Убивая дракона

Он видел прекрасный сон. Ему снова было пять, и сестра заплетала ему на ночь волосы в косу. Ее ловкие пальцы легко отделяли новые пряди, мелодичный голос напевал песню, которую им раньше пела матушка — еще до того, как однажды поздно ночью отец велел собираться и уезжать из столицы. — Я хочу обратно, — сонно признался он сестре, — хочу домой. — Мы дома, Махо, — ответила она, укладываясь на другой половине кровати. Он быстро переполз к ней поближе, к человеческому теплу ее ласковых рук и травяному запаху. Он все забывал название, но сам запах узнал бы безошибочно среди сотен других. — Но я хочу к нам домой, — упрямо повторил он. — Но Махо, — сказала она внезапно ставшим чужим, незнакомым голосом. — У тебя больше нет дома. И сон обернулся старым кошмаром. Он закричал, попытался убежать, но запутался в пропитанных кровью сестры простынях. — Вот ты где, — удовлетворенно произнес убийца с лицом, закрытым серой маской, хватая его за край сорочки и замахиваясь кривым клинком. Холодно блеснули круглые окуляры на месте глаз. — Попался, змееныш. Один кошмар сменялся другим. А потом еще одним. И еще одним. И еще… * Он видел сон. Это был необычный сон. Он застыл в пронизывающем до костей холоде, толща смерзшейся воды сковывала его пойманное в ледяную ловушку тело. Ему было больно. Он не мог понять, где находился источник этой боли, она словно охватывала все его тело — болью ломило пальцы, болели зубы, раскалывалась голова, простреливало позвоночник, горели огнем легкие, каждую мышцу скручивало судорогой. И даже закричать он не мог — льдом было заполнено его горло. Он не знал, сколько времени провел в этой агонии. Иногда чернота беспамятства милосердно накрывала его измученное сознание, и ему казалось, что он умер и наконец-то обрел покой. А потом он возвращался к холоду и боли и понимал, что не умер. А потом он вспоминал, что не может умереть. И жалел, так жалел об этом. * Он видел незнакомый сон. Такой ему еще ни разу не снился. Он видел людей, но с ними словно что-то было не так. Они говорили, но он не понимал их речь, хотя слова звучали знакомо. Они подошли к нему, но смотрели так, словно не видели, как ему больно. Помогите, попытался он сказать, но ни звука не сорвалось с его губ. Пусть это закончится, мысленно взмолился он. И тогда к боли добавилось что-то еще, что-то, чего он не чувствовал так давно, что почти забыл, как это бывает. Что-то, что он перестал чувствовать, когда истощение погрузило его в самый первый из снов. Что-то, вызванное близостью еды — живой, настоящей, не из сна. Он вновь почувствовал голод. И он больше не хотел умирать. * — Не аргонианин это, говорю тебе. Смотри, ни хвоста, ни змеиной морды. — Но чешуя… — Может, болезнь какая-то. Лучше это не трогать. — Ой, да ладно тебе, Марко, смотри, какие красивые чешуйки. Спорим, карга на Обездоленном кряже не откажется выменять их на пару симпатичных камешков, м? — Не знаю, Даг, слишком это странно выглядит. Мертвяк вроде свежий, даже не воняет, но как он сюда попал, а? И где его одежда? Смотри, подцепишь эту заразу, я сам тебя на чешую пущу. Даг вздохнул и недовольно пробурчал: — Ладно, ладно, убедил. Быть мародером оказалось не так уж весело, как ему виделось, когда он вгонял кирку старшему смены в голову, собираясь больше никогда в жизни не горбатиться на зажравшихся толстосумов. Больше было похоже на побирушничество, чем на действительно отвязные бандитские набеги. — Давай, я осматриваю эту сторону, ты — другую. — Раскомандовался ты больно, — огрызнулся Даг, но пошел, куда было велено, подсвечивая себе факелом. Конечно, Марко был прав. Ушлый бретонец всегда оказывался прав, Даг потому и старался держаться рядом, сразу смекнув, что уж эта шельма своего не упустит. И когда два дня назад Марко обмолвился, что хочет проверить одну многообещающую дыру, Даг не долго думая набился ему в спутники. Он, правда, не думал, что Марко имел в виду дыру буквально, но, как оказалось, за трещиной в леднике и