Часть 1
30 августа 2020 г. в 15:45
Равнина Ард Гален велика, но все ж не плоская, как стол. Ее местами то пересекают гряды невысоких холмов плавных очертаний, то рассекают лощины и овраги.
Две гряды холмов сблизились в этом месте, в низине между ними собрался маленький пруд. По его берегам звонко пели лягушки, знать не зная ни о Морготе, ни о войнах, ни о том, что лежит под их землёй и водой.
Земля вдруг вздрогнула, глухо вздохнула и осела длинной полосой, протянувшейся вдоль холмов в сторону севера. Лягушки дружно плюхнулись в перекосившийся пруд и негодующе заквакали оттуда. Но безобразия не закончились. Пруд заволновался, по его поверхности побежала рябь, стянулась в течение, завернулась воронкой. Вода уходила под землю быстрее и быстрее — и вот с громким хлюпаньем пруд иссяк, оставив лягушек негодующе орать под листьями кувшинок.
А чуть позже там, где холмы двух гряд почти сомкнулись, что-то зашевелилось на левом склоне. Отвалился камень, словно опоздав к недавней беде. Из трещины выскользнула высокая, очень худая фигура в лохмотьях — и припала к земле, зажимая руками глаза. Выкрикнула что-то вниз. Солнце клонилось к закату, теряя яркость, но для выбиравшихся из-под земли свет все равно был невыносим.
Впрочем, выбора у них не было.
Из расщелины выскакивали один за другим такие же истощенные эльдар, отчаянно грязные и измученные. Последних, мокрых и жадно глотающих воздух, вытаскивали наощупь, на слух, одной рукой помогая, другой заслоняясь от солнца.
...Даже сквозь закрытые веки солнце ослепляло после рудничной темноты.
У него под веками ещё долго плавали огненные круги. Он вышел первым, чтобы встретить опасность, но стал временно слеп и беспомощен, как и они все.
Было невыносимо жарко, и воздух чудовищно чист. Даже запах мокрой грязи поблизости не мог его испортить.
— Пересчитайтесь, — велел он. — Называйте себя. Нарион?
— Я здесь, — отозвался сдавленный, хриплый голос.
— Хромой здесь.
— Лиммирэ здесь...
— И я…
— Ласэдин...
Пять голосов. Дюжина. Семнадцать. Двадцать три...
— Где ещё трое? Эльгаэр!
Молчание.
— Кто был последним?
— Нарион, — отозвался Лиммирэ. — И тот, кого он тащил. После него — тишина.
— Если наш завал ещё и залило, — прохрипел Нарион, — точно сочтут мертвыми...
— Осмотритесь, насколько можете, — велел он. — Когда я выглянул, показалось, что вокруг холмы.
Он наощупь вернулся к расщелине, скользнул вниз, как ящерица. Глазам стало легче в тени.
— Эльгаэр…
Внизу журчала, дышала сыростью вода, и не доносилось ни единого звука, который бы издавало живое существо. Камень молчал, только словно бы вздыхал.
Вода тоже вздохнула, когда он вынырнул.
Фалатрим, утонувший под землей… Морготова шутка.
— Они мертвы, — сказал он, вернувшись наверх. — Доставать тела не будем. Я не дам живым растратить остатки сил из-за мертвых.
— Но, Дагмор...
— Нет. Найдите воду, если сможете.
Также наощупь, ступая наугад, он спустился в низину вслед за остальными, сжимая кирку и прислушиваясь. Вокруг была только жаркая и шумная тишина, чудесно пахнущая травой, стрекочущая незнакомыми мелкими тварями и разбавленная робким, непонимающим кваканьем лягушек.
Кажется, именно их озеро вылилось на голову беглецам из морготовых рудников. Лениво посвистывали какие-то птахи, и от этого сжималось сердце.
Склон закончился, тиной запахло уже совсем рядом, и он услышал движения своих спутников и шорох листвы невысоко над землёй. Кусты, наверное.
— Иди сюда, — окликнул Лиммирэ, — в тени легче.
— Вода?
— Чуть дальше слышен родник. Сейчас поймём, как подойти.
...От чистой воды ломило зубы и хотелось плакать. Кто-то и плакал уже негромко.
Потом он медленно умылся, растягивая удовольствие. От прикосновения лёгкой, свежей, не рудничной воды даже ссадины и следы кнута ныть переставали. Хотелось лечь в траву и дышать, дышать настоящим воздухом.
Ведь все равно они слепы, как кроты...
— Одноглазый?
— Слушаю.
— Ты хорошо ходишь вслепую. Можешь обойти низину? Понять бы, что за место.
— Зачем ногами? — сказал Ласэдин с другой стороны. — Сейчас пойму.
Он отошёл в сторону, покашлял осторожно, прочищая горло — и вдруг громко, раскатисто затрещал, подражая какой-то птице. Звук прокатился вокруг них, и обострившийся в темноте и слепоте слух беглецов уловил очень слабое эхо...
— В ширину — пару сотен шагов, за родником и дальше расширяется. В длину — больше шести сотен, точнее не скажу. Склоны вокруг плавные, высотой шагов тридцать, мы ещё с крутого склона спустились. Нам везёт.
— Нандор, — сказал Нарион с восхищением и лёгкой завистью. — Благодарю...
— Ну знаешь, когда нолдо раскалывает камень одним движением, чтобы меня вытащить, тоже завидно! — отозвался тот.
— Ничего не поделать — заключил Дагмор. — Ждём темноты, бережем глаза, слушаем.
— ...Благодарим Ауле, что повезло с выходом, — подхватил нандо.
— Нолдор наших благодари, — сказал хмуро Хитуэн из Дориата.
Дагмор снова окунул руки в воду, наслаждаясь ее прикосновением к рубцам под левым наручником. Ножные кандалы они сбили ещё внизу — нарочито тяжёлые и неудобные, они были из плохого, хрупкого металла, лёгкой смерти тому пленному мастеру, который так искренне их портил. А этот подарок лично ему держался хватко, хоть цепи и правый сбить получилось.
Оставалось только выставить самых чутких на стражу и ждать — и это оказалось едва выносимо. Десятки дней готовить побег через найденную трещину, рубить камень до изнеможения, одновременно выполняя урочные работы и готовя обвал штрека, ползти по трещине, готовясь найти наверху что угодно, от вражьего лагеря до хищных тварей, ведь нет возможности отлучиться надолго и проверить... И вместо бегства, драки, опасности — тихое безделье, жара, чистая вода. И трата времени.
Завал трое нолдор устроили на совесть. По расчетам Дагмора и Нариона, должен был сместиться целый пласт пустой породы, завалив штрек намертво. Именно пустой, чтобы у распорядителей меньше было причин его разгребать. Именно сейчас, когда это рудное тело почти выбрано и скоро надо будет бить новый штрек, ещё дальше.
Чтобы надзиратели и распорядители плюнули, выругались и не стали разбирать треклятый обвал и доставать треклятых эльдар, наверняка дохлых. Чтобы и в худшем случае у них было несколько дней.
Все это Дагмор знал, и все равно не мог заставить себя отдыхать. Обмотав голову тряпьем, он пытался спать, прижимая к себе кирку, или уйти в воспоминания, чтобы успокоиться — и не мог. Проваливался в сон на короткие мгновения — и просыпался, ища опасность. Мысли, что синдар и нандор устали меньше и сторожа из них лучше, не успокаивали. Лица утонувших мелькали то и дело.
Вдобавок снились ему сплошь убитые орки.
Он бросил бесполезный отдых и тихо окликнул нандор.
Им досталась лощина с кустами на дне вокруг бывшего пруда и родника. Чистота воздуха и воды, отсутствие мерзких запахов и грязи говорили о том, что Ангбанд отсюда неблизко. Скорее всего, Ард Гален, возможно даже южная часть. Прочее — неизвестно. И две дюжины ослеплённых солнцем беглецов попрятались под кустами в ожидании сумерек. Стражи бодрствовали здесь же, чутко вслушиваясь в звуки холмов и степи.
Не в трещине же шкуродерной сидеть, где и дышать нелегко.
— Поспал бы, — сказал Ласэдин укоризненно. — Больше всех получил ведь за недосдачу.
— Получал я как верный Первого Дома всегда первым, с самого начала. Привык уже.
— Солнце садится, а ты не отдохнул.
— Я пытаюсь.
— Иди спать, — жёстко сказал Хитуэн с другой стороны. — Иначе ослабеешь и задержишь отряд, нолдо. Тебя одного троим тащить.
Это злило — но синда был прав...
В ладонь ему ткнулись какие-то листья.
— Это мята, — продолжил синда. — Попробуй пожевать и выплюнуть. Успокаивает.
Ругаясь шепотом, Дагмор на слух и наощупь вернулся туда, где дышали спящие, злобно пожевал несчастные листики — и неожиданно для себя все же провалился в сон.
... Раз за разом он повторял во сне эту дорогу, и даже добрые воспоминания вели на неизбежную развилку. Он выбирал и выбирал. Сейчас — направо. Вверх, к горам... Через равнину Ард Гален, верхом... В строю напротив Ворот Ангбанда.
Он видит снова — Тьелкормо Феанарион в ярком плаще заметен издалека, бросая вызов одним своим видом этой черной земле. Белого пятна рядом нет, собаку отослали в задние ряды. Вот Тьелкормо выдвигается вперёд, что-то выкрикивая, трубит вызов — он никогда не слышит слова во сне — и гигантские створы плывут в стороны. Рядом настороженно косится по сторонам Моррамэ...
Огонь бьёт из дыры ворот и даже из щелей рядом, как из горна.
Тьелкормо и все, кто рядом с ним, вспыхивают факелами. Крика нет, но волна чужой боли накрывает его с головой так, что даже не сразу понимает — это уже он кричит, это его руки и лицо нестерпимо жжет, его плечо и спина встретились с землёй, когда его сбросила обезумевшая лошадь...
Прикосновение выдернуло его оттуда на чистый воздух, без сырости и гари.
Вскочил, готовый к тому, что проспал все сразу — врага, нападение, новый плен...
— Солнце село, — сказал Нарион, тряхнув его за плечо. — Снимай повязку. Мы готовы идти.
Даже свет молодой луны поначалу заставил Дагмора сощуриться. Глаза слезились.
Забота его снова разозлила. Это всегда было тяжело — принимать помощь, быть неспособным без нее обойтись…
И сейчас, когда до безопасности ещё далеко, а он так беспечно спал.
Маленькая лощина в серебряном свете казалась прекрасной и яркой. Какие-то цветы запутались в траве, и в центре пруда вновь собралась небольшая лужа — грязь и ил забили трещину под ним. Впервые за много лет Дагмор видел своих спутников в настоящем свете, а не при жалких факелах и тусклом свечении осколков или бледных копий светильников нолдор.
И настоящий свет к ним беспощаден.
Рудники изуродовали всех. По лицам можно читать, кто и сколько пробыл под землёй у Моргота. Хитуэн за два года и то ссутулился, морщина прорезала лоб, в волосах первые седые пряди. Нарион полуседой, резкие угрюмые складки прорезали лоб и щеки, сделав ещё молодого нолдо на вид старше, чем иные из Пробужденных. Весельчак Ласэдин рубил камень дольше, а выглядел лучше — как-то он ухитрялся избегать ранений и увечий, а весёлый нрав еще уберегал его от тоски.
