов любитель, которым он и является. – Господи, Бак, как ты только додумался до такого? – Н-не могу точно сказать, куколка. Слова просто приходят ко мне. Ебаный боже, милый, твой член тоже нужно запретить, какой же ты чертовски сексуальный... – Это было бы крайне неудобно, – говорит Стив. – Я пользуюсь им каждый... ох... – Он тихонько всхлипывает и толкается в руку Баки. Бак хочется немного умереть от того, насколько он прекрасен с этим милым, глупым и беспомощным лицом. Малыш просто слишком много думает, вот в чем проблема: ему нужен Баки, чтобы выбросить все мысли из головы и позволить телу ненадолго перехватить контроль. Сейчас он тихо и сладко стонет, уткнувшись лицом в плечо Баки. – Бак... Баки... хочу, чтобы ты сделал это, я читал, ты можешь сделать это между моих ног... Ебаный боже. Да, конечно, звучит просто замечательно, милый, за исключением той части, где на мой член нельзя рассчитывать в гребаной кризисной ситуации. Он целует Стива, просто чтобы он знал, что его не отвергли. – Не знаю, детка. Звучит, как слишком большое и-и-испытание для благородной девицы. Ты же знаешь, какой застенчивой она становится на вечеринке. – Ох, – говорит Стив. – Прости, я не... – Хочешь сделать это со мной, милый? Когнитивная ошибка. Когда, черт возьми, я решил сказать такое? Это не то, что должен говорить парень, если он, конечно, не фея. Но Стив целует его так, будто ему все равно. – Да? Ты уверен, Бак? Нам не обязательно, если ты не хочешь. – Да, уверен, – говорит Бак. – Кажется, я п-припоминаю, что мне нравится, когда девушка сверху. Стив говорит: – Ох, Иисусе, – что довольно горячо по стандартам Стива, и поднимает Баки в воздух. Бак обхватывает ногами талию Стива и позволяет ему отнести себя на кровать. Нечто в глубине его мозга кричит на него за то, что он позволил себе быть таким уязвимым, таким раскрытым (он не может следить за своей спиной, там могут быть шипы или что похуже), но он велит этому нечто заткнуться нахрен. Это его сопляк, а не какой-нибудь Влад Цепеш, и в спальне нет никаких шипов. Но Бак все равно выдыхает с облегчением, когда они падают на кровать, и Бак может сказать голосу: «Я же говорил». С этого момента все идет очень быстро. Баки смазывает внутреннюю поверхность бедер, а Стив пялится на него с отвисшей челюстью, будто смотреть, как киборг с повреждением мозга смазывает себя, лучше, чем наблюдать за Ритой Хейворт, слизывающей взбитые сливки с сисек Бетти Грейбл. Стив устраивает его на левом боку, а сам ложится сзади, вплотную к спине. И, черт возьми, как же хорошо. Как же хорошо: теплое влажное скольжение члена Стива между бедер, большая уверенная рука Стива на его члене, голос Стива над ухом: – Ты идеален, идеален, ты так хорош, ты прекрасен. Благородная девица решает удалиться со сцены безо всякой на то причины, но Стив просто продолжает говорить с ним, целовать плечи, прикасаться к нему, как будто это совсем неважно, и в конце концов она возвращается обратно. Стив берет Баки за запястье и тянет его правую руку вниз, чтобы он мог почувствовать, как головка члена Стива прижимается к его ладони при каждом толчке, почувствовать, какие они горячие, влажные и связанные воедино. Он кончает, пораженный и оглушенный, как будто они изобрели секс прямо сейчас, в эту самую минуту. Стив говорит: – Да, вот так, хорошо, ты такой хороший, – и тоже кончает. Может, Бак и плачет немного, когда кончает, кому какое дело, подумаешь, Стиви не возражает. Он вытирает их обоих шортами, затем кладет голову на грудь Баки. Он чертово чудо: такой мягкий, сонный и милый – просто до невозможности. – Знаешь, я сначала немного волновался, что это будет странно. Быть с парнем. – И как? Стив проводит большим пальцем по щеке Баки. – Пришлось привыкнуть к бороде. В смысле, почему-то