there's such a fooled heart beating so fast in search of new dreams a love that will last within your heart i'll place the moon within your heart
антверпенская зима в этом году выдалась на удивление холодной, и, самое главное, снежной, а потому на гроте—маркт, как и в любой воскресный день, было не протолкнуться. свобода от скучной школьной муштры и близость самого любимого и сладкого праздника на свете — рождества, кружила голову и развязывала руки. настоящее раздолье для мальчишек независимо от возраста. мальчики ведь никогда не взрослеют, до конца своих дней в душе оставаясь сорванцами с горящими глазами и розовыми яблочками щёк. те, кто посмелее и постарше, желая испытать себя и пощекотать нервишки, привязывали свои аккуратные и маленькие санки к проезжающим мимо набитым хворостом или провизией крестьянским саням, более крупным и быстрым, и с громким гиканьем катились далеко—далеко. брань и все обещанные на свете кары их не пугали — скоро ведь праздник, никто не возьмёт на себя грех и хворостину под строгим взглядом иисуса. с детства все знают — под рождество все ужасно добрые, даже страшно становится. роббе не разделял всеобщей радости, вымученно улыбаясь лишь ради подпрыгивающего от возбуждения петтера. бритт вновь отчаянно цеплялась за него, надувая губы — ей совсем не хотелось валяться в снегу и морозить свои бледные впалые щёчки, а отпускать его тем более — словно он одна из её бумажных кукол. лучше уж, как она считала, наслаждаться треском дров в печке и теплом, пробегающим по стенам скудно обставленного дома под тихий скрип половиц и бабушкиных спиц. и роббе, растерянный и злой на всех, а самое главное — на себя, накричал на неё, глубоко в душе упиваясь девичьимм слезами — может, теперь отстанет. как же она его раздражала, до зубного скрежета. роббе хотелось веселиться, а не читать библию или в сотый раз слушать, как красиво цветут розы в палисаднике летом. розы он ненавидел.***
уже весь мокрый и извалявшийся в снегу до синих губ и пальцев, играясь с малышом, роббе чувствовал, будто его колят иголками в сердце и голову — смотри, смотри внимательно, сейчас произойдёт что—то, что навсегда тебя изменит. большие сани, выкрашенные в бело—голубой цвет, появились на площади в разгар всеобщего веселья, и никто не обратил внимание на это великолепие, так неожиданно это произошло. никто, кроме петтера. — робин, смотри, — мальчик настойчиво дёрнул отряхивающегося от снега брата за рукав потрепанного пальто, — нашему отцу в жизни такие красивые не купить! а лошади, смотри, белоснежные, как из сказки! вот бы их погладить! — да, красиво, — роббе усмехнулся, прищуриваясь. сердце, наполовину холодное, забилось чуть сильнее в предвкушении. правил лошадьми кто-то высокий, укутанный в белую меховую шубу и такую же шапку. сани объехали вокруг площади два раза, каждый раз, казалось, замедляясь, подле братьев, словно маня за собой. — смотри-ка, петтер, — роббе хлопнул мальчика по плечу. снег вновь начинал падать крупными хлопьями, пробуждая в душе полузабытый трепет, — что я сейчас сделаю. — но роббе, мама будет ругать, — сани вновь были совсем близко, приветствуя тихим скрипом и фырканьем лошадей, — нам уже пора домой. — пустяки, ты мямлишь, прямо как девчонка! смотри, как я могу! подловив момент, роббе привязал свои санки к большим (сидевший в них человек приветливо кивнул ему, будто старому другу), и с громким свистом, покатил так быстро, насколько это возможно, казалось, ещё немного — и он воспарит над городом. петтер сжал рукавички, со страхом глядя на удаляющуюся фигуру брата. как же ему влетит от няни и родителей! и от господина или госпожи в санях тоже влетит.***