Хуже всех те, кто был под землёй давно. Хромого с трудом уговорили присоединиться, он уже не надеялся, и даже имя настоящее называть не стал. Только обмолвился, что когда-то дважды пробовал бежать. Одноглазый по слухам был буйным и храбрым, из вожаков нандор, но разуверился и долго просто выживал, избегая гнева орков почти как в лесу нандор чуют и избегают дурных мест. И тоже отзывается лишь на прозвище. Вот он сидит в траве и растерянно перебирает лепестки, и глаз слезится в лунном свете.
Второй нолдо, Нимран, рубил камень всего шесть лет. Он пока держался неплохо, хоть исхудал и осунулся — ещё бы, делать двойную работу, на Моргота и на себя.
Рудники не просто жрут силы — они и душу вытянуть могут.
В зеркало родника, посмотреть на себя, Дагмор заглядывал почти со страхом. И зря. Он с удивлением увидел, что ожог правда сходит с лица, и шрам на лбу почти не виден, седины не больше, чем у Нариона, и для того, кто провел двадцать с лишним лет под землёй, выглядит до странности бодро.
Ещё несколько лет — и об этой странности могли задуматься надзиратели поумнее.
Не иначе, хмыкнул он, злость его греет и держит. Вот и пусть дальше греет, до безопасности ещё далеко.
...С холма открывалась широкая равнина на все стороны. От зубцов Тангородрима вдали на севере до небольших вершин над окоемом почти точно на юге. Юг Ард Гален, и это настолько хорошо, насколько возможно.
— Эти холмы на юге — вершины Химринг, — сказал Хитуэн, поднявшийся с ним. — Западнее провал — перевал Аглон, ещё западнее стена — Дортонион. Слышал, там строят две крепости князья дома Арфина, с западной стороны, но подробностей не знаю.
— Нам всё равно нужен перевал, отгородиться горами от Севера.
— Есть проход восточнее, но туда добираться дольше.
— Значит, не подходит, разве что придется путать следы. Не будем терять время.
Хитуэн мрачно кивнул. Он отчётливо хотел о чем-то спросить — и все же молчал.
— Нет, — сказал ему Дагмор, — я не развернусь и не уйду в горы Эйтель, если ты молчишь об этом.
— Ты можешь.
— Здесь те, с кем я вместе рубил камень, дрался с орочьём и готовил побег, и я иду с ними. А брести пешком в одиночку или вдвоем через равнину, где шляются орки, когда можно идти отрядом — большая дурость. Идем, я не позволю потратить зря наше везение.
Хитуэн только пожал плечами и первым спустился к остальным.
Его и Нимрана Дагмор отправил в голову отряда. А сам вместе с Нарионом встал замыкающим. Не то, чтобы главная опасность обязана была явиться сзади, но так ему казалось правильным. Бежать Дагмор запретил, чтобы не растратить силы слишком быстро.
Они двинулись на юг быстрым шагом, вереницей среди высоких сухих трав Ард Гален. Настороженные и готовые к погоне или встрече с опасностью впереди. По словам того же Хитуэна, западная часть Ард Гален почти безопасна, ее охраняют отряды нолдор и там пасут лошадей, а в восточной орки рыщут беспрепятственно — небольшими бандами в поисках дичи или другой поживы. За перевал они тоже отправлялись.
Хромой шел перед замыкающими, то начиная припадать на больную ногу, то выравниваясь. Дагмор по его спине видел, как синда то воодушевлялся и ускорял шаг, распрямляясь, то сутулился в страхе и до дрожи сжимал кирку, клюв которой кое-как заточили о камни перед побегом.
Ласэдин был воодушевленнее всех, запрокидывал голову, ловил ночные запахи и на ходу рвал и жевал колоски каких-то трав. И другим советовал. А те и без советов к траве руки тянули. Почему бы нет, подумал Дагмор, после рудничной еды любая трава хороша будет.
Он сорвал колосок, попробовал на зуб. Слишком маленькие зерна, уже сухие, почти нет вкуса — но есть просто свежесть еды, которой не касались орочьи руки...
— Будем как лошади, жевать траву всю дорогу, — засмеялся он.
— А чем я хуже? — фыркнул нандо.
Нарион огляделся на ходу и сгреб колосков целую горсть.
— А что это? — спросил он.
— Дикие злаки. Как пшеница, только маленькие и зёрен мало. Довольно много трав можно есть даже здесь, мы летом с собой в леса и еду не всегда берём.
— Не замедляйтесь, — напомнил Дагмор. И подтолкнул Хромого, ссутулившегося опять. — Вперёд.
Тот оглянулся — его щеки были мокрыми.
— Дагмор, ответь...
— Ну?
— Ты мог бы убить сородича? — Спросил он тихо.
«Я уже».
— Кому-то жизнь не мила? — бросил Дагмор. Нарион, который насторожил уши на слово «убить», сделал шаг ближе.
— Если догонят... Убей меня, — сказал Хромой. — Бежать долго я не смогу. Назад... Больше никогда.
— Будешь отставать — киркой по хребту погоню!! — рявкнул Дагмор, мгновенно придя в бешенство. — Чтоб не хоронил себя заранее!
Хромой усмехнулся криво.
— Я на тебя надеюсь, командир.
— Ах ты сволочь!.. — выдохнул Дагмор, сжав кирку. Но проклятый синда уже отвернулся и заспешил вперёд.
— Ах ты... — шипел Дагмор, не в силах успокоиться, и даже отставая, чтобы его не слышали уж совсем явно, — убоище, чучело лесное, серая ты нечисть! Чтоб тебе гауры ползадницы откусили, вперёд меня побежишь, трусливая рожа!!
Нарион больно ткнул его в бок на бегу.
— Остынь. По сторонам гляди.
— Молчи!
— И не подумаю.
Дагмор замолчал до рассвета, и только мрачно грыз колоски на ходу. Еды вышло всего ничего, но они бодрили. После этого на жалкий запас рудничного хлеба не хотелось и смотреть. Уж лучше как лошадь.
Перед рассветом они вышли к другой низине с озерцом, вокруг росли приметные раскидистые ивы. Не только для них приметные. Берег озерца не так давно истоптали пара дюжин грубых сапог и восемь гауровых лап, раскидали мусор и кости. Родник уже очистился, и они снова напились впрок, а после короткой передышки Дагмор скомандовал отправляться.
Холмы Химринга и стены Дортониона понемногу приближались.
— Им скоро будет нужна передышка, — сказал Хитуэн перед отправлением.
— В полдень, — сказал Дагмор. — Когда темные сидят мордой в землю.
— Хочешь их напрочь загнать ещё до возвращения?
— Я хочу загнать их за перевал. Как можно быстрее.
— Отдых нужен даже тебе.
— Мы отдохнем или за перевалом, или в Мандосе.
— Это предчувствие?
— Это предупреждение. Вставай и иди в голову.
— А когда они падать начнут?
— Смотря где упадут. Вставай, веди.
Хитуэн скрипнул зубами — и стал в дороге чередовать ритм шагов, то разгоняясь, то давая беглецам перевести дух на неспешном ходу. Дагмор решил, что синда все делает правильно.
Отставшего было Хромого он пообещал гнать вперёд пинками, и тот, стиснув зубы, заторопился опять. На мгновение Дагмор поймал его боль — старую, грызущую, неотступную, — скривился и ощутил себя последней сволочью, но поспешил выбросить бесполезное из головы. Он будет худшей сволочью, щадя рудокопа.
А лекарь остался под водой, уже ничего не поделать.
Солнце, взойдя, снова выбило у них слезы ярким светом, но терпеть его стало гораздо легче. А вот бледные лица обжигало нешуточно.
Хромой, Одноглазый и ещё несколько эльдар из давних пленных смотрели вокруг потрясённо — они видели Солнце в первый раз. Вчера под луной все вместе просто радовались, а теперь...
— Что этот свет делает с красками? — спрашивал Одноглазый раз за разом. — Оно же все светится... Трава, небо, даже… даже вы все!
Нимран пустился им объяснять на ходу, что свет действительно немного отражается от каждого предмета, и так рождается цвет. Получил втык от беспокойного Хитуэна, и только тогда умолк и вернулся к делу. Впрочем, скоро выглядывать опасность стало трудно — когда солнце поднялось высоко, беглецы могли только брести, опустив головы и заслоняясь ладонями от его яркости.
Почему к свету привыкать заново так тяжело, Дагмор не очень понимал. Когда Солнце взошло впервые, они узнали подобие света Лаурелина и просто радовались!
Разве что тьма морготовых подземелий была и правда вредна для глаз. Если не что-то похуже.
Он приказал отдыхать, и все расположились прямо посреди высоких трав. Щурясь, Дагмор осмотрел свой отряд, прячущий лица от солнца и мрачно себя спросил, не заразна ли оркова солнцебоязнь. Назначил дежурных, начиная с себя, честно вслушивался какое-то время в ветер, травы и землю, а когда его сменил Куэлин, сам уткнулся в ладони и вывалился из бодрствования в пустоту.
Ненадолго.
Потом он бродил и бродил бесконечными коридорами, ища выход, смутно вспоминая, что был бунт и он бежал... Но где потерял остальных? Коридор водил его, словно насмехаясь, показывая то кости, прикованные к стене ржавой цепью, то остатки гауровой трапезы, то ржавые инструменты. А когда он разглядел впереди свет и поспешил туда, там ждали. Голос из огня окликнул его по имени.
Он мгновенно проснулся, привычно сдержав ругательства, едва рот себе не зажимая, чтобы не будить соседей и не привлекать внимание сторожей. И только потом понял, что уже не в подземелье.
Хорошие сны и грезы приходили гораздо реже чем хотелось, блаженное отсутствие любых видений — ещё реже.
— Спи, командир, — сказал тихо Лиммирэ. — Солнце ещё высоко.
— Что тебе обычно снится? — спросил вдруг Дагмор с усталой злостью. Прежде не позволял себе сознаваться в дурных снах, пусть подозревают сколько угодно — а тут, при свете, не удержался.
— Когда как. Плохое внизу грезилось часто. Что блуждаю — и выхода нет. То подземелья, то коридоры, то вроде лес, но неправильный, словно я вернулся не туда.
— Выхода нет, значит.
— Да. Чем сильнее устаю, тем хуже сон. Здесь спится лучше.
Дагмор зло ткнул кулаком в землю. Сорвал себе ещё колосок. Да что за невезение!
Уткнулся носом в траву, закрыл глаза, не надеясь уже на сон вовсе — и вдруг увидел себя на совсем других лугах. В предгорьях Пелори весной, где искал в ручьях камни для работы, и где в его ладонях играл на свету Лаурелина мокрый обломок берилла из размытого месторождения, и он все переводил взгляд с молодой травы на этот радостный зелёный камень и не мог выбрать, что красивее. Но берилл точно был долговечнее.
Проснувшись, он до боли прикусил губу. Уж больно далеко это осталось... И все же этот краткий сон его взбодрил лучше, чем два прежних, словно выпил несколько глотков мирувора.
И глаза почти не слезились.
Вокруг трещали кузнечики, заглушая любые звуки. Солнце как раз начало клониться к западу.
— Поднимайтесь! — Приказал он, чувствуя неясное беспокойство.
Подозвал нандор, приложил ухо к земле сам, попросил их.
— Вблизи никого идущего нет, — сказал уверенно Ласэдин. — Только дальний стук копыт, это могут быть и дикие лошади.
— Поднимайтесь, — повторил Дагмор. — Если все будет хорошо, отдохнем в середине ночи. Хитуэн, сможем добраться до подножия Аглона к завтрашнему утру?
— Сможем, если сохраним скорость. — Хитуэн сидел возле Хромого и ощупывал его ногу, когда-то сломанную и сросшуюся неудачно. Эльгаэр как-то предложил сломать кости и сложить заново — Хромой отказался рисковать.