считается, что женщины сделаны из сахарной ваты, а мужчины – из досок с торчащими гвоздями. Но у Пегги были крепкие мускулы на бедрах, а твоя кожа такая же мягкая, как у Пэг. Он снова проводит рукой по груди Баки. Бак знает, что его кожа мягкая почти везде, где нет шрамов. Гидра удалила ему все волосы с торса (он почти уверен, что они сделали это, чтобы сэкономить время перед операциями, а не для того, чтобы его кожа стала шелковистой; но с Гидрой никогда нельзя быть уверенным до конца), а еще он использовал лосьон, который дал ему Сэм. От мысли, что Стив прикасался к нему и думал, что он такой же гладкий и мягкий, как леди, становится как-то не по себе: он понятия не имеет, что думать, но тупая, животная его часть довольна как никогда. Стив никогда не был особо волосатым парнем (для них обоих стало неожиданностью, что во время войны Стиву вдруг пришлось бриться каждый день), но у него есть немного волос на груди и по всему телу, и что-то в этом контрасте между ними заставляет Баки поджать пальцы на ногах. – Я так рад, что ты здесь, Бак, – говорит Стив. – Иногда мне кажется, что с тех пор как упал самолет, я три года бесцельно существовал и семьдесят лет скучал по тебе. Как будто я скучал по тебе все время, что был там, даже если не помню, – он фыркает, улыбаясь. – Слишком банально, да? – Ага, – говорит Бак. – Но это правда. Я такой же. Я с-с-скучал по тебе еще до того, как узнал, что я – это я. – Его мозг решает, что ему надо ухнуть, и Бак ухает, как чертова сова. Стив смеется. Бак бьет его кулаком. – Засранец, теперь ты еще и с-с-смеешься над моими сраными тиками? – Я просто удивился, вот и все, – говорит Стив. – Довольно мило. Что-то новенькое? Как думаешь, мы можем заменить им тот, который с хрюканьем? – Совсем оборзел, думаешь, что можешь оставлять запросы? Вали отсюда к чертовой матери, тут тебе не танцевальный зал, а я не домашний оркестр, – говорит Бак, а затем снова ухает, и они оба давятся смехом. Стив гладит его своей большой ладонью по груди, будто думает, что сможет выласкать из него тики. – Хочешь, поглажу тебя по спине? – Не, – говорит Бак. – Тебе нужно попытаться поспать, уже очень поздно. Стив засыпает, Бак тоже, но где-то через час его будят тихие всхлипывания Стива: – Баки, нет, Баки, прошу, пожалуйста… У Стива кошмар, что крайне, крайне негативно. Но, к счастью, Уилсонсэмюэльтомас дал Баки соответствующие инструкции на случай, если ПТСР Стива решит показать голову. Бак убирает влажные волосы со лба Стива. – Проснись, д-дорогой. Это всего лишь п-плохой сон. Ну же, детка, просыпайся. Я с тобой, милый, я тут. Стив резко распахивает глаза, все еще дезориентированный. – Баки, Баки… – Он начинает суетливо обшаривать его, проверяя, нет ли травм, и замирает, когда касается левой руки Баки. – Твоя рука… – Все хорошо, дорогой, – говорит Бак. – Мы дома, мы у себя дома в Риджвуде, сейчас 2015-й год. Со мной все в порядке, я не ранен. Скажи, где мы сейчас, куколка? Стив прерывисто выдыхает. – Дома, – говорит он. – В Нью-Йорке. Прости, Бак, я не хотел тебя будить… – Да как ты, черт возьми, с-смеешь оспаривать мое право быть единственным ущербным уебком в этой постели? – говорит Бак. – Я ведь мог подумать, что мы проходим через похожее дерьмо или типа того, может даже, у нас с моим парнем есть глубокая, мать его, личная связь, ну уж нет, мы никак не можем этого допустить. – Стиву удается слегка улыбнуться. Бак гладит его по волосам. – Можешь назвать пять вещей, которые делают тебя счастливым, чемпион? – Стив заставляет Баки называть пять вещей каждый раз, когда ему снятся кошмары, так что все справедливо. – Ты, – тут же отвечает Стив. – Ты делаешь меня счастливым. Эм. «The Four Tops». Рисование. Занятия боксом с Лили. Куриные крылышки за 25 центов. – Его живот