небольшим обвалом, раскопать который удалось в четыре руки всего-то за сутки, скрывалась древняя гробница, и дыра и впрямь была многообещающей. — Тут недалеко лагерь мятежников, — вещал тем временем Марко, обшаривая урны со своей стороны. — Чудо, что они сами тут все не прошерстили еще. Ох, не нравятся мне эти ребята. Скайрим для нордов, ну да. А все остальные вот так взяли и сами быстренько пошли на хуй, ага. Нет, ну на что они рассчитывают вообще? Своей жалкой кучкой узколобых баранов перебодать весь имперский легион? Ха, не смешите мои подштанники! Даг промычал что-то согласное, бочком возвращаясь к покрытому странной мерцающей чешуей мертвяку. Он только сковырнет несколько чешуек поярче, вот этих на спине пониже шеи, например, которые аж светятся в темноте, и все. Марко даже не узнает. Покажет их знакомой ведьме, та своей карге, делов-то. Даг пристроил факел на высокий пустой подсвечник, бесшумно вытащил нож и склонился над лежащим на животе телом. Оно было холодным, как лед, ну и еще мокрым, как и все тут, потому что ледник все продолжал таять, и вода капала с низкого потолка, текла по выщербленным непонятными узорами стенам, собираясь в многочисленных канавках и желобах на полу, по которым стекала дальше куда-то вглубь гробницы — было слышно, как она шумит сквозь камень. Чешуйки на поверку оказались мелкими, очень твердыми и прилегали так плотно друг к другу, что у Дага все никак не получалось ни подцепить, ни даже проткнуть хоть одну, пока он не оставил эту затею и не вогнал нож под незащищенную чешуей кожу, подрезая ее вдоль края лопатки ровно по границе шероховатого узора. Из-под лезвия тут же брызнула кровь, растеклась по спине, тонкими струйками скатилась по отчетливо проступающим ребрам. Даг медленно вдохнул через нос, только в этот момент осознав, что задержал дыхание. Кровь была жидкой, как свежая, но совсем холодной, и пахла как-то неправильно. Даг не был экспертом, но уж запах крови успел запомнить. Ладно, стряхнул он с себя странное оцепенение, что толку теперь размышлять, надо заканчивать поскорее. Он вытер залитое кровью место длинными волосами мертвяка, чтобы лучше видеть, где резать дальше, и невольно задержал взгляд на тяжелых прядях в своей руке. А хорошие волосы-то, их бы загнать в столичном притоне. Даг осторожно отвел кончиком ножа часть волос, закрывающих половину лица и ухо. Остренькое. Ну точно, кто еще, кроме сраного мера, даже сдохнув будет лежать весь из себя такой свеженький и даже не завоняется. А, может, и не сдох он еще вовсе… Ну, это не надолго. Ох, да пошел ты, Марко, решился Даг, свободной рукой торопливо собирая мокрые от воды и крови волосы, чтобы сначала срезать под корень их, а потом уже вернуться к коже. Три сотни золотых, не меньше, прикинул он, хватит и на бочонок лучшей вересковой браги, и на пару девочек. А если получится договориться с ведьмами, то можно будет потом вернуться и содрать чешуйчатую шкуру хоть целиком. Настроение сразу поднялось. Увлеченный подсчетом будущих барышей, Даг не заметил ни слабого движения пальцев «покойника», ни как дрогнули слипшиеся в стрелки ресницы и разомкнулись бледные до синевы губы. * Марко как раз закончил вытряхивать очередную урну — все только пыль да ветхие обмотки, прям беда — когда позади раздался звук падения и сдавленный вскрик. — Даг? — крикнул Марко, хватаясь за рукоять меча и резко разворачиваясь на звук. Помещение, в котором они сейчас находились, было узким, но достаточно длинным, чтобы другой его конец терялся в темноте без света от второго факела. Почему факел Дага больше не горел? Марко сделал несколько медленных осторожных шагов, напряженно вглядываясь в темноту на границе светового круга. — Даг, засранец, если это шутка, то это вообще не смешная шутка! Еще несколько шагов и только звук какой-то возни. Постепенно из темноты вырисовались очертания двух распростертых на полу тел. Одно из них точно принадлежало Дагу — его драные сапоги с примотанной тряпкой отваливающейся