— Сильных целебных трав здесь нет, — сказал Куэлин. — Дурманных безвредных тоже.
«И лекарей», — не сказал никто вслух.
— Я смогу, — сказал Хромой, осторожно вставая. — Я не задержу никого.
— Тогда выступаем, — сказал Дагмор, обводя взглядом свой маленький отряд. Ему показалось — они взбодрились после короткого полуденного сна лучше, чем прежде от целого дня отдыха.
День был очень длинным. Хитуэна в голове отряда сменил Ласэдин, его ритм шагов был ещё легче, чем у синда, эльдар шли за ним как в танце, как в грезе, едва касаясь земли. Дагмор молча порадовался, что не встал впереди сам — ни лёгкости нрава, ни лёгкости шага он передать отряду теперь не мог, его дело другое. Солнце село, погасли сумерки, снова выползла луна, посеребрив луга — они шли и шли, позволив себе лишь короткий отдых после заката.
Остановиться Дагмор приказал, когда Хромой споткнулся и упал во второй раз.
Все опустились на землю, чтобы не упустить ни мгновения отдыха — а он прислушался — и медленно взошел на ближний холм.
Химринг вздымался слева все более высокими холмами, а справа и впереди застыла каменная волна Дортонионского нагорья. Каменный лоб Аглона между ними был виден замечательно. Не пройдет и трех стражей времени — окажутся у его подножия и начнут подъем.
Позади — ничего, кроме колыхания трав, даже следа отряда уже не разобрать.
К концу срока Хитуэн взобрался к нему, словно не хотел оставлять без присмотра.
— Дай им отдохнуть побольше, — сказал он. — Куда спешишь?
— Перейдем Аглон — отдохнем.
— Предчувствия — не твоя сильная сторона.
— Не моя, — пожал плечами Дагмор. — Мое дело довести всех живыми, а для этого нужно спешить.
— Зачем ты их мучаешь?
— В рудниках будут мучить хуже. Я наслушался о проваленных побегах. Нельзя давать себе пощады раньше времени, иначе — провал. Все, хватит.
— Ты сумасшедший…
— Я свободный сумасшедший. И они тоже будут свободны, а что думают обо мне сейчас, мне плевать.
— Как твое имя? Настоящее.
— Чем не нравится то, что знаешь?
— Слушай, Дагмор, — Хитуэн отчётливо скривился, — я не обязан это делать, но промолчать уже не могу...
— Хочешь, молчи. Я тебе не нравлюсь, и не обязан.
Хитуэн бросил быстрый взгляд по сторонам.
— Сам молчи и слушай. И Нариону скажи, воин сыновей Феанора.
— Ну?
— Я знаю, что случилось в Альквалондэ, — сказал Хитуэн сквозь зубы. — Уже все синдар знают. За Аглоном ничего хорошего тебя не ждёт. Как и всякого, кто убивал сородичей вместе с сыновьями Феанора. Вам запрещен вход в Дориат и окрестные земли приказом короля!
— А, — ответил он, привычно замыкаясь.
Догнало. Всё-таки догнало. И вопросы эти...
— На таком, как ты, кровь будет наверняка. В стороне ты не остаёшься.
— Не остаюсь. Зачем предупредил?
— Ты дерешься за моих сородичей. Там и здесь тоже. Имя Дагмор ты не из дома принес.
Он пожал плечами.
— Не из дома.
— Ты можешь уйти в Дортонион. Прямо сейчас.
— И оставить на полпути тех, с кем чуть не сдох в темноте? — Он оскалился. — Иди балрогу в задницу с такими идеями.
— Я не поручусь за твою жизнь.
Дагмор засмеялся, Хитуэн опустил глаза.
— Ну пожелай лёгкой смерти и попустись уже. Откуда узнали?
— Однажды... Лет семь назад об этом вдруг заговорили. Откуда идут известия, никто точно не знал, но первые рассказы вроде бы пришли через митримских синдар. Может быть, кто-то проговорился из нолдор, никто не знает, которого дома. А потом... Когда эти известия дошли до короля Тингола, к нему как раз приехал князь Ангрод, и король бросил ему в лицо обвинения в кровопролитии.
— Вот дурак, — спокойно сказал Дагмор, и Хитуэн, готовый продолжать, вскинул голову.
— Да как ты смеешь!
— Обвинил именно тех, на ком крови не было вовсе. Как ещё назвать? А дальше догадываюсь. Ангрод взвился в ярости и выложил ему все.
— Ты не из верных князя Ангрода...
— Кроткий нрав князя Ангрода хорошо известен, — усмехнулся Дагмор. — Когда Второй и Третий дома прибыли в Митрим и встретились с верными Первого дома, Ангрод встретил на берегу озера князя Карантира. Сперва они просто говорили, а затем сцепились, как здешние кошки по весне и щедро отвесили друг другу тумаков, хорошо хоть, оружие бросили. И все наши потом как дети подсчитывали, сколько они друг другу наставили синяков и сколько выбили зубов. Смешно вспомнить... — Дагмор махнул рукой и засмеялся.
— Ты решил всем подтвердить, что верные сыновей Феанора — безумцы? Станешь и своих князей в лицо оскорблять?
— Мой князь мертв, — Дагмор отвернулся. — А другие... После Ангбанда могу и князей оскорбить — за то, что в нем оказался! Ведь кано Маглору говорили, что это самоубийство, биться о стены Ангбанда силами только одного Дома. Но он принял решение — и даже те, кто был не согласен, пошли за ним. Потому что были ему верны, потому что хотели все же спасти и кано Майтимо... Маэдроса, и князей Амбарусса, они же тогда тоже пропали… А не отлили холодной водой и не закатали в ковер, пока не очнётся и не откажется от безумной затеи!
— Все равно. Не смей оскорблять короля Тингола! ...хотя бы при мне.
— А ты впредь не указывай мне, кого не оскорблять, — бросил Дагмор.
— Уговор, — деланно покладисто сказал Хитуэн, и нолдо усмехнулся.
— Иди спать, верный Тингола.
— Сам иди. Твоя стража окончена. Будешь из гордости отказываться — станешь обузой.
Судя по Луне, синда и здесь был прав, Дагмор только рукой махнул и спустился к остальным. И к рассвету очнулся, с удивлением осознав, что сон прошел без видений вовсе. Редкое наслаждение.
Во второй половине дня, под наползающими облаками, они уже подходили к подножию Аглона. И здесь, прямо перед первыми уступами его склонов, пересекли свежий орочий след. Отряд из двух дюжин орков и трёх гауров прошел вдоль склонов, и даже не на рассвете. Облачная пелена над головой клубилась и сделалась все плотнее, обещая не то дождь, не то грозу. И давая оркам свободу.
— Затаиться, — коротко сказал Ласэдин в ответ на взгляд Дагмора.
— Спешить, — сказал Лиммирэ.
— Спешить, — кивнул Одноглазый, нежданно распрямившийся и успокоенный за последние сутки.
— Отвлечь и затаиться, — предложил Куэлин.
Нимран молчал, следопыт и охотник из него был не лучший.
— Спешить, — повторил и Нарион.
Хитуэн, явно винивший себя, что не обнаружил врага, пожал плечами.
— Наверх, — приказал Дагмор, покосившись на небо — ветер менял направления, дул то с запада, то с севера, и выдать их врагам сейчас не мог. — Спешим и очень тихо. Веди.
Тропа наискось поднималась по склону, петляя среди камней и ныряя в лощины — те, кто прокладывал ее здесь, не торопились показываться взглядам что снизу, что с Севера. Эльдар скользили по ней почти бесшумно, Дагмор отчётливо слышал впереди лишь шаги двух нолдор и ещё Хромого, опять идущего предпоследним. Нимран несколько раз оглянулся на усталого синда — и подставил ему плечо.
Быстрее, яростно думал Дагмор, ещё быстрее!
Хитуэн впереди оглянулся, поймал его взгляд, заторопился тоже.
Они даже задумываться не должны, что сил не хватит, зло думал Дагмор. Вы или дойдете, или сдохнете у меня. И в Мандосе спасибо скажете, что под чистым небом!
Он ловил каждый взгляд, обращавшийся назад и требовал — быстрее, не сметь останавливаться, вперёд, вперёд, держите шаг! Осанвэ не открывал здесь никто годами, но он знал — чувствуют. Вы у меня дойдете, повторял он молча. Идите, пока не собьете ноги. Зубами выгрызете дорогу. Не отстанет ни один. Не посмеет. Погоню перед собой.
Они шли и шли, не замедляясь и одолевая склон.
...Когда сменился ветер, Дагмор не заметил. И ветер ли это был, кто знает, может, враги просто вернулись по своему следу. Просто донёсся сзади азартный короткий вой гаура. Наглый гаур. Ночи не ждёт, облаков ему хватает.
Хромой вздрогнул, остальные — ещё ускорили шаг. Теперь они почти бежали. Одноглазый поддержал Хромого с другой стороны.
— Они не видят нас, — сказал Нарион торопливо. — Может, не знают, сколько. Следы читают так себе. Спрячем самых слабых выше, в скалах? Остальные отвлекут и примут бой.
— Разобьют по отдельности! — бросил Дагмор.
— К драке все равно готовы не больше дюжины.
— Дождя бы.
— Вот назло его не будет!
— Посмотрим.
И все же слова Нариона «спрятать и отвлечь их» засели в голове. Орки не знают, сколько их, а гауры плохо умеют считать и азартны. Там, ближе к перевалу, тропа петляет среди скал и каменных столбов — места хватит, чтобы укрыть всех. Почти всех...
Лиммирэ впереди него остановился, просунулся между камней, поманил Дагмора к себе. Отмахнулся от злого взгляда, повторил жест.
Не зря. В щель между камней хорошо просматривалась тропа ниже по склону — и Дагмор разглядел и орков в капюшонах, упорно трусящих наверх, и двух всадников на гаурах. Мелькнул и третий зверь, поменьше.
В их движениях не было усталости, лишь одно удовольствие погони.
На перевале, подумал Дагмор, смерив взглядом их скорость. Они догонят нас на перевале или немного позже. Либо найти место и драться, либо...
Умной мысли не находилось, зато мысль Нариона нравилась все больше. И дождь, которого нет сейчас, но вероятно, наползет в сумерках и смоет следы на тропе. Им только нужно время.
Подгоняя бегущих, он оставил Нариона в хвосте, а сам поспешил в голову отряда, к Хитуэну.
— Скалы впереди, — сказал он, поравнявшись с синда. — Спрятать на них весь отряд, а двое-трое отвлекают? Придет дождь, смоет следы, они пересидят, а не пересидят, так отобьются от врага.
Хитуэн понял все верно, его глаза загорелись.
— Есть камни с плоской вершиной, нужно будет подсадить слабых. Самим бежать за перевал, — он уже назначил себя, — есть надежда встретить сторожей или охотников Дориата, позвать помощь. Ты — охранять прячущихся, я с кем-то — отвлекаю.
— Нет. Без меня вас сожрут. Умеешь драться с гаурами?
— Приходилось… — а тут уверенности в голосе не хватает. С луком в руках с гаурами подерется и дурак.
— И мне приходилось. Уже внизу.
— Или тогда всем наверх.
— Возьмут в осаду, подкрепление вызовут. Нельзя всем, — отрезал Дагмор. — Показывай дорогу. Командуй, где им лезть наверх.
— Скоро.