урчит. – Голоден? – Немного. – Ладно. Никуда не уходи, я скоро вернусь. Когда Бак возвращается, Стив сидит в постели с включенным светом. Бак ставит на кровать маленький поднос, кладет на него закуски для Стива и забирается в постель. – Пей молоко, пока не остыло. Стив говорит: – Ох, вау, спасибо, – и пьет молоко, и ест пряничных человечков. Бак улыбается и не думает ни о чем, только вдыхает приятные запахи теплого потного тела Стива, секса, пряников и горячего молока, и чувствует себя самым счастливым парнем на свете. Он знает, что на земле существуют люди, которые не влюблены в Стива, но он никогда не верил этому до конца, как и людям, которые утверждают, что никогда не пили кофе или не мастурбировали. Это, черт побери, нарушает законы природы, вот и все. Он прижимается чуть ближе и говорит: – Когда ты п-понял, что тебе нравятся мужчины? Стив ставит поднос на пол и ложится рядом с Баки. – Это просто. Весной 1934-го, как раз перед тем, как мне исполнилось шестнадцать. Ты тогда подрабатывал в аптеке, помнишь? Ты хотел быть продавцом содовой, но закончил тем, что целыми днями разгружал грузовики и расставлял товары на полки. В первый по-настоящему жаркий июньский день ты забрался ко мне по пожарной лестнице в одной майке и с бутылкой кока-колы. Я помню, как смотрел на тебя и думал: «ох, черт возьми, я влюблен в него». Через пару недель ты впервые запустил руку мне в штаны, должно быть, заметил, что я все время пялюсь на тебя. Что насчет тебя? Когда ты узнал? Можешь вспомнить? – Думаю, я всегда знал, – говорит Бак. Он вспомнил об этом на днях, было довольно смешно, так что он рад, что Стив тоже может посмеяться над этим. Иногда истории, которые он считает забавными, оказываются странными или грустными для других людей, но он точно уверен, что эта история правда смешная. – Я помню, что был совсем маленьким, может, мне было ш-шесть? Ты был очень болен каким-то ужасным дерьмом, не помню названия, и моя мама усадила меня и сказала: «Знаешь, не похоже, что Стиви в-выкарабкается». И я спросил: «Выкарабкается откуда?» И ей пришлось рассказать мне о том, что ты слишком маленький, у тебя больное сердце, и очень похоже на то, что ты отправишься на небеса и б-б-будешь со своим папой. Тогда я посмотрел на нее и сказал: «Но если он будет на небесах, то, как я, черт возьми, смогу жениться на нем?» Я очень обиделся: кем, черт побери, этот парень себя возомнил, пытаясь умереть и попасть на небеса, когда я еще не сделал его своей м-м-маленькой невестой? Стив смеется, что чертовски позитивно. – А что сказала твоя мама? – Она просто подумала, что я еще слишком маленький и думаю, что женитьба – это то, что ты делаешь со своим лучшим другом, но нет, я не был тупым, я знал, что к чему. Я собирался ж-ж-жениться на тебе, и как только бы я сделал из тебя честную женщину, я бы п-п-поцеловал тебя в губы. Таков был план. – Ты был развит не по годам, да? – говорит Стив. Он улыбается как гребаный ангел. – Если бы ты поцеловал меня в губы, когда нам было по шесть, я бы, скорее всего, ударил тебя по носу. – Это бы не о-о-охладило мой пыл, – говорит Бак. – Я с самого начала знал, что у тебя взрывной характер. Иногда п-получить по носу – просто цена, которую ты должен заплатить за любовь. – Ага, именно это я чувствовал, когда ты подстрелил меня три раза подряд, – говорит Стив и целует Баки, чтобы тот понял, что он только дразнится. – Теперь я расстроен. Я где-то на десять лет опоздал к началу нашего романа. Мы могли бы целоваться в губы годами. – Нам просто н-нужно наверстать упущенное, – говорит Бак и зевает. – Думаешь, сможешь снова уснуть, чемпион? – Ага, – говорит Стив, и они сворачиваются в один огромный потный клубок, потому что они созависимы хуже некуда, и им это нравится. Через пару минут они оба отрубаются.

