Юнги Сможешь встретиться со мной сегодня, всего на пару минут?
Чимин прочитал почти сразу, но не торопился отвечать. Прошло около минуты, прежде чем высветился значок о том, что он набирает сообщение. Чимин Во сколько?Юнги Я только выхожу с кафедры.
Чимин Я иду от друга, могу подождать вас около дома.Юнги Хорошо, я скоро буду.
Мин узнал Пака издалека, хоть тот и стоял спиной, прижавшись к железным перилам у подъезда. Он прятал руки в карманах толстовки и пинал носком кроссовка тихонько туда-сюда маленький камушек. Услышав шаги, Чимин обернулся. Юнги замедлился и остановился напротив него на расстоянии вытянутой руки. — Зайдём, на улице холодно, — проговорил он так, будто не предлагал, а настаивал. — Вы сказали, наша встреча продлится пару минут. — И лучше провести эти пару минут в тепле. Мин открыл перед Чимином дверь, тот нерешительно переступил порог. Юнги шёл впереди, он молча следовал за ним до самой квартиры, где ему гостеприимно предложили горячего чаю, но он вежливо отказался. В чужом доме Чимин чувствовал себя неловко, он в принципе по природе своей был человеком несмелым и стеснительным, а сейчас вовсе растерялся и, оцепенев, вжался спиной в дверной косяк. Квартира Мина была ему отчасти знакома, Пак частично видел её в окно, но от этого легче не становилось, наоборот, теперь казалось, что он окончательно перешёл все границы и бесцеремонно ворвался в чужую жизнь, нарушив собой её степенный ход. — Не стой в дверях, пожалуйста, — попросил Юнги. Чимин неуверенно прошёл в комнату и остановился у рабочего стола, что был завален книгами и хаотично разбросанными бумагами. Готовый смотреть куда угодно, только не на своего преподавателя, он взял в руки одну из книг, что была самой верхней в стопке. Пак провёл кончиком пальца по твёрдому переплёту. «Отверженные», — прошептал он одними лишь губами, чувствуя, что Юнги смотрит на него. Чимин взмолился, чтобы это всё поскорее закончилось, чтобы Мин сказал ему, наконец, что они неравны и не могут быть равными, что их близость сегодня была ошибкой и быть между ними ничего не может. Ведь он позвал его именно за этим. А потом Чимин сможет уйти домой, где волен будет снова расплакаться. — Эпос души, — тихо произнёс Пак, возвращая осторожно книгу на место и, собравшись с силами, взглянул умоляюще на Юнги. — Эпос души, — повторил также тихо Мин, не отводя от него глаз. Они смотрели друг на друга и молчали, Чимин в ожидании, а Юнги, не зная, как начать. — Я должен извиниться за сегодняшний инцидент, — всё же заговорил несмело Мин. — Но это ведь я вас чуть не поцеловал, так что, наверное, правильнее будет извиниться мне. Юнги завертел головой, с опаской подходя ближе. — Я ввёл тебя в заблуждение своими действиями, — проговорил он и тяжело выдохнул, когда на лице Чимина промелькнуло негодование. — Я нарушил субординацию, позволил себе некую фривольность по отношению к тебе, что было очень неправильно. Мне не хочется давать тебе поводов думать о том, что между нами могут возникнуть какие-либо… чувства… — голос его совсем потерял уверенность при виде того, как меняется в лице Чимин. — Умоляю, прости меня, — уже шёпотом договорил он. — Нет, ничего, — покачал головой Пак, но чувствуя, что не может удержать слёз, отвернулся, прижимая к уголкам глаз пальцы. Тёплая ладонь легла между лопаток, Чимин крупно задрожал, чувствуя, как подкатывает, и он вот-вот снова позорно разрыдается перед Мином. Он уже пережил так много трудностей за свою жизнь, что смог бы справиться с чем угодно, но, как оказалось, кроме одного: собственного чувства влюблённости. — Чимин, будь благоразумен, ты ведь умный парень… — Я вас люблю… — вырвалось у Чимина, он судорожно выдохнул и спрятал лицо за ладонями. Юнги протяжно простонал, словно ему было больно, и легонько развернул к себе Пака за плечи, отводя его руки от лица. — Не любишь, — мягко сказал он, с томной печалью смотря во влажные глаза. — Твоя юношеская влюблённость не имеет ничего общего с настоящей любовью. — Я вас люблю… — повторил Чимин, его тихий голос дрожал и казался каким-то чужим, и не важно в каком положении находилось его тело, сейчас он стоял перед Юнги на коленях. — Мне тридцать два, Пак Чимин, я старше тебя на одиннадцать лет, я твой преподаватель, понимаешь, что это значит? — Мин сжал пальцы в кулаки, удерживая себя от ненужных прикосновений. — Господи, ты ведь даже совсем меня не знаешь… — Мне всё равно, — всхлипнул Пак и подступил ближе, окончательно выбрасывая перед Мином белый флаг. — Зачем мне что-то знать? Я вас не за что-то полюбил, просто полюбил. Чимин стоял к Юнги так близко, что тот мог ощутить, как он дрожит и почувствовать его рваное дыхание. Он беспрестанно водил по щекам ладонями, стирая с них крупные слёзы, и шмыгал носом, едва слышно