...Хромого почти волокли другие двое, по его щекам катились слезы. Половина отряда, казалось, шла как во сне. Скалы под перевалом были как огромные колонны, почти гладкие внизу, изрытые трещинами — выше. От всех взглядов со склона ее толща заслонила надежно.
Вскочив на плечи Хитуэна, Куэлин по трещинам взобрался наверх, помахал рукой — повторяйте. Дагмор молча подошёл к скале и тоже подставил плечи. Ласэдин почти взлетел вверх и сбросил драгоценную верёвку, из тряпок сплетенную.
— Не сворачивать с тропы! Не расходиться! — приказывал Нарион позади. — Никаких лишних следов!
— Хромого давайте сюда! Тяните его наверх!
— Я Халлафер, — бросил тот, выпрямляясь. — Расшибить голову, так хоть под своим именем!
Высокий бук... А он и правда был вровень Нариону, когда выпрямлялся. Только сейчас заметно.
Лиммирэ встал на плечи двоим сразу, втащил Халлафера наверх, подсадил — тот взмыл в воздух, цепляясь за верёвку. Ещё нескольких ослабевших подняли вот так, остальные вскарабкались сами.
Нарион махал уже сверху рукой — мол, лови верёвку. Хитуэн веткой полыни торопливо подмел камень у подножия скалы и прошёлся взад-вперёд
— Нарион, Нимран, Ласэдин, Лиммирэ, Куэлин, — сказал Дагмор очень скучным голосом, и Нарион наверху замер. — Вы защищаете остальных. Это приказ. Сидите тихо. Мы уводим за собой погоню и за перевалом скроемся от них. Ждите, готовьтесь отбиться, если хитрость не удастся.
— Кано... — выдохнул Нарион сверху.
— Молчать. Исполняй, — бросил Дагмор, отворачиваясь. Оторвал лоскут от одежды, бросил под ноги — гауры наверняка впадут в азарт и помчатся за ним, не слыша и не чуя лишнего.
— Я знаю эти места, — сказал Хитуэн, усмехаясь.
— Вот и веди дальше, — велел Дагмор, срываясь с места. Теперь не нужно было подстраиваться под остальных — и он побежал свободно. Хитуэн обогнал на несколько шагов, словно не мог стерпеть, что этот нолдо его опережает.
Почти под самым перевалом тропа вильнула и привела к роднику, бежавшему с дортонионских скал. Они сделали несколько глотков воды, а затем Хитуэн осторожно подошёл к краю утоптанной площадки.
— Бегут, — сказал мрачно.
Сейчас Дагмор видел сверху только орков, встрепанных, вереницей бегущих по тропе вверх, и их вожака — широченного в плечах. Тот вдруг вскинул голову, словно почуял чужие взгляды, и проорал нечто, указывая наверх, орки загомонили. Взвыл гаур.
— Тупица, он мог тебя увидеть! — Хитуэн отшатнулся от края.
— Если да, уже не исправить. — Сам Дагмор был уверен, что разглядеть его не успели, но спорить не хотел. — Можешь на перевале тоже влезть на скалу.
— А тебе оставить всю славу! Да иди ты… на Север! — огрызнулся Хитуэн, снова пускаясь бежать.
Синда знал эти места прекрасно, и уверенно мчался вперёд, прыгая по камням и через валуны, срезая извивы тропы и не теряя направления. Дагмор не отставал ни на шаг. Но все равно остро чувствовал, насколько медленнее бежит сейчас, чем мог бы в полной силе.
А был бы в силе — все равно пришлось бы сдерживаться, чтобы погоня не бросила безнадежное дело и не вернулась искать других беглецов.
Горб перевала был открыт всем ветрам — покатое, серое взлобье, которое справа ступенями взбегало на Дортонион, а слева взмывало вверх каменными столбами, переходящими в мешанину темных склонов и теснин вокруг Химринга. Кривые сосны, клонящиеся заметно к югу, торчали здесь в расщелинах и складках камня. Они пробежали перевал, набирая скорость и готовясь к долгому бегу вниз по склону. Оркам здесь их не обставить, думал Дагмор, вот морготовы волки...
Голоса гауров остались далеко позади, и если их натравили искать других, могут и найти. Но за ними двумя точно гонится хорошая часть орков вместе с вожаком, должны же его беглецы справиться с остатком врагов!
Потом он обернулся на бегу и приметил гаура, мелькнувшего на перевале.
— Быстрее! Гауры позади!
От этого окрика на короткое время у Хитуэна словно крылья выросли. Теперь Дагмор едва за ним поспевал, вот между ними дюжина шагов, вот уже две, вот почти три... Вмиг пронеслись они через теснину между серыми гранитными скалами, почти сомкнувшимися в полулиге от перевала, и запрыгали по валунам, между которыми петляла здесь тропа. Но надолго выносливости синда все же не хватило. Промчавшись вихрем лигу от перевала, Хитуэн сбавил шаг.
Ещё через треть лиги, на широком уступе, подобном ступени, их настигли гауры.
Всю эту треть Дагмор уже слышал их тихое рычание за спиной. И как на более опасного, на него первого напали.
Он резко развернулся, услышав тяжёлое мерное дыхание позади себя, и кинулся навстречу гауру и его всаднику. Те только обрадовались, ощерились, изготовились к броску...
Уклонившись от зубов, Дагмор отразил удар меча всадника киркой и резко рванул ее вбок, цепляя вражью рукоять, как крюком. Орка с силой выбросило из седла — ловя эту силу, Дагмор развернулся на месте, швыряя его о камень с размаху головой. Хруст. Он шагнул, заканчивая разворот, отступил и встретил метнувшегося назад гаура ударом кирки прямо в нос.
Визг метнулся над скалами, гаур отскочил. Дагмор зацепил взглядом ещё одну тварь, поменьше, спешащую к ним — и тут навстречу ей метнулся Хитуэн!
— Уходи, дурак! Наверх!
— Заткнись!
Крик отвлёк, и новый бросок гаура он почти упустил...
Почти. Уродливая башка сшибла его с ног, он кувырнулся по камню, выхватывая самодельный кинжал левой рукой — и снова бросился навстречу. И вот этого гаур не ждал. Его морда целилась ещё туда, где должна была лежать добыча брюхом вверх, а добыча уже прыгала к нему — и не с той стороны.
Зубы скользнули по боку, не успев разорвать кожу. Левой рукой Дагмор загнал заточенный штырь плохой рудничной стали в волчий глаз по самую обмотку, а правой на развороте добавил, вогнав клюв кирки твари в висок.
Волк забился с чудовищным хрипом и визгом, едва не вырвав из рук кирку — и унося в себе кинжал.
А Хитуэн уже лежал без движения, и второй гаур, стоя на груди, вгрызался ему в горло, а бесполезная кирка валялась рядом.
— Дубина! — заорал Дагмор в отчаянии, бросаясь к лежащему. На бегу подхватил чужое оружие левой рукой — гаур рявкнул и отскочил, показывая, что у него очень хорошо если не с умом, то с чувством опасности.
— Болван лесной!.. Хитуэн!!
Тот захрипел, кровь упругой волной лилась из разорванных горла и шеи.
— Заткнись, — сказал он одними губами. — Заткнись. За..
И тело отяжелело в руках. Сразу.
Дагмор бросил пустое тело — и ринулся бежать дальше. Гаур сперва держался позади, на безопасном расстоянии. А затем обогнал его — и замельтешил вокруг, бросаясь и задерживая.
Третий гаур со всадником, рослый, более светлый, скачками спешил от перевала, за ним мельтешили пешие орки.
Когда Дагмор уверился, что его догоняют — метнулся к валунам и скалам слева, уверенный, что успеет добежать, взобраться наверх, или хоть дорого продать свою шкуру...
Что он не рассчитал — своих сил или гауровых? Вонюче дохнуло сзади, он отчаянно отмахнулся назад киркой и даже попал, но удар в спину сбил его с ног, сила движения швырнула ничком на землю — и какого-то мгновения ему не хватило, чтобы развернуться и ударить. Тяжесть рухнула на него — одна, живая и вонючая, за ней вторая, а потом и третья, в железе и коже. Дагмор отчаянно забился, стараясь высвободиться, и они все покатились клубком, ждал клыки в живот — не было.
Что-то захлестнуло шею, давя и обрывая дыхание, тяжесть вернулась, навалившись каменной плитой, каждый рывок усиливал удушье.
Удар по голове не лишил его сознания — но оглушил, и какое-то время Дагмор плохо понимал, что делать, только чувствовал, как вырывают оружие, как заламывают руку, как вдавили в камень мохнатыми жёсткими лапами...
Потом удавка ослабла, и он смог вдохнуть. Приближался топот чужих ног. Прояснилось в глазах — перед ними был только край тонкого дёрна, пучки травы и серый гранит. В нос била вонь гаура, невыносимо близкая.
И хохот орков, то басовитый, то режущее хихиканье, мерзейший звук в этом мире.
Он забился снова — да пусть его лучше придушат, чем опять в рудники! Сбросил кого-то одного, но его тут же сменил другой, удавка режет горло, снова темнеет в глазах...
Бас вожака громыхает, заглушая остальные крики. И вдруг тяжесть, от которой уже трещали ребра, исчезает, и удается вдохнуть. Дагмор вскакивает, шатаясь, чувствуя землю и камень под почему-то босыми ногами.
Рывок за шиворот, рудничные тряпки не выдерживают и трещат, слетая с плеч. Он стоит посреди двух десятков орков, без оружия, даже без обуви и верхней одежды, но ещё не покалечен и на удивление цел, разве что ободран.
И, кажется, начинает понимать, что сейчас произойдет. Что до рудников он не доживет, и это хорошо, и даже не очень долго — развлечения орков эльдар обычно не переживают.
Потому что орки не рискуют и оружия дичи в руки не дают.
Перед ним в десятке шагов стоит вожак — Дагмор видит такого старого и мощного орка, каких ещё не встречал ни разу. Вожак смотрит на него самого весело, а на остальных — с лёгким презрением. Он доволен жизнью и собой, и ему охота чего-то интересного.
В нем на удивление не чувствуется злоба, которой сочатся мелкие и младшие в каждом смешке.
— Ты бежать, — говорит орк, указывая рукой вниз по склону. На руке грязный наруч из толстой кожи. — Быстро. Мы ловить снова.
...Орочий язык — смесь искореженных обрывков слов эльдар, звукоподражаний и кусков слов другого языка, слишком искалеченного и неблагозвучного. Как-то Дагмор долго ругался с Нимраном, утверждавшим, что это мог быть валарин.
Слушать его мерзко, понимать еще неприятнее. Но бывало нужно.
Дагмор смеётся, понимая, что ещё кусок свободы удача ему дарит. Удача в облике вот этой орочьей морды, поперек себя шире и с седыми клочками шерсти за ушами. Удача хотела развлекаться.
Один из орков покрупнее сунулся близко к дичи — пощекотать копьём по рёбрам и посмотреть, как будет уворачиваться. Отбив наконечник копья левой рукой — вот и наручник пригодился для защиты — Дагмор ныряет вперёд и привычным движением выдергивает нож у него из-за пояса. Отскакивает и кидается прочь. Ох и развлечет он их! Запомнят.
Бежать легко, даже голова почти не кружится. Ярость заполняет его, как раскалённый пар и несёт вперед. Позади остальные орки отчаянно хохочут над ограбленным. Другие орки всегда хохотали при этом. Всегда.
Дороги теперь он не знает — но и прочие не знают тоже!
Ступенью склона ниже он оборачивается — и видит, что за ним устремляются с десяток орков, серый гаур и вожак, а прочие с мелким гауром движутся назад, к перевалу. Дагмор едва верит своим глазам.