*****

Майки кое-как терпит до 7:30, а затем забирается на кровать Лили, как такса-сосиска, которую нужно срочно выпустить по нужде. – Лили! Лили, вставай, уже Рождество! – Угх, – говорит Лили. – Ты ведешь себя так, будто мы маленькие белые дети из рекламы автомобилей. – Ты ужасна, ужасней всех в мире, о мой бог, почему ты не можешь быть милой хотя бы во время праздников? Теперь у нас есть папы. Я сбегал наверх и могу заверить – Санта точно навещал нас. – У нас нет пап, у нас есть незаконные опекуны, – говорит Лили. Майки щиплет ее, и она пытается ущипнуть в ответ, но он сбегает и с криком: «Джон! Стив! Просыпайтесь!» – несется по лестнице. К тому времени, как Лили поднимается наверх, Джон, Стив и Майки уже собрались в гостиной. Джон снова в пушистой розовой толстовке. Он выглядит в ней таким милым и теплым, кажется, будто его будет очень приятно обнимать, поэтому Лили тихо подкрадывается и слегка приобнимает Джона. – Привет, малыш, – говорит он и обнимает ее в ответ. Он мягкий, но пахнет от него не очень. – Счастливого Рождества. – Э-э, и тебе? – говорит она. – Даже если ты вроде как еврей? – Вроде как, – говорит он с улыбкой. Она бьет его и говорит: – Ты забыл о чем-то с утра? – Вот черт, – говорит Джон. – Я воняю, да? Стив, почему ты не напомнил мне о дезодоранте? – Ох, – говорит Стив. – Я тоже забыл. – Какие же вы противные, – говорит Лили, хотя от Стива обычно ничем не пахнет, даже когда он забывает о таких элементарных вещах. По словам Стива, в их время не было дезодорантов, но это не оправдание, чтобы ходить и вонять вокруг, когда они оба живут в будущем; так что Лили напоминает им об этом. – Идите, избавьтесь от вони. А тебе, Джон, давно пора сменить толстовку, еще немного и она начнет ходить и разговаривать. Они идут и избавляются от вони, а Лили идет за кофе. – Ты так никогда не вырастешь, – говорит Стив, когда она возвращается с чашкой кофе. Она закатывает глаза. – Стивен, мне семнадцать, я не собираюсь больше расти. На его лице появляется отвратительное я-собираюсь-сказать-что-то-смешное выражение. – Даже не смей шутить о том, как внезапно подрос в двадцать четыре, ты не такой смешной, как думаешь, – говорит она. Стив говорит: – Но это действительно хорошая шутка! Майки толкает коробки в сторону Стива и Джона. – Вы первые открываете подарки! Джон открывает подарок от Майки и Лили. Там пять фунтов черной лакрицы, которая заставляет его смеяться и обнимать их около часа. Потом он ест немного лакрицы, открывает подарок от Стива и замирает. Это рисунок. Портрет женщины с темными вьющимися волосами, трех маленьких девочек и Джона, который выглядит ужасно мило, молодо и старомодно в подтяжках и маленькой шляпе. Джон проводит пальцем по лицу женщины. – Мама, – говорит он. – Это. Моя мама. – Да, – говорит Стив. – И твои сестры. – Бекка, – говорит Джон и показывает на самую маленькую девочку, затем на двух других. – Энн. Малышка Джейни. – Он касается своего лица на картине. – Я-я-я. – Да, – говорит Стив. – Это ты, приятель. Джон мягко целует Стива, как это делают телевизионные родители – без языка и прочего. Лили хочется думать, что это отвратительно, но она просто чувствует себя глупой и счастливой. – У меня, эм, есть для тебя еще кое-что, – говорит Стив и вытаскивает маленькую шкатулку, в которых обычно продаются драгоценности. Майки кричит. – Ох, воу, какое б-блядское совпадение, – говорит Джон и достает из-под ели другую шкатулку. Майки снова кричит. Джон пристально смотрит на него: – Да что с тобой такое? Майки прикрывает рот руками и качает головой, широко раскрыв глаза. Джон пожимает плечами, и они со Стивом обмениваются шкатулками. Стив говорит: – Ты первый, Бак. Джон открывает коробку и говорит: – О. Стив выглядит взволнованным. – Это ничего, если ты не… Джон уже надевает ее. Это серебряная цепочка с двумя очень старыми на вид армейскими жетонами. Джон сжимает их в кулаке. – Как, черт побери, ты их нашел? – Наташа нашла их на заброшенной базе Гидры в Австралии около двух лет назад. Я, эм, – он сглатывает. – Какое-то время я носил их каждый день. Джон снова целует его и говорит: – Открой свой. Стив открывает. Внутри шкатулки еще одна серебряная цепочка, но с маленькой серебряной медалью. Стив смотрит на нее, не отрывая глаз. – Святой Себастьян. – Ага, – говорит Джон. – Я подумал, э-э, может, тебе бы понравилось. Вроде, у тебя была подобная, когда мы были д-д-детьми? – Да, – говорит Стив. – Да. У меня была со Святым Иоанном Божим. Джон почесывает затылок. – Знаешь, я подумал, что