подошвой, кожаные штаны в пятнах, происхождение которых Марко даже знать не хотел, его руки, слепо шарящие в темном пятне на полу. — Какого тролля, Даг! — сердито начал было Марко, делая последние шаги уже более уверенно. — Ты чего тут развалился… И тогда на свету оказалась вся картина целиком. Марко не заорал только потому, что от страха онемел. Даг был еще жив. Наверное. Он все бестолково дергался в темном пятне — кровь, это кровь — мотая головой, и у него не было лица. То есть, была одна щека и еще вроде бы глаз, Марко не мог понять, но в целом это была какая-то жуткая кровавая маска, рваные полосы кожи свисали с челюсти, западая в провал, зияющий на месте горла сразу под подбородком. Но вовсе не это приморозило Марко к месту волной первобытного ужаса. Сразу за бьющимся в последних конвульсиях Дагом рвало кровавыми ошметками это… эту… тварь, которую они приняли за мертвеца. Она повернула на свет голову, утирая худой длиннопалой кистью кровь с расколовшего надвое ее обманчиво похожее на человеческое лицо рта — широкого, такого широкого, что этой полной длинных и тонких клыков пастью вполне можно было отхватить человеку горло целиком — и посмотрела Марко прямо в глаза. И под этим немигающим взглядом светящихся желто-зеленым огнем глаз он тут же забыл кто он, где он и на каком свете находится; он разжал пальцы на рукояти меча и опустился на колени, покорно дожидаясь, пока существо подползет ближе, неловко перебирая мелко дрожащими руками и приволакивая непослушные ноги. А потом сам подставил ему горло. * Марко не понимал, почему еще жив. Когда развеялся морок, он обнаружил себя связанным, с глухо ноющей на плече раной, но живым. По какой-то причине тварь не стала его сразу убивать. Наверное, собиралась сожрать потом, когда снова проголодается. Он подергал на пробу связанными за спиной руками, попытался подтянуть к груди колени, выяснил, что выпутаться из веревки не выйдет, и затих, экономя силы. В кромешной темноте он мог рассчитывать только на свой слух, а вот тварь, судя по всему, прекрасно все видела. Справа послышались легкие шаги, шорох одежды, резкий скребущий звук — и вспыхнули искры. Марко затаил дыхание. Звук повторился, каждый раз сопровождаясь короткими вспышками искр, пока не загорелся слабый огонек, но даже его оказалось достаточно, чтобы заставить Марко зажмуриться от болезненной рези в отвыкших от света глазах. Выждав несколько секунд, он снова приоткрыл глаза. И невольно дернулся, вжимаясь в стену у себя за спиной. Тварь сидела прямо перед ним и внимательно разглядывала своими мерцающими змеиными глазами, склонив набок голову. Она успела приодеться в снятое с одного из настоящих покойников погребальное платье, а ее лицо было чистым и снова выглядело человеческим. Ну, почти. Тонкие, едва заметные бороздки, обозначающие края пасти, симметрично тянулись от уголков губ и терялись в тенях под высокими скулами. — Ты меня убьешь? — вырвалось у Марко. Это прозвучало так жалко, что на мгновение ему стало стыдно за собственное малодушие. Но он не был нордом, и, ну вот, не было у него в жизни такой цели — сдохнуть в неравном бою с выползшим из невесть какого кошмара демоном. Он снова дернулся, когда к его лицу потянулась рука, но лишь затем, чтобы окольцованное замысловатым узором запястье оказалось на уровне его глаз, а затем Марко впервые услышал сиплый голос этого существа: — Чешуя. Марко тупо моргнул. — Ээ… — промямлил он. — Чего? — Чешуя? — настойчиво повторило существо, чуть качнув рукой. Марко кивнул и подтвердил: — Да, это чешуя. На руке. Это рука, понимаешь? — он постарался взглядом показать, о чем говорит, и это, похоже сработало. Существо задумчиво посмотрело на свою руку и повторило: — Рука. Понимаешь. — Да, — закивал Марко. — Рука. А ты быстро схватываешь, да? — он выразительно уставился на свечной огарок, который был разожжен, по всей видимости, специально для него. — Свеча. — Свеча, — послушно повторило существо и снова придвинулось ближе, плавным движением