Они поняли, что их провели, думает он, сбегая по тропе на следующий уступ. Но не поняли, сколько эльдар скрылось, иначе не разделились бы так смело. Они там справятся. Должны справиться!
А у него только два опасных противника — серый гаур и вожак. В таком порядке. Гаур неспешно бежит по следу, и точно не будет первым, кто нападет — есть время подумать, как его одолеть. А вожак... Вожак идёт последним. И, кажется, по-прежнему ухмыляется.
Времени немного. Сейчас он постарается оторваться от погони как можно дальше, они растянутся неизбежно, и у него будет два-три противника разом, но не дюжина.
Бежать босым непривычно, он так бегал лишь в детстве, по саду, по ближним ласковым лесам. А земли Аглона ласковыми не назовешь никак.
Беречь силы, повторял он себе каждый раз, когда ускорялся до предела. Да, сейчас сил больше, чем будет потом, бежать легче, и все же беречь. Один раз он уже не рассчитал.
И все же снова и снова ярость заставляла сжигать силы в яростном беге. На время скрыться с глаз врагов, они растянутся, рассредоточатся...
Услышав журчание ручья, метнулся к нему, побежал по воде — едва не полетел головой в камни. В скользкие, едва прикрытые водой камни. Не то, чтобы ногам стало слишком больно, все же в шахтах давно не было иной обуви, чем обмотки, но стало ясно, что скорости здесь не добьешься. А пустить драные штаны, и так еле держащиеся на верёвке вместо пояса, на что-либо невозможно...
Зато какие камни здесь удачные!
Взяв в зубы нож, он подхватил тяжёлый кремневый желвак, потом угловатый обломок гранита, после мгновения колебаний расколол кремень одним ударом на две части. Потом одну из половин поставил на ребро и отколол две толстые пластины. Стук услышат, но неважно. Ещё два удара — и одна из пластин стала почти треугольной, с острыми сколами по сторонам. И ещё два удара, чтобы сузить заднюю часть. Детские игры в Великий поход...
Бросил осколки в ручье и побежал дальше так быстро, как только мог по воде и скользким камням. Временами выбегал на берег и бежал вдоль него, оглядываясь назад.
Держать каменное острие было неудобно и даже больно из-за свежих сколов, но это оружие одного удара. Дальше будет ятаган либо копьё. Или не будет.
Будет. Никуда не денется.
Гаур не потеряет следа, но задержится. Остальные просто побегут вдоль ручья. А почему он решил, что рядовые орки обгонят гаура? Да потому что у них мозгов нет, а азарт есть. А гаур и его вожак пока не спешат.
"Вожак пусть думать, башка большой" — приговаривал последний надзиратель...
Два крупных орка мелькнули позади в камнях. Радостно взвыли, припустили быстрее. Дагмор снова выскочил на берег, промчался до ближайшего извива русла...
Дальше склон просматривался на треть лиги, выбор сделали за него. Он спрыгнул в ручей под уступ и скорчился прямо в воде, схватив нож в зубы.
Проклятье, холодно, не потерять бы скорости.
Затопали сверху тяжёлые сапоги. Он их вспомнил, как мелькали перед глазами там, наверху, в пыли — нет, такую дрянь надевать нельзя, разве что по льду бы предстояло идти.
За сапог он и ухватил левой рукой шагнувшего с уступа орка, дёрнул ногу на себя и направил его мордой на камни в ручье. И сразу прыгнул на второго, бегущего следом.
Глухо стукнуло сзади. Второй шарахнулся — и Дагмор швырнул ему в лицо каменное острие, которым не сумел дотянуться. Кремневое острие, нежное, хрупкое и полупрозрачное на конце, воткнулось в глаз, как в масло, и вошло на всю ширину глазницы.
Заорать орк успел. Вскинул руку к лицу, отмахнулся ятаганом наугад, Дагмор ножом полоснул его по руке и выхватил ятаган из ладони. Снёс окровавленную башку следующим взмахом.
Первый орк слабо ворочался в ручье, хлюпая и сжимая руками голову. Дагмор покосился на него, глянул назад — и бросился вниз по склону. Один кривой ятаган ничем не лучше другого.
Два.
Остальные теперь будут настороже.
Бег разогнал холод, тяжесть оружия в руке бодрила. И даже неплохо ухожен и наточен, только от оплётки рукояти очень уж воняет жиром и земляным маслом, что ли. По одному этому запаху его можно найти!
И найдут скоро, думал он, а позади завыл гаур.
Против гауров нужно копьё, кирка или топор, а не ятаган.
И он снова бежит изо всех сил, вперёд и вниз, туда, где в распадках и ложбинах растут хоть какие деревья и кусты, потому что даже кривая деревяшка против гаура лучше, чем никакая.
На пути туда обширный курумник, и тропа вьется по нему хитрыми витками среди угловатых камней всех размеров — нет ему такой роскоши, как тропа. Вой гаура подстёгивает его, ярость подстёгивает не хуже — Дагмор мчится прыжками, словно едва касаясь камней, видя только макушки деревьев, торчащие из низины впереди. И ещё порой, краем глаза — движение на склоне позади. Никаких больше расчетов, сбережения сил и другой ерунды, есть только бег наперегонки с гауром и двуногими тварями. Развлечения не выйдет, поняли они теперь. Все только начинается!
Первую рощицу он проломился насквозь с руганью — эти кривые, тонкие берёзки не годились ни на что. Быстрее, ещё быстрее... Гаур-то не торопится, похоже, гаур-то его изматывает...
Плохо.
Очень плохо.
Либо гаур его измотает вправду, либо увидит древко и в драку не полезет..
Мысль не успела стать словом, а он уже летел кубарем на землю, радуясь, что хоть камни пореже стали. Вскочил, побежал дальше, напоказ припадая на одну ногу и чаще оглядываясь.
До второй рощицы, прозрачной, жалкой, даже спрятаться негде без защитной одежды, оставалось недалеко, и гаур позади прибавил ходу. Хорошо, что отстал вожак, небось, любуется сверху.
У него будет пригоршня мгновений. Снова быстрее…
Нырнул в лощину с такими же трепетными берёзками, лишь немного выше прежних.
Выцепил взглядом самую крепкую.
Снёс косым ударом полствола, оставив узкий, острый срез.
Вой позади.
Удар, другой, третий — перекрученная у корня березка рубится плохо. Рывок частью выворачивает ее из земли, а потом раздается скрежет когтей по камням, гаур врывается в лощину, как метательный камень и прыгает.
Полувыдернув проклятую берёзу, отбросив нож, схватив в зубы ятаган — кислый вкус грязного, со ржой, металла на языке — Дагмор всем весом наставил ее вперёд.
Гаур почти увернулся.
Почти.
Раугова березка не попала в глотку, она прошла у него под челюстью, и гаур всей челюстью с разбегу на нее нанизался. Он мог ещё выдраться, зверюги плохо чувствуют боль в бою — но Дагмор, перехватив обратно ятаган, отпускает деревце, оно рвется вверх, перекашивая, задирая гаурову башку — и эльда обеими руками всаживает ятаган гауру в глотку. Отскакивает, невесть как увернувшись от когтей, оступаясь, сам летит на землю, поднимается.
Гаур дёргается, бьётся, заливая шерсть на груди кровью. Нож не достать под его лапами.
Дагмор плюется, подхватывает ятаган, и бежит дальше. Для гаура погоня, скорее всего, окончена.
А Дагмор не сразу понял, почему бежать ему так странно, словно по очень горячему песку, и чем вокруг пахнет. Но он торопился. Выскочил из лощины на каменистый склон, снова чуть не поскользнулся на камне, очень удивился — и увидел оставшийся под ногой красный след.
Вот подлость-то, теперь его и без гаура отыщут, по следу.
*
Двоих орков, ругавшихся на дороге от перевала, Белег Куталион стоптал конем и зарубил прежде, чем они успели разбежаться, ещё одного подстрелили стражи. А неподалеку от них лежало тело эльда с разорванным горлом.
Он спешился и торопливо его осмотрел. Увидел худые израненные руки, грязную одежду, седые пряди в пепельных волосах и широкие, неровные следы на его щиколотках. Беглец. Синда. Если остаток одежды принадлежит ему — дориатский синда.
Тело гаура с окровавленной пастью лежало ещё чуть поодаль. Кто-то огрел его острым по голове, а затем вбил зверю в глаз железный штырь, обмотанный тряпкой с одного конца. Размер зубов зверя был заметно больше ран на горле мертвого.
— Хитуэн, — с горечью сказал один из стражей, отбросив волосы с лица погибшего. Белег вспомнил его и второго разведчика, пропавших два года назад.
— Должен быть второй беглец, — сказал он. — Бодрее и сильнее. Заверните тело. Родные смогут хотя бы похоронить его.
— Вы поторопились убить орков, — сказала Лутиэн, когда заслонившие было её стражи отступили. — Они ещё даже не напали. И могли знать о беглецах.
— Нет, королевна, — отрезал Белег. — Я не буду рисковать тобой. И... Они не хотят сдаваться — и их слишком трудно понять. Даже бывшие пленные говорят, что объяснялись больше жестами и отдельными словами, которые сами заучили. Следы нам скажут больше.
Иатрим лишних приказов не требовалось. Одни отправились дозором вверх и вниз по дороге, другие, более опытные в чтении следов, разбежались по уступу. Облака расходились, и света луны им хватало.
Белег ещё раз осмотрел тушу волка и следы вокруг нее. Удары, что рубящий, что колющий нанесли с большой силой, неожиданной для наверняка истощенного беглеца.
Белег коснулся железного штыря сам и едва не отшатнулся. Оружие, как темным огнем, пылало яростью. Долгой, многолетней, тяжёлой.
Вокруг туши на камнях он мало что разглядел, только царапины от подкованных орочьих сапог. Один из врагов был тяжёл и широк телом. Старый вожак, хитрый и опасный, умеющий не поддаваться злобе. А ещё чуть дальше видны в пыли два следа бегущего эльда.
Высокий, не ниже самого Белега. Быстрый. В тряпичном подобии обуви. Убил гаура всего двумя ударами — и кинулся бежать дальше.
— Нужно узнать, не осталось ли за перевалом других беглецов, — сказала Артанис нетерпеливо. — Куда спешили эти орки?
— Гнались ещё за одним. Сожалею, мы наверняка найдем другой труп ниже по склону. Он был высок и ещё силен — может быть, из недавно плененных нолдор.
— В последние годы я не слышала о нолдор, попавших в плен.
Снизу по дороге взбежал один из следопытов.
— Предводитель, на это стоит посмотреть. Они его отпустили!
Пораженный Белег сам обошел следующий уступ и осмотрел его. Слабый слой земли наплывал здесь на гранит перевала, отпечатки остались ясные. И орочьих ботинок, и подкованных сапог. И уже босых ног эльда, след которых потянулся вниз по склону, кое-где перекрываясь вражьими. Орков было с дюжину, с ними виднелись и следы одного гаура. Другой гаурий след повернул обратно к перевалу…
Ещё на краю уступа валялись втоптанная в землю кирка, грубо заточенная с одной стороны, и грязные тряпки, уже совсем неузнаваемые.
— Не отпустили, — возразил Белег. — Это охота. Для развлечения.
— На безоружного?
— На безоружного. Он мертв уже наверняка. Но значит, в нашу сторону спустилась банда из дюжины орков с хитрым старым вожаком и одним гауром. Возможно, чтобы похищать эльдар. А другие зачем-то вернулись на северную сторону.