Себастьян мог бы приглядывать за тобой, когда я не смогу прикрывать тебя. Стив надевает цепочку с медалью и до боли сжимает Джона в объятиях. Затем Майки, который только что чуть не умер от разочарования, потому что они так и не сделали друг другу предложение, кричит: – Стив, открой наш подарок! Стив открывает. Его подарок – самый наиогромнейший альбом для рисования, который они смогли найти в художественном магазине. Подарок довольно скучный, но Стив все улыбается и улыбается, в миллионный раз повторяя, как ему нравится подарок. Джон склоняется к уху Стива: – Ух-ты, ты только глянь. Ты не сможешь заполнить его за год. – Зачем ты постоянно так делаешь? – говорит Лили. Джон смотрит на нее. – Что? Что я делаю? – Ты всегда говоришь ему в левое ухо, как будто он глухой или типа того. Джон и Стив смотрят друг на друга. – Правда? Зачем мне это делать? – говорит Джон. Стив широко и глупо улыбается. – Я раньше не замечал. Это мое рабочее ухо, Бак. В смысле, эм, оба моих уха теперь рабочие. Но когда мне было девять, я подхватил сильную лихорадку и оглох на правое ухо. Ты и моя мама были единственными, кто всегда помнил об этом. Джон с секунду смотрит на него и затем говорит: – К черту, – и садится прямо на колени к Стиву. Стив говорит: – Ох, эм, – и краснеет, но не противится Джону. Затем он говорит: – Ладно, ребята, вам пора открывать свои подарки. Майки и Лили открывают подарки. И они… ну, они довольно милые, что даже странно. В чулках только маленькие вещицы, такие как конфеты, орехи и манго (Стив говорит: «Наверное, апельсины теперь не такая уж редкость, так что я подумал, что вам понравится что-то более экзотичное»). Один зануда, скорее всего, Стив, положил кучу старомодных конфет, о которых они говорили раньше, например, фиолетовое драже. Майки получает большую книгу модных иллюстраций «Vogue» (старое издание, до того как они стали использовать фотокамеры буквально для всего) от Стива и ежедневник с горячими геями от Джона, «записывать задания и прочее, чтобы мне не приходилось притворяться нормальным, когда твоя учительница звонит и спрашивает о твоих домашних заданиях». Стив дарит Лили пару боксерских перчаток, а Джон набор лимитированных лаков для ногтей линейки «Мстителей», от которых она разочарованно стонет, но в тайне очень радуется. Лак Стива украшен красными, белыми и синими звездообразными блестками. Она машет им перед носом Джона. – Я накрашу твои, если ты накрасишь мои. – Д-д-договорились, – говорит он, и они красят друг другу ногти на ногах, пока Майки открывает кучу общих подарков, которые они должны мирно поделить между друг другом. Там в основном конфеты, книги и игры для X-BOX, в которых нет ни капли насилия. Потом Стив идет готовить завтрак, а Джон, Майки и Лили смотрят «Рождественскую сказку маппетов» по телевизору. С Джоном довольно весело смотреть фильмы, почти все творящееся на экране либо вызывает у него недоумение, либо злит, за исключением моментов от которых он сильно смеется, в итоге он смеется на протяжении всего фильма, иногда прерываясь на восклицания типа: – Какого хрена он л-л-лягушка? В этом нет ни капли чертового смысла! В скором времени начинают подтягиваться гости. Тетя Хуан появляется первой с кучей гигантских пластиковых контейнеров. Джон выглядит смущенным, завидев ее. – П-привет, босс. – И тебе привет, торчок, – говорит тетя Хуан. – Я больше не твой босс. Ты сбежал из долларового магазина и не вернулся, а твой муж говорит, что тебя разыскивает ФБР. Ты уволен, – она пристально смотрит на него. – Ты стал еще толще. Хорошо. Скоро станешь таким же толстым, как твой муж. – Затем она идет на кухню мучить Стива, потому что она единственный террорист на земле, которого боится Капитан Америка. Появляется все больше людей. Не Сэм, потому что он нормальный человек и проводит Рождество со своей нормальной семьей. Но Наташа, которая приносит не очень рождественскую бутылку водки, и какой-то парень по имени Клинт, который выглядит так, будто только что упал с лестницы. Брюс, который Невероятный Мать Его Халк, приходит с какими-то бенгальскими десертами, засасывая Стива в странную печальную дыру румянца, потому что он стопроцентно вкрашился в Невероятного Мать Его Халка, а Джон просто сидит и смеется над ним, пока у него сохнут ногти на ногах. Тетя Хуан и Наташа лепят вонтоны на кухне, попивая что-то из кофейных кружек, что может оказаться кофе с водкой, или просто водкой. Никто не слышит о чем они говорят, но иногда они оглядываются на Стива и Джона, хихикая, как ужасные