кучер, как мысленно назвал роббе этого загадочного человека, катил, как по маслу, все дальше и дальше, умело перескакивая через канавы и сугробы. снег словно преклонялся перед ним, не встречая преград — ни камушка, ни сучка. солнечные лучи, бьющие в глаза холодным светом, вдруг исчезли, скрываясь в кронах высоких елей, и стало совсем темно, хоть глаз выколи. роббе закричал, порываясь отвязать свои санки, умоляя повернуть назад, но метель, словно в отместку, глушила его голос ветром. горячие слезы больно царапали его раскрасневшиеся щеки, в отчаяние, трясясь от холода, он с силой дёрнул верёвку, которой зацепился за большие сани, но она предала его — словно приросла к большим, как паразит. снег вновь повалил хлопьями, больно попадая в глаза. казалось, что снежинки принимают очертания смутно знакомых фигур, обращаясь под конец в чудовищ. за что так с ним? он всего лишь хотел пошутить, он не желал никому плохого. сани, врезавшись в сугроб возле ели, с грохотом остановились. лошади громко заржали, стуча копытами ни то от усталости, ни то от боли. незнакомец встал, возвышаясь над ним и приветливо улыбаясь. это был ослепительно красивый, стройный мужчина, настолько прекрасный, что у роббе захватило дух. и шуба его, и шапка, и даже волосы — все было из снега. перед ним стоял сам снежный король, герой легенд его детства. — не глядите в окна по вечерам, — строго наставляла их бабушка, — а не то снежный король украдёт вашу душу, а потом и вас самих упрячет в свои чертоги. роббе помнил его: это случилось прошлой зимой.***
мучаясь от бессонницы, ночами он развлекал себя рисованием на запотевшем от собственного горячего дыхания стекле, восхищаясь идеальной красотой кружащих за окном его спальни снежинок. ни одной неправильной черточки. красота не должна умирать так быстро, словно её никогда и не было. одна из них, побольше, упала на самый край подоконника и начала расти, расти, превратившись наконец в мужчину, прекраснее которого роббе не видел даже в старой книге с бабушкиными сказками. закутанный в тончайший белый костюм, сотканный будто из миллиона блестящих снежных звёздочек, он смотрел ему прямо в глаза, прожигая насквозь своими темнеющими изумрудами, блестящими, словно драгоценный камень, подзывая к себе рукой. раскрыв окно, роббе, полураздетый, потянулся к нему, чувствуя холодное прикосновение к щеке и боль в груди. отдать ему душу и всего себя он был совсем не против. наваждение растворилось в воздухе так же быстро, как и возникло, а мимо окна промелькнуло что-то похожее на полярную сову.***
роббе тогда убедил себя, что это бред, галлюцинация сонного мозга. так было правильно. ему нужно было жить так, будто ничего не случилось, будто ничего не было. — как славно мы с тобой проехались, — глубокий, вкрадчивый голос заставлял кровь быстрее бежать по телу, — но ты весь дрожишь, совсем замёрз! полезай ко мне в шубу! он напоминал ему о ледяных скульптурах, высекаемых на площади, и в тоже же время он был другой — хоть он и был создан из снега и льда, в нем теплилась жизнь. мужчина, улыбаясь, покрепче прижал его к себе, руками обхватывая лицо, жадно целуя его в губы. на минуту ему показалось, что он умрёт — незнакомец скользнул в его рот языком, сильнее надавливая на затылок, своими губами пронзая его, казалось, до самого сердца, а ведь оно и так было наполовину ледяным. никто и никогда его так не целовал. снежный король с неохотой оторвался от него, стягивая с головы меховую кепку, взъерошивая волосы. — больше я не буду целовать тебя, — он тихо рассмеялся, — а не то заморожу до смерти. хотя нет, ещё немножечко можно. он вновь прикоснулся к нему, по телу разлился приятный жар, и роббе сразу же позабыл обо всем на свете. больше ничего не имело значение, все в мире было таким глупым и не важным. — мои сани, — вдруг спохватился он, отрываясь от холодных губ под недовольный вздох, — не забудь мои сани!***
санки привязали к спине одной из лошадей, и снова двинулись в путь — снежный король, сандер, как он попросил себя называть, обещал показать свой замок. роббе больше не боялся его, рассказывая обо всем, что слышал в школе и читал в книгах, в ответ получая улыбку и лёгкое поглаживание руки. и тогда ему показалось, что на самом деле он ничего не знает.