— Разделимся, — предложила Артанис. — Я с дортонионцами уйду за перевал и поищу, не вернулись ли орки за кем-то живым. Будь добр, отправь с нами двоих следопытов.
— И сокольничьего, — Белег кивнул. — А твоего сокольничьего оставим с нами. Так легче будет передавать послания.
— Дюжина... — с горечью сказал следопыт. — Малый ловчий отряд. Они шли на охоту с самого начала, либо выслеживали беглых.
— Значит, сами станут дичью, — сказал Белег жестко. — Прости, королевна, веселая охота откладывается. Никто из них не должен уйти.
*
Восемь, думал Дагмор, пересекая следующий открытый травянистый склон и оглядываясь на бегу. Восемь вместе с вожаком. Ему нужно закрыть чем-то ноги. Или спрятаться, и пусть соображают, куда он делся… Не так просто, орки вблизи могут учуять запах крови.
На прежнем переломе склона мелькнули три фигуры, потом еще две, и еще большая и широкая. Где же еще двое? Но главное не это, главное – впереди бегут трое отдельно от прочих и быстрее прочих. Если им дать разбежаться, а затем пропустить…
Пока есть силы.
Он поспешил снова, злясь, что ноги стали порой скользить и движения сделались неуверенными. А потом сзади радостно завопили трое, и Дагмор решил – а может, и неплохо. Вот они бегут, уверенные в себе, скоро догонят. Вокруг еще достаточно обломков, чтобы скрыться от их взгляда ненадолго. Он бы и в открытую их одолел, но ни от какого преимущества отказываться не хотел.
Теперь, когда они приближались, он мог на слух определять расстояние между ними по топоту сапог. Сотня шагов. К новому крутому спуску он успеет чуть раньше, и выиграет хоть несколько мгновений.
А насколько спуск-то крутой, неизвестно, подумал он запоздало.
Полсотни шагов.
Спуск был обрывом высотой в полтора-два роста, понял Дагмор. Метнулся было в сторону тропы, понял, что не успевает и его там обгонят… Прыгнул.
Приземлился в россыпь мелких камней в траве, заорал и покатился вниз, держась за ятаган изо всех сил. Им же за что-то зацепился раз, другой, замедлив движение.
Остановился, распластавшись на земле.
Первое – ятаган цел. Две здоровенные зазубрины на лезвии, ну и рауг с ними. Потом понял, что ноги горят огнем, что руки сгибаются и целы, что по телу словно вспыхивают огоньки ссадин от попавших под бока мелких камней. Что сверху радостно орут.
Дернулся прочь, больше чтобы понять, как двигаться, чем ради бегства.
Цел, не поломан, живем.
Посмотрел вверх, в возникшие над обрывчиком радостные рожи. Сделал испуганное лицо, дернулся прочь, неуверенно пробежал-проскользил вниз на несколько прыжков.
И вздохнул с облегчением – трава здесь росла погуще, чем на крутизне. А впереди ниже проходит лента дороги, если будет нужно ровное место… если будет очень нужно…
Обернувшись навстречу загонщикам, подобрал и швырнул в них камень в притворном отчаянии. Снова заспешил вниз, словно готовый бежать до предела, до последнего.
А то окружат и задержат, видел уже.
И нагнали они его все же не кучей. Самый резвый и крупный орк радостно бросился к нему, топая сапожищами и бесхитростно размахивая ятаганом еще большим, чем у него. Он почти добежал и замахнулся на ковыляющего, когда Дагмор развернулся и прыгнул ему навстречу. Вогнал щербатый ятаган в живот, туда, где разошлись на брюхе пластины брони, вцепился зубами в запястье и вывернул из руки оружие. Толкнул в спину, чтобы тот покатился вниз.
Громко сплюнул.
Хорошо легла в руку новая рукоять, приятной тяжестью.
Подхватил с земли камень, уже прицельно швырнул в рожу второму, который только-только затормозил в растерянности, и взбежал к нему на оставшиеся шаги, пока тот с воплем пятится, зажимая разбитое лицо. Рубанул наискосок – разрубил горло вместе с рукой, только голову срубить не удалось, потому что опять соскользнула нога, и он едва не рухнул проклятому орку под ноги.
Шмякнулась жабой отрубленная орочья рука. Тот осел, булькая и пытаясь завыть.
Сдернув с него плащ и выдернув из-за пояса короткий нож, Дагмор зажал под мышкой ятаган и принялся, держа в поле зрения третьего орка, отрезать от плаща длинную полосу ткани.
Потом вторую.
Орк таращился на него, Дагмор косился на орка и делал свое дело. Сплюнул еще пару раз, кривясь от мерзкого вкуса орочьей крови. Лука у орка, к счастью, не было. Правда, были ножи, мог метнуть.
Отпоров так четыре полосы, Дагмор просто сел на склон боком и начал обматывать тканью разбитую и грязную ступню. Все равно промыть было негде…
Орк не выдержал первый и, плюясь, убежал куда-то вбок и наверх.
Вот и уматывай, подумал устало. Если этот уродец влезет наверх и устанет, для остальных беглецов он не опасен.
Еще пятеро.
Закончив перевязку и намертво завязав узлы, он встал, спустился вниз на дорогу, держа ятаган в одной руке и нож в другой, прошел мимо скулящего орка в луже крови и мочи – тот вырвал из брюха лезвие, и кровь лилась вовсю. Главное, теперь ноги не скользили, хотя сквозь ткань сразу проступили темные пятна. Боль доносилась будто издалека, походя на жар от горячего песка, вот пусть там и остается.
Если он правильно понимал, скоро начнется самое трудное, потому что оставшихся пятерых так просто уже не обмануть.
А те уже недалеко, он различал их шаги сверху…
Не скрываясь уже, Дагмор пошел быстрым шагом вниз по тропе, такой удобной и широкой в этом месте. Дыхание никак не восстанавливалось, сердце колотилось.
«Я им нужен, — подумал он зло, — вот пусть и бегают!»
Орки и бежали. Метнулись над обрывчиком к тропе, затопали там сапогами. Тоже трое. И опять вожака среди них нет, и нету еще одного, и рауг бы с ним, вдруг тоже сбежал.
Итак, окружать и задерживать будут другие трое, только и всего. Нельзя дать себя остановить – тогда подойдет вожак, он окажется против четверых, а то и пятерых, тогда останется только прижаться к любому валуну и подороже отдать жизнь. Надолго его не хватит. Значит, подумал он, надо сразу убить хоть одного. Двое его не задержат, с двумя он справится как-нибудь, про нож они не знают…
Он немного ускорил шаг, снова перешел на бег. Пробежал вниз до поворота, вернулся к шагу, поглядывая на склон. Сверху завопили, он подумал – и снова побежал.
Трое появились на два поворота тропы выше. Помедлили и тоже побежали по ней, склон здесь оставался крутым и неудобным. Загнать решили? Пусть загоняют, померяемся упрямством.
Орки-то наверняка пьют свою дрянь, а ему подбодрить себя нечем. На бегу он пытался расслышать, не шумит ли где вода. Далеко внизу, у подножия, блеснула полоса реки – и пропала пока из виду, и это обрадовало его. Появилась еще цель, к которой можно стремиться. Вода! Много-много чистой, холодной воды. Потоки чистой воды…
Он даже еще ускорил бег.
Кто кого загонит, вот вопрос!
Они все бежали теперь размеренно, не тратя силы на скачки по камням, тропа легко ложилась под ноги и вела к далекой реке. Туда, где можно будет окунуться с головой, смывая трижды распроклятую рудничную грязь и кровь. Где можно будет снова услышать голос живой воды, свободной, не испорченной, не пробившейся сквозь камни, не отдающей металлом и грязью…
Он даже не понял, сколько они так бежали. Лишь следил, что шаги сзади все ближе и ближе. А потом понял, что ноги тяжелеют, и вот-вот начнет спотыкаться уже непритворно.
Споткнувшись нарочно – лучше сделать это самому, раньше вынужденного – он посмотрел через плечо, и встретил три злобных взгляда. Даже орков он уже не обманет, два раза получилось, и даже три, считая побег – удача вышла.
И остановился сам, тяжело дыша. Горло тоже горело огнем.
Трое разошлись в стороны, чтобы окружить. Один подбирался по склону повыше, не самый крупный, но кажется, самый злобный, двое разошлись по тропе как можно шире.
Ближе давайте, подумал Дагмор, нечего за вами еще гоняться. У левого, самого опасного, хороший нагрудник, это неудобно. У среднего нагрудник узкий, не по размеру, горло открыто. Правый стоит опасно, и доспех только кожаный, но он самый глупый из трех.
Трое, ухмыляясь, замкнули окружение, левый, обойдя по склону, спрыгнул на тропу, заходя Дагмору за спину. Теперь можно и повеселиться, ухмылялись они. Потыкать копьями с разных сторон, чтобы дичь уворачивалась, бросалась туда-сюда, теряя силы…
Спрятанный в ладони нож полетел второму, самому крупному, в плохо защищенное горло, а Дагмор развернулся и бросился на злобного. Едва не поймал животом копье, развернулся, уклоняясь, ударил по древку — перерубить не смог, но оставил хорошую, глубокую зарубку. Сам отскочил, взбежал на склон на несколько шагов.
Крупный не хрипел и не булькал, нож попал в шею сбоку, но задел крупную жилу, и между пальцев орка кровь так и лилась, он то пытался ее зажать, то лез в поясной кошель окровавленными пальцами. Вот орк выхватил оттуда комок мелких тряпок, чуть не запихал их прямо в рану, как затычку, пятясь, стал перетягивать поверх нее другой…
Дагмор соскользнул по склону к нему, не дожидаясь, когда тот закончит. Орк с воплем выставил копье, роняя перевязку и хватая за древко мокрой, скользкой рукой… Срубив наконечник со всей силы, Дагмор ухватил левой за древко, не давая использовать его в драке, рубанул еще раз, уже по руке. И развернувшись, бросился навстречу злому, который дернулся было к спутникам.
С воплем кинулся в драку третий, и Дагмор снова взбежал на склон, не успев толком обменяться ударами с противником. Этот и вправду оказался дураком, который было бросился с воплем следом, но злой его грубо одернул ругательством и отвесил пинка. Ну, хоть второй выбыл, отметил Дагмор – раненый все же заковылял прочь, пытаясь чем-то перетянуть висящую плетью правую руку.
Двое полезли на склон с двух сторон, взяв его в клещи.
Он дернулся к злому – тот отскочил, глупый едва не достал его копьем сзади. Третий боялся, в одиночку он скорее не нападет…
Оскалившись, Дагмор бросился на злого еще раз, тот развернулся и бросился бежать… В отчаянии, вообще ни о чем не думая, Дагмор метнул ему в спину ятаган, как копье.
Достал.
Развернулся – и с голыми руками пошел по склону на третьего, думая только о том, что сейчас он удавит эту тварь, чтобы больше за ними не бегать.
Позади с воем катился на тропу злобный, вой сорвался на визг…
Третий не выдержал – развернулся и кинулся прочь.
— Убью, тварь трусливая!! – заорал Дагмор ему вслед. Дыхание сорвалось.
Оружие, дернуло его. Он безоружен, там еще двое… сейчас и третьего вернут…
Соскользнув на тропу, он едва не упал на ровном месте. Последняя вспышка бешенства выпила все силы, его шатало.
Но и злой валялся без движения – катясь по склону, он разворотил себе ятаганом всю спину, как рычагом. Дагмор выдернул меч – от тяжести в ладони снова стало спокойнее.
Еще двух пережил.