пьяные ведьмы. Затем появляется Железный Человек с кучей виски и начинает ковыряться в руке Джона, они смотрят ковбойское шоу и пьют по шоту каждый раз, когда кто-нибудь на экране говорит «членосос», пока Стив не зовет их к столу. В середине завтрака снова раздается звонок в дверь, и когда Стив спрашивает, кто там, очень нервный голос за дверью говорит: – Это я? Мэтт? Спустя минуту заходит милый слепой парень с очень-очень красивой девушкой, которая выглядит так, будто вот-вот упадет в обморок и умрет, когда Стив подскакивает к ней, как гигантский золотой ретривер, чтобы поздороваться. Он безумно рад гостям. Как Капитан Америка он действительно хорош в борьбе с нацистами, но на самом деле все, чего он хочет, – это пригласить миллион человек к себе домой, чтобы он смог предложить им все блюда из своего секретного аккаунта в Pinterest, о котором никто не должен знать (но все знают). Мэтт выглядит немного контуженным. – Привет, э-э, Стив, – говорит он. – Это моя подруга Карен. Мы принесли шампанское и апельсиновый сок. Для мимозы? – На самом деле это игристое вино, – говорит Карен и затем прячет лицо, чтобы защититься от сияния Стива. Стив взволнованно благодарит их и мчится обратно на кухню. Карен облегченно выдыхает, пока не замечает, что в комнате полно других супергероев. Железный Человек подмигивает ей. – Йоу, Сорвиголова! – говорит Джон. – Где, черт возьми, анонимный гражданин? – Привет, Баки! – говорит Мэтт, и о мой бог, он на полном серьезе фанат Джона, с первого взгляда понятно, что у него есть полная коллекция карточек с Баки Барнсом и прочим фанатским дерьмом (в интернете продаются все виды товаров с Баки Барнсом, некоторые с его настоящими фотографиями, другие – с его лицом из комикса, где он ребенок-солдат в каких-то странно-извращенных отношениях с Капитаном Америка, как будто Стив постоянно хочет отшлепать его или типа того. От этих комиксов Стив хочет провалиться под землю, поэтому Майки и Лили планируют заполучить одну из страниц, где он ведет себя, как настоящий извращенец с Баки, максимально увеличить масштаб и поставить в рамку). – Фогги у бабушки. Я обязательно передам, что ты спрашивал о нем, он ужасно злится, что пропустит все веселье. А мы можем сделать селфи? Уверен, он будет плакать от счастья. – З-зависит от того, – говорит Джон, – могу ли я п-п-поцеловать тебя на селфи? – Стой, кого ты собрался целовать? – говорит Стив, одетый в фартук с Железным Человеком, которого Лили раньше никогда не видела, откуда он вообще взялся? В любом случае именно так у Лили на телефоне появляется фотография Стива Роджерса и Баки Барнса, целующих Сорвиголову в обе щеки, с Железным Человеком на заднем плане, корчащим мерзкие рожи. Семья Лили – кучка ужасных фриков с еще более ужасными фриками в качестве друзей. Но все нормально, они все такие забавные.

*****

На пятый день после Рождества Стив просыпается и понимает, что Баки ушел. Он все равно заглядывает в шкафы, чтобы убедиться, что Бак не прячется в них, как он иногда делает, когда его переполняют эмоции. Баки нет. Он только что отправил сообщения всем Мстителям, спрашивая, не с ними ли он, и пытается вспомнить, как нормально дышать, когда звонит телефон. – Без паники, – говорит Тони. – Он в Бронксе. Адрес уже на твоем телефоне. Стив прислоняется к стене и выдавливает из себя: – Как? – Несколько недель назад он попросил меня установить ему микрочип, – говорит Тони. – Вы были правы, ребята, когда говорили, что у вас всегда есть план на случай непредвиденных обстоятельств, над которым я бы с удовольствием посмеялся, если бы не тот факт, что худший сценарий буквально всегда происходит с вами двумя. Стив облизывает губы. – Кстати о планах на случай непредвиденных обстоятельств, – говорит он. – Кажется, мне нужна твоя помощь. Могу я заскочить в башню на этой неделе? Если у тебя будет время, конечно. – Для тебя, Кэп? Я внесу тебя в расписание. Завтра? В обед? Суши? Ты ешь суши? Или они тебя огорчают? Я не хочу огорчать тебя, Кэп. – Я ем суши, – говорит Стив. – Спасибо, Тони. Пауза. – Без проблем, Стив. Стив находит Баки ровно в том месте, куда ведут координаты Тони, в каком-то переулке рядом с его старым логовом. Он весь сгорблен и выглядит довольно паршиво, безучастно смотрит на маленький пакетик на земле, который Стив задевает ногой, когда подходит ближе, чтобы сесть рядом. На Баки, несмотря на холод, только толстовка, поэтому Стив снимает куртку и накидывает ее на плечи Баки. – Привет, приятель. – Привет, – говорит Бак. – Похоже, чип