прижав раскрытую ладонь к груди Марко. — Марко, — тонкая улыбка слегка растянула его губы, не затронув бороздки на щеках. — Да? Понимаешь. Марко мысленно взмолился с благодарностью всем Девяти одновременно и постарался не слишком уж радоваться раньше времени, но, кажется, у него все же был шанс выбраться живым из этой передряги. * Смотреть со стороны, как работает странная демоническая магия, было жутковато, но и интересно в то же время. Ни разу за проведенное в гробнице время демон не вышел наружу сам, и Марко не позволил. Но и морить голодом своего пленника он тоже не собирался, поэтому несколько раз «охотился». Как еще это назвать, Марко не знал. Он чертил на камне какой-то знак, не похожий ни на одну из виденных Марко рунических печатей, прикладывал кончики пальцев к внешним символам, и взгляд у него при этом делался совсем невидящий, словно поддергивался мутной пленкой. А спустя какое-то время в земляном лазу раздавался звук движения и в чернеющем провале входа показывалось мелкое зверье — то заяц, то куница, то белка. Демон дожидался, пока добыча сама придет к нему в руки, урчал горлом что-то на своем гортанном языке, и сворачивал зверьку шею. Кровь выпивал сам, тушку швырял под ноги Марко. Разведенный из обломков гробов и обрывков саванов костер нещадно чадил и вонял паленым волосом, но с основной своей задачей исправно справлялся, и Марко, в общем-то, довольно быстро смирился со своим положением. Стоило ли говорить, что он так ни разу и не попытался сбежать? От этакой-то хренотени попробуй убеги. * — Ты пообещал меня не убивать, — напомнил Марко, приготовившись терпеливо отвечать на очередные вопросы. — Что мне проку с тебя мертвого, — хриплым голосом отозвался демон, текуче опускаясь на каменный пол по другую сторону костра и чинным жестом складывая на коленях утопающие в слишком длинных рукавах руки. Отмытые от крови и грязи волосы, перекинутые через плечо, казались почти черными, но вспыхивающие при движении красные отсветы выдавали их настоящий цвет. Спину он всегда держал прямо, а подбородок высоко. И Марко сколько угодно мог его бояться до дрожи в поджилках, но не признавать, что тот красив нелюдской, вгоняющей в оторопь красотой, не мог. Марко предпочитал считать периоды своего сна и бодрствования сменой дня и ночи, и с каждой такой сменой мастерство речи демона стремительно крепло, словно он не учил язык, а всего лишь вспоминал то, что и так знал. Он задавал чудные вопросы, на большую часть которых у Марко попросту не было ответов (какой дом правит в Морровинде, остались ли у власти потомки Римена, сколько лет прошло с объявления драконьей стражи вне закона, чем закончилось вторжение камалов, и все в таком духе), но демон изобретал все новые, иногда без связи вставляя старые, как будто спроси он снова то же самое, у Марко появится какой-то другой ответ. Да он половины этих вопросов даже не понимал! Марко казалось, он выложил уже все, что знал про историю Тамриэля, пересказал содержимое чуть ли не каждой книги, попадавшейся ему в руки. Повторил все слухи и пьяные бредни, включая байки про драконов и бессмертных древних стражей в нордских гробницах. Обрисовал ситуацию с назревающей гражданской войной и расхаживающими по Скайриму, как у себя дома, талморцами. Демон внимал каждому слову. — Итак, — преувеличено бодро сказал Марко, хлопнув себя по бедрам. — О чем будем вести беседу? Демон свел к переносице ровные брови, размышляя о чем-то своем. — Ты когда-нибудь слышал про Мораг Тонг? — наконец-то нарушил он затянувшееся молчание. Марко не слышал. Марко вообще много про что никогда не слышал, как выяснилось. — Нет, — так и сказал он. — А что это? Сначала он не решался сам спрашивать о чем-либо, но постепенно осмелел и теперь нет-нет, да вставлял встречные вопросы. — Это клан, — демон сделал паузу, подбирая слова. — Когда внезапно обрывается до последнего отпрыска правящий род, как правило, это их рук дело. — Есть Темное Братство, если ты о наемных убийцах. Совершаешь