*
Первого недоубитого орка они встретили почти сразу, он с трудом ковылял к перевалу, держась за разбитую о камни голову. Его без затей подстрелили разведчики.
Первого убитого орка они увидели заметно ниже, в стороне от тропы, возле ручья, без головы и без ятагана. И вот тогда уже подумали, что разбитая орочья башка тоже могла быть не случайностью.
— Ему помогли! Здесь поблизости были наши разведчики! — воскликнул Саэрос.
— Тогда бы орка подстрелили, — возразил сокольничий Аргил из Дортониона, — и оружие осталось бы при нем.
— Следы орков тянутся дальше, — следопыты уже осматривали склон. — И лапа гаура на тропе, бежал напрямую вниз.
— Здесь не было разведчиков, — сказал Белег, — потому что все, кто были, уже присоединились к нам на обратном пути.
Он выслал вперед двоих, остальные спускались чуть медленнее, плотной группой, по извивающейся тропе среди огромной россыпи гранитных обломков. На последнем повороте тропы один из молодых стрелков невнятно вскрикнул, указывая на камни, и Белег поспешил взглянуть.
Следы босых окровавленных ног отпечатались на камнях — эльда мчался напрямик по этим жутким обломкам. Белег коснулся рукой каменной поверхности, покрытой бессчетными мелкими выступами. Стешут все, живое и неживое.
Новые восклицания донеслись впереди – из бледной, прозрачной рощицы, куда вели темные следы на траве. Не надеялся же беглец найти защиту среди этих детенышей берез?..
— Должно быть, нашли тело, — вздохнул он. — Храбрец и упрямец. Надеюсь, мы сможем похоронить его… если орки и гаур что-то оставили.
Послал коня вперед – и издали удивился лицам следопытов, выходящим из второй чахлой рощицы.
…Гаур сдыхал долго, туша еще не остыла до конца. Зверь бился здесь, нанизанный на косо срубленный стволик березы, скользя лапами в луже собственной крови из пробитого горла. Следы орков были вокруг, но никто и не подумал освободить зверя или прикончить его – просто постояли возле него и побежали дальше.
Прикоснувшись к надрубленным корням березы, Белег почувствовал эхо уже знакомой ярости.
— Это не эльда! — В голосе Саэроса было непривычное напряжение, его рука невольно легла на оружие. — Это рауг в облике эльда! Не бывает таких беглецов!
Молодые охотники переглядывались, казалось, слова Саэроса их изрядно обеспокоили.
— Это нолдо, — возразил Белег хмуро. — Если он недавно пленен, если в ярости и отчаянии – они способны на многое.
Из-за таких страхов беглецы и покидают Дориат, подумал он.
Саэрос тоже коснулся деревца – и отдернул руку.
— Недавно пленен? — переспросил он. — Этой ярости много лет, он давно обезумел! Я боюсь, милосерднее будет убить его, если этого не сумеют сделать оставшиеся орки!
— Вот как? – Бросил Аргил, помрачнев. Саэрос опустил глаза.
— Убить того, кто сражается с Врагом? За то, что дерется до конца и из последних сил? – раздался голос Лутиэн, и Саэрос окончательно смешался и отступил к своей лошади.
— Вперед, — сказал Белег. — Готовьте оружие. Если допустить, что они бегут дальше, мы нагоним их у подножия Аглона, за рекой или перед ней, до того, как разбегутся. Если этот эльда бежит столь же упорно, как здесь – быть может, мы застанем его живым. Спешить стоит в обоих случаях.
Еще двоих живых орков они слету стоптали и срубили на тропе — и только потом поняли, что те уже поднимались, а не задержались при спуске.
Все-таки мертв, подумал тоскливо Белег. За что бедняге это все, Валар? Бежать, сопротивляться до последнего, победить гаура, убить еще нескольких врагов – и не дожить до помощи какой-то несчастной свечи-другой времени…
Ему стало горько, словно он опять потерял одного из своих. Как над телом Хитуэна.
— С ними не было вожака, — сказал Аргил задумчиво, бросив последний взгляд на трупы. — Это мелкие сошки.
Белег встрепенулся.
*
Шатаясь, он отошел немного от трупа, обернулся.
Вожак орков далеко на склоне шел уверенным шагом, стук его сапогов уже различался без труда.
Я догоню тебя, говорили эти шаги без слов и осанвэ. Беги, голуг, пока не упадешь, а потом я приду. Ещё восход разгореться не успеет.
Дагмор невольно сравнил свое оружие и ятаган в руке свежеубитого орка, но металл был схож, а рукоять прежнего лежала в руке уверенно. Снова попробовал пальцем заточку.
Долго бежать поздно. Пора выбирать место драки с главным. Ему пригодится немного времени, чтобы поточить меч и перевести дух.
Он двинулся вниз, стараясь дышать ровнее. Лучше бы иметь под ногами мягкую землю, но чутье твердило, что эти зелёные склоны — худшее из здешних мест для последней драки.
Ниже и правее. Туда, где каменные кости ещё раз прорвали зелёный склон. Камень, порождение Ауле, внушал ему спокойствие. И Дагмор свернул с тропы, чтобы снова не терять лишнего шага на пути — и чтобы пройти мягкой травой хоть часть его.
Рассвет приближался к нижним склонам Аглона, мелкие звезды гасли, и он не мог надышаться здешним воздухом, с запахом цветов, которых не было ни на Ард Гален, ни на северных склонах. О которых давно не думал и не вспоминал, чтобы не огорчаться лишний раз.
Он шел в тишине, волоча ятаган, его пошатывало, а позади, выше по склону, с испуганными криками разлетались от орка мелкие птицы, перед тем с недовольным писком сторонившиеся него самого. Склон жил тихой сумеречной жизнью, и только там, позади, испуганно затихал.
Странно, что он видит и замечает это сейчас так ярко.
Подойдя к камням, Дагмор едва не вскрикнул от радости, увидев целый уступ шириной меньше десяти шагов, тянущийся неровной полосой вдоль базальтовой стены глубокого сине-серого цвета. Четырьмя ростами эльда ниже виднелся другой уступ, а главная тропа спускалась по старому большому обвалу, похоронившему когда-то часть этой стены.
Даже если вожак спрыгнет сверху... Неважно, он услышит. Впрочем, он и так слышит — вожак лишь немного отстал, потому что не торопился. Камень под ногами Дагмора едва ощутимо зазвучал эхом многих лет ветров и вод, точивших его снаружи и в трещинах — изнутри. Это многое значило, но пока стоило сосредоточиться на другом.
Подобрав подходящий обломок, Дагмор сел и провел им по лезвию ятагана. Вожак тоже услышит его издалека.
Отдых... Палка о двух концах. Тело отчаянно просило его — и могло подвести, если получит избыток. Он и без того подгонял себя как усталого, истощенного коня, и старался не думать, что за вожаком могут явиться отставшие.
Только ещё один. Все прочее сейчас неважно. Все прочее это лишь часть мира вокруг него. Как звёзды Варды над головой, ветер и камень под ногами.
Когда вожак спрыгнул на уступ, шваркнув сапогами по камню, Дагмор по-прежнему сидел и точил ятаган. И вожак ухмыльнулся во всю свою широченную рожу. Правый нижний клык его торчал немного выше левого и черкнул по щеке при ухмылке.
— Упрямый вожак голугов, — сказал вожак. — Побил слабых. Хорошая добыча.
Слово «хороший», мелькнула глупая мысль, неудачный способ передать это орочье понятие. Буквально это ближе к слову «съедобный» и возможно, от него и образовано, только называется им все, что вызывает довольство и неопасно.
Ты у меня сейчас узнаешь «неопасно»!
Дагмор оскалился в ответ.
— Упрямый орк, — ответил он на том же исковерканном языке. Сородичей от него корежило, от попыток что-то произнести — того хуже, а ему сейчас было все равно. — Уходи, будешь живой.
Глупость ведь сказал. Убить надо, иначе орк повернет назад, отыщет отставших своих, найдет других беглецов...
«Но, если он уйдет, в спину бить не буду. Меня могли уже тащить в Ангбанд обратно, а я сижу здесь и даже ещё не сдох».
Орк хохотал долго. Густым таким басом.
— Весёлый голуг. Бургаш ошибался. Стоящая добыча.
Бургаш, подумал он. Похоже на «бурз», темный, и «гхаш», «огонь», где «х» проглотили для удобства. А «стоящая» значит здесь «преодолеть, чтобы получить».
«Да заткнись уже!»
Вот и безумие подступает, споры с самим собой начались. Где мое боевое бешенство, слабо возмутился Дагмор, словно глядя на себя со стороны. Растратил на ветер и созерцание звезд?.. Он назвал меня «вожаком», может, даже узнал, а мне все равно?
Он встал, шатнувшись. От орка вовсе не веяло страхом. Он был доволен и весел, он отлично проводил время. По сравнению с ним те, другие орки казались злыми щенками рядом с большим довольным псом.
Жаль, ноги опять заныли, злость прикрывала от этой боли.
Умирать стало немного досадно, очень уж было здесь хорошо — под звёздами Элентари, в розоватом сумраке, стоять на каменных костях Арды на свежем ветру.
Ярость, державшая Дагмора, погасла, была только усталость. И что-то ещё, не дающее просто прыгнуть вниз с уступа.
Он неотрывно слышал камень — обветренный, напряжённый, потрескивающий...
— Уходи или дерись, — бросил он, и орк шагнул вперёд, скрежетнув сапогом по старому базальту. Перехватил тяжёлое копьё. Хорошее, добротное оружие, с таким и самому в бой не стыдно выйти.
Шатнувшись, как пьяный, Дагмор увернулся от рубящего удара. Едва не споткнувшись, уклонился от выпада. Плевать на красоту, плевать на точность движений, если тело едва слушается и движется, как кукла, он станет куклой, но не остановится.
Бургаш смеялся, тесня его шаг за шагом вдоль уступа. Ну, ты же орк, думал Дагмор, я должен тебя ненавидеть, дай мне хоть искру злости, на которую можно опереться, сволочь, раугово отродье, зеленая морда!
Он падал, отступал, снова падал — и пока ещё поднимался. Камень гудел под ними.
Бургаш был доволен собой и добычей, его довольство клубилось вокруг шагов на десять, как ни у одного орка, встреченного за эти годы. Ни следа огорчения о сородичах на нем не было.
Лязгнул в первый раз ятаган, встречая длинное лезвие копья. На ятагане осталась новая зарубка. В движении стало немного легче.
Выпад копья. Отклонить. Рубящий удар — шагнуть влево к стене, для орка она справа и мешает размаху. Снова отступить.
— Дерись! — рыкнул Бургаш, впервые выказав недовольство.
Теперь усмехнулся Дагмор. У него ещё целая половина уступа впереди, вернее, позади. Это очень много. Десятки шагов настоящего, непорченого камня, костей земных, впитавших звездный свет и почти три десятка лет пьющих солнце...
Быстрый выпад вспорол ему кожу на боку. Он словно проснулся, встретив новый удар со всей силой. Копьё дрогнуло, Бургаш ухмыльнулся.
Затем рубящий удар орочьего копья прочертил самым остриём полосу поперек груди Дагмора, перечеркнув ангбандское клеймо. Боль — тоже инструмент, когда другого нет.
В ответ он ударил снизу вверх, стараясь срубить наконечник, но упругое, оплетенное кожей дерево выдержало.
Камень стонал под ногами, предупреждая. Сердце колотилось. Орк скалился, азарт захватывал его, и глаза загорелись привычным злым огнем. Он немудрено чередовал быстрые выпады и рубящие удары, один из которых однажды достанет цель, не здесь, так десятью шагами дальше. Или ещё дальше. Или ещё чуть-чуть...