постанывая на выдохе. — Боже мой, Пак Чимин, ну что же ты… — покачал головой Мин и, не выдержав, обнял его одной рукой. Пак, словно того ожидая, сам прижался ближе, хватаясь за его спину двумя руками, и шумно выдохнул, содрогаясь всем телом. — Успокойся, я прошу тебя… побереги же своё сердце, — прошептал Юнги ему на ухо и чуть отпрянул, беря его заплаканное лицо в ладони. — Ради меня, Пак Чимин, можешь поберечь его ради меня? Чимин слабо кивнул, зажмурился, прогоняя стоящие в глазах слёзы, и замер в ожидании. Юнги застыл вместе с ним. Это был тот момент, когда он должен был сделать то, что собирался — он должен был его оттолкнуть. Пак облизал солёные губы, неосознанно крепче прижимая ладони к чужой спине. Юнги медлил, совершая над собой титаническое усилие, чтобы выпустить его лицо из рук. Он вновь неожиданно громко простонал, ладони его соскользнули с мягких щёк ниже к шее, обнимая и вновь притягивая к груди. Человек всегда остаётся человеком, и самые разумные доводы рассыпаются в прах, когда вспыхивает страсть — такова человеческая природа. Чувствуя, что не в силах отпустить, он обессилено прижался своим лбом к его, задышав часто и глубоко. — Я просто пытаюсь поступить правильно… — произнёс он с надломом. — Но у меня не получается. Судьба слишком несправедлива со мной… — в голосе Мина слышалось такое отчаяние, что Чимин невольно притянулся ближе, дотрагиваясь невесомо своими губами к его губам. — У меня не получается… — повторил Мин, шепча ему в губы и чуть подался вперёд дотрагиваясь до него в ответ, на мгновение он снова отстранился, взглянув на Чимина мутным взглядом, и тут же прижался обратно, целуя осторожно, но уверенно. Пак ответил мгновенно, охотно разомкнув зубы и позволив Юнги углубить поцелуй. Он непроизвольно вздрагивал от каждого прикосновения его крепких, горячих рук, что несмело дотрагивались до поясницы, и тихо постанывал. — Юнги, — прошептал сбивчиво Чимин, впервые позволяя себе назвать его просто по имени, — мне остаться? Юнги огладил плавные линии его скул и провёл подушечкой большого пальца по всё ещё влажной от поцелуя нижней губе. Ему очень понравилось, как прозвучало его имя из уст Чимина, он хотел бы, чтобы эти губы произнесли его так же мягко снова. — Останься, — признался в своём желании Юнги, но пару секунд помедлив, добавил, пристально смотря Чимину в глаза, — только помни, что если останешься, пути назад не будет. Подумай хорошенько, прежде чем связываться со мной. Я тот, кто заставит тебя жить в тени и прятать ото всех свои чувства. — Когда я был маленьким, врачи говорили, что я не доживу до своего нынешнего возраста, — тихо проговорил Чимин, но от слов его у Юнги содрогнулось в груди сердце. — И вот я стою перед тобой, целованный и влюблённый. Жизнь так скоротечна, Юнги, так хрупка и непредсказуема… Я знаю это, как никто другой. Мне жаль, что я так долго был ужасно несмел и потратил столько времени, страдая и мучаясь от переполнявшего меня чувства, — Чимин закрыл глаза, укладывая голову Мину на грудь. — Но ничто никогда не заставит меня сожалеть о том, что я полюбил тебя. Ты самое лучшее, что могло случиться со мной в моей смутной жизни. Юнги почувствовал, как сердце в груди вновь дрогнуло и совершило кульбит. Чимин признавался ему в любви так искренне и беззаветно, практически жертвенно. На мгновение ему показалось, что подобное просто не может происходить с ним, здесь, в реальности, он словно вдруг оказался одним из героев романов великих классиков, о которых говорил на своих лекциях. Мин крепче сжал кольцо рук, ощущая, что Чимин на самом деле рядом, он существует, стоит в его объятиях, его можно коснуться, можно почувствовать его тепло… — Если бы ты только знал, как тяжело мне было сказать то, что я сказал тебе, как трудно было отказаться от тебя, понимая, что мне, может быть, больше никогда в этой жизни не выпадет шанс так полюбить и быть любимым, — сказал он, стараясь дышать как можно тише, чтобы не спугнуть своим волнением этот чарующий миг. — Прости меня, Чимин, я лишь хотел поступить как лучше, как лучше для тебя, понимаешь? Чимин несколько раз слабо кивнул, прерывисто вздыхая, и поднял голову. Неожиданно он протянул к нему руки, провёл ладонью по щеке и запустил пальцы в волосы, принимаясь перебирать короткие прядки на затылке. Взгляд его был любящим и ласковым, совсем непривычно было видеть Пака таким, не смущённым и грустным, а преисполненным нежностью и заботливостью. — Если ты можешь быть счастлив со мной, умоляю тебя, не думай об этом, — покачал головой Чимин и потянулся к нему губами. Юнги подался к нему навстречу, думая, что, в конце концов, Чимин прав — у счастья нет ни завтра, ни вчера, как нет ни прошлого, ни будущего, оно существует только сейчас, только в это мгновение.