работает? – Ага, – говорит Стив и просто ждет. – Я не кололся, – говорит Бак. – У меня даже нет сраной иглы. Я такой т-т-т-тупой ублюдок. – Или на самом деле ты не хотел, – говорит Стив. – Или был уверен, что не сделаешь этого до того, как я приду за тобой. Что-то меняется в лице Баки. – Ты пришел за мной. – Да, – говорит Стив, встает и протягивает руку. – Давай. Пойдем домой. В переулке дует резкий пронизывающий ветер, и Бак пытается вернуть Стиву пальто. Стив качает головой и закутывает его в куртку поплотнее. – Я не позволю тебе замерзнуть, Бак, – говорит он. На лице Баки снова мелькает шокированное выражение. Стив наклоняется, чтобы поцеловать его, потому что последнее, что им нужно – это еще один суперсолдат, заливающийся слезами. Пара недель проходит спокойно. Дети в сопровождении Стива навещают свои семьи в соответствующих учреждениях, все проходит нормально. Бабушка Лили – милая дама, которая, кажется, не может точно вспомнить кто такая Лили, но совсем не против тихо сидеть рядом и держать ее за руку, пока они смотрят сериалы в течение часа или двух. Отец Майки – маленький тощий парень с большими нежными глазами сына и обезоруживающей улыбкой. Он слегка вздрагивает, когда Стив протягивает ему руку для рукопожатия. Когда Майки с вызовом бросает: «Я гей», мистер Джонсон говорит: «Да? Ты с кем-нибудь встречаешься? Если он попытается обидеть тебя, скажи ему, что я сижу за убийство и выйду через месяц». Майки широко распахивает глаза и некоторое время просто тихо улыбается. Когда они уже уходят, Стив протягивает ему визитную карточку. – Это адвокат – ее зовут Берни – я общался с ней некоторое время, эм, по личным причинам. Если позвоните сейчас, это даст ее коллегам время подготовиться к вашему следующему слушанию по условно-досрочному освобождению. Все, э-э… Все уже оплачено, если вам нужна помощь. Мистер Джонсон просто молча смотрит на него. – Простите, сэр, но какое вам дело до условно-досрочного какого-то наркоторговца? Стив засовывает руки в карманы и слегка опускает плечи, стараясь не выглядеть угрожающе. – Сколько вам было лет, когда вы попали сюда? – Девятнадцать. – Ага, – говорит Стив. – Когда мне было девятнадцать, я ввязывался в драки с парнями в три раза крупнее меня, потому что они не снимали шляпы, когда разговаривали с дамами. А через пару лет я позволил американскому правительству проводить на себе научные эксперименты. Мы все делаем глупости, будучи детьми. Единственная разница в том, что мои нападения на людей и статус лабораторной крысы принесли мне кучу медалей, а ваша попытка заработать немного денег привела вас сюда, – он сглатывает. – Вы не знаете… кто я. Когда я вернулся. У меня не осталось ничего. Ни людей. Ни выбора. Наверное, мне просто не хочется, чтобы подобное случилось с кем-то еще. Они просто смотрят друг на друга, два парня, которые знают, что значит по-настоящему сожалеть. Затем мистер Джонсон протягивает руку. Они пожимают друг другу руки, и отец Майки улыбается. – Слушай, а ты не мог бы раздобыть автограф Сокола для меня? Стив улыбается в ответ. – Ага. Да, думаю, что смогу уговорить его. Сегодня 17 января, и все хорошо. Тихо. Спокойно. Бак все еще бахвалится, что получил поцелуй от Сэма в канун Нового года. Дети вернулись в школу и сходят с ума из-за этого. Сэм научился бросать щит и ловить его, не ломая запястье. Стив сходил на первый сеанс терапии с сестрой Мэри Элизабет, которая немного помнит сороковые, не смеется, когда Стив впервые говорит «оттяг» перед ней, и продолжает давить на него, заставляя объяснять, что он имеет в виду, когда говорит что-нибудь типа: «Думаю, не важно, что будет со мной, если я смогу защитить остальных». Это нормально, наверное. Он пытался убедить Баки, что ему это тоже может понравиться; Стив изучил список одобренных Старком психотерапевтов и нашел пожилую еврейку с очень милой улыбкой, которая была экспертом по психологическим травмам. Бак продолжает отнекиваться, но Стив думает, что в конце концов победит. Обычно так и бывает. Однажды утром Стив возвращается с пробежки и видит толпу репортеров у дома. Подобного не случалось уже больше года (они довольно быстро поняли, что преследование Капитана Америка возле его дома не принесет им ничего, кроме яростных звонков от их матерей, после того как в интервью он назвал их «людьми, которые на постоянной основе неуважительно относились к моим неоднократным просьбам о неприкосновенности частной жизни»), от их вида внутри поднимается тошнотворная волна беспокойства. Он набирает скорость