Базальт едва слышно треснул под орочьими сапогами — там, где легко прошли обмотанные тряпками ноги Дагмора, оставив темные следы на серой поверхности.
Треснул — и скользнул вниз.
Дагмор прыгнул вперёд, отбив выпад копья наручником и перехватив древко левой рукой — в то единственное мгновение, когда орк замер от неожиданности. В броске вогнал ятаган в основание широченной шеи Бургаша. И полетел вместе с орком вниз.
Тот был ещё живой и удивленный, когда они рухнули на нижний уступ, и Дагмор — всей тяжестью прямо на него.
Первый удар смягчился, а потом его швырнуло прочь, и он покатился кувырком, думая лишь, что опять остался без оружия. Лишь бы не к обрыву... Звонко пробренчало по камням древко копья. Голова гудела, тело вспыхивало болью.
Он пытался подняться, вышло лишь с четвертого раза.
Копье. Орочье копьё. Ятаган. Что угодно. Острый осколок камня лег в руку, он стиснул его и, наконец, встал, опираясь на стену уступа.
Бургаш лежал, раскинув руки, теперь уже бесповоротно погасший, ятаган так и торчал из него рукоятью вверх.
Дагмор с благодарностью погладил серый, выветренный базальт. Поискал глазами орочье копьё, разглядел среди обломков и заковылял к нему. Оружие и опора — лучшего сейчас желать невозможно... Сел его подобрать — и долго сидел без единой мысли, опираясь на копьё и наслаждаясь неподвижностью. Последние крупные звёзды медленно ползли по небу вокруг острия копья. Где-то внизу пела вода. Он дышал, и чуть пыльный после обвала воздух казался сладким, как дома. Как очень далеко, на северных склонах Пелори, где тоже видны звёзды...
Посмотрел вверх.
Серп Валар уже ушел за склоны Аглона, на юге еще горел Карниль, в рассвете держался бледный Небесный Меченосец — и он засмеялся устало, радуясь этому свету и этому камню. Кажется, упади сюда его голова — успел бы посмеяться тоже.
Потом тревога рванула его изнутри когтем. Слишком привычная, прижившаяся, спасавшая раз за разом... Нельзя отдыхать, твердила она. Уйти. Скрыться. Замести следы.
Он поднялся, прислушался — и двинулся на пение воды. Там его потеряют. Остановился возле орка. Стоило бы взять его плащ, перевязать заново ноги, да и рану на боку...
Он вдруг подумал об этом с отвращением. Все же наклонился и вытянул из-под лежащего плотную серую ткань. Не орочье, понял он вдруг. С плеч эльда.
«Надеюсь, тебя содрали в горячке драки, а не с мертвого...» — подумал он, кое-как обмотав плащ вокруг пояса. Но надежда невелика.
Перевел взгляд на Бургаша.
— Дурак зеленомордый, — пробормотал Дагмор. — Не утащил ведь меня в Ангбанд, а почему, уже все равно. Сбереги там свою фэа от Моргота… если она есть.
Ему стало смешно от себя, а впрочем, никто не слышит эти глупости. И он заковылял в сторону склона, с трудом переставляя ноги.
Смешно, но идти прямо было терпимо, а вот необходимость сворачивать, что вниз по склону, что вместе с тропой, ужасно возмущала. Но у подножия склона журчала речка, он слышал ее голос, словно в тумане и брел на него, медленно переставляя ноги. В глазах потемнело раз, другой… что-то закружилось вокруг него…
И он с размаху уткнулся лицом в очень холодную воду. Рука еще стискивала копье, пальцы закаменели на древке, он даже не смог сразу разжать их, и приподнялся, опираясь на костяшки пальцев. Тумана вокруг не было. Он лежал в воде у самого берега.
Перевернулся, медленно сел.
В этом месте река чуть разбежалась в ширину по базальтовой плите, замедлив течение. Он плеснул в лицо. Напился. Каждое движение требовало огромного сосредоточения... Сполз немного поглубже и просто лег в холодную воду, раскинув руки, по-прежнему сжимая копьё. Вода обволокла его, смывая пыль и кровь, продолжая петь, и невнятно перекликалась с последними утренними звёздами. Звёзды Варды молча улыбались сверху, и от этого становилось немного легче.
Хватит ли сил вымыться получше? Он был уверен лишь в том, что в холодной воде не уснет. Хотелось стать чистым, хотелось вовсе содрать с себя драную грязную шкуру и надеть новую, только где ее взять?
...Хватит ли сил подняться на перевал, за остальными?..
Склон тихо звучал, Дагмор, наконец, расслышал это и насторожился. Где-то наверху все громче стучали копыта, звук смещался то правее, то левее — это же тропа петляет по склону... Ненадолго шум стих — едва ли не там, где он дрался в последний раз, а затем вернулся, и копыта многих лошадей загрохотали по камням, устремляясь прямо к воде. Прямо к нему.
Он отбросил чужой мокрый плащ, чтобы не помешал, сел в воде. Встал на одно колено. И медленно поднялся, понимая, что без копья вряд ли сможет даже идти.
Казалось, он стоял на горячих углях.
Всадники возникли на переломе склона, там же, где шел он.
Серые в яблоках некрупные кони легко спустились вниз и вынесли на берег реки три десятка эльдар в серебристых плащах. Светлые волосы виднелись из-под капюшонов, лиственный узор мелькал на сапогах и полах одежд...
Синдар. Дориатские синдар. Не слуги Моргота!
Он засмеялся, когда в него нацелилась разом дюжина стрел.
Самый рослый из всадников оружия не достал. Направил коня к кромке воды, откинул капюшон — очень спокойное и уверенное лицо у него было. Радостное даже. Необычайно большой лук из темного дерева высился за его плечом.
— Я Белег Куталион из пограничной стражи Дориата. Назови себя, нолдо, — сказал он.
Рот упорно кривился в усмешке, сдержать ее не удавалось. Особенно при виде испуга на лицах некоторых синдар.
— Никогда не слышал. Я Дагмор. Воин Дома Феанора, — сказал он на наречии серых эльдар. Он знает, и пусть они знают. Хитрить больше нет сил.
— За тобой охотились орки.
— Я их убил.
— Сколько вас было всего?
— Двадцать два. Синдар, нандор и трое нолдор.
— Что с ними произошло? — продолжал спрашивать тот.
Так. Шанс для остальных. И плевать, что синдар не опускают оружия.
— Скрылись в скалах у перевала, я с одним из воинов увлек орков за собой. Он погиб. Остальные должны быть живы!
— Я понял, — кивнул предводитель серых. — И отправлю дозор им на подмогу. Но ты забрел на наши земли, воин Дома Феанора. Отдай оружие.
— Иначе что? — не удержался Дагмор, продолжая усмехаться.
Опустившиеся было стрелы вновь нацелились ему в лицо.
— За преступления Дома Феанора и его верных им запрещен вход на земли Дориата и в окрестности. Отдай оружие, или будешь убит, — сказал Белег на удивление спокойно, просто предупреждая.
Дагмор неудержимо захохотал. Смех рвался наружу, как вода из пробитой бочки. Сложившись пополам, он никак не мог вдохнуть от хохота, хотя рядом вспороли воду две стрелы.
Невысокий всадник в капюшоне вскинул руку, останавливая стрелков. Мелькнул синий рукав его одежд. Белег спешился и шагнул Дагмору навстречу, глядя ему в глаза.
Все ещё смеясь, тот перевернул копьё, воткнул в речное дно. Острие скрежетнуло по камню и застряло. Схватился за живот — от смеха стало больно и едва хватало воздуха.
— Напугай меня... чем-нибудь... другим! — выдохнул Дагмор наконец, едва способный говорить.
— Следуй за мной.
Он разжал ладонь, сделал несколько шагов — и очень пожалел о копье. Хороший был посох. Нет. Он не упадёт еще раз. Не дождетесь.
— За лошадьми не побегу, — сказал Дагмор в спину предводителю синдар. — Лучше стреляй сразу.
Река заставила его ненадолго забыть о боли в ногах, но сейчас, казалось, он шел по битому стеклу или колотому льду.
Несколько возгласов изумления донеслось от окруживших его синдар. Что они там увидели? А, должно быть, его спину.
— Только перенесенные испытания извиняют твою грубость, — сказал другой синда.
— Это ещё не грубость, — бросил Дагмор. Даже оглядываться на говорившего не стал, только усмехнулся.
Донеслись обрывки фраз:
— Никто не повезёт его...
— ...жестоко заставлять далеко идти…
— ...встанем лагерем на той поляне...
Злость поднималась внутри.
— Воины Тингола... так боятся безоружного... что не могут луки опустить? — спросил Дагмор, переводя дыхание.
— Мы не доверяем убийцам, — жёстко отозвался кто-то.
Предводитель обернулся, жестом велел воинам молчать.
— Долго был в плену? — этот спокойный синда начал Дагмору нравиться. Если что, убьет быстро.
— Со второго... года Солнца.
— Прорыв к Ангбанду?
— Да.
По лбу поползла капля пота. Ноги ломило. Нет, с него хватит...
Белег поднял руку, призывая спутников остановиться, за несколько мгновений до того, как Дагмор открыл рот, чтобы потребовать отдыха или казни на месте.
— Мы встанем здесь, — сказал он. — Ответь ещё на два вопроса, и можешь отдыхать.
— Я пока не отказывался... отвечать, — сказал Дагмор, тяжело садясь на траву посреди пологого склона. Почти падая. Но все же ещё не падая.
На него рудным пластом наваливалась неудержимая тяжесть.
— Не стоит отказываться в твоём положении, — предупредил Белег.
Дагмор засмеялся снова. Коротко.
— Я могу все, — сказал он, чувствуя, как все тело тяжелеет. Вот-вот начнет заплетаться язык. — Молчать. Послать вас на Север и в горы. Вам нечем напугать меня.
— Торопишься умереть, воин Феанора? — спросил уже знакомый жёсткий голос, и тут Белег довольно резко приказал тому замолчать.
— Не думаю, что тебя легко напугать, — сказал предводитель синдар.
— Я отвечаю ради спутников.
— Расскажи, где их оставил.
Это было важно, и Дагмор медленно, восстанавливая в памяти, описал участок северной тропы к перевалу и столбы пятнисто-серых скал, куда забрались беглецы.
— Достаточно, — поднял руку Белег, когда Дагмор пустился заплетающимся языком называть цвета и породы камня на повороте тропы, для пущей точности. — Я знаю это место. И последнее...
«Спать хочу. Наконец-то я хочу спать. Убиться, как я хочу спать»...
Все стало просто, понял Дагмор. Его судьба определилась. Его эльдар спасут, если они живы. Его могут убить по слову Тингола, но мучения больше не грозят. Разве что смертельная скука в ожидании приговора. Это называется... Да, пожалуй, безопасность. Тело осознало ее и властно потребовало пощады.
Больше нет ни одной причины его мучить. Особенно когда трава такая мягкая, и туман опять наползает, словно покрывало...
Его встряхнули за плечо.
— Ответь, воин Феанора. Ты сражался в Альквалондэ? Ты убивал ради кораблей?
Дагмору потребовалось несколько мгновений, чтобы просто понять вопрос. Заданный вдобавок очень тихо.
— Да. На мне... есть кровь сородичей. Белег... — Он с досадой тряхнул головой. — Станете судить и казнить — не будите.
Уткнулся, наконец, в эту чудесную траву и закрыл глаза.