жертвоприношение и готово, заказ принят. Они уберут любого, хоть короля, хоть дровосека, повалявшего чью-то жену на сеновале. — Нет. Так низко они не пали бы. — Ну, значит, нет, — развел руками Марко. — Я начинаю сомневаться, так ли уж достоверны предоставленные тобой сведения, Марко, — впился пристальным взглядом ему в лицо демон. — Эй! Я человек простой, ученых степеней не получал, — забеспокоился Марко. — И ты бы спрашивал чего попроще, господин демон. Что это вообще за вопросы? Как на экзамене в Коллегии, честное слово… — Ты обучался в Коллегии? — недоверчиво уточнил демон. — Обучался, да не дообучался. Выперли меня. — Ты поэтому теперь тревожишь покой усопших? — Какой еще покой в этих могильниках, — проворчал Марко. — Куда ни плюнь, везде одни ходячие. Отпустил бы ты меня уже, а? Демон смерил его нечитаемым взглядом, от которого у Марко мороз по коже пробежал, и неожиданно велел: — Уходи. — Что, прямо сейчас? — растерялся Марко. Демон пожал плечами и встал, направившись куда-то вглубь гробницы, наверняка в ту самую дальнюю камеру, где обычно просиживал перед чудного вида стеной, испещренной рядами насечек, пока Марко спал. — Эй, погоди-ка! Что, вот так просто? Марко поверить не мог, что после всего пережитого страха и ожидания смерти, его просто отпустили. Вот так просто. — Ну, давай откушу тебе что-нибудь, — абсолютно серьезно предложил демон, оглянувшись через плечо. — На память. — Ээ, нет, спасибо, не надо. Я тогда пойду, да? — Иди, — явно забавляясь его реакцией сказал демон, — я тебя не держу. — И ты правда меня не убьешь, — не столько спрашивая, сколько подтверждая эту мысль самому себе, выдохнул Марко. — Но почему? Демон непонимающе наклонил голову: — Почему — что? Я обещал тебя не убивать. Я тебя не убиваю. Чем ты недоволен? — Ты же убил Дага, — беспомощно выдавил Марко, не зная, как объяснить, что именно не давало ему покоя. Он молчал долгие несколько минут, и Марко уже успел пожалеть несколько раз, что открыл рот, ведь надо было просто развернуться и уйти, пока была такая возможность. А теперь, судя по взгляду, он затронул что-то болезненное, и на этот раз его как пить дать сожрут, ох, дурной его язык… — Твой… друг, — медленно заговорил демон. — Хотел снять с меня кожу. И даже почти это сделал. Он понял, что я жив, но не остановился. Как, по-твоему, я должен был с ним поступить? Марко оторопел. — Нет, Даг не стал бы… — он запнулся. Но ведь Даг как раз и стал бы. Старина Даг не брезговал ничем, он не остановился бы, даже если бы пришлось убить ради пары лишних монет. Как и любой из мародеров. Не поэтому ли Марко и старался убраться подальше из лагеря, как только начинали готовиться набеги на разоренные стычками мятежников с легионерами деревни, все больше рыская по могильникам да заброшенным шахтам? — Мне жаль. Теперь я точно пойду. — Марко, — окликнул его демон, когда он уже шагнул в темноту уводящего из гробницы хода. — Не возвращался бы туда, откуда пришел. — Ага, — кивнул он. — Я тоже об этом уже подумал. * Пробираясь по темному земляному лазу он все ждал, что в любой момент позади раздастся легкий шорох, что все это окажется просто злой шуткой, и на самом деле ему уже никогда не увидеть солнечного света. Никогда еще Марко не хотел жить так сильно. И только вывалившись на размокшую от талого снега землю, лежа на ней лицом к небу, с которого ослепительно ярко светило холодное зимнее солнце, он осознал, что действительно выбрался. Он был жив. Он наткнулся на древнего демона, обгладывающего людям лица, и пережил эту встречу. Марко сел, потянувшись к клочку чистого снега чуть в стороне, зачерпнул полную пригоршню и размазал по лицу. Глаза защипало от подступивших слез, но он торопливо их сморгнул, сделал несколько вдохов и встал на подгибающиеся от облегчения ноги. Лагерь мародеров располагался в дне пути на запад. Но, наверное, не стоило пренебрегать советами древнего демона. Марко отряхнул с штанов грязь и зашагал вниз по склону, держа путь на юг.