и идет напролом, заставляя их расступиться на пару секунд, прежде чем они снова смыкают свои ряды. – Капитан Роджерс, как вы прокомментируете… – Капитан Роджерс, вы подтверждаете подлинность фотографии… Он захлопывает дверь, перепрыгивает через три ступеньки, врывается в квартиру и видит Баки и детей, молча собравшихся возле телевизора. На экране фотография. Фотография Стива – его лицо, его профиль, он наклоняется, чтобы поцеловать кого-то. Лицо Баки едва видно, а рука прикрыта накинутой на плечи курткой, но его фигура и небольшой участок щетины, к которому Стив прижимается губами, приводят к очень и очень очевидному выводу, что Стив целует мужчину. Гигантский текст на экране кричит: «Капитан Америка – гей?», а текст поменьше спрашивает: «Кто этот таинственный мужчина?», пока самодовольный придурок в костюме вещает: «Оригинальный пост на Reddit уже собрал более миллиона просмотров, и многие комментаторы указывают на сходство этого человека с другом детства капитана Роджерса – сержантом Джеймсом Барнсом. В это время другие комментаторы опубликовали посты, в которых сравнили фотографии сержанта Барнса и таинственного террориста и линчевателя, известного жителям Нью-Йорка как Богослов, заставляя многих задаваться вопросом, не проникла ли подпольная организация ГИДРА в правительственное агентство ЩИТ…». Стив выключает телевизор. Лили подходит к окну и выглядывает за занавеску, потом возвращается с бледным лицом. – Стив, там около пятидесяти репортеров. Бак ерзает на стуле, пластины в его руке перестраиваются с еле слышным гулом. – Жаль, я не могу в-вышвырнуть их отсюда. Стив заставляет себя улыбнуться и проводит рукой по волосам Баки. – Я знаю, приятель, – говорит он и делает звонок. Тони берет трубку так быстро, что Стив задается вопросом, не ждал ли он звонка все это время. – Доброе утро, Норма Рэй, – говорит он. – Смотрел новости? – Ага, – говорит Стив. – Помнишь наш план на случай непредвиденных обстоятельств? – Уже на шаг впереди, – говорит Тони, и Стив слышит шум двигателей джета. – Паспорта? – Готовы и ждут на борту, – говорит Тони. – Кстати, вы Александр и Грант Кровопусковы. Вы поженились три года назад в Вермонте, скромная церемония, ничего особенного. Ты художник-иллюстратор, а Саша – бывший морской котик, потерявший руку в Ираке, и в данный момент использующий прототип протеза от СтаркТех. Ваши очаровательные приемные дети остаются при своих именах, так как общественность еще не прознала про них. Та самая общественность, которая на официальной пресс-конференции Мстителей будет проинформирована о том, что Капитан Америка взял длительный отпуск по совету своего психотерапевта, чтобы справиться с затяжными последствиями ПТСР, который развился после того, как он стал свидетелем того, как любовь всей его жизни, Баки Барнс, погиб в бою. И все из-за того, что недавние слухи о нем в СМИ всколыхнули череду мучительных воспоминаний. Неравнодушным поощряется делать пожертвования в ветеранскую организацию «Раненые воины» или в один из благотворительных фондов для уязвимой ЛГБТ-молодежи. Кстати, я изобрел целую кучу супер крутых примочек, чтобы казалось, будто джет везет тебя в один из моих домов в Нью-Мексико, так что, возможно, ты найдешь момент, чтобы оценить мои старания, пока будешь нестись навстречу новой жизни. – Ну, – говорит Стив спустя секунду. – Кажется, я действительно упоминал, что хочу что-нибудь достаточно сенсационное, чтобы отвлечь внимания от истории с Богословом. В любом случае, почему я должен брать фамилию Баки? Не думаю, что я похож на Кровопускова. Бак смотрит на него и ухмыляется, он выглядит озадаченным всем, что происходит, но все равно наслаждается ситуацией. Стив улыбается ему и гладит по плечу. – Не знаю, это похоже на решение, которые вы должны принять всей своей радужной семьей. Может, провести общее собрание, передавая по кругу «Жезл говорящего» и все такое. Майки кричит: – О мой бог, мы будто в Черном Ястребе! Тони говорит: – Мой пилот сообщил, что он уже на крыше. Пора отправляться, Кэп; я уже чувствую холодный озноб, который предвещает, что Кристин Эверхарт на подходе. Так куда ты направишься? Черногория? Марракеш? Северная Африка – хороший и традиционный выбор для шпионов и беглецов, держу пари, что матрешке-убийце понравится скрываться на базаре. Стив смотрит на детей, ловит их взгляд и подмигивает, давая понять, что все в порядке. Он тянется к металлической руке Баки и сжимает ее. Он улыбается. Он говорит: – Я слышал, что на Бали прекрасно в это время года.